Арçури1

Хĕвел ансан Хĕветĕр

(Эсир ăна пĕлетĕр)

Хĕвне çăкăр чикрĕ те,

Лаша кӳлсе ларчĕ те

Тухрĕ кайрĕ вăрмана

Хăрăк турат пуçтарма.

Карчăк Микули каймарĕ,

Ăна юлташ пулмарĕ:

Микул турра пуççапма

Ишекелле каймалла, терĕ.

Тyр кĕллине тӳрлетме

Тиха тытса пусмалла, терĕ.

Арăм сыв мар, суя мар,

Хĕл-çăвĕпех хĕн курать, терĕ.

Кирилесем килте çук,

Лавраç пичче лава кайнă,

Салтак ачи пама кайнă.

 

Хĕвелтухăçĕ хĕрелет.

Ыр çанталăк пăсăлать,

Хура пĕлĕтсем чупаççĕ,

Çăва патĕнчен тухаççĕ,

Хăяматалла каяççĕ!

Хура вăрман хумханать,

Хура лаша хартлатать.

— Хура лаша, ан хартлат.

Хурамаран ма хăран?

Акă ĕнтĕ, ачсемĕр,

Аран-аран уткалать:

Ыраш улăм çитерсен,

Ыр выльăх та ывăнать,

Турткалаймасть, тухатмăш.

Чуман лаша пек чупать.

Çуркуннепе çул усал,

Сулахайра сулнăк пур,

Сылтăм енче çырма пур.

 

Хура утпа иксĕмĕр

Çырма хĕрне çитрĕмĕр.

Тăвар варĕ — тăвайкки,

Ăçта пур-ши сĕвекки?

Йĕп чиксе те куç курмасть.

Те арçури, те шуйттан,

Те ыр-усал, те вăр-хурах,

Те çул маяк, тем амак?

Чун шикленет, ăш вăркать,

Пуç тӳпинчен сĕрĕм тухать.

Шĕвик! шăхăрать, çын пекех,

Мăкăл-мăкăл юмахлать,

Шăтăр-шатăр тутарать;

Путь ухмаххи тапранать,

Юмах ярать, юптарать,

Йăнăш çулпа чуптарать.

Чике тăршшĕ ларттарать.

Акă ĕнтĕ, пăх ĕнтĕ:

 

Çавраçил пек çавăрса,

Çĕмĕртсене çĕмĕрсе,

Сикрĕ тухрĕ çырмаран,

Пĕкке хуçрĕ çурмаран,—

Ват çын пекех шур сухаллă,

Качака пек мăйракаллă,

Ури вăрăм, куçĕ чармак,

Урхас-Кушăк вăрманĕнче

Урлă-пирлĕ уткалать,

Урнă йыт пек тулашать:

Вĕрет, сурать, пусмăрлать,

Кăтăкласа вĕлерет.

Лаша кӳлсе ларать те,

Тутар ямшăк пулать те

Çĕр çĕмĕрсе чуптарать,

Çĕр чĕтретсе кăшкăрать…

Ах, турă çырлах, турă ан пăрах,

Ху этемне ху упрах!

Пире пăхан Пихампар,

Ху йыттуна хăвах чар.

Çултах вилес пулĕ-и-ха,

Киле çитсе тăрасчĕ,

Ыр вилĕмпе вилесчĕ,

Йӳтичченех пурнасчĕ,

Тӳшек çинче вилесчĕ.

Ыр вилĕмпе вилсессĕн,

Кушак çури мар тесе,

Хуллен-хуллен ерипе,

Авалхи çынсен йăлипе

Тирпейлесе пытарĕç.

Пуян вилет — мул юлать,

Ыр çын вилет — ят юлать,

Эпĕ вилсен, мĕн юлать?

 

Хуньăм хĕрĕ хура хĕр

Хурлăх курма вăл юлать.

Ачам-пăчам пит айван.

Халиччен суха тытайман.

Кам ачашлĕ ачама?

Кам хĕрхенĕ хĕрĕме?

Тăлăх турат пуличчен

Хăрăк турат пулас та

Кĕрхи çилпе вĕçсе ӳкес,

Çурхи шывпа юхса каяс,

Арман пĕвине пĕвенес.

 

Арман патне çитсессĕн,

Аран юлчĕ арçури.

Тарăн вара çитсессĕн,

Таркăн салтак пулчĕ кайрĕ,

Виснер хĕрне çитсессĕн,

Вилнĕ карчăк пулчĕ выртрĕ,

Çурма çула çитсессĕн,

Çурхи сурăх пулчĕ кайрĕ:

Хайхи-майхи арçури

Кайран кая юлчĕ те,

Анчăк çури пулчĕ те,

Арман патне çитсессĕн,

Арман айне кĕрех кайрĕ.

Лапка-лапка юр çăвать,

Мулкач сикет — йĕр тăвать.

Хура лаша, ан хартлат:

Эпир ĕнтĕ иксĕмĕр

Ителмесрен иртрĕмĕр,

Чиперуя тухрăмăр;

Çул чиперех пулмин те,

Чун шикленми пулчĕ ĕнте,

Чиперуйран иртсессĕн,

Пирĕн вăрман пит чипер;

Йăвă ӳснĕ йывăçсем,

Питĕ вăрăм чăрăшсем,

Пăхсан — çĕлĕк ӳкмелле,

Кассан — часах ӳкмелле.

Пилĕк юплĕ пилеш пур,

Сенĕк тума пит селĕм;

Хурăншурта хурама —

Турă ӳстернĕ туратсăр,

Турта тума вăл юрать.

Ват юмана çил ватнă,

Çĕмĕртсене çĕмĕрнĕ.

 

Мĕнрен пулнă арçури

Ял хыçĕнчи çырмари?

Асаттесем ăстăваççĕ:

Арçынтанах пулнă, тет,

Энтри ятлă çынтан, тет.

Якур пичче çулпала

Пушкăрт лаши кӳлнĕ те,

Те çуркунне, те çулла

Яртлаттарса чуптарнă.

Каçпулттипе сиккипе

Ыраш пусси хĕррипе

Çавраçил пек пынă чух

Пĕр ăстарик вăрманта

Чĕлĕм чĕртме тапратнă;

Куç витĕрех мар пирки,

Пыран ута курмасăр,

Йытă вилĕмпе вилнĕ, тет.

Леш ухмаххи пулнă, тет.

Мĕн шыраса каçпала

Çав таранччен çӳрес-ши?

Йытă урипе утиччен,

Лаша кӳлсе ларас та,

Ним хуйхи те пулас мар;

Çитмен пурнăç лирки-çке

Çьгн куçĕнчен пăхатпăр,

Çиме çăкăр çитмесен,

Пăтавкка йăтса каятпăр.

Хырăç-марăç памашкăн

Хушпу саклат хыватпăр,

Ана тара паратпăр,

Ыраш калчи сутатпăр,

Кайран юра еретпĕр,

Хутаç çакса каятпăр,

Ыйткаласа çӳретпĕр.

Арçури (поэма) — Википеди

Вырăсла куçарусенчен пĕри^[10]

АРЗЮРИ

Домосед собрался в путь —

Непременно жди пургу.

Сей селянин вам знаком:
Раз Хеведер вечерком
Заложил конягу-клячу,
Хлеба ломоть взял в придачу
И поехал, без чудес,
По дрова в дремучий лес.
От поездки, не юля,
Отказался Мигула.
У него беда: жена
Целый год уже больна.
Он сказал, что от молений
Проку мало и не внемлет
Киреметь. А потому
Собрался в путь-дорогу
Далёко от порога:
В Ижеке жеребёнка,
Помолившись Мигул-богу,
Надо в жертву принести.
Пригласил бы Кириле —
Нынче нет его в селе.
Да и дядюшка Лаврась
Рекрутов повёз вчерась.
Разгорается восток…
К непогоде, знаем толк.
Над кладбищем вьются тучи:
К Хаямату, видно, мчатся.
Лес гудит, шумит дремучий,
Стонет каждый куст, качаясь.
Целый мир вокруг дрожит,
А дорожный конь храпит.
— Не храпи, конь вороной,
Вяза пугаться не стоит…
Еле плетётся бедняжка:
Кляче, наверное тяжко:
Коль кормить ржаной соломой,

Добрый конь — и тот устанет.
Весною, всем известно,
Дороги ненадёжны.
Закидывает сани
То в левый бок, то в правый.
Вот мы с моим вороным
Возле оврага стоим.
А тот глубок и берег крут,
Положе нет уклона тут.

Кто идёт сквозь сумрак ночи,
Хоть убей, не видят очи.
То ли леший, то ль шайтан?
Иль разбойник? Иль верста?
Он ломает с треском палки,
Про себя бормочет байки.
Разным посвистом свистит!
Вороной, пугливый очень,
Глянь, несётся что есть мочи.
Леший тоже скачет следом,
заливаясь тихим смехом.
С пути сбивает он коня,
Кружит назло по сторонам.
Смотри-ка, леший снова
Хохочет и играет,
Черёмушник ломает.
Вот поближе прискакал,
Пополам дугу сломал!
Сам, как старец, с бородой,
Пучеглаз и длинноног,
На башке рога торчат.
В Ургас-Кушкинском лесу
Ходит вдоль и поперёк,
Завывет словно волк.
Дует, плюет и щекочет,
Видно, нас убить он хочет!
Пучеглазый вдруг татарским

Обратился ямщиком:
На тройке удалой летит,
Под ним земля дрожит, гудит!..
— Ах, Туро, помилуй, Туро, не бросай,
Ты меня оберегай!
Пигамбар, наш покровитель,
Своего пса обуздай!
Неужели леший хочет,
Чтоб я умер на дороге?
Неужели он хохочет,
Чуя, что пртяну ноги?
Умереть бы не в пути,
А в своей избе, тогда
Похоронят по-людски,
По-людски поминки справят.

Богатый человек умрёт —
Нажитый мул оставляет.
Коль знатный человек умрёт —
Оставляет славное имя.
Я ж умру — оставлю что?
Тестя дочь всю жизнь будет
Горе мыкать и страдать!
Дети недозрелы и наивны,
Не сумеют матери помочь…
Кто потом согреет лаской сына?
Кто потом согреет лаской дочь?…
Лучше быть усохшей веткой,
Чем несчастным сиротою.
Сдунет пусть осенний ветер
Ветку с ддерева родного.
И её ручей весенний
Унесёт с печальной песней
До мельничного пруда…

А леший всё мелькает,

Мне сердце надрывая…
Возле Таронвара веглом
Схожим стал с солдатом беглым.
У Виснера оказались —
Стал покойницей-старушкой.
Позади Виснер остался —
На овцу он стал похожим.
Позже леший небывалый,
Ускакав от нас подальше,
Превратился вмиг в дворняжку!
Но она пропала — глянь-ка! —
Возле мельницы-ветрянки.

Как будто светает, так что вот-вот
Где-то в деревне петух запоёт.
А тётя Праскав, не глядя на рань,
Хлопоча по дому, выйдет в чулан,
Хоть этому вовсе не рад дядя Педер…

Идёт пушистый белый снег, —
Дом опорошенный стал сед!
Идёт пушистый белый снег, —
Но рядом — зайца свежий след.
Вороной конь, не храпи:
Ведь деревню Идельмес
Позади оставил.
Значит, нам не страшен лес,
А овраг — подавно.
Хоть раскатиста дорога,
На душе уже спокойно!
Как проехали Чибер-Уй,
Оказались снова в чаще.
Но сей лес красив и строен,
Восхваленья он достоин.
Превосходны ели, сосны,

Словно на подбор берёзы.
Вот эта рябина ветвиста —
Пожалуй, на вилы годится.
Тот стройный вяз, ей-богу,
Пошёл бы на оглоблю!
Дуб старый изувечен:
Видать, гулял тут ветер.

Кто он, леший, что в овраге
За деревней обитает?
Молва людская говорит,
Что леший раньше был старик
И звался тот старик Эндри.
Как-то летом иль весною,
Запрягши башкирску лошадь,
По лесной дороге гордо
Мчался дядюшка Ягур.
Тот Эндри, что ныне леший,
Неизвестно, чем ведомый,
В это время плёлся пеший,
Словно позабыв о доме.
Трубку он курил степенно, —
Будучи со слабым зреньем,
Под коня попал — и помер.
Так погиб Эндри, несчастный!
В этот день старик из дому
Выходил, видать, напрасно.
Ну зачем бродить ему,
На ночь глядя, одному?..
Братец, жизнь у нас такая:
Бедность, нищета кругом.
Хлеба нет — и ты шагаешь
К богачу с пустым мешком.
Чтобы подати внести,
Землю исполу сдаёшь,

А хушпу в заклад несёшь.
Коль совсем уж невтерпёж
Озимь с корня продаёшь…
А потом, глянь, и недолго
По миру идти с котомкой…

Холщовые штаны, лычина да лубок —
Имущество Эндри, которое дал Бог!

Убедился я, недаром
Говорит народ, что рядом,
За деревней, обитает
Дух лесной, который воем,
С новолунием, весною,
Нашенских людей пугает.
Эти строки посвящаю,
Адресую милым детям.
И, понятно, сокращаю
Длинный сказ, хотя он этим
Теряет многое… Но всё ж
Это может распевать
На посиделках молодёжь,
А всяк умеющий читать
Приятно время проведёт.

Окончен труд. К стихам мотив
Теперь попробуйте:
На Волге, у воды растущий,
Поёт камыш, печалится
И на ветру качается…

Арзюри (поэма, перевод Евстафьева)

    

Коль собрался сидень в путь,
    Жди пургу иль непогоду.
(Чувашская поговорка)

    Солнце село. Дядя Хведер
    Заложил коня под вечер
    Да собрался в путь большой,
    В путь не легкий – в лес густой.
    «Посбираю дров сухих,
    До ночи – куда еще!..»
    Скучновато без своих –
    Пригласил товарищей.
    Но Мигул ответил так:
    – целый год жена в постели,
    Сам сегодня до Ишак
    Собрался еле-еле.
Киреметь сердит на нас.
    Помолюсь – авось поможет.
    Жеребенка в жертву может,
    Принести ему сейчас?..
    
    Кириле – другой сосед –
    И не показался.
    Знать, его и дома нет:
    Хведер не дозвался.
    Да и дядюшка Лаврась
    Снова выехал в извоз:
    Говорят, что вчерась
    В волость рекрутов повез.
    А восток горит, горит
    Кумачом-пожарищем.
    Непогоду, знать, сулит
    Горизонт пылающий.
    Тучи черные невесть
    Где взялись, спешат куда –
    Небосвод закрыли весь
    Их зловещие стада.
    Лес волнуется, шумит…
    
    – Н-но! Не трусь, мой карий!
    Иль не видишь: вяз стоит
    У дороги старый…
    Ну, а карий чуть бредет
    И храпит устало –
    Достается в каждый год
    Бедному не мало.
    Да уж что и говорить:
    Коль скотинушку кормить,
    Не соломою ржаной
    Надо бедную кормить.
    Только где он – корм иной?
    …А дорога по весне –
    То навоз сплошной, то снег,
    Слева – речка, справа – ров:
    Чуть свернешь и – будь здоров –
    Не захочешь больше дров.
    Конь встает, иди хоть пеший.
    
    Впереди… веха иль леший?
    Иль какой разбойник-тать
    Вышел ночью промышлять?
    Впереди маячит что-то…
    Что-то треснуло в кустах…
    По спине холодным потом
    Заструился жуткий страх.
Тур сирлах, неужто звери?
    Сердце трепетно стучит.
    Не захочешь, да поверишь,
    Как в лесу злой дух кричит
    И смеется, и хохочет,
    Сказки-байки все бормочет,
    Посвистом своим он хочет
    Всех с дороги верной сбить,
    Как козел он криворогий,
    Как старик белобородый,
    Мертвым ветром в лица дует –
    Защекочет, заколдует.
    Огрызается собакой.
    Кто его ни встретит – всякий
    Смертью страшною помрет:
    Леший насмерть загрызет.
    А потом на лошадь сядет,
    Обратится ямщиком,
    Так помчит, кричать заладит –
    Задрожит земля кругом…
    Никому в лесу, в пути,
    Смерть не хочется принять.
    В дом родимый бы прийти,
    Милых детушек обнять,
    
    До седых волос дожить,
    А когда придет конец,
    На своей постели мне
    Тихой смертью бы почить.
    Славу добрый человек
    Оставляет кончив век.
    Богатей умрет – добра
    Оставляет горы;
    Я ж умру – лишь детвора
    Будет без призора
    Да жена останется
    Горе мыкать и страдать.
    Чем остаться сиротою,
    Лучше быть сухой травой,
    Ветром яростным осенним
    Унесенным лучше быть,
    До пруда ручьем весенним
    Легким мусором доплыть
    И осесть, как ил, на дно,
    Чтоб догнить там заодно…
    
    Вплоть до мельницы до самой
    Леший следом брел за нами.
    Беглецом, удравшим с боя,
    Он прикинулся в яру
    И покойницей-каргою
    Стал в Виснеровском бору.
    Продолжая так идти,
    Стал овцой на полпути.
    Приотстал затем слегка,
    Обратился вдруг в щенка
    И под мельницу – в берлогу –
    Завернул… И слава богу!
    – Не храпи, мой карий друг!
    Что нам страх теперь? Гляди:
    Идельмесы позади,
    Чиберуй лежит вокруг.
    И его минуем скоро,
    Недалек уже наш лес.
    Он всегда с ветрами спорит,
    Тянет ветви до небес.
    Да, хорош, красив наш бор!
    Глянешь – сердце радует;
    Ели там, как на подбор,
    
    Срубишь – звонко падают.
    А березки! Каждый ствол
    На оглоблю бы пошел.
    У рябин не счесть развилин –
    Вот уж, право, вышли б вилы!
    Бурей дуб там привалило
    И черемушник прибило.
    Но откуда взялся леший,
    Что людей пугает здешних?
    «От Эндри, от мужика»,–
    Скажут все наверняка.
    Вспомнят деды и Ягура –
    Богача и самодура.
    На башкирском иноходце,
    Запряженном в тарантас,
    Выезжал он, как ведется,
    На прогулку как-то раз.
    Обогнув ржаное поле,
    В лес заехал мимоходом.
    А в лесу – ведь вот недоля! –
    Нищий плелся тихим ходом.
    И случилась тут беда:
    На дороге как всегда,
    Захотел курить старик,
    К трубке старец и приник.
    Глуховат, подслеповат –
    Не успел он рассмотреть,
    Как лошадкой был примят
    И лихую принял смерть.
    И чего б Эндри леском
    Шляться, старому, пешком?
    Да. Но где коня добыть?
    Нам бы благо не ходить –
    Бедность по миру гоняет,
    
    Побираться заставляет.
    Мы хушпу в заклад кладем,
    Озимь с корня продаем,
    Лишь бы подати внести.
    Рад бы нищим не идти,
    Да нужда опять в дому –
    Вновь берешься за суму…

Последние изменения внес Admin (2005-11-12 20:46:09). Просмотрено: 16982.