Понятие воли в психологии | Образовательная социальная сеть

Понятие воли в психологии

Воля – одно из сложнейших понятий в психологии. Существует несколько толкования данного понятия:

1. Воля – это сознательное регулирование человеком своих действий и поступков, требующих преодоления внутренних и внешних трудностей. (Советская общая психология)
2. Воля – это форма психического отражения,  в которой отражаемым является объективная цель, стимулы ее достижения, возникающие объективные препятствия; отраженным становится субъективная цель, борьба мотивов, волевое усилие; результатом является действие и удовлетворение достижением цели. Препятствия, которые приходится преодолевать человеку на пути к достижению цели, могут быть как внутренними, так и внешними.
3. Воля – это сторона сознания, его деятельностное и регулирующее начало, призванное создавать усилие и удерживать его так долго, как это необходимо.

Другими словами воля  — это способность человека, проявляющаяся в самодетерминации и саморегуляции им своей деятельности и различных психических процессов.

Благодаря воле человек может по собственной инициативе, исходя из осознанной необходимости, выполнять действия в заранее спланированном направлении и с заранее предусмотренной силой. Более того, он может соответственно организовать свою психическую деятельность и направить ее. Усилием воли можно сдерживать внешние проявления эмоций или даже показать совершенно противоположное.

Основными функциями воли являются побудительная, стабилизирующая и тормозная.

Побудительная функция воли обеспечивается активностью человека. В отличие от реактивности, когда действие обусловливается предшествующей ситуацией (на оклик человек оборачиваются), активность порождает действие в силу специфики внутренних состояний субъекта, обнаруживающихся в момент самого действия (человек, нуждающийся в получении необходимой информации, окликает товарища).

Стабилизирующая функция – поддержание активности на должном уровне при возникновении внешних или внутренних помех.

Тормозная функция воли, выступающая в единстве с побудительной функцией, проявляется в сдерживании нежелательных проявлений активности. Личность способна тормозить пробуждение мотивов и выполнение действий, которые не соответствуют ее мировоззрению, идеалам и убеждениям. Регулирование поведения было бы невозможным без процесса торможения. В своем единстве побудительная и тормозная функции воли обеспечивают преодоление трудностей на пути к достижению цели.

Исходя из основных функций воли можно говорить волевой регуляции поведения.

Волевая регуляция поведения – это сознательное направление умственных и физических усилий на достижение цели или сдерживание их.

Для возникновения волевой регуляции необходимы определенные условия – наличие препятствий и преград.

Внешние препятствия – время, пространство, противодействие людей, физические свойства вещей и др;

Внутренние препятствия – отношения и установки, болезненные состояния, усталость и тд.

Чаще всего в жизни человека воля проявляется в следующих типичных ситуациях, когда:

• необходимо сделать выбор между двумя или несколькими одинаково привлекательными, но требующими противоположных действий мыслями, целями, чувствами, установками, несовместимыми друг с другом;

• несмотря ни на что надо целенаправленно продвигаться по пути к намеченной цели;

• следует воздержаться от исполнения принятого решения в силу изменившихся обстоятельств.

Воля не является изолированным свойством психики человека, поэтому она должна рассматриваться в тесной связи с другими сторонами его психической жизни, прежде всего – с мотивами и потребностями. Воля особенно нужна тогда, когда непосредственно побуждающие к деятельности мотивы и потребности относительно слабы или есть сильные, конкурирующие с ними мотивы и потребности. Волевой человек подавляет одни свои мотивы и потребности ради удовлетворения других. Можно сказать, что воля заключается в способности действовать в соответствии с целью, подавляя непосредственные желания и стремления.

Волевой акт (действие)

Основным составляющим воли является волевой акт (действие). Волевые действия характеризуются наличием цели, а также препятствий, трудностей, наличием своеобразного напряжения, переживаемого в ходе их выполнения.

Различают простые и сложные волевые действия.

         

Рис.1. Структура простого волевого действия

        

        

Рис.2. Структура сложного волевого действия.

Связь воли с другими психическими процессами

Могучим двигателем воли являются чувства. Равнодушный ко всему человек не может быть человеком сильной воли, потому что воля предполагает осознание своих чувств, их оценку и власть над ними. «Рабы своих страстей» (игроки, наркоманы и т. п.) – всегда безвольные люди. Волевое действие само по себе способно породить новое сильное чувство – чувство удовлетворения от выполненного долга, преодоленного препятствия, достигнутой цели, на фоне которого часто забывается старое, подавленное чувство.

Глубока связь воли и с мышлением. Волевое действие – это действие обдуманное: прежде чем заставить себя поступать так, как необходимо в данных обстоятельствах, человек должен понять, осознать, продумать свои действия. Прежде чем преодолевать внешние препятствия, стоящие на пути к цели, надо найти оптимальные пути, обдумать замысел действия и составить его план.

Также волевое действие тесно связано с эмоциональной сферой личности и воображением. Выполняя его человек испытывает определенные эмоции, предполагает воображаемый результат.

Физиологические основы воли

Физиологические механизмы волевого поведения, волевых действий могут быть представлены следующим образом.  В теменной части коры больших полушарий расположена двигательная область. Она связана со всеми участками коры, в том числе, с корковыми концами всех анализаторов. Эта связь обеспечивает то, что возбуждение, возникшее в каком-либо участке коры, имеет возможность достигнуть двигательной области и вызывать в ней аналогичный процесс.

        Рефлекторная природа волевой регуляции поведения предполагает создание в коре мозга очага оптимальной возбудимости (это рабочий очаг в коре). Ретикулярная формация имеет важное значение в общем механизме волевого регулирования: своеобразный фильтр, отбирающий одни импульсы, идущие к коре, и удерживающие другие, не имеющие жизненного важного значения.

П.К. Анохин выдвинул понятие акцептора действия. Сущность его в том, что нервные процессы опережают течение внешних событий.
На основе прошлого опыта человек (и животные) предвосхищает и предвидит будущие воздействия на нервную систему. На основе сигнала в мозге восстанавливается весь комплекс нервных связей, вся система ассоциаций, выработанные многократным повторением.

Важную роль при осуществлении волевых действий выполняют лобные доли мозга, в которых, как показали исследования, происходит сличение достигнутого каждый раз результата с предварительно составленной программой цели. Поражение лобных долей приводит к абулии (болезненному безволию).

Воля, как регулирующая сторона сознания, имеет условно-рефлекторную природу. На основе временной нервной связи складываются и закрепляются самые разнообразные ассоциации и их системы, что в свою очередь создает условия целенаправленности поведения.

Человеку присуща способность накапливать информацию и действовать на ее основе, а также обобщать полученные извне сведения, знания, что достигается при помощи второй сигнальной системы. На основе второсигнальных связей осуществляется вся сознательная и целесообразная регуляция человеческого поведения, происходит выбор места, времени, характера, способа, интенсивности действия при реализации полученной информации.

У человека механизм предварительного реального действия развит гораздо лучше, чем у животных, система ассоциаций восстанавливается на основе самого минимального и отдаленного по содержанию раздражителя (слова, предмета, его свойства и т.д.).

Таким, образом, сознательно-управляемое поведение представляет собой результат взаимодействия сложных мозговых физиологических процессов и воздействия внешней среды.

Волевые свойства личности

С детского возраста человек выполняет действия и совершает поступки, в той или иной мере регулируемые волей. Жизненная практика закрепляет регулирование действий в виде волевых свойств личности.

К волевым свойствам личности относятся следующие:

1. Целеустремленность (проявляется в умении ставить и достигать общественно значимые цели).

2. Решительность (проявляется в быстром и продуманном выборе цели, определении способов ее достижения). У него не хватает сил побороть противоречивые мысли и чувства, направить их в какое-то определенное русло.

Все это приводит к тому, что человек упускает время, а потом, когда все-таки оказывается перед необходимостью сделать выбор, хватается за первую попавшуюся, может быть, даже за самую худшую цель. Нерешительность проявляется и в том, что человек, не продумав, не взвесив, принимает поспешное решение.

3. Настойчивость (проявляется в способности длительное время направлять и контролировать поведение в соответствии с намеченной целью).

Есть люди, которые на первый взгляд кажутся исключительно настойчивыми. Близкое же знакомство с ними показывает, что они просто упрямы. Упрямец признает лишь собственное мнение, собственные аргументы и стремится руководствоваться ими в действиях и поступках, хотя эти аргументы могут быть ошибочными или, во всяком случае, не лучшими.

4. Выдержка (или самообладание) (проявляется в способности сдерживать психические и физические проявления, мешающие достижению цели). Самостоятельность (умение по собственной инициативе ставитъ цели, находить пути ее достижения и практически выполнять принятые решения). Свойством воли, противоположным самостоятельности, будет внушаемость. Люди, отличающиеся внушаемостью, не могут по собственной инициативе начать и закончить более или менее сложное волевое действие; Они проявляют активность в том случае, если получают указания, распоряжения, совет. Они быстро поддаются влиянию других людей.

К волевым свойствам личности относят и такие, как смелость, отвага, мужество, стойкость, дисциплинированность. Но они в значительной мере являются индивидуальным сочетанием рассмотренных выше волевых качеств.

Людей с высоким уровнем развития определенных волевых свойств справедливо называют людьми сильной воли. Есть люди, у которых низок уровень развития всех волевых свойств. Таких людей обычно называют слабовольными. Воля как регулятор поведения формируется в процессе жизни и деятельности. Первостепенное значение в развитии воли и формировании волевых свойств личности имеет повседневный регулярный труд.

Воля (психология) — это… Что такое Воля (психология)?

У этого термина существуют и другие значения, см. Воля.

Проверить информацию. Необходимо проверить точность фактов и достоверность сведений, изложенных в этой статье. На странице обсуждения должны быть пояснения.

Во́ля — свойство человека, заключающееся в его способности сознательно управлять своей психикой и поступками. Проявляется в достижении сознательно поставленных целей. Положительные качества воли, проявления ее силы способствуют успешности деятельности. К волевым качествам часто относят мужество, настойчивость, решительность, самостоятельность, терпение, самообладание и другие. Понятие во́ля очень тесно связано с понятием свобода.

К вопросу об определении воли

Волю можно понимать по-разному. Во-первых, воля — общее, что побуждает к любому действию, то есть, в принципе, осознаваемое желание. (Необходимо отметить, что воля не совсем есть желание. Р. Мэй писал: «Это только половина истины сказать, что воля есть продукт желания; … желание никогда не проявится в полную силу, кроме как совместно с волей»

[1]) Во-вторых, волю можно рассматривать как нечто, что позволяет человеку, наоборот, управлять своими желаниями, воплощать их в действительность. В третьих, воля — это то, для чего нет точного определения. «Воля — сознательная регуляция субъектом своей деятельности и поведения, обеспечивающая преодоление трудностей при достижении цели…» ^[2]. Воля необходима для поддержания активности субъекта, или для её подавления. Рассмотрение воли в таком ракурсе близко к понятию свободы в экзистенциальной психологии в том плане, что человек, который «применяет» волю должен как бы оторваться от сиюминутной ситуации и либо обратиться к своему отношению к себе, своим ценностям, либо обратиться к воображению, логике и смоделировать последствия предполагаемого действия. В более общем понимании воля представлена у С. Л. Рубинштейна. Она, наверное, включает в себя и первое и второе значение воли. Рубинштейн пишет: «действия, регулируемые осознанной целью и отношением к ней как к мотиву, — это и есть волевые действия»

[3]. Данное определение позволяет чётко отделить понятие воли от понятия желания, понятия мотивации. В этом определении наблюдается отрыв от сиюминутной ситуации в виде наличия отношения к цели, её осознания. Также важно соотношение мотива и цели. В случае, когда цель и мотив совпадают, по крайней мере, в сознании субъекта, субъект сознательно полностью управляет своей деятельностью, она не носит спонтанный характер. В деятельности имеет место воля.

История истолкования

Изучение воли в историческом аспекте

Первый этап связан с пониманием воли как механизма осуществления действий, побуждаемых разумом человека помимо или даже вопреки его желаниям.

Второй — связан с возникновением волюнтаризма как идеалистического течения философии.

На третьем этапе волю стали связывать с проблемой выбора и борьбой мотивов.

На четвёртом — волю стали рассматривать как механизм преодоления препятствий и трудностей, встречающихся человеку на пути к достижению цели.

Примечания

1. ↑ Р. Мэй Экзистенциальные основы психотерапии // Экзистенциальная психология. Экзистенция. — М.: Апрель Пресс, Изд-во ЭКСМО-Пресс, 2001, с. 61
2. ↑ Краткий психологический словарь/Сост. Л. А. Карпенко; Под общ. ред. А. В. Петровского, М. Г. Ярошевского. — М.: Политиздат, 1985, с. 48
3. ↑ Рубинштейн С. Л. Бытие и сознание // Избранные философско-психологические труды. Основы онтологии, логики и психологии. — М.: Наука, 1997, с. 173

См. также

Литература

Ссылки

Определение понятия воли в психологии, свойства и структура

Воля — это, пожалуй, одно из самых сложных понятий в мире психологии. Вера в себя и собственные силы, умение себя дисциплинировать, проявление решительности в необходимое время, мужество и терпение — это все явления, которые воссоединяются в одно целое, образуя главную героиню нашей статьи. Психология охватывает несколько толкований понятия воли. В нашей статье мы постараемся узнать об этой таинственности как можно больше.

…

Вконтакте

Facebook

Twitter

Google+

Мой мир

Что такое воля: определения

1. Воля представляет собой осознанное регулирование каждым индивидуумом своих поступков и действий, выполнение которых требует моральных и физических затрат.
2. Воля — это форма психического отражения, в которой отражаемым объектом выступает поставленная цель, мотивация её достижения и существующие объективные препятствия для реализации; отражённым принято считать субъективную цель, борьбу противоречий, собственное волевое усилие; результатом проявления воли является достижение цели и удовлетворение собственных желаний. Стоит отметить, что препятствия, с которыми приходится сталкиваться человеку, являются как внутренними, так и внешними.
3. Воля — это сторона сознания, которая является своеобразным рычагом деятельности и регуляции начала, призванное создавать усилия и удерживать их в течение такого времени, сколько это необходимо.

Короче говоря, можно объединить все вышеизложенное и сделать вывод, что воля — это умение каждого человека, которая проявляется в самодетерминации и саморегуляции им собственной деятельности и разнообразных психических процессов.

Это интересно: что вкладывается в понятие «деградировать«?

Воля и её основные признаки

1. Основное волевое свойство заключается в умении не только правильно ставить цели, но и достигать их. Короче говоря, если вы целеустремлённый человек, который привык достигать своих целей, то вы наделены хорошо развитыми волевыми качествами.
2. Вторым признаком проявления волевых качеств является решительность. Если у человека развито это качество, то он способен молниеносно, но при этом обдумано подходить к выбору своих целей, не забывая о методах их реализации.
3. Настойчивость — это правильная мотивация, которая способна не только помочь вам в достижении поставленной цели, но и существенно укрепит вашу волю. В психологии настойчивых людей позиционируют как тех, которым по силам трезво оценивать сложившиеся ситуации, отыскав в ней то, что поможет достичь желаемых целей.
4. Выдержка. Благодаря этой характеристике человек в той или иной степени затормаживает все функции, порой, спуская все на нет.
5. Самодисциплина и самостоятельность. Если человек в своей жизни способен без чьей-либо помощи поставить перед собой цель и идти к принятому решению, то у него хорошо развиты волевые качества.

Виды и характеристика воли

Современная психология подразделяет это явление на три наиболее распространённых вида в психике человека:

1. Свободная или же духовная воля. Эта черта характера в большей степени развита у глубоко верующих людей. Почему бы в качестве примера на не привести образ жизни монахов. Они самостоятельно приняли серьёзное решение, оставив все материальные ценности за пределами своей жизни.
2. Естественное волевое качество играет роль рычага, которой позволяет делать выбор, мыслить, придерживаться своих взглядов и принципов, а также контролирует поведение.
3. И заключительный вид — это вынужденные волевые качества, которые возникли в результате навязывания мыслей, убеждений, решений. В этом случае вы вынуждены придерживаться установленного плана в результате со сложившимися обстоятельствами в вашей жизни.

Развитие воли в характере человека

Эта отличительная черта характера человека отличает нас от поведения прочих живых существ на планете. Принято полагать, что это сознательное качество, которое образовалось вследствие образования социума и общественного труда. Воля тесно взаимодействует с познавательными и эмоциональными процессами, которые проходят в человеческой психике.

Ей подвластно проявлять всего две функции:

• тормозную;
• побудительную.

Функционирование первого качества проявляется в виде сдерживания тех поступков, которые противоречат вашим предубеждениям, признакам, нормам морали и прочее. Что касается второго качества, то он побуждает нас к активным действиям и реализации поставленных целей. Благодаря совокупности этих двух, взаимодействующих между собой функций, у каждого человека есть возможность развивать у себя волевые качества, преодолевать жизненные трудности, которые стоят на пути собственной реализации и счастья.

Стоит отметить, что, если качество жизненных условий, начиная с рождения, были неблагоприятными, то вероятность того, что у ребёнка будут хорошо развиты волевые качества — мала. Но верьте и знайте, что мужество, настойчивость, решительность и дисциплинированность всегда можно развить, благодаря кропотливой работе над собой. Для этого необходимо уделять время различным видам деятельности, подавляя внешние и внутренние препятствия.

Перечень факторов, которые способствуют торможению развития волевых качеств у детей:

• избалованность;
• жёсткие родители, которые полагают, что подавление решений ребёнка пойдёт ему на пользу.

Характеристики воли

• Тесная взаимосвязь с понятием и мотивом «надо»;
• Формирование четкого интеллектуального плана, который позволяет идти к реализации задуманного;
• Осознанная опосредствованность;
• Взаимодействие с иными психическими процессами, например: эмоции, внимание, мышление, память и прочее.

Воля в структуре характера и её воспитание

Самовоспитание и развитие собственных волевых качеств является неотъемлемой частью самосовершенствования каждой личности, исходя из чего, необходимо разработать правила и программы по разработке самовоспитания «силы воли».

Если силу воли рассматривать как самопроизвольное управление, то оно должно включать в себя самостимуляцию, самодетерминацию, самоконтроль и самоинициацию. Давайте рассмотрим каждое понятие более подробно.

• Самодетерминация (мотивация)

Детерминация или, как мы привыкли говорить, мотивация — это обусловленность поведения человека, которая была побуждена определёнными факторами или причинами. В произвольном поведении человека причина действия и поступка таится в самом человеке. Именно он отвечает за реакцию организма на раздражитель. Однако, принятие решения является более сложным процессом, который охватывает больше протекающих явлений.

Мотивация — это процесс формирования намерения действовать или бездействовать. Сформированный фундамент своего поступка называется мотивом. Довольно часто, чтобы постараться понять причину действий другого человека, мы задаёмся вопросом, а какой мотив побудил человека к совершению этого поступка.

Подведя итоги всего вышеизложенного, хочется отметить, что у одного человека все составляющие волевых качеств проявляются неоднородно: одни лучше, другие хуже. Это свидетельствует о том, что воля неоднородна и в зависимости от различных жизненных ситуаций. Следовательно, можно полагать, что единственной для всех случаев силы воли нет, в обратном случае она бы проявлялась одним человеком либо крайне успешно, либо стабильно плохо.

Но это не говорит о том, что нет смысла заниматься самосовершенствованием и воспитанием своей силы воли. Следует полагать, что на пути можно встретиться с существенными трудностями, поэтому необходимо обзавестись терпением, мудростью, тактом и человеческой чуткостью. Академический бакалавриат это читайте у нас на сайте

Воля

Воля — это одно из наиболее сложных понятий в психологии. Оно рассматривается и как психический процесс, и как аспект большинства иных важнейших психических процессов и явлений, и как уникальная способность личности произвольно контролировать свое поведение. Впервые среди греческих мыслителей к проблеме воли обращается Аристотель, который считал волю основой нравственности человека. Он рассмотрел связь этики и человеческой воли, сделав человека ответственным за свою судьбу и благополучие. «Человек — сила действующая. Первоначально действия, как хорошего, так и плохого, — это намерение, воля. Мы свои действия изменяем

добровольно, так что и первоначало, т.е. намерения и воля, меняются добровольно. Отсюда ясно, что от нас зависит быть хорошими или дурными» («Большая этика»). Добровольность для Аристотеля — это, во-первых, свобода выбора, а во-вторых, ориентация на разумные цели.

C развитием психологии как самостоятельной науки широкое распространение получил волюнтаризм — признание воли особой автономной силой, которая лежит в основе функционирования психики в целом. Согласно данной позиции, волевые акты не могут быть сведены ни к каким психическим процессам, но сами определяют их ход.
Итак, воля является психической функцией, которая буквально пронизывает все стороны жизни человека. Во-первых, она задает упорядоченность, целенаправленность и сознательность человеческой жизни и деятельности.

«Волевое действие — это сознательное, целенаправленное действие, посредством которого человек осуществляет стоящую перед ним цель, подчиняя свои импульсы сознательному контролю и изменяя окружающую действительность в соответствии со своим замыслом», — пишет С.Л. Рубинштейн. Во-вторых, воля как способность человека к самодетерминации и саморегуляции делает его свободным от внешних обстоятельств. Воля вводит в жизнь человека по-настоящему субъективное измерение. В-третьих, воля — это сознательное преодоление человеком трудностей на пути осуществления действия. Сталкиваясь с препятствиями, человек либо отказывается от действия в выбранном направлении, либо «наращивает» усилия, чтобы преодолеть барьер, т.е. осуществляет особое действие, выходя за границы его изначальных побуждений и целей; это особой действие заключается в изменении самого побуждения к действию. Человек намеренно привлекает дополнительные мотивы действования, иначе говоря, строит новый мотив. Важную роль в построении новых мотивов играет воображение человека, предвидение и идеальное «проигрывание» тех или иных возможных последствий активности.

Поскольку воля, как уже было сказано, представляет собой особую непроизвольную форму активности человека, она предполагает инициацию, стабилизацию и ингибацию (торможение) ряда стремлений, побуждений, желаний, мотивов; организует системы действий в направлении достижения осознаваемых целей. Вышесказанное можно подтвердить на примере. Рассмотрим ситуацию, когда вам нужно отправиться на утреннюю пробежку, в то время как вам хочется спать. Во-первых, вам придется выбрать один мотив из нескольких конкурирующих («спать», «встать», «остаться дома и сделать зарядку», «поваляться и посмотреть телевизор» и др.). Тем самым обнаруживается селективная функция воли — выбор мотивов при их конфликте. Затем, если вам удастся усилием воли заставить себя одеться и выйти на улицу — вы тем самым реализуете

инициирующую функцию воли. Вам при этом придется ослабить действие актуального еще мотива «спать», задействовав ингибирующую (тормозящую) функцию воли. Далее, во время пробежки могут актуализироваться другие мотивы — пищевой (можно зайти в магазин), потребность в общении (можно постоять и поговорить с соседом). Однако, если вы упрямо продолжаете придерживаться назначенного действия и маршрута, актуализируется стабилизирующая функция воли, которая заключается в поддержании выбранного уровня выполнения действия при наличии помех. Вы также можете во время бега в воображении «проигрывать» те или иные ситуации, которые могут произойти в этот день, строя в своем воображении сланы, которые вам предстоит осуществить. Так реализуется произвольная регуляция внешних и внутренних действий и психических процессов, что, безусловно, тоже управляется волей. И наконец, вы можете сказать себе, что бег вам необходим для того, чтобы похудеть или поддерживать себя в спортивной форме. А это уже будет новый, построенный в вашем воображении мотив и собственно, бег начинает играть для вас совсем другую роль.

Итак, воля представляет собой высший уровень регуляции психики по отношению к уровням мотивации, эмоций и внимания. Таким образом, волевые процессы выполняют три основные функции:

1. инициирующая, или побудительная, функция (непосредственно связанная с мотивационными факторами) заключается в том, чтобы заставить начать то или иное действие, поведение, деятельность, преодолевая объективные и субъективные препятствия.
2. стабилизирующая функция связана с волевыми усилиями по поддержанию активности на должном уровне при возникновении внешних и внутренних помех разного рода.
3. ингибирующая, или тормозная, функция состоит в оттормаживании других, часто сильных мотивов и желаний, других вариантов поведения, несогласующихся с главными целями деятельности (и поведения) в тот или иной момент времени. Человек способен тормозить пробуждение мотивов и выполнение действий, противоречащих его представлению о должном, способен сказать «нет!» побуждениям, осуществление которых могло бы поставить под удар ценности более высокого порядка. Регулирование поведения было бы невозможным без торможения.

Наряду с этим у волевых действий также существуют три основных признака:

• осознание свободы осуществления действий, чувство принципиальной «непредопределенности» собственного поведения;
• обязательная объективная детерминированность любого, даже кажущегося предельно «свободным» действия;
• в волевом действии (поведении) личность проявляется в целом — максимально полно и явно, поскольку волевая регуляция выступает как высший уровень психической регуляции как таковой.

---

Другие заметки по психологии

ПРЕДСТАВЛЕНИЕ О ВОЛЕ В ПСИХОЛОГИИ, ПЕДАГОГИКЕ, БОГОСЛОВИИ. Возрастные кризисы как опорные точки воспитания воли у детей и подростков

История исследований воли в педагогике и психологии имеет определенную закономерность. Так, один из периодов повышенного внимания к воле приходится на конец XIX – начало ХХ в., время, когда психологические и педагогические исследования велись с учетом метафизических условий бытия человека. К числу таких работ можно отнести труды У. Джемса, К.Д. Ушинского. В начале XX в. исследования воли отошли на второй план в связи с общим кризисом методологии психологии.

В XX в. в науке возобладала тенденция экспериментального подтверждения и проверки теоретических построений. В контексте вновь создаваемой методологии изучение волевой сферы в человеке сделалось крайне затруднительным. Сама психологическая наука зарождалась как наука о душе, и определение понятия воли как одной из основных характеристик души являлось существенной стороной научного исследования. С освоением психологией методов лабораторного экспериментирования качественно изменился контекст научного исследования воли как важнейшей из функций человеческой души. «Эта проблема оказалась самой трудной из тех, которые необходимо было ставить и решать на новой методологической основе. Но игнорировать ее и полностью не замечать было невозможно, так как воля относится к числу тех психических явлений (наряду с воображением), жизненно важную роль которых нет особой необходимости доказывать» [1: с. 358].

Следствия неудовлетворенности состоянием исследований воли посредством экспериментального подхода в психологии сказались на том, что многие ученые в первые десятилетия XX в. стремились вообще отказаться от этого понятия, полагая его ненаучным. Результатом такого подхода явилась замена описания волевых проявлений в психике человека его поведенческими характеристиками или какими-либо другими, операционализируемыми и верифицируемыми, т.е. такими, которые можно наблюдать, оценивать и исследовать в практико-экспериментальной плоскости. «Так, в американской поведенческой психологии вместо понятия воли стали употреблять понятие «устойчивость поведения» – как настойчивость человека в осуществлении начатых поведенческих актов, в преодолении возникающих на их пути преград. Эту настойчивость, в свою очередь, объясняли такими характеристиками личности, как целеустремленность, терпение, упорство, стойкость, последовательность и т. п.» [1: с. 358]. Можно сказать, что при такой постановке вопроса «вместе с водой выплескивается ребенок»: отказавшись от метафизических оснований воли, ученые отказались и от самого понятия воли, оставив в качестве предмета исследований не волю, как одну из важнейших качеств человеческой души, а проекции волеизъявления человека. Современные психологические теории изучают различные аспекты проявления воли: в бихевиористски-ориентированной науке изучаются соответствующие формы поведения, в психологии мотивации исследуются внутриличностные конфликты и способы их преодоления, в психологии личности выделяются и изучаются соответствующие волевые характеристики личности.

Рассмотрим основы учения о воле, изложенные в работах ученых XIX в. – К.Д. Ушинского, У. Джемса; XX в. – Л.С. Выготского, С.Л. Рубинштейна; а также учение о воле, разработанное в VII в. преподобным Максимом Исповедником.

В книге «Человек как предмет воспитания: опыт педагогической антропологии» К.Д. Ушинский (1824–1870) анализирует различные теории воли и приходит к признанию того, что вопрос «Что такое воля?» в них является безответным [2: с. 216] . Рассматривая жизнь души в человеке, Ушинский пишет: «Никто и не представляет себе, чтобы душа могла быть источником физических сил. Но невозможно отвернуться от того факта, что душа со своею сознательной и чувствующей деятельностью дает направление физическим силам» [2: с. 228]. И далее: «…беспристрастный психолог должен признать в душе источник особой силы, не физической, и которая не может заменить собою сил физических, но, тем не менее, может нарушать равновесие этих сил в организме и давать направление процессу их выработки» [2: с. 229]. Эту особую силу души, которая не имеет никакого влияния ни на что другое в материальном мире, как только на направление процесса выработки физических сил, Ушинский называет волей [2: с. 231].

Примечательным является тот факт, что, различая категории «душевное » и «духовное» в своей педагогической антропологии, К.Д. Ушинский относит волю к категории духовных явлений, которые проявляются в жизни души. «Мы всецело приписываем волю душе, хотя признаем в то же время, что мотивы, дающие ей направление, могут проистекать и из тела… мы называем волею власть души над телом» [2: с. 267]. Таким образом, в антропологии Ушинского четко обозначена иерархичность устроения природы человека с одновременным указанием взаимной связи душевной и телесной сферы. Отмечая, что воля есть вполне выработавшееся желание, Ушинский указывает, что воля в полной мере не оформлена в душе младенца. Данное утверждение ученого основано на ведущем положении его педагогической антропологии, заключающемся в том, что возраст детства является возрастом проявления и раскрытия врожденных качеств и потребностей души. «Противоборствующие представления, замедляющие выработку желаний», свойственные душе уже взрослого человека, которые впоследствии будут именоваться в психологии «борьбой мотивов», Ушинский называет причиной того, что не все желания достигают ступени воли. «В русском языке два глагола «хотеть» и «желать» означают тоже только разные ступени одного и того же процесса, и если бы признать еще третий глагол – «волить», то мы имели бы три прекрасных выражения для трех ступеней одного и того же процесса, взятого в начале, в середине и в конце» [2: с. 267]. Таким образом, воля в понимании К.Д. Ушинского – процесс, присущий душе взрослого человека и выражающийся во власти души над телом. Однако, «отказываясь объяснить таинственное рождение первых попыток появления власти души над телом, мы, тем не менее, видим ясно, как эта власть, данная душе, а не приобретенная ею (курсив мой. – Т.С.), точно так же данная, как и способность чувствовать, формируется потом мало-помалу именно через посредство опытов» [2: с. 273].

Автор педагогической антропологии отмечает, что данные, а не приобретенные душою качества в течение детства формируются опытным путем. Христианская антропология учит о том, что душа каждого человека наделена от рождения особым даром свободы, который непосредственно связан с проявлением воли самого человека, также данной ему при рождении. И вот именно этот дар свободы постепенно осваивает ребенок, учась опытным путем управлять своей волей. Свобода человека понимается в православной антропологии в двух смыслах – как формальная (психологическая) и нравственная (духовная). «Формальная свобода – это способность направлять свою волю, деятельность на те или другие предметы, избирать тот или другой путь, отдавать предпочтение тем или другим побуждениям к деятельности » [3: с. 83]. Эта формальная (психологическая) свобода присуща душе человека даже в аду.

Свобода духовная возможна только в Боге, потому что только Бог является совершенно свободным существом. Поэтому путь к подлинной свободе возможен для человека только через освобождение от порабощения грехом. Проделать этот путь в состоянии человек с крепкой волей, которая развивается и воспитывается в течение всей его жизни. Первый опыт деятельности ребенка, по мысли К.Д. Ушинского, формирует качества детской души. Можно предположить, что и освоение дара свободы (пока только формальной) для ребенка осуществляется в его умении опытным путем управляться со своей волей.

В этой связи к третьей части педагогической антропологии Ушинским были собраны материалы по развитию и воспитанию воли у ребенка. «Одна из главных целей воспитания именно в том и состоит, чтобы подчинить силы и способности нервного организма ясному сознанию и свободной воле человека» [2: с. 389]. Обращаясь же к приложению идеи, развитой в этой части, Ушинский пишет о конечной цели воспитательного воздействия (в том числе и воспитания воли): «…дать человеку деятельность, которая бы наполнила его душу и могла бы наполнять ее вечно, – вот истинная цель воспитания, цель живая, потому что цель эта – сама жизнь» [2: с. 498]. О том, какая деятельность может наполнять душу человека вечно, исследователи наследия Ушинского могут только предполагать. Сделаем и мы свое предположение – вечным для души может быть только опыт живого богообщения.

У. Джеймс (1842–1910) в книге «Научные основы психологии» пишет: «…следует признать фактом, что вопрос о свободной воле не разрешим на узко-психологической почве» [4: с. 361]. Объяснение своей точки зрения Джеймс связывает с таким непременным свойством любого научного исследования, как измерение. Строгая зависимость проявлений воли от каких-либо других параметров психического состояния человека, а также возможность измерения свободной воли не представляются возможными автору «Научных основ психологии»: «…научная психология должна иметь дело исключительно с общими законами хотения, с возбудительным или задерживающим свойством идей, с природой того свойства, которое позволяет им возбуждать наше внимание, с условиями, при которых может возникать усилие… Таким образом, научная психология, не отрицая свободной воли, ведет свое дело, устраняя ее из счета» [4: с. 362].

Отмечая, что часть современных ему психологов в своих исследованиях не абстрагируются от существования свободной воли, а, не колеблясь, отвергают ее, У. Джеймс пишет, что «вопрос о свободной воле должен быть предоставлен метафизикам» [4: с. 362]. Однако этическое значение явлений усилия (воли) Джеймс рассматривает весьма подробно. «Усилие кажется нам принадлежащим совершенно другому миру, оно кажется нам как бы существенной частью нас самих, тогда как все другое кажется нам чем-то внешним, что мы только несем на себе или в себе. Если бы эта внутренняя борьба человека имела своим назначением открытие того, что ведет нас в жизни, то оказалось бы, что это есть именно усилие, которое, как нам кажется, мы можем делать. Тот, кто не может сделать его, – есть только тень, тот, кто может сделать его много, – герой» [4: с. 363].

В приведенной цитате усилие воли относится к «совершенно другому миру», одновременно являясь «частью нас самих». В данном случае так же, как и у К.Д. Ушинского, воля в человеке рассматривается, в том числе, и как его духовная характеристика. Иллюстрирует это качество У. Джеймс следующим образом: «Обширный мир, окружающий нас со всех сторон, задает нам все возможные вопросы и испытывает нас всеми возможными способами. Некоторые из этих испытаний мы преодолеваем при помощи нетрудных действий, и на некоторые вопросы мы отвечаем отчетливо сформулированными словами. Но на самый глубочайший из всех вопросов, которые когда-либо предлагаются нам миром, не допускается другого ответа, кроме немого сопротивления воли и сжимания фибр нашего сердца, когда мы как бы говорим: пусть так, а я все же буду делать вот этак» [4: с. 363].

Вся характеристика волевых усилий в человеке, приводимая У. Джеймсом, в конечном итоге сводима к признанию того, что настоящая сила воли проявляется человеком не в том, что он побеждает или овладевает обстоятельствами, а в том, что человек становится в состоянии преодолевать самого себя. Сделанный ученым вывод о конечной цели воспитания воли как умении человека преодолевать самого себя, можно применить к задачам воспитания ребенка в разные возрастные этапы становления его воли. Об этом и пойдет речь в статье.

Л.С. Выготский (1896—1934) рассматривает структуру волевого акта в теме «Овладение собственным поведением» (5). Примечателен, на наш взгляд, контекст описания психологом волевых процессов в человеке. Так, Выготский пишет, что самым характерным для овладения собственным поведением для ребенка является выбор, «и недаром старая психология, изучая волевые процессы, видела в выборе самое существо волевого акта» [5: с. 274]. Описывая различные типы выбора у ребенка, ученый отмечает, что существуют различные принципы осуществления выбора ребенком – при помощи внимания, при помощи памяти и третий тип выбора – свободный, определяемый не извне, но изнутри самим ребенком. Выготский отмечает, что у растущего ребенка «воля развивается, она есть продукт культурного развития ребенка» [5: с. 289]. Так же, как и К.Д. Ушинский, Л.С. Выготский считает, что воля в человеке развивается опытным путем, и ее формирование зависит от взаимодействия ребенка и окружающей его действительности. Традиция культурно-исторического метода в психологии, берущая начало в работах В. Вундта и наиболее объемно разработанная Л.С. Выготским, вполне согласуется с православным учением о человеке. Характеризуя экспериментальные ситуации свободного выбора, когда у ребенка разворачивалась борьба мотивов, и выбор становился крайне затруднительным, Выготский приводит следующее наблюдение: «…когда мотивы адресуются к разным инстанциям личности ребенка, естественный выбор задерживается, и ребенок охотно предоставляет решить свою судьбу игральной кости» [5: с. 276]. Принятие ребенком свободного решения о выборе психолог сравнивает с известным философским анекдотом о буридановом осле, демонстрируя факт парализации и бездействия воли при равновесии мотивов. «Человеческая свобода заключается именно в том, что он мыслит, то есть познает создавшуюся ситуацию… Человек, помещенный в ситуацию буриданова осла, бросает жребий и тем самым выходит из создавшегося затруднения. Вот операция, невозможная у животных, операция, в которой с экспериментальной отчетливостью выступает вся проблема свободы воли» [5: с. 277].

Проблема свободной воли и свободы выбора, конечно же, свойственна только человеческому сознанию и душе. Однако сводить ее решение однозначно к бросанию жребия было бы неверно. Думается, корректнее говорить о том, что борьба мотивов зачастую побуждает человека обращаться к внешним источникам, опираясь на которые, он принимает решение.

Таким образом, первый тип волеизъявления Выготский связывает с борьбой мотивов, обусловленной свободой выбора.

Второй тип волевых поступков у него связывается с влиянием стимулов на волевой аппарат человека. Этот тип проявляется в ситуациях, когда у человека существует мощнейший стимул выполнить какое-либо действие, и он подчиняет этому стимулу все свое естество (например, человек объявляет голодовку и выдерживает ее; или переносит боль, стиснув зубы). Такой тип волеизъявления Выготский называет выбором, установленным самим человеком. Два типа проявления воли в человеке отличаются, по мнению психолога, следующим: «Разница между выбором установленным и выбором свободным заключается в том, что в одном случае испытуемый выполняет инструкцию, а в другом – создает инструкцию» [5: с. 288].

Пользуясь терминологией Л.С. Выготского, можно сказать, что человек, отказывающийся при помощи жребия осуществлять свой выбор и распоряжающийся несколько иначе своей свободой выбора, создает иную инструкцию для своего волеизъявления. К этому аспекту целесообразно будет обратиться при рассмотрении учения о двух типах воли (физической и гномической) в православной антропологии, что и будет сделано далее.

История развития высших психических функций, в том числе развития воли в человеке, происходит, по словам Л.С. Выготского, строго «на эмпирической почве». В этой связи ученый полемизирует с У. Джеймсом, который «признал эту проблему неразрешимой на почве научного детерминистического рассмотрения воли и должен был допустить вмешательство духовной силы» [5: с. 286]. Сам Выготский считает, что процесс развития воли в человеке детерминирован социокультурными условиями и может и должен быть исследован. «Перед психологом-генетистом встает в высшей степени важная задача отыскать в развитии ребенка линии, по которым происходит вызревание свободы воли. Перед нами стоит задача представить постепенное нарастание этой свободы, вскрыть ее механизм и показать ее как продукт развития» [5: с. 290].

Сформулированная таким образом задача представления постепенного развития свободы воли в ребенке, по нашему мнению, отчасти была решена Л.С. Выготским в раскрытии механизмов возрастных кризисов – первого года, трех и семи лет.

С.Л. Рубинштейн (1889–1960) в «Основах общей психологии», начиная характеристику природы воли, пишет: «Волевое действие сформировалось у человека в процессе труда, направленного на производство определенного продукта» [6: с. 182]. Не обозначая отдельно субстанционального существования воли, С.Л. Рубинштейн не противопоставляет волевые процессы интеллектуальным и эмоциональным, подчеркивая, что один и тот же процесс может быть и интеллектуальным, и эмоциональным, и волевым. «Изучая волевые процессы, мы изучаем волевые компоненты психических процессов» [6: с. 182]. Эмпирический подход к рассмотрению основ воли выражается у С.Л. Рубинштейна в том, что волевые проявления характеризуются им через удовлетворение возникающих у человека потребностей посредством предметной деятельности. «С одной стороны, имеются влечения, субъективно выражающие потребность, но не включающие осознания тех предметов, которые способны их удовлетворить, а с другой – предметы, в которых человек нуждается для удовлетворения своих потребностей, но которые противостоят ему. Возникновение волевого действия предполагает, прежде всего, установление между ними осознанной связи. Субъективное выражение потребности, ее отражение в психике должно стать осознанным и предметным – влечение должно перейти в желание. Это «опредмечивание» является необходимой предпосылкой возникновения волевой деятельности. Лишь тогда, когда осознан предмет, на который направляется влечение, и объективное выражение потребности становится осознанным и предметным желанием, человек начинает понимать, чего он хочет, и может на новой осознанной основе организовать свое действие. Существенной предпосылкой возникновения волевого действия является, таким образом, переход к предметным формам сознания» [6: с. 183].

Волевые процессы в характеристике С.Л. Рубинштейна направлены во внешний план бытия человека и лишь отчасти касаются внутреннего мира человека. Так, рассмотрение структуры волевого акта, с присущими ему размышлением и борьбой мотивов, психолог сопровождает достаточно расплывчатыми пояснениями: «Желательное само по себе действие может при определенных условиях привести к нежелательным последствиям». Полагаем, что этими словами он характеризует очевидное несовершенство акта волеизъявления человека.

В этой связи в структуру волевого акта им вводится понятие самоограничения. «Сила воли заключается не только в умении осуществлять свои желания, но и в умении подавлять некоторые из них, подчиняя одни из них другим, и любое из них – задачам и целям, которым личные желания должны быть подчинены. Воля на высших своих ступенях – это не простая совокупность желаний, а известная организация их» [6: с. 193].

С.Л. Рубинштейн отмечает, что волевое действие опосредовано работой сознания, а также связано с наличием у человека определенных убеждений. Зрелая воля, по мысли психолога, обусловлена сформированным характером, мировоззрением и самосознанием человека и проявляется в умении господствовать над своими желаниями, а не только следовать им. Подробно характеризуя волевые качества личности, С.Л. Рубинштейн пишет о двух различных свойствах воли – умении принять решение (выбор) и умении исполнить принятое решение (настойчивость). Учет обширнейшего эмпирического психологического материала позволяет ученому говорить о том, что «развитие воли, начинаясь в раннем возрасте, проходит длинный путь. На каждой ступени развития воля имеет свои качественные особенности» [6: с. 206], «сам характер тех правил, которым подчиняется поведение ребенка, и его отношение к ним различны на разных этапах развития».

Именно эти положения, на наш взгляд, имеет смысл рассмотреть с позиций православной антропологии. Учение о человеческой воле в христианской антропологии получило свое обоснование в VII веке в трудах преподобного Максима Исповедника. Преподобный Максим Исповедник различает две категории волений, или два типа воли, равно присущие человеческой личности. Первая категория связана с тяготением человеческой природы к тому, что ей подобает и свойственно. Это воля человеческого естества, и ее преподобный называет волей физической. Физическая воля есть «природная сила, тяготеющая к тому, что соответствует природе, сила, объемлющая все основные природные свойства» [7: с. 275]. Православная антропология рассматривает структуру человеческой личности в трех состояниях – до грехопадения (естественное состояние человека), после грехопадения (нижеестественное состояние) и человека преображенного, или обоженого (сверхъестественное состояние человека).

Человеческая природа в естественном своем состоянии, то есть в состоянии, не искаженном грехом, имела преимущественное тяготение к добру, но, будучи разумной, содержала в себе возможность свободного выбора. Грехопадение, которое явилось следствием сделанного человеком свободного выбора не добра, но зла, затуманило это сознание. После грехопадения человеческая природа тяготеет чаще всего к «противоприродному», ее желания погрязают в грехе. «Однако человеку дана и другая воля, «воля суждения» – как воля, присущая личности. Это воля выбора, тот личный суд, которым я сужу природную волю, принимая ее, отвергая или направляя к другой цели, и, очищая ее от греха, превращаю в волю подлинно естественную » [7: с. 276].

Второй тип волеизъявления человека преподобный Максим Исповедник называет волей выбирающей, которая не зависит от природного стремления, но есть возможность свободного решения, и относится к категории личности. Этот тип воли преподобный называет волей гномической. Таким образом, гномическая воля обусловлена личностными качествами, которые в христианской антропологии соотносятся с образом Божиим в человеке и данной ему онтологической свободой. В антропологии преподобного Максима Исповедника наиболее последовательно определена сущность человеческого волеизъявления.

С одной стороны – физическая воля, которая есть непременная составляющая человеческого естества, с другой – гномическая, которая есть проявление духовного начала в эмпирической жизни человека. Можно сказать, что гномическая воля и есть та воля, которая, по словам У. Джеймса, есть часть совершенно другого мира, одновременно являясь частью нас самих.

Комментируя учение Максима Исповедника о гномической воле, многие авторы отмечают, что ее существование обусловлено грехопадением и несовершенством человеческой личности. В книге протоиерея Иоанна Мейендорфа «Введение в святоотеческое богословие» [45, с. 309] читаем: «Именно она (гномическая воля. – Т.С.), поскольку мы живем в падшем мире, заставляет нас колебаться в выборе между добром и злом, а потом мучиться в сомнениях по поводу правильности сделанного выбора. Адам в раю обладал естественной волей и ел от древа жизни. Гномическая воля была в нем лишь потенцией. Когда он отведал от древа познания добра и зла, его естественная воля стала гномической». В ранних творениях преподобный Максим Исповедник писал, что у Христа была гномическая человеческая воля, но впоследствие он отказался от этого мнения. «Трудность и противоречие состояли в том, что если мы верим, что Христос есть воплощенное Слово, то из этого следует, что Он был не в состоянии грешить. В то же время мы верим, что в Его лице Бог испытал все то, что в обычном человеке ведет к греху. Он предстал перед всеми невзгодами человеческого существования и не поддался им. Поэтому в системе Максима Христос обладает естественной человеческой волей, но гномической воли у Него нет, поскольку она предполагает неизбежность греха» [45: с. 309]. Таким образом,
гномическая воля, или «воля суждения», которая позволяет человеку делать выбор, предполагает «неизбежность греха».

Схожие мысли находим в книге протоиерея Георгия Флоровского «Восточные отцы V–VIII веков»: «Свобода выбора не только не принадлежит к совершенству свободы; напротив, есть умаление и искажение свободы. Подлинная свобода есть безраздельное, непоколебимое, целостное устремление и влечение души к Благу. Это есть целостный порыв благоговения и любви. «Выбор» совсем не есть обязательное условие свободы. Бог волит и действует в совершенной свободе, но именно Он не колеблется и не выбирает… Выбор (т.е. собственно предпочтение, как замечает сам Максим) предполагает раздвоение и неясность, т.е. неполноту и нетвердость воли. Колеблется и выбирает только грешная и немощная воля» [88: с. 217].

О гномической воле по учению Максима Исповедника В.Н. Лосский в книге «Догматическое богословие» пишет: «Пользоваться этой «волей суждения» обязывает нас возрастание истинной нашей свободы. Свободный выбор соответствует состоянию, в которое поверг нас грех; именно потому, что мы в грехе, мы должны непрестанно выбирать. Поэтому во Христе есть две естественные воли, но нет человеческого «свободного выбора». В Его Личности не может быть конфликта между двумя природными волями потому, что эта личность не есть человеческая ипостась, которая, вкусив от рокового плода, должна непрестанно выбирать между добром и злом. Его Личность есть Ипостась Божественная, чей выбор был сделан раз и навсегда: выбор кенозиса, выбор безусловного послушания воле Отца» [8: с. 276]. Так что же такое возможность свободного выбора для человеческой личности – дар или наказание? Только ответив на этот вопрос можно обозначить пути воспитания воли. Если свободный выбор является даром человеческой личности, то пользование этим даром необходимо развивать. Если отнестись к свободе выбора как к неизбежной условной причине последующего наказания человека, то, видимо, воспитательные меры должны быть направлены на минимизацию проявления свободы выбора в воспитаннике. И здесь важно определиться в том, что есть причина, а что следствие. Для этого вновь необходимо обратиться к основам христианской антропологии.

Личность человека сотворена Богом свободной, по образу и подобию Божию. Онтологически присущая человеческой личности свобода предполагает наличие у человека свободы выбора. Человек свободен делать выбор, в том числе делать выбор зла. Однако выбор зла не соответствует Божественному замыслу о человеке, этот выбор неестествен его природе. Можно сказать, что именно выбор добра богосообразен человеческой личности и позволяет ей существовать в полной мере, а выбор зла разрушает структуру человеческой личности.

Нарушение Божественной заповеди человеком в раю, грехопадение привело к искажению человеческой природы, и свобода человеческой личности, оставшись неотъемлемой ее частью, вместе со всем человеческим естеством оказалась поврежденной коррозией первородного греха. Очень наглядно это выражено в словах апостола Павла «Доброго, которого хочу, не делаю, а злое, которого не хочу, делаю» (Рим. 7:19–23).

Искажение естества человеческой свободы сказывается и на осуществлении человеком его свободного выбора. Это и позволяет в православной антропологии говорить о том, что «любой выбор связан с некоторым несовершенством: незнанием, сомнением, колебанием…» [3: с. 88]. Для того, чтобы преодолеть это несовершенство, человек должен постигать и исполнять волю Божию, которая есть единственное абсолютное благо. В согласовании человеческой воли с волей Божией и совершается преодоление власти греха и начало спасению.

Отсюда берет начало в православии практика послушания как отказ от собственного выбора, или «уже сделанный выбор» подчинения собственной воли воле духовного наставника.

Этот тип воспитания позволяет объяснить парадокс становления крепкой воли, который заключается в том, что зачастую сила воли проявляется в умении подчиняться.

Однако сохранение в человеческой личности Богом дарованной свободы является причиной того, что у человека всегда есть свобода выбора. А несовершенство этого выбора есть следствие грехопадения. Поэтому в воспитательной области отчетливо можно обозначить стратегию и тактику воспитания воли. В стратегическом плане ребенка необходимо учить пользоваться постепенным нарастанием свободы, и в том числе свободы выбора. В тактическом плане стоит учитывать несовершенство человеческой свободы и выбора и необходимость преодоления его посредством послушания. Поэтому воспитательная задача может быть отчасти сформулирована здесь как задача помощи ребенку выбирать добро, но не зло, или, как написано апостолом Павлом, «отвращаться зла, прилепляться к добру» (Рим. 12: 9). Но определяющим моментом является то, что право выбора остается за человеком, и никто не вправе делать за человека выбор, потому что этого не делает Сам Бог. «Любовь Бога к человеку так велика, что она не может принуждать, ибо нет любви без уважения.

Божественная воля будет всегда покоряться блужданиям, уклонениям, даже бунтам воли человеческой, чтобы привести ее к свободному согласию. Таков божественный промысл, и классический образ педагога покажется весьма слабым каждому, кто почувствовал в Боге просящего подаяния любви нищего, ждущего у дверей души и никогда не дерзающего их взломать» [7: с. 244].

Эти слова призваны, на наш взгляд, показать глубину замысла о человеческой свободе и вектор приложения педагогических усилий. Но они ни в коей мере не могут быть однозначно истолкованы в аспекте педагогики ненасилия. Само назначение педагогики есть детоводительство, которое необходимо растущему ребенку в силу того, что он только овладевает своим даром свободы, учится управляться с неокрепшей еще волей и зачастую просто не в состоянии сделать свой свободный выбор (в экспериментальных ситуациях Л.С. Выготского дети доверяли свой выбор жребию, как было сказано выше). Вместе с тем, в христианском воспитании значительное место занимает проблема преодоления греховных наклонностей в человеке, в том числе в ребенке. Грех искажает человеческую природу, тем самым обуславливая необходимость некоторого принуждения человеческого естества.

О разумной дозволенности принуждения в воспитании говорится в работах святителя Иоанна Златоуста и многих других христианских авторов. Мы же, рассматривая проблему становления воли в человеке, можем обозначить наличие своеобразного «коридора свободы», или, что будет точнее и благозвучнее, определим царский путь в воспитании воли человека. Это тем более актуально, что в работах всех выше цитированных педагогов и психологов однозначно показано, что воля в ребенке зреет постепенно, и четко определяются этапы этого возрастания.

Обратившись к наследию Л.С. Выготского, можно проследить, каким образом возможна эта помощь взрослого ребенку в овладении постепенным нарастанием свободы. На наш взгляд, максимально отчетливо степень возрастания свободы проявляется именно во время так называемых возрастных кризисов развития ребенка. Рассмотрим структуру этих кризисов в контексте теории Л.С. Выготского. Каждый кризис напрямую связан с вызреванием определенных новообразований в психике растущего человека, что позволяет проявляться новому качеству формирующейся воли, которое можно назвать новообразованием воли. Изживание ребенком очередного кризисного проявления должно повлечь за собой появление у него новой «степени свободы», связанной с новообразованием воли.

Первый кризис жизни – кризис перехода, связан с рождением человека. Выготский называет его кризисом новорожденности и пишет о том, что никогда человек не бывает так близок к смерти, как во время рождения. Это событие можно назвать первым подвигом в его жизни. Резкая смена всех предшествующих условий жизнедеятельности – переход от водного к воздушному типу существования, изменение температурного режима, действие сильнейшего раздражителя – света, действие атмосферного давления – все эти условия в комплексе обуславливают сильнейший стресс всего организма новорожденного.

Важнейшее приобретение пережитого кризиса новорожденности – начало «индивидуальной психической жизни новорожденного» [9: с. 274]. Кризис новорожденности способствует вызреванию многих психических функций человека, в том числе и воли.

Вторым возрастным кризисом становится кризис первого года жизни. Выготский отмечает три важных момента в содержании данного кризиса – становление прямохождения, развитие речи, специфические реакции со стороны аффектов и воли. Появление нового типа волевых реакций в поведении ребенка одного года свидетельствует о новой ступени в развитии воли. Однако волевые действия ребенка еще не дифференцированы по воле и аффекту. Ребенок овладевает новым типом взаимодействия с окружающей его действительностью, но так как внутренняя дифференциация ему еще не свойственна, то можно утверждать, что ответственности за это взаимодействие ребенок не несет. По наблюдениям Выготского, при неправильном воспитании иногда возможны острые реакции ребенка, которые приобретают характер форменных гипобулических припадков.

«Обычно ребенок, которому в чем-нибудь отказано или которого не поняли, обнаруживает резкое нарастание аффекта, заканчивающегося часто тем, что ребенок ложится на пол, начинает неистово кричать, отказывается ходить…» [9: с. 319]. Из приведенного примера явствует, что неправильное руководство взрослыми ребенком приводит к тому, что ребенок словно возвращается на прежние ступени своего развития – перестает ходить и не пользуется речью для урегулирования ситуации. Важно понимать, что в переходе от первого года жизни ко второму в психике ребенка зарождается новообразование, которое связано с освоением ребенком окружающего его предметного мира, что и позволяет формироваться предметной деятельности в качестве ведущей в следующем за кризисом одного года возрасте раннего детства. Первые собственно волевые реакции в поведении ребенка связаны с так называемым своеволием предметного замысла.

Иллюстрируя этот тезис, можно приводить множество примеров этого «предметного своеволия», но все они объединены одним принципом – ребенок пробует формы и методы того, как можно взаимодействовать с окружающим предметным миром. И в данной ситуации позиция взрослых определяет границы дозволенного и недозволенного в этой области.

Неблагоприятно пережитый кризис первого года может заключаться в тяготении ребенка к двум взаимно противоположным и одинаково опасным для детской психики крайностям – либо анархия в предметном поведении, либо отчуждение от активной предметной деятельности, проявляющееся в некоторой закомплексованности и боязни вещей. Благоприятно пережитый кризис первого года позволяет ребенку быть активным исследователем окружающего предметного мира и наполняет смыслом ведущую в раннем детстве предметную деятельность.

Новообразованием воли становится полевое поведение, которое позволяет максимально реализоваться предметной деятельности. Экспериментальные наблюдения К. Левина позволили ему сформулировать определенную закономерность в поведении детей раннего возраста – предмет в восприятии ребенка имеет притягательный или отталкивающий аффект. «Каждый предмет «тянет» ребенка к тому, чтобы он его потрогал, взял в руки, пощупал или, наоборот, не касался его… У него нет равнодушного или «бескорыстного» отношения к окружающим вещам». Как образно говорит Левин, «лестница манит ребенка, чтобы он пошел по ней, дверь, чтобы он ее закрыл и открыл; круглый шарик, чтобы он его покатил» [9: с. 341]. Таким образом, возраст раннего детства можно практически целиком охарактеризовать как возраст в большей степени полевого, а не волевого поведения. Однако уже в этом возрасте ребенка стоит познакомить с запретами, которые по большей части как раз и относятся к невозможности делать с определенными предметами то, что «манит сделать» ребенка его представление об этом предмете. К завершению раннего детства ребенку предстоит уяснить, что не за каждым восприятием непременно следует действие.

Заканчивается возраст раннего детства кризисом трех лет. Научивший ориентироваться и действовать в предметном окружении ребенок начинает иначе воспринимать самого себя и свое ближайшее окружение. Сутью кризиса трех лет, по мысли Выготского, являются две взаимосвязанные тенденции – тенденция к эмансипации, к отделению от взрослого, и тенденция не к аффективной, а к волевой форме поведения. Возрастающая самостоятельность и активность ребенка свидетельствуют об изменении его аффективно-волевой сферы. С этим и связано завершение «материнской школы», которое обычно и происходит на границе третьего и четвертого года. Девиз детей этого возраста – «Я сам!» – является величайшим достижением в развитии их психики.

Следующий за кризисом трех лет возраст дошкольного детства предполагает освоение ребенком многообразия человеческих проявлений в окружающем ребенка мире. Делать это надо будет самому, но при помощи взрослого. Позиция взрослых является определяющей в недопущении или «укрощении» семизвездия симптомов кризиса трех лет: негативизма, строптивости, упрямства, своеволия, протеста, обесценивания взрослых, деспотизма. Л.С. Выготский отмечает, что эти симптомы свидетельствуют о бунте ребенка против авторитарного воспитания. «Это как бы протест ребенка, требующего самостоятельности, переросшего те нормы и формы опеки, которые сложились в раннем возрасте» [9: с. 372]. Важным мыслится тот факт, что в кризисе трех лет закладываются основы структуры воли ребенка, определяется «костяк волеизъявления». Реакция взрослых может сделать многое – от повсеместного истребления любого волевого проявления со стороны ребенка (все запретить, ни с чем не считаться, полностью подчинить ребенка воле родителей), лишая тем самым ребенка способности управляться с собственной волей, до подчинения родителей требованиям юного деспота, которое выражается в аморфности взрослых реакций, нежелании и неумении противостоять поведенческому натиску малыша. Наиболее разумным в деле воспитания свободы будет мудрое руководство взрослыми самостоятельным волеизъявлением и поведением дитя, которое так емко выражено в совете святителя Феофана Затворника: «Пусть дитя резвится, но в то время, в том месте и тем родом, как ему приказано. Воля родителей должна запечатлевать всякий их шаг, разумеется, в общем» [10: с. 31-32]. В описываемый период в ребенке рождается очередное новообразование воли – самостоятельность волеизъявления. Она дает возможность реализоваться ведущей деятельности в дошкольном возрасте – игре.

Окончание возраста второго детства обусловлено кризисом семи лет. Основное новообразование, вызывающее этот кризис, – утрата детской непосредственности. Появление рефлексии, которая вклинивается между внутренней и внешней жизнью ребенка, приводит к тому, что его поведение может резко измениться. Если до этого внешнее поведение ребенка непосредственно выражало происходящие в нем процессы: «что думаю, то и говорю, и делаю», то теперь мышление развилось настолько, что можно увидеть себя со стороны.

В.В. Зеньковский [11: с. 115] пишет о том, что в этом возрасте определяются и оформляются правила и законы, объективно предстоящие человеку и подлежащие исполнению, идеи «нормы» и «долга». Важной психологической и нравственной задачей для ребенка становится задача определения себя «внутреннего» и соотнесения с тем, «каким я должен быть» во внешних проявлениях. Это возраст первого знакомства растущего человека с самим собой. Выготский отмечает, что у ребенка дошкольного возраста нет еще настоящей самооценки и самолюбия, а к началу школьного возраста возникает обобщенное отношение к самому себе, которое остается одним и тем же в разных ситуациях и дает основания для самооценки и самолюбия. Уровень запросов человека к самому себе, к своему успеху, положению возникает, по мысли психолога, именно в связи с кризисом семи лет. В процессе него зарождается очередное новообразование воли – способность соотносить свои внутренние переживания с внешними моральными правилами и установками… Внутренняя борьба в человеке, которая выражается в противоречии переживаний и выборе собственных переживаний, становится возможной только в кризисе семи лет. Появление этих качеств в психике является показателем готовности ребенка к сознательной исповеди как началу осознанной работы над собой «внутренним».

После кризиса семи лет начинается школьный возраст, ведущей деятельностью в котором является учеба. Парадокс учебной деятельности состоит в том, что, усваивая знания, ребенок ничего в них не меняет. Предметом изменений становится он сам. Впервые ребенок выполняет деятельность, которая поворачивает его на самого себя, требует рефлексии, оценки того, «кем я был» и «кем я стал». Важным показателем процесса обучения является изменение духовного опыта человека. Православный смысл такого изменения определяется словом «покаяние», вот почему в православной традиции обучение называют частным случаем покаяния. Не научившийся разбираться в себе «внутреннем» ребенок не готов к истинному научению, которое меняет и преображает самого человека.

Кризис подросткового возраста Выготский назвал кризисом тринадцати лет. Центральное новообразование, порождаемое этим кризисом, – способность самосознания. Кризис подросткового возраста связан с возникновением в этот период нового уровня самосознания, характерной чертой которого является появление у подростков способности и потребности познать себя как личность, обладающую именно ей, в отличие от других людей, присущими качествами. В этот период подросток выбирает из многообразия себя «внутреннего». Становление соподчинения мотивов является новообразованием воли.

Ведущая деятельность следующего за кризисом тринадцати лет возраста – общение, социально значимая деятельность. Параметры этих видов деятельности зависят от того, каким образом растущий человек выстроил собственную иерархию ценностей, и какие приоритеты для себя выбрал. Важным фактором в этом выборе является то, какие воспитательные принципы преобладали до этого в воспитании ребенка. Не то, что говорили, а как делали воспитатели и родители. В этом возрасте подросток определяет для себя существенные стороны собственного самосознания, которые и позволяют ему осуществлять процесс соподчинения мотивов. Если этого не происходит в самосознании подростка, потребность в автономии и самоопределении находит свое гипертрофированное выражение во внешнем поведении подростка. Это может приводить к конфликтам с родителями и педагогами.

Скрепление себя определенными обязательствами помогает растущей личности обрести волевой стержень. Таким образом, говоря о воспитании воли в этом возрасте, можно обозначить границы ее становления. С одной стороны, для подростка существует неминуемая необходимость скрепить себя обетами, и это та грань, которую нарушить нельзя. С другой стороны – содержание обязательств, даваемых самому себе, зависит только от самой личности подростка. В этом случае родители и наставники помогают родиться истинному самосознанию личности, но само рождение – результат работы развивающейся личности.

Кризис семнадцати лет. Принятие на себя ответственности за свою жизнь. На пороге зрелости человек в очередной раз делает собственный выбор. В этом возрасте он решает, кем ему быть и каким быть. В труде «Путь ко спасению» святитель Феофан Затворник пишет о том, что «человек становится вполне человеком, когда приходит к самопознанию и разумной самостоятельности, когда становится полным владыкою и распорядителем своих мыслей и дел, держится каких-либо мыслей не потому, что другие ему передали их, а потому, что он сам находит их верными» [10: с. 47]. Человек, сделавший свой выбор в юношеском возрасте, вступает в пору зрелых возрастов жизни.

Только здесь можно констатировать факт полного вызревания воли в человеке – он свободен, разумен и имеет сформированную волю, что проявляется в том, что он имеет целый арсенал ограничения и сдерживания себя самого. Новообразование воли, формирующееся в кризисе юности, – самоограничения. Если это произошло, то мы имеем дело со зрелой личностью. Поэтому далее нет смысла говорить о воспитании кем-либо человека, так как он сам себя воспитывает. Терпение и смирение становятся основными воспитателями воли в зрелом человеке. Становление воли продолжается, но взрослый человек сам контролирует этот процесс и несет ответственность за его последствия. Парадокс становления воли, как уже было показано ранее, заключается в том, что сила воли проявляется в умении подчиняться. Критерием крепкой воли человека становится его способность совладать с самим собой и обстоятельствами.

Представления о свободной воле в психологии, ориентированной на христианскую антропологию — Консультативная психология и психотерапия

В психологии пока нет научной ясности относительно того, что такое воля. Так, авторитетный исследователь воли В.А. Иванников отмечает, что хотя «проблема воли имеет многовековую историю, но и сегодня мы не можем говорить ни о достижениях в этой области, ни о широте исследований, ни о ее популярности» [Иванников, 1991, с. 3]. В его книге приведено достаточно определений воли, но их количество только подтверждает, насколько неопределенной для науки является данная проблема. Мы не ставили своей целью анализировать все имеющиеся определения и теории воли, но попытались интуитивно выбранные из большого их ряда синтезировать с представлениями о воле в христианской антропологии, выстроив таким образом модель свободной воли.

Известно, что волевая регуляция связана с мотивацией поведения, но эта связь не прямая [Слободчиков, Исаев, 1995, с. 263-264]. Так, если у человека есть потребность и сильный устойчивый мотив деятельности, то есть «заинтересованность» в ее осуществлении, то далее деятельность развивается по следующему сценарию: от актуально переживаемого мотива к цели, выбору средств и способов деятельности, построению плана действия, и, наконец, к реализации деятельности. Такое поведение получило название произвольного. Произвольное поведение, осуществляемое по сильному устойчивому мотиву, не нуждается в волевой регуляции. Фактически, здесь не производится и нравственного регулирования, произвольное поведение осуществляется по принципу: «Если очень хочется, то можно».

Существуют и такие представления, что необходимость волевой регуляции возникает только в тех случаях, когда у человека недостаточно побуждения к действию, отсутствует заинтересованность (сильный устойчивый мотив деятельности), но действие должно быть совершено. Основным механизмом волевого поведения, по предположению В.А. Иванникова, является «изменение или создание дополнительного смысла действия, когда действие выполняется уже не только ради мотива, по которому действие было принято к осуществлению, но ради личностных ценностей человека или других мотивов, привлеченных к заданному действию» [Иванников, 1991, с. 85]. Волевая регуляция в ее развитых формах – это подключение непосредственно не значимого, но обязательного для исполнения действия к смысловой сфере сознания, превращение заданного действия в личное, соединение требуемого поведения с нравственными мотивами и ценностями [Слободчиков, Исаев, 1995, с. 263-264]. Чем более нравственен человек, тем легче осуществляется им волевое действие.

Оценивая человека по критерию «волевой – слабовольный» в соответствии с описанным механизмом, волевым следует считать человека, способного создавать дополнительное побуждение к действию путем изменения смысла этого действия. При этом неважно, более или менее высоким, чем прежний, будет этот новый смысл. Волевым надо признать человека с глубокими прочными убеждениями, с целостным мировоззрением, с богатой смысловой сферой.

В психологической литературе рассматриваются примеры волевого поведения, в которых содержится описание способов произвольного изменения побуждения через смысл действия. Два из них особенно важны с точки зрения религиозной практики: обращение к символам и ритуалам для укрепления действия и соединение заданного действия с другими, более высокими смыслами – долга, чести, ответственности и т.п. [Там же. C. 265].

Заметим, что приведенные структуры не связывают волю со свободным выбором и ответственностью за него личности. Такую связь мы находим в представлениях С.Л. Рубинштейна о сложном волевом акте [Рубинштейн, 1999, с. 587-602]. Он описывает его следующим образом. Всякое волевое действие является целенаправленным действием: изучение волевого акта есть изучение действия в отношении способа его регуляции. Зачатки воли заключены уже в потребностях как исходных побуждениях человека к действию. Потребность, то есть испытываемая человеком нужда в чем-нибудь – это состояние пассивно-активное: пассивное, поскольку в нем выражается зависимость человека от того, в чем он испытывает нужду, и активное, поскольку оно заключает стремление к ее удовлетворению и к тому, что может ее удовлетворить. В этой активной стороне и заключены первые зародыши воли.

В зависимости от степени осознания стремление выражается в виде влечения, желания или хотения. Влечение неосознанно и беспредметно. Пока человек не знает, какой предмет это влечение удовлетворит, он не знает, чего он хочет, перед ним нет осознанной цели, на которую он должен направить свое действие. Затем влечение должно перейти в желание (опредмеченное стремление) – «опредмечивание» является необходимой предпосылкой волевого акта: предметы становятся объектами желаний и возможными целями действий. Но наличие желания, направленного на тот или иной предмет как цель, еще не является законченным волевым актом, оно еще не включает мысли о средствах и мысленного овладения ими, оно созерцательно, аффективно, часто открывает широкий простор воображению. Деятельность воображения может заместить действительную реализацию желания: желание обволакивается мечтами вместо того, чтобы претворяться в действие. Желание переходит в подлинно волевой акт, когда к знанию цели присоединяется установка на ее реализацию, что называется «хотением». Хотение – это устремленность не на предмет желания сам по себе, а на овладение им, на достижение цели. Хотение имеется там, где желанна не только сама по себе цель, но и действие, которое к ней приводит. Как бы ни отличались влечение, желание и хотение, но каждое из них выражает стремление, которое является первым компонентом воли.

Но у человека существует и второй компонент воли – тенденции долженствования, существенно отличные от желаний и влечений по своему содержанию и источнику. Воля человека – это единство этих двух компонентов, соотношение между которыми может складываться по-разному. Если человек переживает что-то как должное, а не только знает, что оно считается таковым, то он уже какой-то стороной своего существа хочет этого должного. Пока человек находится во власти влечений, которые определяются непосредственно природными особенностями индивида, до тех пор у него нет воли в специфическом смысле этого слова.

Воля в собственном смысле возникает тогда, когда человек оказывается способным к рефлексии своих влечений, может так или иначе отнестись к ним. Для этого человек должен подняться над своими влечениями и осознать себя как личность, которая может произвести выбор между влечениями, сравнить их с должным. Возникновение воли, таким образом, неразрывно связано со становлением индивида как субъекта, который сам свободно – произвольно – определяет свое поведение и отвечает за него. Становление воли – это становление субъекта, способного к самоопределению. Воля, в специфическом смысле этого слова, поднимающаяся над уровнем одних лишь природных влечений, предполагает существование жизни, в которой поведение людей регламентируется нравственностью. Речь идет о том, чтобы личное убеждение человека, проникаясь общественно значимым содержанием, стало в силу этого судьей в вопросах должного – права и нравственности.

Проблема воли, поставленная не функционально и формально, а по существу – это, прежде всего, проблема содержания воли, того, какие мотивы и цели являются для нее определяющими, каково ее строение, то есть того, как реально складывается у людей в тех или иных условиях соотношение между высшим и низшим, значимым для личности.

В волевом акте в его наиболее выраженной специфической форме между импульсом и действием вклинивается опосредующий действие сложный сознательный процесс. Действию предшествует учет его последствий и осознание его мотивов: обсуждение и принятие решения. В сложном волевом действии можно выделить 4 основные стадии, или фазы: 1) возникновение побуждения и предварительная постановка цели; 2) стадия обсуждения и борьба мотивов; 3) решение; 4) исполнение. В реальном протекании волевого действия различные фазы могут в зависимости от конкретных условий приобретать больший или меньший удельный вес, иногда сосредотачивая в себе весь волевой акт, иногда вовсе выпадая. В ряде случаев побуждение к действию, направленному на определенную цель, непосредственно влечет за собой действие. Стоит только представить себе цель, чтобы чувствовать и знать: да, я этого хочу! Стоит только это почувствовать, чтобы уже перейти к действию.

Но иногда за побуждением к действию и постановкой цели не сразу следует действие; случается, что появляются сомнения либо в данной цели, либо в средствах, которые ведут к ее достижению; иногда появляются сразу несколько конкурирующих целей, возникает мысль о возможных нежелательных последствиях того поведения, которое ведет к достижению желанной цели, учитываются все внешние обстоятельства или несоответствие того, что возникнет в результате осуществления желания, должному. Между побуждением и действием вклинивается размышление и борьба мотивов. Так может возникнуть вторая стадия волевого процесса.

Любое желание у мыслящего существа обычно подвергается предварительному анализу, чтобы учесть все последствия, которые может повлечь осуществление желания. С этим связана задержка действия, необходимая для обсуждения. Временной задержке должен подвергнуться и приводящий к действию импульс, и другие, конкурирующие импульсы. Поэтому волевой акт – это активность, которая заключает в себе еще и активность самоограничения. Сила воли проявляется не только в умении осуществлять свои желания, но и в умении подавлять некоторые из них, подчиняя одни из них другим и любые из них – задачам и целям высокого порядка. Воля на высших своих ступенях – это не простая совокупность желаний, а их известная организация. Воля требует самоконтроля, умения управлять собой и господствовать над своими желаниями, а не служения им.

Прежде чем действовать, необходимо произвести выбор, который требует оценки, принятия решения. Если возникновение побуждения в виде желания предварительно выдвигает некоторую цель, то окончательное установление цели – иногда совсем не совпадающей с первоначальной – совершается в результате решения. Принимая решение, человек чувствует, что дальнейший ход событий зависит от него. Осознание последствий своего поступка порождает специфическое для волевого акта чувство ответственности. За решением должно следовать исполнение. Исполнение иногда превращается в сложный длительный процесс. По мере того, как в силу сложности задачи, отдаленности цели и т.п. исполнение решения в действии растягивается на более или менее длительное время, от решения отделяется намерение. Намерение представляет собой зафиксированную решением направленность на осуществление цели. В сложном волевом действии для исполнения решения иногда недостаточно намерения. Прежде чем приступить к осуществлению намеченной цели, необходимо наметить путь, к ней ведущий, и средства, пригодные для ее осуществления, т.е. необходим план действия для осуществления того, что решено. Структура волевого акта, как она описана С.Л. Рубинштейном, изображена на рис. 3, где показано, что вместо непосредственного движения от побуждения к цели (как это имеет место на рис. 1), происходит задержка действия, необходимая для анализа, выбора и принятия решений.

В приведенном описании волевого акта есть упоминание о тенденции долженствования; о том, что воля человека – это единство двух компонентов: желания и долженствования, причем последний существенно отличен, как пишет С.Л. Рубинштейн, от желаний и влечений по своему содержанию и источнику. В психологии смысла объективно желательное, должное положение вещей может задаваться такими смысловыми структурами смысловой сферы, как «модели должного» [Леонтьев, 2003, с. 227].

Связь волевого поведения и смысловой сферы личности экспериментально зафиксирована в психологии. К примеру, ее подтвердили недавние исследования Ю.О. Палий, проведенные на факультете психологии МГУ им. М.В. Ломоносова. Поэтому примем, что второй компонент воли, долженствование, задается смысловой сферой, ее «моделями должного». Напомним, что функцией смысловой сферы является, кроме функции определения общей осмысленности жизни (ради чего?), еще и нравственная регуляция деятельности, и создание смыслового образа будущего. В модели структуры психологической личности Б.С. Братусем выделяется собственно-личностный, или личностно-смысловой уровень [Братусь, 1988, с. 75]. Смысловой уровень регуляции дает возможность оценки и регуляции деятельности не с ее целесообразной, прагматической стороны – успешности или неуспешности течения, полноты достигнутых результатов, а со стороны нравственной.

В каждой конкретной новой ситуации нравственная регуляция может привести в одном случае к селекции, отсеиванию некоторых способов достижения целей, в другом – к изменению, смещению целей, в третьем – к прекращению самой деятельности, несмотря на ее успешный ход. Поэтому смысловой уровень как раз и может сравнивать желаемое с должным, регулировать деятельность в зависимости от результата, и строить образ будущего, необходимый для принятия ответственности за выбор.

Д.А. Леонтьев уточнил данную модель в том, что он разделил личностно-смысловой уровень на два: а) уровень ядерных механизмов личности, который образует несущий скелет или каркас, на который нанизывается впоследствии все остальное; б) смысловой уровень – пласт смысловых структур, в которых кристаллизованы конкретные содержательные отношения с миром и которые регулируют жизнедеятельность. Д.А. Леонтьев, говоря о том, что ядерные механизмы личности – это «свобода», или «ответственность», или «выбор» – констатирует, что трудность их постижения вытекает из того, что в личности мы не найдем некой структуры, которую можно назвать «свобода» или «ответственность». Это не элементы или подструктуры личности, это именно способы, формы ее существования, самоосуществления [Леонтьев, 2003, с. 159-160].

В христианской антропологии свобода и ответственность принадлежат истинной личности (Я, духу – в иных интерпретациях). Психологическая личность является функциональным органом истинной личности[1]. Наивысший в психологической личности уровень, вероятно, должен включать в себя смысловые «модели должного», исторически заданные через череду Заветов, заключенных Господом с человеком, которые определяли способ существования человека в определенное историческое время[2]. Итак, ориентируясь на контекст христианского учения о человеке, примем, что «должное» принадлежит смысловой сфере, которую мы отождествляем с умом[3]. Подтверждением правильности выбора второго компонента воли является утверждение современных христианских авторов о том, что ум является основой рассудка, воли и свободы человека [Ларше, 2008, с. 50]. Или: «Для уразумения воли Божественной, человеческой воле не обойтись без своих разумных советников – разума и совести – способных указать ей верное направление» [Вадим Коржевский, свящ., 2004, с. 584-585].

В приведенной выше структуре волевого процесса (рис. 3) не раскрыто, какие же именно психологические образования выполняют функцию долженствования, производят анализ и принимают решение. Тем не менее, описание, предложенное С.Л. Рубинштейном, весьма перспективно для того, чтобы положить его в основу синтеза психологических и христианско-антропологических представлений о свободной воле. Если же свободный выбор предоставить истинной личности и понимать под компонентой долженствования «модели должного», которые заложены в смысловой сфере в результате Заветов Господа с человеком, тогда данное описание может служить психологической основой синтезированных представлений о свободной воле, в которых будут учтены и представления христианской антропологии, и психологические представления о воле.

В христианской антропологии воля – это сила, располагающая всей деятельностью души по указанию сознания и требованию совести. Воля входит в число деятельных сил души и поставляется ниже совести. Действие воли всегда сознательно [Вадим Коржевский, свящ., 2004, с. 451-452]. Это не значит, что у человека не может быть деятельности неосознанной, неразумной, но таковая не обусловлена свободной волей.

В христианской антропологии различают деятельность неразумную и разумную. Преподобный Иоанн Дамаскин учил, что деятельность неразумная – деятельность невольная и несвободная. В основе такой деятельности лежат неразумные стремления, которые по причине неразумности их и неосознанности нельзя признавать ни волей, ни актом воли. «Должно знать, хотя дети и неразумные животные поступают добровольно, но однако, конечно, не по свободному выбору» [Иоанн Дамаскин, прп., 2007, кн. 2, с. 209]. Или: «В бессловесных… существах возникает стремление к чему-либо и тотчас – возбуждение к действию. Ибо стремление бессловесных существ неразумно, и они против воли увлекаются естественным стремлением; посему стремление неразумных существ не называется ни волею (θέληις), ни актом воли (βούληις)» [Иоанн Дамаскин, прп., 2007, с. 198-199].

Св. Антоний Великий говорил, что воля, которая действует в сердце человека, бывает троякой: первая – от диавола, вторая – от человеков, третья – от Бога» [Цит. по: Шеховцова, Зенько, 2005, с. 86]. О третьем случае речь пойдет далее особо, а первый и второй как раз продолжают перечисление тех видов деятельности человека, которые совершаются несвободно и невольно. Следовательно, не любая деятельность человека обусловлена действием свободной воли. К деятельности, не обусловленной свободной волей, относятся действия ребенка, инстинктивные действия, которые аналогичны действиям неразумных существ, действия инфантильного, незрелого человека, в этом смысле подобного неразумному ребенку, действия, совершенные в трансовом состоянии, а также обусловленные волей бесов, других людей и объектов, от которых человек может быть зависим. Так, авва Исаак Сирин в слове 58 говорит о том, что предающиеся злым помыслам приносят в жертву идолам драгоценнейшую из всех жертв – свою свободную волю [Там же. С. 308].

Действие же свободной воли всегда сознательно: «Воле человеческой неотъемлемо присуща способность самоопределения, благодаря которой все действия ее свободны и независимы, потому что разумны» [Вадим Коржевский, свящ., 2004, с. 453]. Преподобный Иоанн Дамаскин, подчеркивая свободу и осознанность воли человека в отличие от стремлений животных, показывал существенное различие между безволевым действием животных и свободной волевой деятельностью: «Ибо θέληις (воля, желание) есть разумное и свободное естественное стремление; а в людях, которые одарены разумом, естественное стремление, скорее, ведется, чем ведет».

Преподобный фактически поясняет структуру воли следующим образом: «Должно знать, что от природы всеяна в душу та сила, которая стремится к тому, что согласно с природой, и которая сохраняет все то, что существенно находится в природе; сила, которая называется желанием (θέληις )… желание есть как разумное, так и жизненное стремление, зависящее от одного того только, что – естественно. Поэтому желание… простая способность. Ибо стремление неразумных существ, не будучи разумным, не называется желанием» [Иоанн Дамаскин, прп., 2007, с. 198-199].

βούληις (намерение, или акт воли) есть некоторое естественное желание, то есть естественное и разумное стремление к какому-либо делу. Ибо в душе людей находится сила к стремлению сообразно с разумом. Bούληις (намерение, или акт воли) имеет в виду цель, но это не то, что ведет к цели. К цели же ведет то, о чем можно советоваться, поэтому после акта желания наступает обсуждение и исследование, после этого, если дело идет о том, что находится в нашей власти, возникает совет или совещание. «Должно же, чтобы совет непременно предшествовал свободному выбору… совещается о том, должен ли он домогаться дела, или нет; потом он предпочитает лучшее, и это называется решением» [Там же. С. 209].

Затем человек настраивается в пользу этого решения и проявляет любовь к тому, что выбрано вследствие совещания; и это называется λνώμη (стремлением), то есть избранием душою направления и решимостью следовать ему. Затем, после настройки, происходит добровольное решение или выбор; ибо свободный выбор «есть предпочтение и избирание из двух вещей, которые предлежат одна перед другой». Потом человек устремляется к действию, и это называется возбуждением. Затем он пользуется достигнутой целью, и это называется пользованием. Итак, человек свободно стремится, свободно желает, свободно исследует и рассматривает, свободно совещается, свободно решает, свободно настраивается, свободно предпочтительно избирает, свободно устремляется и свободно поступает в тех делах, которые согласны с природой [Там же. С. 200]. Структура волевой деятельности, выстроенная по описанию Иоанна Дамаскина, приведена на рис. 4.

Здесь собственно воля отождествляется с первым компонентом структуры волевого процесса, созданного по описанию С.Л. Рубинштейна (или со структурой произвольного поведения, соответствующего схеме 1). На первый взгляд, может показаться, что в рассуждениях преподобного Иоанна нет второго компонента, о котором идет речь у С.Л. Рубинштейна. Но если вдуматься в следующую фразу: «…к цели же ведет то, о чем можно советоваться», то становится понятно, что к цели ведет то, о чем нам уже известно из ранее рассмотренного: результат анализа, который и определит: «должен ли он домогаться дела, или нет». Последнее же возможно только на основе сравнения представлений о «должном» и самого желания. Поэтому будем считать, что здесь имплицитно присутствуют представления о «должном».

Тогда приведенная структура, построенная по описанию преподобного Иоанна, весьма похожа на ту, что сделана по описанию волевого процесса С.Л. Рубинштейном! В приведенной структуре, так же, как и в структуре С.Л. Рубинштейна, есть элементы, которых нет в других психологических структурах (рис. 1-2): предварительная постановка цели, являющаяся основанием для исследования, обсуждения, а за ней следующее исследование, совет, на котором предпочитается лучшее.

То, что является лучшим в светском и религиозном понимании – значительно различается. Выбор в пользу лучшего в религиозном понимании – это выбор в пользу духовного, высшего, он становится возможным только по мере преобразования ума и очищения совести в процессе духовного совершенствования. Участие совести в волевом свободном процессе упоминается только в христианско-антропологическом источнике, причем воля в христианской антропологии «почитается ниже совести», следовательно, не брать в расчет совесть непозволительно. Человеком управляет свободная воля, в деятельности которой необходимо участие совести как идеального эталона, без которого работа смысловой сферы, отвечающей за нравственную регуляцию, собьется, разладится.

В описании преподобного Иоанна мы сталкиваемся с, казалось бы, небольшой ошибкой: на определенном этапе описания волевого действия он сначала говорит о решении (как о предпочтении в пользу лучшего), затем – о настройке на него, а затем – о добровольном выборе как «предпочтении или избирании из двух вещей». При поверхностном прочтении кажется, что произошло некое «петляние» в рассуждении, повтор, возвращение к прежней мысли. Но если помнить, что свободный выбор может осуществить только свободная личность, а не ее душевные силы, механизмы, функциональные органы, о которых идет речь в описании, то становится понятным, что никакой ошибки нет. Душевные механизмы только подготавливают решение (не зря в тексте значится, что вначале происходит избрание направления душой, а уже потом – выбор), а выбирает «за или против» этого решения свободная личность – иначе истинного свободного выбора нет!

Попытаемся подтвердить наше предположение о том, что означает выбор в пользу лучшего в волевом процессе в контексте христианской антропологии, дополнительно воспользовавшись еще одним источником – учебником по психологии для Могилевской семинарии Никифора Зубовского. Здесь так же, как и у прп. Иоанна Дамаскина, указывается на различие инстинктивного и волевого (хотя термины при этом используются несколько иные, что не меняет сути дела). Указывается, что инстинктивное и волевое имеют и общее: свободная воля сходна с инстинктом в том, что, возымев желание (или нежелание) приобретения какого-либо предмета, она, подобно инстинкту, устремляет все силы души к достижению сего предмета.

«Но инстинктуальное желание необходимо и безотчетно, а желание или нежелание свободной воли есть следствие выбора, сопровождается решимостью или нерешимостью действовать, и имеет всегда цель. Таким образом, круг деятельности свободной воли определяется четырьмя, если можно так сказать, моментами: выбором предмета, решимостью действовать, назначением известной цели, с которой избирается известный предмет, и действием, или поступком. Выбор состоит или в предпочтении одних предметов другим, если их представляется много, или в одобрении и неодобрении, если имеется в виду один только. Основание же для выбора предметов заключается в степени сознания превосходства нашей духовной природы перед телесною и ее требований перед требованиями последней и в степени живости совести. Чем яснее мы сознаем превосходство своей духовной природы перед телесною, тем более стараемся удовлетворить ее требованиям, а отказывать требованиям природы телесной, и наоборот (материалисты всегда отличаются скотским образом жизни). Равным образом, чем сильнее действует наша совесть, тем удобнее склоняется наш выбор на сторону предметов, полезных для духовной нашей природы» [Никифор Зубовский, свящ., 2006, с. 144-145].

Учитывая все обстоятельства, открывшиеся в связи с толкованием воли в различных направлениях психологии и христианской антропологии, приступим к их синтезу в единую структуру. Для начала создадим таблицу, которая служит для перевода терминов, принадлежащих различным психологическим и антропологическим направлениям.

В синтезированной структуре учтем и случай волевого привлечения дополнительного смысла более высокого уровня, если побуждение недостаточно, как это было показано на схеме рис. 2. Таким образом, воля и усиливает слабые побуждения, и ослабляет, ограничивает те побуждения, которые нравственной регуляцией признаны не должными. На стадии свободного выбора решение, принятое волевыми механизмами, предоставляется свободной личности. На его основе личность свободно выбирает – за принятое смысловыми элементами решение или против него – и принимает на себя ответственность за выбор. Единственным советником теперь является совесть. Структура свободной воли, в которую включены все рассмотренные представления и схемы, приведена на рис. 5. На нем зафиксировано состояние свободной воли у обычного, естественного человека («ветхого» по богословской терминологии). В реальности любой компонент или элемент схемы может отсутствовать в связи с тем, что условия свободного выбора упростились, и не требуется привлечения полной структуры, или в патологических случаях, что будет рассмотрено отдельно.

Особенностью данной схемы является то, что в нее введена «задержка действия», необходимая для обсуждения, которая состоит из смысловых структур: смысловых «моделей должного» (по мере совершенствования все более высокие смысловые «модели должного» участвуют в «обсуждении»), смыслового образа будущего, структур, осуществляющих сравнение должного и действительного, привлекающих дополнительный смысл в случае слабости побуждения. С.Л. Рубинштейн отмечал в своем описании, что деятельность воображения может заместить действительную реализацию желания. Но, вероятно, воображение необходимо как основа для смыслового образа будущего, участвующего в нравственной регуляции. Это не визуализация, не инфантильные мечты, но более зрелая его форма.

Кроме того, на нашей схеме показано, что волевое действие может усложняться формированием намерения и плана в случае сложных целей; а также рефлексией произведенного действия. Но главное отличие от ранее рассмотренных схем – это участие в осуществлении свободного выбора истинной личности (Я, духа) и совести. Синтезированная модель воли созвучна христианской антропологии в следующих положениях: если ум (смысловую сферу) называют возницей колесницы души, то свободная воля – это вожжи, которыми возница орудует, чтобы управлять колесницей; а также в том, что ум является основой рассудка, воли и свободы человека.

Подчеркнем особо еще один момент: первый компонент – желание – у прп. Иоанна Дамаскина в узком смысле то же, что и воля (θέληις), намерение или акт воли (βούληις), то есть понятие воли в узком смысле отличается от понятия свободной воли. У С.Л. Рубинштейна первый компонент воли – желание – назван только «зародышем воли», так как он имел в виду в своем описании именно свободную волю, «волю самоопределяющегося субъекта». Поэтому первый компонент можно условно отождествить с волей в узком смысле этого слова. Следовательно, когда в христианской антропологии говорят о том, что действие воли всегда сознательно, имеют в виду не волю в узком смысле, а свободную волю.

Второй компонент в нашей модели – это смысловые «модели должного» смысловой сферы (ума). Именно он превращает «просто» волю в свободную волю. Подтвердим последнее мнением еще одного христианского автора, Немесия, епископа Эмесского: «Итак, мы утверждаем, что свободная воля тесно соединяется с разумом (что вместе с разумом тотчас является (входит) свободная воля» [Немесий, еп., 1996, с. 176]. А совесть содержится в сердце, поэтому все сердце до какой-то степени можно отождествить с совестью. И получается та целостность сил души – ума, сердца и воли – о которой говорится в христианской антропологии как о том, к чему необходимо стремиться.

Значение свободной воли в деле духовного совершенствования, спасения первостепенно. Св. Анастасий Синаит писал, что «эти самые богодарованные воля и действие (доброделание) – наши суть единственные причины и работники нашего спасения… сказать коротко: все духовные, божественные и необходимые добродетели, которые суть по образу Божию, а также божественные озарения, откровения и преуспеяния осуществляются разумной волей и действием нашей души при содействии Бога… Воля принадлежит разумной душе и, как кратко сказал (о ней) великий Дионисий, есть «мыслящая и желающая способность души, сущностным образом дарованная душе Богом для того, чтобы сочетаться с ним» [Анастасий Синаит, прп., 2003, с. 181, 184, 185]. Поэтому подробно рассмотрим, опираясь на пояснения св. Отцов и рассуждения современных богословов, как воля может изменяться к лучшему, чтобы обеспечить спасение человека.

Священник Вадим Коржевский, ссылаясь на св. Григория Нисского, св. Иоанна Тобольского, св. Игнатия Брянчанинова, пишет: «Бог предложил созданному им человеку два образа жизни – законный и беззаконный. И дал ему возможность выбора того или иного направления. Деятельность законная, как направленная на выполнение закона Божия… В этом случае задача воли заключается в том, чтобы направить низшие силы души в ту же сторону, куда направляются и высшие, т.е. к Богу и ко всему духовному… Деятельность незаконная… отводит от Бога… обращает к чувственному и скоропреходящему… Таким образом, в зависимости от направления воли, деятельность человека получает свою качественную характеристику… Если воля человеческая направлена к Богу и к исполнению Его святой воли, то это доставляет душе здравие и покой. Отпадание же от благой воли Божией сообщает душе болезнь… Посему должно со всем усердием устремляться к тому, чтобы «не другого хотеть, как только того, что Бог хочет, и не хотеть ни другого чего, как только того, чего не хочет Бог. Когда произойдет всецелое соединение воли человеческой с волей Божией, тогда человек придет в такое состояние совершенства, какого только может достигнуть разумное создание Божие» [Вадим Коржевский, свящ., 2004, с. 458-459].

Итак, для того, чтобы достигнуть состояния духовного совершенства, необходимо соединить волю человеческую с волей Божией, отпадание же от Его воли – гибельно. Святитель Игнатий Брянчанинов считал, что воля обычного, ветхого человека больна, ее необходимо исцелять, и это дело самое важное. «Сущность монашеского жительства заключается в том, чтоб исцелить свою поврежденную волю, соединить ее с волей Божиею, освятить этим соединением. Воля наша, в состоянии падения, враждебна воле Божией; она по слепоте своей и по состоянию вражды к Богу постоянно усиливается противодействовать воле Божией. Когда усилия ее останутся безуспешными, она приводит человека в раздражение, в негодование, в смущение, в огорчение, в уныние, в ропот, в хулу, в отчаяние. В отчаянии от своей воли для наследования воли Божией заключается отречение от себя, заповеданное Спасителем, составляющее необходимое условие спасения и христианского совершенства, сколько необходимое, что без удовлетворения этому условию спасение невозможно, тем более невозможно христианское совершенство» [Игнатий Брянчанинов, свт., 1991, с. 82]. Св. Исаак Сирин жизнь по своей воле ставил в один ряд с прочими греховными делами: «Если же человек проводит жизнь по воле своей, или предаваясь зависти, или губя душу свою, или делая что-либо иное вредное для него, то подлежит осуждению» [Исаак Сирин, св., 1993, с. 151]. Св. Григорий Нисский учил: «…каждый есть живописец собственной жизни, а художник дела жизни есть свободная воля…» [Григорий Нисский, свт., 2007, с. 227].

В настоящее время к исследованию категорий христианской антропологии привлечены современные психологические методы. Так, М.Я. Дворецкой были проведены кластерный и факторный анализы категории «воля» в Ветхом и Новом Завете. Результаты говорят о том, что в ветхозаветной концепции человека собственная воля разрушительна как для души человека, так и для окружающей его действительности. В Новом завете воля проявляется в таких качествах человека, как смирение и терпение, которые реализуются в «послушании» и тренируют произвольность поведения человека через ограничения, тем самым способствуя познанию и приобретению навыков в управлении человеком своей волей. Отсутствие сильной воли, ее слабость характеризуется стремлением человека к «недолжному», что проявляется в чрезмерной зависимости от биологических потребностей, лишающих человека свободы [Дворецкая, 2004]. Современные исследования Св. Писания подтверждают, что воля ветхого человека – плохой управитель души, следовательно, она должна быть преобразована так, чтобы выражать волю Божию. Но как практически преобразовать волю?

У старца Никодима Святогорца есть поучение, со ссылкой на св. Григория Синаита, которое является практическим пособием к тому, как искать волю Божию. Он говорит о необходимости постоянно рассматривать, куда клонится воля, для того, чтобы «…не позволить воле склоняться на пожелания свои, а вести ее к тому, чтобы она совершенно единою была с волею Божиею. Но при этом… надлежит…, чтобы ты желал этого, как движимый самим Богом, и для той единой цели, чтобы угодить Ему от чистого сердца. …(В этом мы должны выдержать борьбу с естеством, так как) естество наше так склонно к угождению себе, что во всех делах своих, даже самых добрых и духовных, ищет успокоения и услаждения себя самого, и этим, незаметно и утаенно, похотливо питается, как пищею. (Нельзя перепутать угождение Богу и угождение естеству.)

Каковая прелесть бывает тем скрытнее и утаеннее, чем выше само по себе и духовнее то, чего вожделеваем. (Поэтому) не должно нам довольствоваться тем одним, чтоб желать, чего хочет Бог, но надлежит еще желать сего, как, когда, почему и для чего хочет того Он. И Апостол заповедует нам искушать, что есть воля Божия, не только благая, но и угодная и совершенная по всем обстоятельствам: «Не сообразуйте веку сему, но преобразуйтеся обновление ума вашего, во еже искушати вам, что есть воля Божия благая, и угодная, и совершенная [Рим. 12: 2]…

Когда предлежит тебе какое дело, согласное с волею Божиею, или само по себе хорошее, не склоняй тотчас воли своей к нему и не вожделевай его, если прежде не вознесешься умом своим к Богу, чтоб уяснить, что есть прямая воля Божия на то, чтобы желать и совершать такие дела, и что они благоугодны Богу. И тогда так сложишься в мыслях, что самою волею Божией будет определяться у тебя склонение воли твоей; тогда вожделевай его и совершай, ради того, что сего желает Бог, ради одного Ему благоугождения и лишь во славу Ему.

Равным образом, когда желаешь отклониться от того, что несообразно с волею Божиею, или нехорошо, не тотчас отвращайся от того, но прежде прилепи око ума своего к воле Божией и уясни себе, что прямая есть воля Божия, чтобы ты отклонился от сего, для благоугождения Богу. Ибо лесть естества нашего крайне тонка и немногими распознается… Чтобы избежать такого самопрельщения, исключительное средство – чистота сердца…Чтобы действительно чувствовать подвижение от Бога на дело, это бывает или через Божественное просвещение, или мысленное озарение, в коих чистым сердцем созерцательно открывается воля Божия, или через внутреннее вдохновение Божие, внутренним неким словом, или через другие действия благодати Божией, в чистом сердце действуемые, как то теплоту животочную, радость неизреченную, взыграния духовные, умиление, сердечные слезы, любовь Божественную и другие боголюбивые и блаженные чувства, не по воле нашей бывающие, но от Бога, не самодеятельно, а страдательно…

В отношении к делам, которых совершение должно длиться или навсегда, или более или менее долгое время не только в начале приступания к ним надлежит иметь в сердце искреннее решение трудиться в них только для угождения Богу, но и после, до самого конца должно почасту обновлять такое благонастроение. Ибо… с продолжением времени нередко успевает незаметно уклонить нас от первоначального доброго благонастроения, и доводить до изменения первых добрых намерений и целей… Такое искание безпредельного блага в Боге, чем чаще будет происходить в сознании и чем глубже будет проникать в чувство сердца, тем чаще и тем теплее будут совершаться сказанные действия воли нашей и тем скорее и удобнее образуется в нас навык – всякое дело делать по одной любви к Господу» [Никодим Святогорец, 1994, с. 36-42].

Практические рекомендации к тому, как узнать, в чем состоит воля Божия, чтобы исполнить ее, настроив свою волю согласной с ней, даются и другими св. Отцами: «Все, что отвлекает нас от Бога, противно воле Божией; все, что приводит нас к Богу, согласно с волей Божией» [Симеон Новый Богослов, св., т. 2, с. 547-548]. «Воля Божия открыта человечеству в Законе Божием, преимущественно же, с особою точностью и подробностью, она объявлена нам вочеловечившимся Словом Божиим… Изучение воли Божией – труд, исполненный радости, исполненный духовного утешения, вместе труд, сопряженный с великими скорбями, горестями, искушениями, с самоотвержением, с умерщвлением падшего естества, со спасительным погублением души. Он сопряжен с распятием ветхого человека. Он требует, чтоб плотское мудрование было отвергнуто, попрано, уничтожено…» [Игнатий Брянчанинов, свт., 1991, с. 83].

Из этих поучений становится понятно, что, во-первых, искание воли Божией, и ее действие в человеке – это должное состояние, к которому необходимо стремиться подвижнику. Это свободное по своей сути искание согласия воли человека с волей Божией, а не насильственный захват власти Бога над человеком. Во-вторых, должное состояние воли реализуется путем длительных упражнений, одним из главных моментов которых является постоянный анализ своих желаний: являются ли они естественными желаниями или желаниями духовными, согласными с волей Божией. Следовательно, в должном состоянии в структуре воли возрастает значение звеньев обсуждения и решения, но это обсуждение ведется только с одной позиции – сравнения побуждения с волей Божией.

Второй компонент воли качественно изменяется по сравнению с волей ветхого человека и ограничивается только «моделью должного» духовного смыслового уровня, который уже «снял» все остальные. Кроме того, он занимает место «подчиненного» совести: в выстраивающейся душевной иерархии совесть, действительно, становится выше ума. Первый компонент постепенно изменяется в том отношении, что желания все более становятся духовно «трезвыми». Но это отнюдь не значит, что первый компонент совсем нивелируется – ведь исполняются именно свои пожелания, согласные с волей Божией.

Еще одним важным моментом является формирование намерения (как и в описании С.Л. Рубинштейна) при длительных делах, с тем, чтобы не только цель, но и весь волевой процесс множество раз обновлялся. Большое значение приобретает воображение, направленное исключительно на создание смыслового образа будущего, когда визуализация, как инфантильный вариант его, которая называется на языке св. Отцов «мечтательностью», изжита. Возрастает и значение рефлексии. Структура свободной воли, в стадии преобразования к должному состоянию, приведена на рис. 6.

В волевом компоненте остаются только желания, угодные Богу (духовные), в «умном» компоненте остается только «модель должного» духовного смыслового уровня и его структурные элементы, производящие анализ и осуществляющие решение, которое предъявляется истинной личности. Свободный выбор «за или против» принадлежит исключительно ей. При слабом духовном побуждении личность привлекает на помощь совесть или дополнительный смысл духовного уровня.

Таким образом, волевой и «умный» компоненты, по мере преобразования к должному состоянию, упрощаются. Воля преображенной личности все более приходит в согласие с волей Божией, и все желания такой личности угодны Богу. «Частое повторение действий, сообразных воле Божией, сообщает навык и вырабатывает в воле человеческой Божественные качества: чистоту, доброхотность, благоразумие и силу жить согласно с духовным законом. Такая воля перестает служить страстям и плотским похотям… Такая воля есть воля духовная и одновременно богоподобная, как исполняющая желания духа, совпадающие с желаниями Бога… На высшей стадии своего развития она вообще прекращает всякие самовольные действия, полностью предавая себя Богу и, отказываясь от своих желаний, желая только того, чего желает Бог и ведающий Его дух» [Вадим Коржевский, свящ., 2004, с. 585].

Тогда, как поясняет преподобный Иоанн Дамаскин, если мы говорим о желании в Боге, то не говорим о свободном выборе в собственном смысле. Ибо Бог не совещается, так как советоваться свойственно неведению. Ибо никто не совещается относительно того, что известно. А если совещание свойственно незнанию, то, во всяком случае, также – и свободный выбор. Бог же, который все просто знает, не совещается [Иоанн Дамаскин, прп., 2007, с. 201].

В психологии, так же, как и в христианской антропологии, есть понятие о возможных нарушениях волевой регуляции. Так, рассматривая свою структуру воли, С.Л. Рубинштейн пишет, что нарушение одного из компонентов волевого акта приводит к патологии. При пониженной силе влечения, как это бывает при абулии, волевой акт невозможен. Невозможен он и в состоянии аффекта, когда сознательный учет последствий и взвешивание мотивов становятся неосуществимыми. При апраксических расстройствах (нарушение произвольных целенаправленных действий) больной человек не в состоянии подняться над непосредственным переживанием к опосредующему мышлению, осуществить выбор, принять решение. При внушении идущее от другого человека воздействие определяет решение, независимо от того, что оно означает по существу, устраняются элементы подлинного волевого акта – принятие решения на основании взвешиваемых мотивов.

К тем патологиям, что перечислены С.Л. Рубинштейном, необходимо добавить еще некоторые. В описании свободного волевого процесса указывалось, что деятельность воображения, при неуместном и непомерном его использовании, может заместить действительную реализацию желания. В настоящее время множество «программ развития креативности» способствуют неограниченному «раздуванию» воображения. Результат заключается не в увеличении числа талантливых людей, прошедших через техники визуализации, а в увеличении числа слабовольных людей с болезненно развитым воображением.

Исходя из структуры, приведенной на рис. 4-5, можно предположить существование еще одной формы патологии свободной воли, при которой исследование желаний невозможно осуществить из-за нехватки времени и сил. Это может происходить не только в состоянии аффекта, о котором писал С.Л. Рубинштейн [1999, с. 602], но и при специфических нарушениях, свойственных для состояния мании, когда влечения необыкновенно ускоряются и усиливаются. В ярко выраженном состоянии маниакального возбуждения наблюдается «скачка идей», когда человек вообще не успевает приступить к исполнению своих многочисленных желаний – в результате он не способен совершать какие-либо действия, несмотря на моторное возбуждение. Самоконтроль в этом состоянии практически отсутствует, человек склонен к совершению безответственных, аморальных, рискованных поступков, к буйству фантазии, вплоть до галлюцинаторных переживаний.

При улучшении состояния человек часто не теряет способности критически относиться к тому, что было им совершено в состоянии обострения мании, так же, как не теряет полностью и способности к самоконтролю при особом обращении его внимания на вопросы морали и нравственности во время обострения. Последнее говорит о том, что смысловая сфера в этом случае не повреждена, но, вероятно, элементы задержки действия не успевают «срабатывать» в условиях повышения скорости появления влечений, следовательно, обсуждение и принятие решения не успевают произойти. В результате не осуществляется нравственная регуляция деятельности, истинная личность не получает подготовленного для выбора обоснования, совершает ошибочные выборы, за последствия которых вынуждена нести ответственность. При дальнейшем углублении состояния не успевает формироваться и мотив, почти вся энергия действия преобразуется в энергию воображения, что обусловливает буйство фантазии.

Итак, первичным здесь является усиление и ускорение влечений, а вторичным – нарушение свободной воли, что является причиной рискованного, безответственного, безнравственного поведения. Но рассмотренная выше структура позволяет с оптимизмом думать о том, что при трезвой религиозной жизни, по мере очищения совести и увеличения способности к самоограничению, возможно снятие этого болезненного состояния.

Есть также причины сделать вывод о том, что некоторые регрессионные психотехники и установки современного массового сознания, такие, как «живи проще», «бери от жизни все», делают человека подобным больному в состоянии мании, примитивизируя, блокируя, а затем и разрушая свободную волю.

Логично предположить, что существуют и патологии, связанные с нарушениями смыслового компонента воли. Этот случай, действительно, известен в христианской антропологии и называется «воля плоти». Дело в том, что низшие смысловые уровни связаны с плотью, низшей частью души[4]. Если они доминируют, то свободная воля будет ориентироваться на очень искаженные «модели должного» этих смысловых уровней, а в волевом компоненте будут преобладать биологические влечения.

Вот что пишет о воли плоти преподобный Варсануфий Великий: «Воля плоти состоит в том, чтобы упокоить тело» [Цит. по: Вадим Коржевский, свящ., 2004, с. 462]. Вот пример: одна новообращенная в христианство женщина замораживала святую воду и массировала полученным льдом свое лицо. Духовная потребность в очищении была здесь искажена плотской волей, направленной на удовлетворение потребности тела. Вообще же о любом человеке можно сказать словами апостола Павла: «… и мы все жили некогда по нашим плотским похотям, исполняя желания плоти» [Еф. 2: 3]. Свт. Феофан Затворник писал: «Грешник есть пленник, увидевший, что связан по рукам и ногам, и беспечно предавшийся поносной судьбе рабства… Кто хочет освободиться от рабства греховного, очистить душу свою от всех скверн, тому необходимо прежде всего возненавидеть грех, возжечь желание противиться ему, истребить противление Божиему закону и возжечь желание ходить в нем – необходимо переломить волю» [Феофан Затворник, свт., 1994, т. 1, с. 195].

Плотская воля – далеко не единственный вариант рабства. Вспомним, что св. Антоний Великий говорил, что: «воля, которая действует в сердце человека, бывает троякой: первая – от диавола, вторая – от человеков, третья – от Бога» [Цит. по: Шеховцова, Зенько, 2005, с. 86]. О действии воли диавола и других бесовских сущностей в христианской антропологии известно, и такую волю относят к извращениям нормального порядка вещей, так как она порабощает человека греху: «В грехах ваших, в которых вы некогда жили, по обычаю мира сего, по воле князя, господствующего в воздухе» [Еф. 2: 2].

Воля «от человеков» извращает, разрушает свободную волю: «Вы куплены дорогою ценою; не делайтесь рабами человеков» [1 Кор. 7: 23]. Психологии хорошо известно о таких вариантах извращения воли: это манипуляции, различного рода симбиотические зависимости (со-зависимости), внушение (о котором шла речь, как о патологии воли, у С.Л. Рубинштейна), скрытое насилие одного человека над другим. Во всех этих случаях компонент «решение» (из рассмотренной выше схемы) переносится с одного лица на другое.

* * *

В заключение приведем ряд выводов, которые можно сделать на основании вышеизложенного:

• необходимо различать волю в узком смысле и свободную волю – когда христианская антропология говорит, что действие воли всегда сознательно, она имеет в виду не волю в узком смысле, а свободную волю;
• воспитание свободной воли не должно сводиться к формированию отдельных волевых качеств характера, объектом воспитания должны стать все компоненты структуры свободной воли в их взаимосвязи, целостности и развитии; особое значение должно придаваться развитию смысловой сферы, условиям, исключающим формирование самых различных зависимостей и со-зависимостей, а также постоянным тренировкам свободной воли;
• техники внушения и визуализации, а также некоторые установки современного массового сознания вредят развитию свободной воли;
• духовная воля является высшей ступенью развития свободной воли; развитие духовной воли не связано с разрушением свободной воли, ее сломом, но с перестройкой и совершенствованием.

[1] Подробнее об этом: Миронова, 2006, с. 166.

[2] Подробнее об этом: [Миронова, 2003].

[3] Понятию «ум» здесь придается значение, принятое в христианской антропологии. Мы не приводим подробного обоснования подобного отождествления ума и смысловой сферы, так как это специальная большая тема.

[4] Подробнее об этом см.: [Миронова, 2003].

22. Понятие воли, волевого действия и волевой регуляции в психологии.

Воля — это сознательное регулирование человеком своего поведения и деятельности, выраженное в умении преодолевать внутренние и внешние трудности при совершении целенаправленных действий и поступков. Главная функция воли заключается в сознательной регуляции активности в затрудненных условиях жизнедеятельности.

Воля обеспечивает выполнение двух взаимосвязанных функций — побудительной и тормозной.

Побудительная функция обеспечивается активностью человека. Тормозная функция воли, выступающая в единстве с побудительной функцией, проявляется в сдерживании нежелательных проявлений активности.

Волевые действия отличаются друг от друга прежде всего уровнем своей сложности. Существуют весьма сложные волевые действия, которые включают в себя целый ряд более простых. Основой усложнения действий является тот факт, что не всякая цель, которая ставится нами, может быть достигнута сразу.

Еще одним важнейшим признаком волевого поведения является его связь с преодолением препятствий, причем независимо от того, какого типа эти препятствия — внутренние или внешние. В качестве внутренних препятствий могут выступать усталость, желание развлечься, инертность, леность и т. д. Внешние: отсутствие необходимого инструмента для работы или противодействие других людей.

Важнейшей особенностью волевых действий, направленных на преодоление препятствий, является сознание значения поставленной цели, за которую надо бороться, сознание необходимости достичь ее. Поэтому волевые действия могут различаться не только по степени их сложности, но и по степени осознанности.

Воля подразумевает наличие целеустремленности человека, что требует определенных мыслительных процессов. Проявление мышления выражается в сознательном выборе цели и подборе средств для ее достижения. Мышление необходимо и в ходе выполнения задуманного действия. Осуществляя задуманное действие, мы сталкиваемся со многими трудностями. Например, могут измениться условия выполнения действия или может возникнуть необходимость изменить средства достижения поставленной цели. Поэтому для того, чтобы достичь поставленной цели, человек должен постоянно сличать цели действия, условия и средства его выполнения и своевременно вносить необходимые коррективы. Без участия мышления волевые действия были бы лишены сознательности, т. е. перестали бы быть волевыми действиями.

Связь воли и чувств выражается в том, что, как правило, мы обращаем внимание на предметы и явления, вызывающие у нас определенные чувства. Желание добиться или достичь чего-либо, точно так же как избежать чего-либо неприятного, связано с нашими чувствами. Однако часто мы сталкиваемся с ситуацией, когда чувства, выступают препятствием к достижению поставленной цели. Поэтому нам приходится прилагать волевые усилия к тому, чтобы противостоять негативному воздействию эмоций.

Волевое действие имеет сложное строение.

Первое звено — осознание цели действия и связанного с ней мотива. При ясном осознании цели и мотива, вызывающего ее, стремление к цели принято называть желанием.

Но не всякое стремление к цели носит достаточно осознанный характер. В зависимости от степени осознанности потребностей их разделяют на влечения и желания. Прежде чем желание превратится в непосредственный мотив, а затем в цель, оно оценивается человеком.

Имея побуждающую силу, желание обостряет осознание цели будущего действия и построение его плана. В свою очередь, при формировании цели особую роль играет ее содержание, характер и значение. Чем значительнее цель, тем более мощное стремление может быть вызвано ею.

Борьба мотивов и принятие решения. Психическое состояние, которое характеризуется столкновением нескольких желаний или нескольких различных побуждений к деятельности, принято называть борьбой мотивов. Борьба мотивов включает в себя оценку человеком тех оснований, которые говорят за и против необходимости действовать в определенном направлении, обдумывании того, как именно действовать. Заключительным моментом борьбы мотивов является принятие решения, заключающегося в выборе цели и способа действия.

Борьба мотивов и последующее принятие решения рассматриваются как основное звено волевого акта.

Исполнительный этап волевого действия имеет сложную структуру. Исполнение принятого решения необходимо осуществить в определенный срок. Если исполнение решения откладывается на длительный срок, то в этом случае принято говорить о намерении исполнить принятое решение. Обычно мы говорим о намерении, когда сталкиваемся со сложными видами деятельности: например, поступить в вуз, получить определенную специальность. Простейшие волевые действия, такие как утолить жажду или голод, изменить направление своего движения, чтобы не столкнуться с идущим навстречу человеком, исполняются сразу. Намерение по своей сути является внутренней подготовкой отсроченного действия и представляет собой зафиксированную решением направленность на осуществление цели. Однако одного намерения недостаточно. Как и в любом другом волевом действии, при существовании намерения можно выделить этап планирования путей достижения поставленной цели. План может быть детализирован в разной степени. Для одних людей характерно стремление все предусмотреть, спланировать каждый шаг. В то же время другие довольствуются лишь общей схемой. не реализуется сразу. Для реализации спланированного действия необходимо сознательное волевое усилие. Под волевым усилием понимается особое состояние внутреннего напряжения, или активности, которое вызывает мобилизацию внутренних ресурсов человека, необходимую для выполнения задуманного действия.

Исполнительный этап волевого действия может получить двоякое выражение: в одних случаях он проявляется во внешнем действии, в других случаях, наоборот, он заключается в воздержании от какого-либо внешнего действия (такое проявление принято называть внутренним волевым действием).

Психология веры в свободу воли

От журнальных столиков и социальных сетей до научно-популярных лекций, похоже, для нейробиологов, философов и других комментаторов стало все более модным говорить любому, кто будет слушать, что свобода воли — это миф.

Но почему эта дискуссия актуальна для кого угодно, кроме студента философии, стремящегося произвести впечатление на потенциальное свидание? На самом деле, все больше данных из психологии показывают, что вера в свободу воли имеет огромное значение для нашего поведения.Также становится ясно, что то, как мы говорим о свободе воли, влияет на то, верим ли мы в нее.

В лаборатории использование детерминированных аргументов для подрыва веры людей в свободу воли привело к ряду негативных результатов, включая рост мошенничества и агрессии. Это также было связано с уменьшением полезного поведения и уменьшением чувства благодарности.

Недавнее исследование показало, что можно уменьшить веру людей в свободу воли, просто заставив их прочитать научную статью, в которой говорится, что все предопределено.Это сделало участников менее склонными жертвовать на благотворительность (по сравнению с контрольной группой). Однако это наблюдалось только у нерелигиозных участников.

Ученые утверждают, что эти результаты могут быть результатом ослабления чувства свободы воли и контроля, которое приходит с верой в то, что мы свободны делать выбор. Точно так же мы можем чувствовать меньшую моральную ответственность за результаты наших действий.

Поэтому неудивительно, что некоторые исследования показали, что люди, которые верят в свободу воли, с большей вероятностью будут иметь положительные жизненные результаты, такие как счастье, успехи в учебе и лучшая производительность труда. .Однако связь между верой в свободу воли и жизненными результатами может быть сложной, поэтому эта связь все еще обсуждается.

Тревожный дуализм

Кажется, что язык и определения связаны с тем, верим ли мы в свободу воли. Те, кто отрицает существование свободы воли, обычно ссылаются на философское определение свободы воли как способности нашего сознания (или души) принимать любое решение, которое она выбирает — независимо от мозговых процессов или предшествующих причинных событий. Чтобы подорвать его, они часто сочетают его с «детерминизмом» классической физики.Законы физики Ньютона просто не допускают существования свободной воли — как только физическая система приводится в движение, она следует полностью предсказуемому пути.

Согласно фундаментальной физике, все, что происходит во Вселенной, закодировано в ее начальных условиях. Начиная с Большого взрыва, механические причинно-следственные взаимодействия атомов сформировали звезды, планеты, жизнь и, в конечном итоге, вашу ДНК и ваш мозг. Это было неизбежно. Таким образом, ваш физический мозг всегда был предназначен для обработки информации в точности так, как он это делает, поэтому каждое решение, которое вы когда-либо собираетесь принять, предопределено.Вы (ваше сознание) просто сторонний наблюдатель — ваш мозг отвечает за вас. Следовательно, у вас нет свободной воли. Этот аргумент известен как детерминизм.

Разум и тело Декарта: органы чувств передают информацию эпифизу мозга, а оттуда — нематериальному духу. википедия

Но этот подход абсурдно дуалистичен, требуя от людей видеть свое сознание как свое истинное «я», а свой мозг как нечто отдельное. Несмотря на то, что это точное описание философского определения свободы воли, это противоречит тому, во что на самом деле верят обычные люди — и многие ученые.

На самом деле кажется, что функционирование нашего мозга действительно влияет на наше сознание. Большинство из нас может признать, без экзистенциального беспокойства, что употребление алкоголя, которое воздействует на наш физический мозг, впоследствии снижает нашу способность делать рациональный выбор в манере, которую наше сознание не в силах просто преодолеть. Фактически, мы склонны признать, что наше сознание является продуктом нашего физического мозга, что устраняет дуализм. Дело не в том, что наш мозг принимает решения за нас, скорее мы принимаем решения своим мозгом.

Большинство людей определяют свободу воли как простую способность делать выбор, который удовлетворяет их желания — без ограничений. Это непрофессиональное понимание свободы воли на самом деле не связано с аргументами о детерминированной причинно-следственной связи, восходящей к Большому взрыву.

Но как мы можем узнать об аргументах за и против существования свободы воли, не чувствуя угрозы и не подрывая наши моральные суждения? Одним из способов может быть переформулирование достоверных детерминированных аргументов на языке, который люди действительно используют.

Например, когда детерминист утверждает, что «причинно-следственные взаимодействия после Большого взрыва сформировали Вселенную и ваш мозг таким образом, что каждое ваше решение стало неизбежным», мы могли бы заменить это более привычным языком. Например, «семейное наследие и жизненный опыт сделали вас тем человеком, которым вы являетесь, сформировав ваш мозг и разум».

На мой взгляд, оба аргумента одинаково детерминированы: «семейная наследственность» — это еще один способ обозначить ДНК, в то время как «жизненный опыт» — менее сложный способ обозначить предшествующие причинные события.Но, что важно, последнее позволяет получить большее чувство свободы, потенциально снижая любые возможные негативные воздействия на поведение.

Квантовая странность

Некоторые даже утверждают, что понятие научного детерминизма оспаривается ростом квантовой механики, которая управляет микромиром атомов и частиц. Согласно квантовой механике, вы не можете с уверенностью предсказать, какой путь пойдет частица, чтобы достичь цели, даже если вы знаете все ее начальные условия.Все, что вы можете сделать, это вычислить вероятность, которая подразумевает, что природа намного менее предсказуема, чем мы думали. Фактически, только когда вы действительно измеряете путь частицы, она «выбирает» конкретную траекторию — до тех пор она может пройти сразу несколько маршрутов.

Хотя квантовые эффекты, подобные этим, имеют тенденцию исчезать в масштабе людей и повседневных предметов, недавно было показано, что они могут играть роль в некоторых биологических процессах, от фотосинтеза до навигации птиц.Пока у нас нет доказательств того, что они играют какую-либо роль в человеческом мозге, но, конечно, нельзя сказать, что они не играют.

Люди, использующие философское определение и классическую физику, могут убедительно возражать против существования свободы воли. Однако они могут захотеть отметить, что современная физика не обязательно соглашается с тем, что свобода воли невозможна.

В конечном счете, существует ли свобода воли или нет, может зависеть от вашего определения. Если вы хотите отрицать его существование, вам следует сделать это ответственно, сначала четко определив концепции.И имейте в виду, что это может повлиять на вашу жизнь намного больше, чем вы думаете.

Свобода воли (СОЦИАЛЬНАЯ ПСИХОЛОГИЯ) — iResearchNet

Свобода воли — спорная идея в социальной психологии. Исследователи начали говорить об этом и изучать его, в том числе мнения об этом обычных людей, но есть много социальных психологов, которые настаивают на том, что все такие убеждения ошибочны. Как область научных исследований социальная психология почти наверняка не способна доказать, существует ли свобода воли или нет.Но социальная психология может изучать, как люди делают выбор, когда они чувствуют себя свободными или менее свободными, как инициируются и контролируются действия, как люди реагируют, когда у них отнимают свободу, и каковы последствия веры по сравнению с неверием в свободу воли. .

Определение свободы воли

Свобода воли — это концепция, унаследованная от философии и даже теологии, поэтому ученые не смогли определить ее по своему желанию. Эта проблема с определением внесла свой вклад в разногласия по этому поводу, потому что разные люди используют этот термин для обозначения разных вещей.

Основная идея свободы воли состоит в том, что люди могут действовать по-разному. Противоположное убеждение — детерминизм, согласно которому каждое действие полностью вызвано (детерминировано) предшествующими событиями.

Подумайте о том, что вы сделали недавно, даже, возможно, взяли эту запись, чтобы прочитать. Неужели вы могли поступить иначе? Или это был неизбежный результат действующих на вас сил и давления, включая как текущую ситуацию, так и прошлый опыт и уроки? Возможно, вам показалось, что вы приняли решение прочитать это, но, опять же, это чувство могло быть иллюзией.Строгие детерминисты считают, что вы неизбежно прочитали это и что вы действительно не могли бы сделать ничего другого. Напротив, если у вас есть свобода воли, вы вполне могли бы поступить иначе.

«Воля», часть свободы воли, создает дополнительные проблемы для некоторых философов и психологов. Это подразумевает, что есть такая вещь, как воля, как часть человеческого разума, возможно, расположенная где-то в мозгу. Многие эксперты считают, что воля — это просто метафора или удобный способ говорить о психических процессах человека, а не что-то реальное.Следовательно, эти эксперты отвергают термин «свобода воли» и предпочитают говорить о свободе действий. Некоторые из них думают, что свобода реальна, а воля нереальна. Однако для большинства проблема заключается в том, существует ли на самом деле свобода, и «воля» не является спорной частью.

Оппозиция свободной воле

Социальные психологи, отвергающие идею бесплатного, имеют несколько основных причин для этого. Первый — простой акт веры. Многие психологи считают, что как ученые они должны верить в то, что всему есть причина и что детерминизм — единственное подходящее допущение для научных исследований.Большинство согласны с тем, что детерминизм не может быть доказан, но они считают, что ученым необходимо предположить, что это правда. Некоторые считают свободу воли устаревшей религиозной идеей. Б. Ф. Скиннер, известный бихевиорист, написал книгу под названием «За пределами свободы и достоинства», в которой призвал людей отказаться от своей глупой (как он это видел) веры в свободу выбора и признать, что все, что каждый делает, является продуктом истории подкрепления ( т.е. предыдущие награды и наказания за подобное поведение) и обучение, плюс несколько врожденных биологических паттернов.Скиннер изучил поведение крыс и обнаружил, что поведение крыс можно объяснить несколькими общими принципами. Он думал, что человеческое поведение подчиняется тем же принципам, возможно, немного более сложным, но не менее определенным образом.

В психологии есть несколько доказательств, которые ставят под сомнение веру людей в свободу воли. Конечно, почти все показывают, что человеческое поведение чем-то вызвано, включая виды вознаграждений и наказаний, которые изучал Скиннер. Сам факт причинно-следственной связи может быть воспринят как доказательство против свободной воли.Более драматично, работа Зигмунда Фрейда утверждала, что показывает, что поведение людей часто определяется и формируется бессознательными процессами и силами, поэтому то, что они сознательно думают, может быть ошибочным. Например, Фрейд предположил, что человек, который критикует, осуждает и нападает на гомосексуалистов, может сознательно полагать, что гомосексуальность — это плохо, но внутри у него может быть бессознательное влечение к гомосексуализму, и поэтому он защищает себя от своих собственных гомосексуальных чувств (которые он не может принять. ), настаивая на том, что гомосексуальность — это зло.

В более общем плане недавние исследования показали, что многие бессознательные процессы сильно влияют на поведение. По большей части они не очень похожи на бессознательную динамику, о которой писал Фрейд. Вместо темницы, в которую изгнаны социально неприемлемые мысли, новые теории изображают бессознательное больше как вспомогательный персонал важного руководителя, выполняющий множество полезных дел за кулисами. Исследования показали, что на людей воздействуют многие стимулы, которые они никогда не осознают сознательно (например, подсознательная реклама — мигание изображения так быстро, что человек не видит его сознательно, но подсознательно регистрирует и реагирует на него).В одном известном исследовании испытуемым приходилось решать головоломки, в которых они расшифровывали наборы слов, чтобы составить короткие предложения. Путем случайного задания некоторые участники решали предложения, в которых говорилось о старости, например, слова «пенсия», «солнечный свет» и «Флорида». Когда участники вышли из эксперимента, исследователи тайно рассчитали, насколько быстро они подошли к лифтам. Участники, которые были «приучены» к идее старости, шли медленнее, чем другие участники.Такие причины не указывают на свободную волю. Сознательное решение о том, как быстро идти, не предполагало какого-либо преднамеренного решения идти медленно, но на их поведение влияли эти бессознательные процессы.

Действие таких эффектов — один из важных факторов, заставляющих экспертов усомниться в идее свободы воли. Несомненно, что много раз, когда люди верят, что они свободно, сознательно решают, что им делать, на самом деле на них влияют вещи, находящиеся вне их понимания.

Даже когда люди думают, что они контролируют и инициируют поведение, они иногда ошибаются.Работа Даниэля Вегнера, кратко изложенная в его книге «Иллюзия сознательной воли», показала, что люди часто ошибаются в том, заставили ли они что-то произойти. Он провел множество тщательно продуманных экспериментов, в которых люди несут или не несут ответственности за какое-то событие, но при этом у них есть сознательное мнение о нем, которое может оказаться неверным. Вы когда-нибудь играли с доской для спиритических сеансов? Многим людям нравится думать, что движением указателя для спиритической доски руководят призраки или духи, и что люди не осознают, что сами перемещают указатель, но на самом деле они перемещают его сами.Доски для спиритических сеансов — это иллюзия свободы воли.

Поддержка свободной воли

Вопреки скептикам, некоторые исследователи полагают, что люди действительно делают выбор и имеют некоторую степень свободы. Как уже отмечалось, детерминированная точка зрения об отсутствии свободы воли бездоказательна и недоказуема. Более того, это противоречит повседневному опыту (в котором люди чувствуют, что они делают выбор, в котором возможен более чем один результат). Кроме того, психологические данные обычно не показывают 100% неизбежной причинно-следственной связи; скорее, большинство психологических исследований просто показывают разницу в шансах на какую-то реакцию.С этой точки зрения, психологические причины работают просто для того, чтобы немного изменить шансы, а не активировать реакцию, которая неизбежна. Это оставляет достаточно места для свободы воли, по крайней мере, теоретически.

Другая поддержка свободы воли исходит из недавних доказательств того, что сила воли — это больше, чем метафора. Самоконтроль и выбор являются центральными в большинстве дискуссий о свободе воли, и, похоже, они действительно используют некоторый психологический ресурс, который можно было бы назвать силой воли.

Другая поддержка исходит от простого признания важности выбора и свободы в жизни человека.Если свобода — полностью иллюзия, почему было так много войн, революций и стремлений к ее достижению? Почему люди так борются за принятие решений? Почему люди так негативно реагируют, когда их лишают свободы?

Общие убеждения

Другой исследовательский подход — изучить влияние веры в свободу воли, потому что одни люди верят в нее больше, чем другие. Делрой Полхус разработал шкалу личностных качеств, которая сортирует людей по тому, верят они в свободу воли или нет.Можно раздать эту анкету людям, выставить баллы, а затем привести людей в лабораторию, чтобы посмотреть, как они себя ведут. Люди, которые верят в свободу воли, могут действовать иначе, чем люди, которые отвергают эту идею.

Другой подход — манипулировать этим убеждением. Кэтлин Вохс и Джонатан Скулер разработали несколько процедур для увеличения или уменьшения веры в свободу воли, например, попросив некоторых участников прочитать эссе, в котором говорится, что наука якобы доказала, что свобода воли — это ложная идея, а процессы в мозге являются полной причиной и объяснением. для любого поведения.Они обнаружили, что эти убеждения имеют значение. Например, когда людей отговаривают верить в свободу воли, они становятся более склонными к обману и другим антиобщественным поступкам. Другая работа показала, что потеря веры в свободу воли делает людей более агрессивными и менее полезными для других. Очевидно, общая вера в свободную волю способствует развитию чувства личной ответственности и социальных обязательств, и поэтому люди лучше относятся друг к другу в той мере, в какой они верят в свободу воли.

На распутье

Тема свободы воли вышла на передний план в исследованиях социальной психологии из-за ее глубокого значения и актуальности для нескольких, очень разных направлений мысли и исследований. Кажется вероятным, что следующие 10 лет принесут важные новые успехи в понимании психологами того, как люди действуют, и того, как они говорят об идее свободы воли.

Артикулы:

1. Баумейстер, Р. Ф. (2005). Культурное животное: человеческая природа, смысл и социальная жизнь (гл.6). Нью-Йорк: Издательство Оксфордского университета.
2. Вегнер, Д. М. (2002). Иллюзия сознательной воли. Кембридж: MIT Press.

Почему когнитивные науки не доказывают, что свобода воли является эпифеноменом

Front Psychol. 2019; 10: 326.

Centro Universitario Internazionale, Ареццо, Италия

Отредактировал: Рик Дейл, Калифорнийский университет, Лос-Анджелес, США

Рецензировал: Бернар Берчи, Université de Genève, Швейцария; Велько Дублевич, Государственный университет Северной Каролины, США; Гардар Арнасон, Тюбингенский университет, Германия; Кори Кларк, Университет штата Флорида, США

Эта статья была отправлена ​​в раздел «Теоретическая и философская психология» журнала «Границы в психологии»

Поступила в редакцию 30 сентября 2018 г .; Принято 2 февраля 2019 г.

Это статья в открытом доступе, распространяемая в соответствии с условиями лицензии Creative Commons Attribution License (CC BY). Использование, распространение или воспроизведение на других форумах разрешено при условии указания автора (авторов) и правообладателя (ов) и ссылки на оригинальную публикацию в этом журнале в соответствии с принятой академической практикой. Запрещается использование, распространение или воспроизведение без соблюдения этих условий.

Abstract

Является ли эпифеноменализм фактически следствием нынешних эмпирических знаний о том, как разум / мозг вызывает человеческое поведение? Я отвечу на этот вопрос, подчеркнув, что недавние открытия в эмпирической психологии и нейробиологии на самом деле не наносят окончательного удара по понятиям свободы воли и преднамеренного вмешательства.В самом деле, большинство экспериментов, целью которых является показать, что наше поведение является бессознательным и автоматическим, не доказывают, что это действительно так и, следовательно, у нас нет свободы воли. Для этого есть много причин, в том числе тот факт, что эти эксперименты сосредоточены на определенном диапазоне нашего поведения, который демонстрирует значительную корреляцию между бессознательной праймингом и решениями или реакциями. Однако это не означает, что весь диапазон нашего соответствующего поведения работает одинаково. Можно утверждать, что есть ситуации более высокой важности, в которых мы полностью осознаем свои решения, или, по крайней мере, есть такие решения, что психологические эксперименты не могут доказать, что они всегда были бессознательными и автоматическими.Однако эпифеноменалистский вызов может предложить нам отказаться от некоторых предположений, подразумеваемых традиционной идеей свободы воли.

Ключевые слова: ситуационизм, детерминизм, сознательный контроль, Либет, эмпирическая свобода воли

Свобода воли: определения и уровни объяснения

В большинстве эпох и культур свободная воля считалась характеристикой или способностью, присущей людям в целом. наделен и имеет особую, если не уникальную, ценность (Van Inwagen, 1983).Обычно считалось, что внутренняя свобода индивидов, отличная от социальной и политической, является предпосылкой достоинства и моральной ответственности (McKenna and Pereboom, 2016). Обычные люди обычно думают, что у них есть интуитивное представление о том, что такое свобода воли. Однако ученые, которые размышляли над этой темой с разных точек зрения, не пришли к единому мнению о ее определении или о необходимых и достаточных условиях для ее реализации. Более того, философия всегда вызывала сомнение в том, что мы можем считать себя свободными, даже если это не так.Многие мыслители действительно считают, что детерминизм, который мы находим в физическом мире, кажется несовместимым со свободой в том смысле, который подразумевается свободной волей.

Недавно наука представила новые эмпирические данные, подтверждающие тезис об иллюзорной природе свободы воли. И есть также линия философских и политических размышлений, которая выражает скептический оптимизм по поводу свободы воли (Pereboom, 2001, 2013; Caruso, 2012, 2013). По словам этих авторов, имеющиеся в нашем распоряжении данные показывают, что свобода воли — это иллюзия, но это не влияет на нашу жизнь (ни индивидуально, ни в обществе), потому что мы действительно можем обойтись без идеи свободы воли и при этом защитить себя от правонарушителей. и награждайте лучших людей в различных областях человеческой деятельности, уменьшая при этом гнев, негодование и ожесточенную конкуренцию (Waller, 2011).Однако есть основания сомневаться в обоснованности этой точки зрения, нежелательные последствия которой нельзя недооценивать (Lavazza, 2017a).

В этой структуре, которая знаменует собой разрыв по отношению к прошлому, величайший вызов реализму о свободе воли, кажется, исходит от эпифеноменализма. Прежде всего, было бы полезно взглянуть на обсуждаемые термины, еще раз подчеркнув, что нет общего согласия по определениям, и, следовательно, часто философы и ученые в конечном итоге говорят о разных вещах в дебатах о свободе воли.Как только рамки будут ограничены, мы поймем, почему эпифеноменализм представляет собой более серьезную проблему, чем классический детерминизм. Затем, в основной части статьи, я объясню, почему даже эпифеноменализм, кажется, не может предоставить решающие доказательства в поддержку тезиса о том, что свобода воли является иллюзией.

Чтобы обсудить влияние эпифеноменализма на идею свободы воли, сначала необходимо определить ключевые концепции. Как уже упоминалось, не существует общепринятого определения свободы воли.Согласно минимальному определению, свобода воли — это «разновидность контроля, явно необходимая для того, чтобы агенты несли моральную ответственность» (Варгас, 2011). Свободу воли также можно более точно определить тремя условиями (см. Walter, 2001). Первый — способность поступать иначе . Это интуитивная концепция: чтобы быть свободным, нужно иметь по крайней мере две альтернативы или варианты действий, из которых можно выбирать. Например, если у кого-то непроизвольный спазм рта, он не в состоянии выбирать, крутить рот или нет.Второе условие — это контроль над своим выбором . Действующий человек должен быть тем же человеком, который решает, что делать. Чтобы получить свободу воли, человек должен быть автором своего выбора без вмешательства людей и механизмов вне досягаемости. Это то, что мы называем свободой воли, то есть быть и чувствовать себя «хозяином» своих решений и действий. Третье условие — это отзывчивость на причины : решение не может быть свободным, если оно является следствием случайного выбора, но оно должно быть рационально мотивированным.Если я брошу кости, чтобы решить, за кого выйти замуж, мой выбор нельзя назвать свободным, даже если я свободно скажу: «Да». Напротив, если я решу выйти замуж за конкретного человека из-за его идей и моей глубокой любви к ним, то мое решение будет свободным (Lavazza, 2016).

Это очень толстое определение свободы воли с очень жесткими условиями. Он граничит с идеей абсолютного авторства, которая, однако, улавливает все традиционные идеи и размышления о свободе, понимаемой в «метафизическом» смысле.Отсюда можно ограничить объем свободы воли более тонким определением, которое также подходит для научных данных, поступающих из лабораторий. Фактически, идея свободы воли может быть обобщена и ограничена идеей «сознательного контроля» над своими выборами и решениями, где квалификация «сознательный» не влечет за собой постоянного и безжалостного поведенческого контроля, но может также полагаться на привычки. или мозговые процессы, запущенные до осуществления контроля.Несмотря на то, что это определение вряд ли найдет общий консенсус, оно все же может быть хорошей отправной точкой.

Какую бы идею свободы воли мы ни рассматривали, физический детерминизм всегда представлял для нее особенно серьезную проблему. Детерминизм — хотя было предложено множество определений этой концепции — можно принять, чтобы заявить, что начальные условия мира и законы физики влияют на каждое отдельное состояние вселенной в каждый последующий момент, включая, следовательно, все, что связано с человеком как физическое лицо.Если детерминизм верен, людей можно приравнять к мячам для пула или к жертвам злого хирурга, который манипулирует состояниями нашего мозга, чтобы производить наш выбор и наши действия (Вихвелин, 2003/2017; Кэшмор, 2010). Исторически ответ на этот вызов был предложен компатибилизмом, который утверждает существование определенного типа свободы воли вопреки детерминизму .

Если компатибилисты довольны тем, что выбор свободно обусловлен их сознательными желаниями (в то время как желания могут определяться законом физики), этот ответ, который опирается на релевантную и обширную философскую традицию, не всегда считался удовлетворительным, за исключением по прагматическим соображениям.Однако недавние разработки в области интерпретации детерминизма и физической причинности, по-видимому, уменьшают масштаб детерминистской проблемы. Исмаэль, например, предпринял убедительную попытку показать, «как микроправила создают пространство для возникающих систем с надежными возможностями самоуправления», выступая против «угроз свободе, исходящих от представлений о причинной необходимости, которые физика переросла» ( Исмаил, 2016). Основная идея заключается в том, что «глобальные законы не предполагают строгой необходимости и не навязывают вселенной определенный путь с учетом ее начальных условий.Это связано с тем, что глобальные законы не имеют ни временной асимметрии, ни направления влияния. Причинное направление задается путем модификации переменной в подсистеме, которая вызывает изменения в другой переменной, в рамках, в которых есть выбор между экзогенными и эндогенными переменными »(Lavazza, 2017b).

Это не означает, что проблема детерминизма устарела, но что сегодня существуют другие угрозы традиционной идее свободы воли, которые более актуальны и, по-видимому, более научно обоснованы, поскольку они основаны не на общих законах, а на специфическое функционирование разума / мозга.Здесь мы можем различать — по крайней мере в общих чертах, поскольку уровни четко не различимы — между аргументами, относящимися к метафизическим объяснениям, и аргументами, относящимися к эпистемологическим объяснениям. Если классический детерминизм является подлинным метафизическим утверждением, эпифеноменализм связан с психологическим функционированием человека и интерпретацией эмпирических данных.

Эпифеноменализм — это тезис о том, что кажущиеся причинно значимыми сознательные процессы, такие как формирование намерения или решения, не играют активной причинной роли в производстве соответствующего действия.В целом, научные аргументы в пользу эпифеноменализма исходят из общей идеи о том, что свобода воли подразумевает причинную роль сознательных психических процессов. С этой точки зрения, с одной стороны, сознательные психические процессы следует объяснять в терминах научного натурализма (который устанавливает науку как единственную меру того, что существует, и как единственный метод познания), и это оказалось чрезвычайно трудным; с другой стороны, в любом случае — большая часть, если не все, — наши выборы и решения принимаются в соответствии с бессознательными процессами.

После полезного разъяснения, сделанного Нахмиасом (2014), даже если возражают, что сознательные психические процессы могут быть натурализованы как супервентные по отношению к основным нейронным процессам, дефляционная научная точка зрения может дать ответ на две следующие стратегии. С одной стороны, он может утверждать, основываясь на концептуальных аргументах, что реальная причинная связь осуществляется нейронными процессами и что сознательные психические процессы являются только эпифеноменальными. С другой стороны, на основе эмпирических данных он может подтвердить, что нейронные процессы, лежащие в основе сознательных психических процессов, неправильно «привязаны» к каузальным процессам, вызывающим поведение, потому что, например, они возникают слишком поздно (как в опытах Либета) или не в том месте (как в опытах Вегнера).

Нахмиас называет первый сценарий метафизическим эпифеноменализмом . Подобно детерминизму и натурализму, он связан с формой причинности; следовательно, на него лишь косвенно влияют открытия когнитивных наук. Фактически, все эти теоретические положения основаны на общей истине знаний о природе и о мозге в частности, но не относятся к единым законам или объяснениям функционирования мозга. Нахмиас называет второй сценарий модульным эпифеноменализмом .Согласно ему, модули (сокращение для несколько инкапсулированных когнитивных систем или процессов), участвующие в сознательных решениях или формировании намерений, не производят чьего-либо поведения, которое вместо этого производится модулями, которые не включают сознательные состояния.

Я обращусь к этой второй форме эпифеноменализма, пытаясь показать, что это не нокаут против свободы воли. Вместо этого я не буду касаться проблемы метафизического эпифеноменализма. Несомненно, это серьезный вызов свободе воли с чисто философско-концептуальной точки зрения.Согласно аргументу об исключении Кима (Kim, 1998), если наши сознательные ментальные состояния не имеют причинной силы, как они могут направлять наш выбор и наши решения, основанные на сознательном размышлении, которое отвечает на причины? Но при более внимательном рассмотрении можно утверждать, что даже аргумент исключения, кажется, не имеет последнего слова о ментальной причинности, не говоря уже о свободе воли (ср. Giorgi and Lavazza, 2018).

Поскольку в этой статье особое внимание уделяется форме эпифеноменализма, которая подразумевает, что наш выбор является лишь следствием внешних факторов, влияющих на наши процессы принятия решений, полезно описать рост эпифеноменализма и его аргументов как исторически, так и концептуально.Затем я попытаюсь показать, почему и эмпирические данные, и приведенные на их основе аргументы не кажутся достаточными для подтверждения вывода о том, что наша свобода полностью иллюзорна.

Свобода воли и эмпирическая психология

Чтобы прояснить и решить проблему эпифеноменализма для свободы воли, я сейчас очень кратко прослежу историю научных исследований психики с точки зрения дискуссии о свободе воли. В моем понимании эмпирическая психология является частью когнитивных наук (например, согласно другой точке зрения, педагогическая психология может использовать эмпирические методы, но не относиться к когнитивным наукам), которые также включают когнитивную нейробиологию.Я постараюсь выделить некоторые ключевые моменты, которые побудили тех, кто изучает свободную волю, читать новые экспериментальные данные как основу для описания человеческого поведения с точки зрения неосознавания и существенной автоматизма. Предпосылка состоит в том, что исследования когнитивных наук, проводимые в лаборатории, не имели прямого и конкретного отношения к свободе воли, по крайней мере, до Либета (Libet et al., 1983), и даже после того, как Либет в основном следовали по его стопам, так сказать. (Saigle et al., 2018).

Основное предположение классических когнитивных наук, конечно, уделяло особое внимание познанию, т.е.д., на всех тех сознательных процессах, которые способствуют тому, чтобы агент осознал свое окружение и ситуацию, оценивая свои поведенческие альтернативы и принимая решения на основе намерений, которые могут быть результатом более общих целей, либо заданных, либо сознательно выбранных в то время. . Это не означает, что классические когнитивные науки — с их репрезентативно-вычислительной теорией разума — следовали общим рамкам интенциональной или народной психологии. Скорее, они исправили последнее во многих отношениях.Современная эмпирическая психология, которая полностью является частью когнитивных наук, помогла выявить, как так называемое когнитивное бессознательное является не только эволюционно функциональным способом действия, но также отражает архитектуру разума, организованную в модули с закрытым и автоматическим функционированием. Это приобретение было включено в более общие взгляды на функционирование разума, например, разработанный Фодором (1983, 2001), который наряду с модульностью также утверждает, что существует центральная нисходящая обработка, которая руководит центральными функциями и, начиная с перспектива, которая нас здесь интересует, по наиболее подходящему для агента выбору.

Еще одна важная часть — это то, что описывает нашу ментальную архитектуру и ее последующее функционирование как фундаментально двухчастное (Kahneman, 2011). Согласно этой точке зрения, есть две психические / церебральные системы, которые разделяют когнитивную работу и часто действуют в конкуренции. Один является быстрым и автоматическим — автоматическим именно для того, чтобы действовать быстро — и по существу бессознательным. Это позволяет нам управлять ситуациями окружающей среды, которые требуют скорости реакции в соответствии с установленными моделями поведения и, вероятно, являются результатом эволюционно-адаптивного пути.Другая система работает медленнее, полностью сознательна и является результатом обработки, которая также рассматривает новые и более функциональные схемы поведения для реагирования на окружающую среду. Само собой разумеется, что в этой структуре сознательный контроль обеспечивается «медленной системой», тогда как, когда «быстрая система» берет верх, наши выборы и действия имеют тенденцию терять типичные характеристики свободного выбора и действий.

В последнее время наиболее важным достижением в области так называемых новых когнитивных наук стала замена «компьютерной метафоры» перспективой воплощенного познания: набор теоретических предложений (на широкой экспериментальной основе), объединенных Идея о том, что большинство высших когнитивных процессов происходит через системы управления тела агента (или, с точки зрения нейробиологии, моторного мозга), с соответствующими ограничениями и возможностями (Shapiro, 2010).Динамические и воплощенные модели в самых радикальных теориях отказываются от представлений, которые не считались реально существующими или полезными для постулирования с эвристической точки зрения (Chemero, 2009), отменяя различие между субъектом и средой и вводя единую динамическую систему ( Порт и ван Гелдер, 1995).

В этом смысле мозг считается динамической системой, в которой активность различных популяций нейронов (более или менее активных во времени) синхронизируется на разных частотных диапазонах, которые могут работать параллельно или вступать в конкуренцию.Утверждается, что когнитивные процессы, такие как внимание, подготовка и фасилитация, возникают в результате фазовой синхронизации между различными частотными полосами или явления сброса фазы в некоторых частотных диапазонах на основе определенных стимулов (Caruana and Borghi, 2016). Например, это могло бы объяснить контроль неиерархического типа сверху вниз: в этом случае процессы внимания объясняются не иерархической структурой верхних и нижних областей, а в терминах локальных самоорганизованных явлений.

Различные колебательные частоты вызывают переходные состояния, каждое из которых по-разному реагирует на раздражитель одного и того же типа и интенсивности.Когда, например, имеется двигательное поведение, стимул обрабатывается по-разному в зависимости от колебательной фазы мозга, в которой он получен. Рассмотрим сигнал движения (например, светофор): в зависимости от фазы альфа-ритма, в которой приходит этот сигнал, время начала движения и время реакции меняются. Это указывает на то, что двигательное поведение следует интерпретировать в рамках ситуации изменения равновесия, которая отражает множественные измерения внутренней ситуации мозга, непосредственно предшествующей ему.Следует отметить, что это внутриличностные вариации реакции, которые можно обнаружить инструментальным способом и не определяют значительный эффект, за исключением особых ситуаций (время реакции на старте профессионального спринтера может варьироваться от гонки к гонке на тысячные доли). секунды). Другими словами, эта идея мозга как динамической системы — если она подтвердится — может обогатить наши знания, но, похоже, не оказывает прямого влияния на нашу концепцию свободы воли в дефляционном смысле. Скорее, он, кажется, прослеживает функционирование мозга до схем, более совместимых с нашей идеей свободы воли, таких как взгляды Черчленда и Зулера на подкорковый контроль (см. Раздел «Работа с ситуационизмом»).

То, что происходит с двигательным поведением, происходит и с сенсорными стимулами. При работе с границами порога человеческого восприятия, например, путем подачи минимального электрического тока на кончик пальца, чтобы он ощущался, по крайней мере, в половине повторных введений, способность восприятия сильно зависит от спонтанного увеличения активации, в частности ритмы колебаний некоторых коры головного мозга (Buzsáki, 2006). Этот сенсорный ввод может или не может быть воспринят, следовательно, на основании непосредственно предшествующего переходного состояния крупномасштабной корковой сети.Можно сделать вывод, что внешний стимул нельзя рассматривать как единственное исходное условие, вызывающее ответ: всегда существует связь с историей состояния мозга и отсылка к ней. Каждое церебральное состояние зависит от предыдущего, которое, в свою очередь, взаимодействует с внешними стимулами в динамической цепочке, которая, однако, кажется, демонстрирует определенную последовательность и непрерывность в глазах внешнего наблюдателя. Похоже, это означает, что существует не чисто стохастический результат внутренних процессов, а репертуар, который выстраивается во времени и извлекается каждый раз.

В отношении воплощенного познания интересным аспектом является аффорданс, а именно динамические отношения, которые устанавливаются между агентом и воспринимаемым объектом, т. Е. Возможности взаимодействия с физическим объектом, которые субъект считает достижимыми на основе его собственных способности и способности (как физические, так и когнитивные). Cisek (2007) предложил модель функционирования двигательной системы, названную «гипотезой аффордансной конкуренции». Наш воспринимаемый мир обычно проявляется, предлагая нам множество возможностей для действий.Согласно классической когнитивной науке, в подобной ситуации мозг сначала выбирает действие, которое нужно выполнить, а затем планирует, как это сделать, в деталях своей моторики. Гипотеза Цисека (основанная на экспериментах) вместо этого утверждает, что мозг обрабатывает несколько потенциальных действий параллельно. Эти планы действий конкурируют друг с другом за реализацию, пытаясь друг друга подавить (в субличностном процессе, который не затрагивает высшие контуры или осознание субъекта). В конце концов, хотя и очень быстро, различные факторы, передаваемые в префронтальную кору, приводят к решению в пользу единого плана действий.

Что касается аффордансов, существуют ли настоящие автоматизмы, как, казалось, показали некоторые новаторские исследования в области воплощенного познания (Ellis and Tucker, 2000)? Например, на основе моторной совместимости кажется, что мы лучше и быстрее классифицируем маленькие объекты, если нам нужно нажимать маленькую клавишу, и категоризуем большие объекты, если нам нужно нажимать большую клавишу, однако мы можем сознательно стремиться улучшить наши выступления. Но исследования в этой области не позволяют обобщить эти результаты.Мы не руководствуемся автоматическими процессами, связанными с бессознательным познанием тела, и активация аффордансов модулируется целями и задачами посредством нисходящей обработки, выполняемой высшими когнитивными областями (Caruana and Borghi, 2016). Различия в категоризации-производительности в отношении конгруэнтности (маленький-маленький, большой-большой) существуют и являются аргументом в пользу воплощенного познания, но они не таковы, чтобы ставить под сомнение свободную волю в областях, которые имеют отношение к настоящему обсуждению. Это потому, что эти явления касаются только части, хотя и важной, нашего когнитивного функционирования, но не всей ее совокупности.

С другой стороны, есть эксперименты, в которых эффекты прайминга (поведение, вызванное подсказками или элементами окружающей среды, о которых мы не знаем вообще или, по крайней мере, как причины нашего поведения) или эффекты слабого контроля, кажется, преобладают даже в реальные жизненные ситуации, ограничивающие свободу воли. Например, возьмем исследование, которое часто называют примером бессознательного влияния контекста на поведение человека, которое, однако, столкнулось с серьезными проблемами репликации (см. Раздел «Работа с ситуационизмом»).Группа студентов американских университетов была набрана для неопределенного психологического исследования. Им был дан набор слов, из которых можно составить осмысленные предложения, включая многочисленные термины, которые, как в целом, так и в американской культуре в частности, связаны со стереотипами о пожилых людях, например, морщин, серый, Флорида . Вместо этого контрольной группе были даны слова, содержащие нейтральные выражения относительно возраста, такие как жаждущий, чистый, частный . В конце теста в коридоре, ведущем из холла к лифту, была установлена ​​система наблюдения: молодые люди, которые читали и использовали слова, связанные со старостью, шли медленнее, чем те, кто читал и использовал слова. не связаны с более поздней фазой жизни (Bargh et al., 1996). Можно замедлить темп из-за боли в ногах или из-за того, что вы пытаетесь случайно встретить симпатичного человека, которого вы видели на днях выходящим из класса; однако странно узнать, что можно ходить медленно, потому что только что разобрались со словами морщин и Флорида . Следовательно, разумно предположить, что наш разум (или наш мозг) часто, но не всегда, работает и принимает решения сам по себе, без нашего сознательного обдумывания (в смысле полного осознания выбора) (Wilson, 2004).

Эпифеноменалистский вызов свободе воли

Как было сказано выше, эпифеноменализм утверждает, что кажущиеся причинно-следственные сознательные процессы, такие как формирование намерения или решения, не играют активной причинной роли в производстве соответствующего действия. Два влиятельных направления исследований, которые идут в этом направлении, были начаты, соответственно, Либетом и Вегнером.

Как известно, эксперименты Бенджамина Либета внесли огромный вклад в эпифеноменальную идею свободы воли (Libet et al., 1983). По мнению тех, кто интерпретирует их в дефляционном смысле о свободе воли, такие эксперименты показывают, что участники не принимают сознательных решений, а принимают решения бессознательно и осознают свое решение только тогда, когда действие уже началось на уровне нервной системы. Возможность обобщения этих результатов, которые, однако, были воспроизведены с различными результатами (Saigle et al., 2018), побудила многих ученых рассматривать эти эксперименты как свидетельство того, что большинство, если не все, наши решения принимаются бессознательно.Предпосылка состоит в том, что если действие не является результатом сознательного процесса принятия решений, оно не может быть бесплатным.

Обоснованность экспериментов Либета может быть поставлена ​​под сомнение по-разному (Lavazza and De Caro, 2010; Mele, 2014, глава 2). Прежде всего, существует противоречивая интерпретация момента, когда принимается решение выполнить действие, имеющее отношение к экспериментам, подобным эксперименту Либета (сгибание запястья, нажатие кнопки). Происходит ли это, когда человек соглашается участвовать в эксперименте, или когда начинается серия повторений? Или это происходит именно при электроэнцефалографии и электромиографии? Некоторые подсказки могут указывать на то, что проксимальное решение действительно происходит после момента, оцененного в экспериментах, приближая его к моменту его сознательного восприятия (Mele, 2014, глава 2).Можно также думать, что бессознательная активность мозга, которая считается причиной принятия решений, на самом деле является лишь частью сознательного процесса, ведущего к намерению или решению, или даже предварительным условием активации нейронов для принятия решения (см. Tortosa- Молина и Дэвис, 2018).

Недавно в серии экспериментов был поставлен радикальный вопрос о том, совпадает ли потенциал готовности, измеренный в экспериментах Либета, с причинным вкладом в принятие решения. Эти эксперименты, по-видимому, указывают на иную интерпретацию потенциала готовности, а именно на то, что очевидное нарастание активности мозга, предшествующее субъективно спонтанным произвольным движениям (SVM), «может отражать приливы и отливы фонового нейронного шума, а не результат. конкретного нейронного события, соответствующего «решению» начать движение »(Schurger et al., 2016). И такая мозговая активность запускается многими факторами, где активна «вычислительная модель принятия решений» и «сенсорные свидетельства и внутренний шум (оба в форме нейронной активности) интегрируются с течением времени одним или несколькими нейронами принятия решений до тех пор, пока не будет зафиксировано фиксированное значение. достигается пороговая скорость стрельбы, при которой животное выдает двигательный ответ »(см. Schurger et al., 2012).

Таким образом, с точки зрения мотивации выбор момента, когда нужно согнуть запястье, не имеет большого значения.Это безразличный выбор для субъекта, на который она не обращает внимания и в отношении которого она не следует линии рассуждений, и поэтому может быть сделана почти автоматически. Дело обстоит совсем иначе, когда дело доходит до важных экзистенциальных выборов, которые требуют много размышлений, а также предельного внимания и осознанности. Наконец, можно утверждать, что небольшой «пробел» в нашем сознании не ставит под сомнение тот факт, что мы наделены свободой воли. Фактически, если выбор сделан сознательно на основе причины и наше действие следует из нее, мы можем чувствовать себя свободными, даже если на церебральном уровне существует небольшой промежуток в сознании между принятием решения и осознанием начала действия. (Меле, 2014, с.24–25).

Этот тип критики также может быть частично применен к экспериментам, которые следовали и уточняли эксперименты Либета (см. Fried et al., 2011). В частности, Soon et al. (2008, 2013) использовали функциональную магнитно-резонансную томографию, чтобы с вероятностью успеха около 60% предсказать, какой выбор будет сделан участниками до того, как последние узнают о них и приведут их в действие. Опять же, это не было важным выбором для людей, и их нельзя обобщить для применения ко всем видам решений, но в этом случае исследование было направлено на устранение некоторых сбивающих с толку факторов, присутствующих в экспериментах Либета.Сложность повторения этого типа исследования в реальных жизненных ситуациях и прогнозируемая скорость все еще очень далеки от 100%, оставляют достаточно места для подтверждения того, что такие эксперименты не обеспечивают окончательной демонстрации эпифеноменального характера нашего выбора и решений, т. Е. Дело в том, что они совершаются бессознательным образом, управляемыми церебральными процессами, к которым у нас нет прямого доступа. Одним из ключевых моментов является то, что многие наши решения могут быть «распределены» во времени, и трудно определить ближайший выбор, предшествующий действию.

С другой стороны, серия эмпирических психологических исследований, кажется, поддерживает идею о том, что хорошо продуманные сознательные решения имеют документально подтвержденную эффективность. Голлвитцер разработал ряд исследований, посвященных намерениям реализации, то есть намерениям сделать что-то в определенном месте и в определенное время или в конкретной ситуации. Некоторые из наиболее известных примеров связаны с обязательством провести самообследование груди в следующем месяце. Разделив выборку женщин на две группы, 100% тех, кого попросили подумать о том, когда и где они будут проходить обследование, и записать свой выбор в тетрадь, действительно выполнили его в выбранное время и в выбранном месте.В другой группе, которую не просили подумать о времени и месте обследования, его выполнили только 53% женщин. В другом эксперименте две группы людей, которые только что оправились от зависимости от психотропных веществ, должны были написать свое резюме, чтобы найти работу. Первой группе было предложено подумать о том, когда и где они напишут свое резюме в этот день, а второй группе было предложено подумать о том, когда и где они будут обедать. В результате 80% первой группы написали резюме, а во второй — никто (Gollwitzer, 1999; ср.Голлвитцер и Ширан, 2006 г.).

Эти данные также помогают сократить объем широко известных исследований, проведенных Вегнером (2002, 2003). Посредством серии гениальных экспериментов Вегнер фактически попытался показать, что переживание воли, которое в большинстве случаев адекватно связано с нашими решениями и, таким образом, дает нам «иллюзию» того, что мы являемся авторами наших действий, на самом деле включает модуль мышления, отличный от реальных механизмов воли. Согласно Вегнеру, это означает, что сознательная воля, безусловно, является полезным компасом для понимания нашего поведения в мире, но не имеет причинной силы.Действительно, как компас, он не влияет на маршрут корабля, хотя может указывать направление в любой момент.

Эксперименты Вегнера обычно показывают, что в рассматриваемых обстоятельствах людей легко обмануть, полагая, что они являются авторами действия, которое на самом деле выполняется другими, или совершая действие, которое они сознательно не хотели выполнять (например, сеанс, сами того не осознавая, участники перемещают стол, который должен быть перемещен вызванными духами).Однако не очевидно, что следует сделать вывод Вегнера (Wegner, 2002, стр. 144), а именно, что «поведение, которое происходит с чувством воли, является каким-то странным случаем, добавлением к более основным лежащая в основе система ». При условии, что нет окончательных доказательств в пользу той или иной позиции, я склонен согласиться с Меле (2014, стр. 51): «Вегнер говорит, что то, что он считает необходимым бесплатно, никогда не произойдет. И я говорю, что иногда случается такая необходимая вещь — что сознательные намерения (или их нейронные корреляты) иногда являются одной из причин соответствующих действий.(…) Мое заявление (…) гораздо менее смелое (…). Кто из нас здесь занимает более твердую позицию? »

Можно было бы возразить, что такие аргументы, основанные на индукции, неубедительны и что в случае Вегнера и Меле можно снять бремя доказывания. Но, как я покажу, бывают случаи, когда люди не становятся жертвами внешних обстоятельств и сознательно принимают решения на основе внутренних намерений. Затем иллюзионисты могли бы ответить на эти наблюдения, что причины, по которым люди хотят изменить свое поведение, неизбежно проистекают из бессознательной мотивации того, как кто-то хочет себя вести, и все они эволюционировали для приспособленности.Но это возражение открывает бесконечный обратный путь, который вряд ли жизнеспособен, потому что не все люди развивают одинаковые мотивации, исходя из репертуара предрасположенностей, с которыми они родились. Поэтому можно спросить, каким образом мы стали теми людьми, которые мы есть, делая этот выбор. И ответ, кажется, включает как случайные элементы, так и сознательный выбор предмета.

Ситуационизм

Ситуационизм можно рассматривать как подмножество эпифеноменализма и, по-видимому, представляет собой очень серьезный вызов идее свободы воли.Фактически, он не апеллирует к сложным концептуальным аргументам или к противоречивым нейробиологическим экспериментам, а к простому структурированному наблюдению за обычным поведением людей в контекстах, часто близких к реальной жизни. В целом ситуационизм поддерживает гипотезу хрупкого контроля (Doris, 2002; Appiah, 2008) о человеческом поведении: согласно ей, последнее обусловлено внешними и ситуативными факторами, которые вызывают у нас реакцию, при этом мы не осознаем, что такие факторы имеют отношение к делу или что они влияют на наше поведение.Это означает, что у нас очень мало сознательного контроля над своим поведением, что противоречит идее о том, что мы наделены свободой воли. Если использовать более конкретные термины психологического исследования, наши действия — согласно ситуационизму — являются результатом «автоматических» последствий факторов окружающей среды, а не результатом добровольного контроля со стороны агента над своим поведением.

Наши привычки, характер и цели, которые мы считаем причинами нашего выбора, на самом деле менее важны, чем незначительные непредвиденные обстоятельства, которые мы обнаруживаем каждый день.Другими словами, внешние факторы являются преобладающими в ущерб внутренним факторам, связанным с агентом, тем самым меняя классическое представление о свободе как наделении субъекта. Конечно, влияние внешних факторов опосредуется переходными внутренними состояниями. Как мы увидим, если вы помогаете кому-то после выигрыша в лотерею, скорее всего, это связано с вашим хорошим настроением, а не с осознанным выбором.

Эксперименты по вспомогательному поведению получили большое развитие с 1960-х годов (см. Doris, 2002).Например, некоторых участников заставили найти монету в сделанной телефонной будке, а другие ничего не нашли. Затем обе группы могли выбрать, помогать ли человеку собрать несколько бумаг, выпавших из папки. Первая группа имела тенденцию к помощи (87% случаев), а вторая — нет (только 4% случаев) (Isen and Levin, 1972). Другой эксперимент проводился в торговом центре: те, кого просили обменять долларовую банкноту, были намного счастливее, когда чувствовали запах свежеиспеченного хлеба или круассанов, по сравнению с теми, кто этого не делал (Baron, 1997).Другой известный пример — это крайнее повиновение авторитету в контекстах, стимулирующих конформизм, как в эксперименте Милгрэма (1969): здесь участников попросили применить электрошок к пациентам в том, что, по их мнению, было важным научным экспериментом (хотя тот факт, что 35 % участников, отказавшихся от участия в этически проблемных фазах эксперимента, часто недооценивается, см. Racine and Dubljević, 2017). Во всех этих случаях предполагается, что на поведение влияет ситуация, подрывая прогнозы, основанные на характере человека.Более того, добровольцы, участвующие в такого рода экспериментах, склонны отвергать объяснение своего поведения с точки зрения причин, о которых они не знали, и вместо этого мотивируют свой выбор разными причинами, сделанными так, чтобы их текущее поведение соответствовало их общим руководящим принципам. Другими словами, испытуемые отказываются принимать реальные мотивы своего поведения как оправданий для него.

Механизмы, лежащие в основе ситуационизма, по крайней мере частично попадают в более широкую категорию бессознательных детерминант действий и предпочтений, описываемых как последствия автоматизма процессов принятия решений и действий человека.Согласно Kihlstrom (2008), автоматизированные процессы характеризуются: (1) неизбежным вызовом , то есть определенные стимулы окружающей среды вызывают определенные реакции, независимо от предыдущего психического состояния вовлеченного субъекта; (2) Неисправимое завершение , то есть после запуска автоматических процессов они выполняются в соответствии с определенной схемой, в которую субъект не может вмешиваться; (3) эффективное выполнение , то есть автоматические процессы не требуют усилий или активного участия субъекта; (4) параллельная обработка , то есть автоматические процессы не мешают другим одновременным процессам и не мешают им.Крайняя теоретическая версия идеи всеобъемлющего автоматизма была предложена Г. Стросоном. Вкратце, по его словам, для того, чтобы мыслительные действия и, в частности, мысли могли считаться умственными действиями, агент должен иметь возможность добровольно и сознательно повышать содержание мысли. Но на самом деле мы не можем сформировать намерение обдумать конкретную мысль: для этого мы должны уже иметь эту мысль, доступную для рассмотрения и принятия; и мысли, кажется, возникают автоматически (Strawson, 2003).Однако это косвенная критика идеи свободы воли, которая не связана строго с эмпирической психологией и должна обсуждаться на философском уровне.

Работа с ситуационизмом

Ситуационизм, безусловно, улучшил понимание мотивов человеческих действий. В свете растущих экспериментальных данных было бы нереалистичным утверждать, что на людей совсем не влияют обстоятельства, в которых они находятся. Все вносит свой вклад и имеет значение, но необходимо оценить относительную важность различных факторов, как внутренних, так и внешних для человека.Главный вопрос заключается в том, могут ли люди иногда, когда дело доходит до уместного выбора, осуществлять свой сознательный контроль и действовать по своей собственной воле. В этом смысле обратите внимание, что всегда считалось, что характер человека идентифицируем и узнаваем. Итак, единственный надежный, хотя и импрессионистский и ненаучный способ сделать вывод о характере человека — это наблюдать за его поведением и выбором, чтобы найти некоторые закономерности. Если мы можем идентифицировать чей-то характер, это означает, что в его поведении есть определенная закономерность (и предсказуемость).В результате создается впечатление, что этот агент принимает решения (только) не на основе изменяющихся внешних обстоятельств, а на основе внутренних процессов (их характера), которые достаточно стабильны.

Конечно, даже если люди очень хорошо ориентируются в своем социальном окружении на основе преднамеренной психологии, они все равно могут быть жертвами когнитивных искажений и, как правило, склонны к категоризации, усиливая различия и недооценивая менее значимые аспекты. Чтобы преодолеть эту проблему, психологи сами создали профили личности для научного измерения постоянных поведенческих ориентаций людей.Несмотря на то, что существование личностных черт действительно вызывает споры, и большинство личностных тестов часто обвиняют в неточности, сегодня мы добиваемся большого прогресса в этом направлении благодаря большим данным. Герлах и др. (2018), например, разработали альтернативный подход к идентификации типов личности, применяемый «к четырем большим наборам данных, включающим более 1,5 миллиона участников». Авторы выделили четыре устойчивых личностных кластера, нарисовав карту устоявшихся личностных черт: обычные личности, сдержанные личности; образцовых личностей и эгоцентричных личностей.И они также обнаружили, что личности развиваются и эволюционируют, в целом от «эгоцентричных» в подростковом возрасте к другим группам во взрослом возрасте.

В любом случае идея характера как устойчивой тенденции реагировать связным (если не предсказуемым) образом на конкретные ситуации теперь подтверждена, и нельзя отрицать значимость внутренних процессов над внешними непредвиденными обстоятельствами. Фактически, в противном случае успех основанных на персонажах объяснений и предсказаний можно было бы объяснить только очень маловероятным совпадением, при котором случайные обстоятельства идут в основном в том же причинном направлении, что и поведение агента.Ситуационисты могут утверждать, что часто характер человека не является предсказуемым (как показывают их эксперименты) и что профили личности не столь надежны (Doris, 2002).

Это, безусловно, правда, что часто мы делаем общие суждения, возможно, даже под влиянием предрассудков по отношению к данным социальным «категориям», из-за чего мы бессознательно отбираем данные наблюдений. Но так бывает не всегда. Например, было отмечено, что присутствие большого числа «праведных» людей, которые рисковали своей жизнью, не надеясь на какую-либо награду, чтобы спасти евреев, которым угрожали нацисты, похоже, опровергает ситуационистский тезис (Fogelman, 1994; Monroe). , 1996; Олинер, Олинер, 1998; ср.Огиен, 2001). На этих людей не влияли ситуации, в которых они оказались, что действительно привело бы их к соучастию или инертным наблюдателям, как на многих других людей в тот период. Вместо этого они продемонстрировали согласованность характера и личности в различных обстоятельствах. Сострадательные и мужественные люди такого типа кажутся серьезной проблемой для сильного ситуационизма, даже если его сторонники по-прежнему убеждены, что ситуационизм может ответить на это возражение (см. Machery, 2010).

Более того, удивительный характер исследований, в которых подчеркивается роль факторов окружающей среды, заставляет нас недооценивать тот факт, что часто большинство субъектов — но не все — проявляют эффект ситуации. Следовательно, в целом эмпирический базис не может использоваться для подтверждения того, что внутренние процессы субъекта, предположительно лежащие в основе свободы воли, никогда не работают. Другой аспект касается того факта, что выбор, установленный в лабораторных экспериментах, не всегда актуален или типичен для реальной жизни, и поэтому более вероятно, что на них могут влиять контекстуальные факторы.Однако это неверно для наиболее известных экспериментов. Рассмотрим, например, знаменитое исследование, показывающее, как степень альтруизма участников (участники были семинаристами) варьировалась в зависимости от того, спешили они или нет из-за какого-то важного обязательства (Darley and Batson, 1973).

На другом уровне мы не можем не упомянуть проблему воспроизводимости результатов социального поведения, опубликованных в рецензируемых журналах (Open Science Collaboration, 2015). Сбои в воспроизведении и проблемы со статистической обработкой были обнаружены в течение некоторого времени (Bakker and Wicherts, 2011), в результате чего 15% исследований были отменены в своих выводах.И другие исследования также показывают, что произвольный выбор, сделанный исследователями в их исследовании, может увеличить количество ложноположительных результатов (Simmons et al., 2011). Даже 38% статей, опубликованных в Science и Nature , не удалось воспроизвести (Camerer et al., 2018). Интересно, что авторы последнего исследования создали рынок предсказаний, собрав группу из примерно 80 психологов и экономистов. Они прочитали исследование и могли обменяться «долями» в надежности результата.«Ставки» экспертов совпадали с общей скоростью воспроизведения, которая показывает, что профессиональные ученые, как правило, хорошо разбираются в эмпирической реальности мира. Следовательно, если они «проваливают» некоторые весьма противоречивые результаты, это может не означать, что такие результаты являются нормальными и, тем не менее, оставались до сих пор незамеченными, а скорее то, что они являются результатом исключительных условий, созданных в эксперименте (тип среды, выбор участников …), Что явно исключает халатность и мошенничество исследователей, проводивших неповторимый эксперимент.

Это связано с другим аспектом экспериментов, которые породили ситуационизм: а именно с тем фактом, что они проводятся «ниже порога» в отношении социальных макровзаимодействий, имеющих отношение к динамике присвоения ответственности и функционированию межличностные отношения. Можно сравнить отношения между описанием бессознательных субличностных психических механизмов и интенциональной психологией с описанием релятивистской механики и классической механики.Релятивистская механика, безусловно, более верна нынешнему состоянию знаний и позволяет более «истинное» и более точное описание реальности, но более интуитивное и обычное описание, предлагаемое Ньютоном с помощью классической механики, вполне подходит для многих макроскопических приложений, которые могут нас беспокоят. Более того, когда дело доходит до описания человека, существует также субъективный элемент, который по многим причинам может привести к предпочтению здравого смысла в некоторых областях психологии.

Можно также сказать, что то, что позволяет эмпирической психологии описывать разобщенность субъекта и автоматичность поведения, является «количественной оценкой», которая охватывает узкую область нашего спектра социальных действий. На уровне тела мы можем измерить гликемический уровень субъекта и определить пределы, выше и ниже которых производительность обычно снижается, а состояние здоровья ухудшается. То же самое относится к параметрам окружающей среды, таким как температура воздуха или количество кислорода.Но даже если мы можем постоянно следить за числовыми параметрами, индивидуальные субъективные состояния могут отличаться по сравнению с записанными данными, так что человек может оставаться активным даже при низком запасе сахаров и при сильной жаре. И наоборот, в формально идеальных условиях другие могут страдать от холода или испытывать недостаток органических ресурсов. Другими словами, существует центральный диапазон значений этих параметров, так что только значительный сдвиг в любую из крайностей существенно влияет на макроскопическое поведение.То же самое можно сказать и о прекрасных эффектах, обнаруженных в экспериментах, в которых люди не кажутся (и, вероятно, не являются) полностью свободными, сознательными и рациональными в своем выборе. Значительные межличностные и социальные взаимодействия могут попадать в этот центральный макроскопический диапазон значений соответствующих параметров, в котором поведение приблизительно является свободным, сознательным и рациональным.

С другой стороны, освоение ситуационизма также можно рассматривать как полезный когнитивный инструмент, позволяющий сделать наше поведение менее подверженным непредвиденным обстоятельствам и более соответствующим нашим глубинным мотивам.Это может произойти, например, в случае вышеупомянутого семинаристского эксперимента. Осознание того, что если мы торопимся или даже опаздываем для выполнения важного обязательства (в аэропорту ожидают пилота), мешает нам признать насущные потребности других людей, следует побуждать людей, которые хотят быть внимательными к потребностям других, уйти из дома раньше, поэтому чтобы не игнорировать любые просьбы о помощи. Некоторые исследования говорят нам, что это осознание действительно существует (Биман и др., 1978; Пьетромонако и Нисбетт, 1982).

Наконец, существует направление исследований, которое, серьезно относясь к бессознательному функционированию нашего мозга, рассматривает его как результат сознательного процесса обучения в соответствии с аристотелевским подходом, пересмотренным в свете новых нейробиологических знаний (Suhler and Черчленд, 2009; Черчленд, Зулер, 2014). В частности, сторонники утверждают, что система вознаграждения, которая имеет такой большой вес в нашем выборе, является частью нас, даже если она действует в основном автоматически; его можно обучать и постоянно получать обратную связь.Наши выборы подлинны, они исходят изнутри, а не под влиянием внешних обстоятельств, потому что мы — наш мозг. На эксперименты ситуационистов эти ученые возражают, что «все выглядит совсем иначе, когда вы уравновешиваете картину с научными данными, показывающими надежность контроля, например, способность поддерживать цель, несмотря на отвлекающие факторы, откладывать удовлетворение, останавливать действие на полпути». развивать полезные привычки и подавлять импульсы. Это наблюдается у человека, но также и у обезьян, крыс и, как следует предсказывать, у многих других видов »(Churchland and Suhler, 2014, p.314–315).

Акцент делается на «усвоенном трудолюбии», которое может указывать на роль системы вознаграждения в укреплении моделей поведения, вызывающих настойчивость в достижении цели (Eisenberger et al., 1992). По мнению сторонников этой точки зрения, благодаря системе вознаграждения само чувство интенсивных и продолжительных усилий может стать вознаграждением само по себе. Это наблюдение активации нейронов указывает как на сильную способность к контролю, так и на тот факт, что такую ​​способность можно усилить с помощью подкрепления.В аристотелевском смысле, если мы будем развивать и внедрять вторую природу, даже если наши выборы и решения являются «автоматическими», они будут «свободным» выражением того, кем мы хотим быть.

Реалистичная свобода воли в свете эпифеноменализма

Конечно, самоконтроль и свобода воли зависят не только от сознательных процессов. Но в контексте учетной записи глобального рабочего пространства, которая сейчас принимается многими в отношении доступа на личном уровне к информационному содержанию состояний разума / мозга, сознание играет роль интеграции содержимого потребляющих систем.Согласно Леви, модель глобального рабочего пространства подразумевает, что сознание влияет на наш выбор, даже если бессознательные психические состояния также влияют на наше поведение. «Существуют систематические различия в том, как эти состояния влияют на поведение с сознанием и без сознания, и эти различия влекут за собой различие в нашей степени контроля над определенными фактами. Только когда информация интегрирована, агент осуществляет контроль над степенью, в которой эта информация влияет на его или ее поведение »(Леви, 2014, стр.336).

Примеры свободной воли Леви включают наблюдение Пенфилда (1975), согласно которому пациенты, пострадавшие от эпилептического приступа, следуют привычному и стереотипному образцу поведения, но теряют способность принимать решения относительно ситуаций, с которыми они никогда не сталкивались. перед. Эту неспособность можно объяснить невозможностью (сознательного) доступа к широкому спектру информации, что, в свою очередь, объясняет жесткость поведения во время эпилептических приступов.Известное судебное дело о сомнамбулическом насилии (Broughton et al., 1994), в котором виновный в преступлении, совершенном во время лунатизма, был оправдан, можно рассматривать в тех же неврологических терминах. В остальном совершенно здоровый человек встал с постели во сне, подошел к дому своих родителей и ударил их ножом, не выходя из состояния лунатизма, хотя две жертвы кричали и пытались защитить себя. Испытуемый находился в ситуации, когда он не понимал противоречия между его убеждениями и ценностями, с одной стороны, и своим поведением, с другой.Действия субъекта в этом измененном состоянии сознания не выражали и не контролировали достаточно широкий спектр его установок, учитывая, что эти установки сделали его тем человеком, которым он был раньше. Неизмененное сознание, по сути, дает контроль над агентом в целом, интегрируя всю доступную информацию.

Только сознание в его нормальном функционировании обеспечивает доступ и оценку не только входных данных восприятия, но также мотиваций, убеждений и ценностей субъекта в процессе, который обычно связан со свободой воли.В этом смысле идея о том, что должен быть сознательный выбор, чтобы поведение считалось свободным, имеет не только философское значение, но и относится к эффективному функционированию нашего мозга. Например, для приобретения новых навыков требуется участие областей, связанных с глобальным рабочим пространством, в частности, большие области коры головного мозга, но после приобретения новых навыков области, которые активируются при их использовании, значительно сокращаются (Haier et al. , 1992; Raichle et al., 1994). Действие, которое включает использование этих навыков, может считаться свободным (хотя и не обязательно) даже в последующих ситуациях, потому что агент ранее сознательно приобрел их.

На сегодняшний день все это кажется правдой. Однако это не означает, что все доказательства, подтверждающие модульный эпифеноменализм, несмотря на его ограничения, можно игнорировать. Такое свидетельство не отрицает свободу воли по фактическим и концептуальным причинам, изложенным выше, но также не оставляет вещей такими, какими они были до ситуационизма. Принимая во внимание условия свободы воли, разоблаченные вначале, многие философы поддерживают то, что можно назвать обоснованием, объяснениями свободы воли (Wolf, 1990; Wallace, 1994; Fischer and Ravizza, 1998; Arpaly, 2003).Исходя из этих представлений, способность агента адекватно реагировать на причины — это то, что дает субъекту контроль, типичный для свободы воли (и необходимый для моральной ответственности). У объяснений причин есть много аргументов в свою пользу, начиная с приверженности интуитивной идее свободы воли. Но они также являются теми, которым чаще всего бросает вызов ситуационизм, поскольку ситуационизм prima facie показывает степень иррациональности в нашем поведении или, по крайней мере, слишком низкую рациональность, чтобы можно было утверждать, что у нас есть свобода воли.

Можно сделать много возражений и критических замечаний по поводу общего аргумента ситуационизма, то есть того, что мы не пользуемся свободой воли в ее классическом понимании. Однако, как полезно заметил Варгас (2013, стр. 333), многочисленные и надежные эмпирические данные указывают на то, что «наша рациональная, моральная природа очень хрупкая и ограниченная». Например, это показывает следующий эксперимент. Две группы учеников проходят тест, в котором они должны подчеркнуть местоимения, использованные в отчете о школьной поездке ( нас, наших, меня, моих ).Те, кто читает отрывок с местоимениями во множественном числе, с большей вероятностью укажут в качестве «руководящих принципов своей жизни» реляционные ценности (такие как принадлежность, дружба, безопасность, семья ) по сравнению с теми, кто прочитал текст «в единственном числе» (Гарднер и др., 1999, 2002).

В свете всего этого Варгас предлагает пересмотреть объяснения причин и отказаться от некоторых предположений, которые обычно подразумеваются такими объяснениями. Первый — это атомизм : «точка зрения, согласно которой свобода воли является нереляционным свойством агентов; его можно охарактеризовать в отрыве от более широких социальных и физических контекстов.Второй — это монизм : «воззрение, которое является лишь одной естественной силой или набором агентных свойств, составляющих свободную волю или условие контроля». Учитывая «ситуационно-зависимую природу наших способностей» — или, как я предпочитаю говорить, «реляционную природу реализации наших способностей» — можно принять плюралистическую точку зрения, которая утверждает, что «существует множество агентных структур или комбинаций полномочия, которые составляют контроль или свободу, необходимые для моральной ответственности »(Варгас, 2013, стр.333). Другими словами, столкнувшись с изменчивостью нашей способности контролировать свои действия, даже в зависимости от внешней ситуации, в которой мы находимся, мы можем умеренно пересмотреть идею о том, что «наши способности к контролю являются метафизически устойчивыми, унифицированными и кросс-ситуативными. конюшня »(Варгас, 2013, с. 341).

Заключение

Концепции свободы воли обычно бросают вызов на метафизическом фронте из-за очевидной невозможности совместно поддерживать истину детерминизма и существование свободы.Для этого широко распространенной философской позицией по этой теме был компатибилизм. Достижения в области психологических и нейробиологических исследований теперь переместили вызов свободе воли с метафизического на эпистемологический уровень. Последнее выражение этого вызова носит название эпифеноменализма, понимаемого как тезис, согласно которому сознательное принятие решения субъектом, определяющее его поведение, является лишь очевидным.

Серия исследований была сосредоточена на механизмах инициирования действий мозга и времени сознания с использованием методов исследования активности мозга.Другое направление исследований — недавно названное ситуационизмом — вместо этого исследовало бессознательное влияние внешних стимулов и ситуаций на поведение субъекта, которые способны обуславливать выбор субъекта без его ведома. В своей статье я показал, что эксперименты Либета и последующие неубедительны по разным причинам и поэтому не ставят под сомнение идею свободы, по крайней мере, в тех ситуациях, которые невозможно проверить с помощью современных методов визуализации мозга. где необходимо сделать выбор.

Что касается ситуационизма, его вызов свободе воли кажется более коварным. Даже если воспроизводимость многих исследований является низкой или спорной, не представляется возможным отрицать, что эффекты прайминга в значительной степени действуют, по крайней мере, в некоторых обстоятельствах. Выбор, сделанный под подразумеваемым натиском элементов окружающей среды, которые мы обычно считаем маловажными, вряд ли можно назвать свободными в соответствии с определениями, предложенными в начале статьи. Однако есть множество контрпримеров ситуационизму.Более того, разумно предположить, что субъекты, проинформированные о прайминговом эффекте или, в любом случае, проинформированные о риске быть обусловленным окружающей средой, могут увеличить степень свободы своего выбора, даже в тех случаях, когда ситуационизм в противном случае был бы эффективным.

Следовательно, можно разумно заключить, что имеющихся данных недостаточно, чтобы отрицать, что мы наделены свободой воли в форме сознательного контроля, который возлагает на нас моральную ответственность за то, что мы делаем. Скорее, есть достаточно данных, чтобы сказать, что мы не всегда свободны, и в любом случае не свободны одинаково каждый раз, когда мы делаем выбор.В разных ситуациях, также основанных на наших явных и сознательных усилиях, степень нашей свободы может варьироваться. Соответственно, можно рассматривать свободную волю как операционализированную концепцию, которая выражается в степенях и может быть измерена с помощью соответствующих тестов и нейропсихологических средств, как я предлагал в другом месте (Lavazza and Inglese, 2015).

Вклад авторов

Автор подтверждает, что является единственным соавтором этой работы, и одобрил ее для публикации.

Заявление о конфликте интересов

Автор заявляет, что исследование проводилось в отсутствие каких-либо коммерческих или финансовых отношений, которые могут быть истолкованы как потенциальный конфликт интересов.

Ссылки

• Аппиа К. А. (2008). Эксперименты по этике. Кембридж, Массачусетс: Издательство Гарвардского университета. [Google Scholar]
• Арпали Н. (2003). Беспринципная добродетель. Нью-Йорк, Нью-Йорк: Издательство Оксфордского университета. [Google Scholar]
• Баккер М., Вичертс Дж. М. (2011). (Не) сообщение статистических результатов в психологических журналах. Behav. Res. Методы 43, 666–678. 10.3758 / s13428-011-0089-5 [Бесплатная статья PMC] [PubMed] [CrossRef] [Google Scholar]
• Bargh J.А., Чен М., Берроуз Л. (1996). Автоматичность социального поведения: прямое влияние конструкции черты и активации стереотипа на действие. J. Pers. Soc. Psychol. 71, 230–244. [PubMed] [Google Scholar]
• Барон Р. А. (1997). Сладкий запах… помощи: Влияние приятного окружающего аромата на просоциальное поведение в торговых центрах. Чел. Soc. Psychol. Бык. 23, 498–503. [Google Scholar]
• Бимэн А. Л., Барнс П. Дж., Кленц Б., Маккуирк Б. (1978). Повышение показателей помощи за счет распространения информации: обучение окупается.Чел. Soc. Psychol. Бык. 4, 406–411. [Google Scholar]
• Бротон Р., Биллингс Р., Картрайт Р., Дусетт Д., Эдмидс Дж., Эдвард М. и др. . (1994). Убийственный сомнамбулизм: отчет о болезни. Спать 17, 253–264. [PubMed] [Google Scholar]
• Бужаки Г. (2006). Ритмы мозга. Оксфорд: Издательство Оксфордского университета. [Google Scholar]
• Camerer C.F., Dreber A., ​​Holzmeister F., Ho T.-H., Huber J., Johannesson M., et al. (2018). Оценка воспроизводимости экспериментов в области социальных наук в природе и науке в период с 2010 по 2015 год.Nat. Гм. Behav. 2, 637–644. 10.1038 / s41562-018-0399-z [CrossRef] [Google Scholar]
• Каруана Ф., Борги А. (2016). Il Cervello в Азионе. Болонья: il Mulino. [Google Scholar]
• Карузо Г. (2012). Свободная воля и сознание: детерминистское рассмотрение иллюзии свободы воли. Лэнхэм, Мэриленд: Lexington Books. [Google Scholar]
• Карузо Г. (ред.). (2013). Изучение иллюзии свободы воли и моральной ответственности. Лэнхэм, Мэриленд: Lexington Books. [Google Scholar]
• Кэшмор А.Р. (2010). Лукреальный поворот: биологическая основа человеческого поведения и система уголовного правосудия. Proc. Natl. Акад. Sci. СОЕДИНЕННЫЕ ШТАТЫ АМЕРИКИ. 107, 4499–4504. 10.1073 / pnas.0915161107 [Бесплатная статья PMC] [PubMed] [CrossRef] [Google Scholar]
• Chemero A. (2009). Радикальная воплощенная когнитивная наука. Кембридж, Массачусетс: MIT Press. [Google Scholar]
• Черчленд П. С., Зулер К. Л. (2014). Агентство и контроль: подкорковая роль в принятии правильных решений, в моральной психологии, Vol. 4, Свобода воли и моральная ответственность, под ред. Синнотт-Армстронг В.(Кембридж, Массачусетс: MIT Press;), 309–334. [Google Scholar]
• Cisek P. (2007). Корковые механизмы отбора действий: гипотеза аффордансной конкуренции. Филос. Пер. R. Soc. Лондон. B Biol. Sci. 362, 1585–1599. 10.1098 / rstb.2007.2054 [Бесплатная статья PMC] [PubMed] [CrossRef] [Google Scholar]
• Дарли Дж. М., Бэтсон К. Д. (1973). «От Иерусалима до Иерихона»: исследование ситуационных и диспозиционных переменных в помогающем поведении. J. Pers. Soc. Psychol. 27, 100–108. [Google Scholar]
• Дорис Дж.М. (2002). Отсутствие характера: личность и нравственное поведение. Кембридж: Издательство Кембриджского университета. [Google Scholar]
• Эйзенбергер Р., Кульман Д. М., Коттерелл Н. (1992). Влияние социальных ценностей, тренировки усилий и структуры целей на настойчивость задачи. J. Res. Чел. 26, 258–272. [Google Scholar]
• Эллис Р., Такер М. (2000). Микро-аффорданс: усиление компонентов действия видимыми объектами. Брит. J. Psychol. 91, 451–471. 10.1348 / 000712600161934 [PubMed] [CrossRef] [Google Scholar]
• Fischer J.М., Равицца М. (1998). Ответственность и контроль: теория моральной ответственности. Нью-Йорк, Нью-Йорк: Издательство Кембриджского университета. [Google Scholar]
• Fodor J. A. (1983). Модульность разума. Кембридж, Массачусетс: MIT Press. [Google Scholar]
• Fodor J. A. (2001). Разум так не работает: рамки и пределы вычислительной психологии. Кембридж, Массачусетс: MIT Press. [Google Scholar]
• Фогельман Э. (1994). Совесть и мужество: спасатели евреев во время Холокоста.Нью-Йорк, штат Нью-Йорк: Doubleday. [Google Scholar]
• Фрид И., Мукамель Р., Крейман Г. (2011). Внутренне генерируемая преактивация отдельных нейронов медиальной лобной коры головного мозга человека предсказывает волю. Нейрон 69, 548–562. 10.1016 / j.neuron.2010.11.045 [Бесплатная статья PMC] [PubMed] [CrossRef] [Google Scholar]
• Гарднер В. Л., Габриэль С., Хохшильд Л. (2002). Когда мы с вами являемся «мы», вы не представляете угрозы: роль самораспространения в социальном сравнении. J. Pers. Soc. Psychol. 82, 239–251.10.1037 / 0022-3514.82.2.239 [PubMed] [CrossRef] [Google Scholar]
• Гарднер В. Л., Габриэль С., Ли А. Ю. (1999). «Я» ценю свободу, но «мы» ценим отношения: самоконструирование отражает культурные различия в суждениях. Psychol. Sci. 10, 321–326. [Google Scholar]
• Герлах М., Фарб Б., Ревелл В., Амарал Л. Н. (2018). Надежный подход, основанный на данных, определяет четыре типа личности в четырех больших наборах данных. Nat. Гм. Behav. 2, 735–742. 10.1038 / s41562-018-0419-z [CrossRef] [Google Scholar]
• Джорджи Р., Lavazza A. (2018). Психическая причинность. APhEx, 17. Доступно на сайте: www.aphex.it
• Gollwitzer P. M. (1999). Намерения реализации: сильные эффекты простых планов. Являюсь. Psychol. 54, 493–503. [Google Scholar]
• Голлвитцер П. М., Ширан П. (2006). Намерения реализации и достижение цели: метаанализ эффектов и процессов. Adv. Exp. Soc. Psychol. 38, 69–119. 10.1016 / S0065-2601 (06) 38002-1 [CrossRef] [Google Scholar]
• Haier R.J., Siegel B.V., мл., Маклахлан А., Содерлинг Э., Лоттенберг С., Бухсбаум М. С. (1992). Региональные метаболические изменения глюкозы после изучения сложной зрительно-пространственной / моторной задачи: позитронно-эмиссионное томографическое исследование. Brain Res. 570, 134–143. [PubMed] [Google Scholar]
• Исен А. М., Левин П. Ф. (1972). Влияние хорошего самочувствия на помощь: печенье и доброта. J. Pers. Soc. Psychol. 21, 384–388. [PubMed] [Google Scholar]
• Исмаэль Дж. Т. (2016). Как физика делает нас свободными. Оксфорд: Издательство Оксфордского университета.[Google Scholar]
• Канеман Д. (2011). Мыслить быстро и медленно. Нью-Йорк, штат Нью-Йорк: Фаррар, Штраус и Жиру. [Google Scholar]
• Кильстром Дж. Ф. (2008). Джаггернаут автоматизма — или мы все-таки автоматы? в «Мы свободны: психология и свобода воли», ред. Баер Дж., Кауфман Дж. К., Баумейстер Р. Ф. (Oxford: Oxford University Press;), 155–180. [Google Scholar]
• Ким Дж. (1998). Разум в физическом мире. Кембридж, Массачусетс: MIT Press. [Google Scholar]
• Лавацца А.(2016). Свобода воли и нейробиология: от объяснения свободы до новых способов ее применения и измерения. Фронт. Гм. Neurosci. 10: 262. 10.3389 / fnhum.2016.00262 [Бесплатная статья PMC] [PubMed] [CrossRef] [Google Scholar]
• Lavazza A. (2017a). Neurolaw и наказание: натуралистический и гуманитарный взгляд и упущенные из виду опасности. Теория 37, 81–97. [Google Scholar]
• Lavazza A. (2017b). Прагматический и эмпирический подход к свободе воли. Рив. Int. Филос. Псикол. 8, 247–258.10.4453 / rifp.2017.0020 [CrossRef] [Google Scholar]
• Lavazza A., De Caro M. (2010). Не так быстро: о некоторых смелых нейробиологических заявлениях о человеческой деятельности. Нейроэтика 3, 23–41. 10.1007 / s12152-009-9053-9 [CrossRef] [Google Scholar]
• Lavazza A., Inglese S. (2015). Осуществление и измерение (своего рода) свободы воли (и ответственности). К новым рамкам психологии, этики и права. Рив. Int. Филос. Псикол. 6, 37–55. 10.4453 / rifp.2015.0004 [CrossRef] [Google Scholar]
• Леви Н.(2014). Сознание имеет значение, в Моральной психологии, Vol. 4. Свобода воли и моральная ответственность, изд. Sinnott-Armstrong W. (Кембридж, Массачусетс: The MIT Press;), 334–339. [Google Scholar]
• Либет Б., Глисон С. А., Райт Э. У., Перл Д. К. (1983). Время сознательного намерения действовать относительно начала мозговой активности (готовность-потенциал): бессознательное инициирование свободно-произвольного действия. Головной мозг 106, 623–642. [PubMed] [Google Scholar]
• Machery E. (2010). Мрачные последствия моральной психологии.Нейроэтика 3, 223–231. 10.1007 / s12152-010-9063-7 [CrossRef] [Google Scholar]
• McKenna M., Pereboom D. (2016). Свобода воли: современное введение. Нью-Йорк, Нью-Йорк: Рутледж. [Google Scholar]
• Меле А. (2014). Бесплатно. Почему наука не опровергает свободу воли. Нью-Йорк, Нью-Йорк: Издательство Оксфордского университета. [Google Scholar]
• Милграм С. (1969). Послушание авторитету. Нью-Йорк, штат Нью-Йорк: Харпер и Роу. [Google Scholar]
• Монро К. Р. (1996). Очаг альтруизма: восприятие общего человечества.Принстон, Нью-Джерси: Издательство Принстонского университета. [Google Scholar]
• Нахмиас Э. (2014). Свободная воля иллюзия? Противодействие вызовам современных наук о разуме, в Moral Psychology, Vol. 4, Свобода воли и моральная ответственность, изд. Синнотт-Армстронг В. (Кембридж, Массачусетс, Массачусетский технологический институт, 1-25. [Google Scholar]
• Огиен Р. (2001). L’influence de l’odeur des Croissants Chauds sur la Bonté Humaine et Autres Questions de Philosophie Morale Expérimentale. Paris: Grasset. [Google Scholar]
• Oliner S.П., Олинер П. М. (1998). Альтруистическая личность: спасатели евреев в нацистской Германии. Лондон: Макмиллан. [Google Scholar]
• Open Science Collaboration (2015). Оценка воспроизводимости психологической науки. Наука 349: aac4716 10.1126 / science.aac4716 [PubMed] [CrossRef] [Google Scholar]
• Penfield W. (1975). Тайна разума: критическое исследование сознания и человеческого мозга. Принстон, Нью-Джерси: Издательство Принстонского университета. [Google Scholar]
• Перебум Д.(2001). Жить без свободы воли. Кембридж: Издательство Кембриджского университета. [Google Scholar]
• Перебум Д. (2013). Оптимистический скептицизм по поводу свободы воли, в книге «Философия свободы воли: важные чтения современных дебатов», ред. Рассел П., Дери О. (Нью-Йорк, штат Нью-Йорк: Oxford University Press;), 421–449. [Google Scholar]
• Пьетромонако П. Р., Нисбетт Р. Э. (1982). Плыть вверх по течению против фундаментальной ошибки атрибуции: слабые обобщения испытуемых из исследования Дарли и Бэтсона.Soc. Behav. Человек. Int. Дж. 10, 1–4. [Google Scholar]
• Порт Р. Ф., ван Гельдер Т. (ред.). (1995). Разум как движение: исследования динамики познания. Кембридж, Массачусетс: MIT Press. [Google Scholar]
• Расин Э., Дублевич В. (2017). Поведенческие и интеллектуальные исследования свободы воли морали: угроза или расширение прав и возможностей? » в области нейроэтики: предвидя будущее, Эд Иллес Дж. (Нью-Йорк, штат Нью-Йорк: издательство Оксфордского университета;), 388–410. [Google Scholar]
• Райхл М. Э., Физ Дж.А., Видин Т. О., МакЛауд А. М. К., Пардо Дж. В., Фокс П. Т. и др. . (1994). Практические изменения функциональной анатомии мозга человека при немоторном обучении. Цереб. Кора 4, 8–26. [PubMed] [Google Scholar]
• Сайгл В., Дублевич В., Расин Э. (2018). Влияние знакового исследования нейробиологии на свободу воли: качественный анализ статей с использованием методов Либета и его коллег. Ajob Neurosci. 9, 29–41. 10.1080 / 21507740.2018.1425756 [CrossRef] [Google Scholar]
• Шургер А., Милопулос М., Розенталь Д. (2016). Нейронные предшественники спонтанного произвольного движения: новая перспектива. Trends Cogn. Sci. 20, 77–79. 10.1016 / j.tics.2015.11.003 [PubMed] [CrossRef] [Google Scholar]
• Schurger A., ​​Sitt J. D., Dehaene S. (2012). Аккумуляторная модель спонтанной нейронной активности перед самостоятельным движением. Proc. Natl. Акад. Sci. СОЕДИНЕННЫЕ ШТАТЫ АМЕРИКИ. 109, E2904 – E2913. 10.1073 / pnas.1210467109 [Бесплатная статья PMC] [PubMed] [CrossRef] [Google Scholar]
• Shapiro L. (2010).Воплощенное познание. Нью-Йорк, Нью-Йорк: Рутледж. [Google Scholar]
• Симмонс Дж. П., Нельсон Л. Д., Симонсон У. (2011). Ложноположительная психология: нераскрытая гибкость в сборе и анализе данных позволяет представить все как значимое. Psychol. Sci. 22, 1359–1366. 10.1177 / 0956797611417632 [PubMed] [CrossRef] [Google Scholar]
• Сун С. С., Брасс М., Хайнце Х. Дж., Хейнс Дж. Д. (2008). Бессознательные детерминанты свободных решений в человеческом мозгу. Nat. Neurosci. 11, 543–545.10.1038 / nn.2112 [PubMed] [CrossRef] [Google Scholar]
• Сун С. С., Ханьси Хэ А., Боде С., Хейнс Дж. Д. (2013). Предсказание свободного выбора абстрактных намерений. Proc. Natl. Акад. Sci. СОЕДИНЕННЫЕ ШТАТЫ АМЕРИКИ. 110, 6217–6222. 10.1073 / pnas.1212218110 [Бесплатная статья PMC] [PubMed] [CrossRef] [Google Scholar]
• Strawson G. (2003). XI — Психическая баллистика или непроизвольность спонтанности. Proc. Аристотель. Soc. 103, 227–256. 10.1111 / j.0066-7372.2003.00071.x [CrossRef] [Google Scholar]
• Suhler C.Л., Черчленд П. С. (2009). Контроль: сознательный и иначе. Trends Cogn. Sci. 13, 341–347. 10.1016 / j.tics.2009.04.010 [PubMed] [CrossRef] [Google Scholar]
• Тортоса-Молина М., Дэвис Г. (2018). Бессознательная прайминг отделяет «свободный выбор» от реакций «спонтанного побуждения». Сознательный. Cogn. 60, 72–85. 10.1016 / j.concog.2018.02.003 [PubMed] [CrossRef] [Google Scholar]
• Ван Инваген П. (1983). Очерк о свободе воли. Нью-Йорк, Нью-Йорк: Издательство Оксфордского университета. [Google Scholar]
• Варгас М.(2011). Ревионистский поворот: размышления о недавней истории работы над свободой воли, в «Новые волны философии действия», ред. Агилар Дж., Бакарефф А., Фрэнкиш К. (Лондон: Palgrave Macmillan;), 143–172. [Google Scholar]
• Варгас М. (2013). Ситуационизм и моральная ответственность: свобода воли во фрагментах, в Decomposing the Will, ред. Кларк А., Киверштейн Дж., Виркант Т. (Нью-Йорк, Нью-Йорк: Oxford University Press;), 325–349. [Google Scholar]
• Вихвелин К. (2003/2017). «Аргументы в пользу инкомпатибилизма», в Стэнфордской энциклопедии философии, 2003 г., под ред. Залты Э.N. Доступно в Интернете по адресу: https://plato.stanford.edu/archives/fall2015/entries/incompatibilism-arguments/
• Wallace R.J. (1994). Ответственность и моральные настроения. Кембридж, Массачусетс: Издательство Гарвардского университета. [Google Scholar]
• Уоллер Б. Н. (2011). Против моральной ответственности. Кембридж, Массачусетс: MIT Press. [Google Scholar]
• Уолтер Х. (2001). Нейрофилософия свободы воли: от либертарианской иллюзии к концепции естественной автономии. Кембридж, Массачусетс: MIT Press. [Google Scholar]
• Вегнер Д.М. (2002). Иллюзия сознательной воли. Кембридж, Массачусетс: MIT Press. [Google Scholar]
• Вегнер Д. М. (2003). Лучшая уловка ума: как мы переживаем сознательную волю. Trends Cogn. Sci. 7, 65–69. 10.1016 / s1364-6613 (03) 00002-0 [PubMed] [CrossRef] [Google Scholar]
• Уилсон Т. Д. (2004). Незнакомцы себе: открытие адаптивного бессознательного. Кембридж, Массачусетс: Издательство Гарвардского университета. [Google Scholar]
• Вольф С. (1990). Свобода в разумных пределах. Нью-Йорк, Нью-Йорк: Издательство Оксфордского университета.[Google Scholar]

Нет такой вещи, как свободная воля

На протяжении веков философы и теологи почти единогласно считали, что цивилизация, как мы ее знаем, зависит от широко распространенной веры в свободную волю, и что потеря этой веры может иметь катастрофические последствия. Наши этические кодексы, например, предполагают, что мы можем свободно выбирать между правильным и неправильным. В христианской традиции это известно как «моральная свобода» — способность различать добро и добиваться его, вместо того чтобы быть побуждаемым аппетитами и желаниями.Великий философ Просвещения Иммануил Кант подтвердил эту связь между свободой и добром. Он утверждал, что если мы не свободны выбирать, то не имеет смысла говорить, что мы должны выбирать путь праведности.

Сегодня предположение о свободе воли пронизывает все аспекты американской политики, от социального обеспечения до уголовного права. Он пронизывает массовую культуру и поддерживает американскую мечту — веру в то, что каждый может сделать что-то из себя, независимо от того, с чего начинается жизнь.Как писал Барак Обама в книге «Смелость надежды », американские «ценности коренятся в базовом оптимизме в отношении жизни и вере в свободную волю».

Так что же произойдет, если эта вера разрушится?

Науки становились все более смелыми в своих заявлениях о том, что все человеческое поведение можно объяснить с помощью заводных законов причины и следствия. Этот сдвиг в восприятии является продолжением интеллектуальной революции, которая началась около 150 лет назад, когда Чарльз Дарвин впервые опубликовал О происхождении видов .Вскоре после того, как Дарвин выдвинул свою теорию эволюции, его двоюродный брат сэр Фрэнсис Гальтон начал делать выводы: если мы эволюционировали, то умственные способности, такие как интеллект, должны быть наследственными. Но мы используем эти способности, которыми одни люди обладают в большей степени, чем другие, для принятия решений. Таким образом, наша способность выбирать свою судьбу не бесплатна, а зависит от нашего биологического наследия.

Из нашего выпуска за июнь 2016 г.

Ознакомьтесь с полным содержанием и найдите свой следующий рассказ, который стоит прочитать.

Узнать больше

Гальтон начал споры, которые бушевали на протяжении всего ХХ века, по поводу природы и воспитания. Являются ли наши действия разворачивающимся эффектом нашей генетики? Или результат того, что запечатлела нас окружающая среда? Накоплены впечатляющие доказательства важности каждого фактора. Независимо от того, поддерживали ли ученые одно, другое или их сочетание, они все чаще полагали, что наши дела должны определяться или .

В последние десятилетия исследования внутренней работы мозга помогли разрешить споры о природе и воспитании — и нанесли еще один удар по идее свободы воли.Сканеры мозга позволили нам заглянуть внутрь черепа живого человека, выявляя сложные сети нейронов и позволяя ученым прийти к общему мнению о том, что эти сети формируются как генами, так и окружающей средой. Но в научном сообществе также есть согласие, что срабатывание нейронов определяет не только некоторые или большинство, но и все наших мыслей, надежд, воспоминаний и мечтаний.

Мы знаем, что изменения химического состава мозга могут изменить поведение — иначе ни алкоголь, ни нейролептики не имели бы желаемого эффекта.То же самое и со структурой мозга: случаи, когда обычные взрослые становятся убийцами или педофилами после развития опухоли мозга, демонстрируют, насколько мы зависимы от физических свойств нашего серого вещества.

Многие ученые говорят, что американский физиолог Бенджамин Либет в 1980-х годах продемонстрировал, что у нас нет свободы воли. Было уже известно, что электрическая активность накапливается в мозгу человека еще до того, как он, например, пошевелит рукой; Либет показал, что это накопление происходит до того, как человек сознательно принимает решение переехать.Сознательное переживание решения действовать, которое мы обычно связываем со свободой воли, похоже, является дополнением, постфактуальной реконструкцией событий, которые происходят 90–479 после 90–480 гг., Когда мозг уже привел действие в действие.

Дебаты 20-го века о природе и воспитании подготовили нас к мысли о том, что мы сформировались под влиянием неподконтрольных нам влияний. Но это оставляло место, по крайней мере в популярном воображении, для возможности того, что мы сможем преодолеть наши обстоятельства или наши гены, чтобы стать автором своей собственной судьбы.Задача, которую ставит нейробиология, более радикальна: она описывает мозг как физическую систему, подобную любой другой, и предполагает, что мы хотим, чтобы он действовал определенным образом, не больше, чем наше сердце. Современный научный образ человеческого поведения — это когда нейроны срабатывают, заставляя срабатывать другие нейроны, вызывая наши мысли и поступки, в непрерывной цепочке, которая тянется до нашего рождения и за его пределами. В принципе, поэтому мы полностью предсказуемы. Если бы мы могли достаточно хорошо понимать архитектуру и химию мозга любого человека, мы могли бы теоретически предсказать реакцию этого человека на любой данный стимул со 100-процентной точностью.

Это исследование и его выводы не новы. Но что ново, так это распространение скептицизма свободной воли за пределы лабораторий и в мейнстрим. Например, количество судебных дел, в которых используются доказательства из нейробиологии, более чем удвоилось за последнее десятилетие — в основном в контексте обвинений, утверждающих, что их мозг заставил их это сделать. И многие люди воспринимают это послание и в других контекстах, по крайней мере, если судить по количеству книг и статей, якобы объясняющих «ваш мозг» во всем, от музыки до магии.Детерминизм, в той или иной степени, набирает популярность. Скептики преобладают.

Это событие поднимает неудобные — и все более и более нетеоретические — вопросы: если моральная ответственность зависит от веры в нашу собственную свободу действий, то по мере распространения веры в детерминизм, станем ли мы безответственными с моральной точки зрения? И если мы все больше будем рассматривать веру в свободную волю как заблуждение, что произойдет со всеми институтами, которые основаны на ней?

В 2002 году двум психологам пришла в голову простая, но блестящая идея: вместо того, чтобы размышлять о том, что может случиться, если люди потеряют веру в свою способность выбирать, они могут провести эксперимент, чтобы выяснить это.Кэтлин Вохс из Университета Юты и Джонатан Скулер из Университета Питтсбурга попросили одну группу участников прочитать отрывок, в котором утверждается, что свобода воли является иллюзией, а другой группе — отрывок, нейтральный по данной теме. . Затем они подвергали членов каждой группы различным искушениям и наблюдали за их поведением. Могут ли различия в абстрактных философских убеждениях влиять на решения людей?

Да, конечно. Когда их попросили пройти тест по математике с упрощением читерства, группа, настроенная увидеть свободную волю как иллюзорную, оказалась с большей вероятностью незаконно подглядывать за ответами.Когда давалась возможность украсть — взять из конверта в 1 доллар больше денег, чем полагалось, — те, чья вера в свободу воли была подорвана, воровали больше. По ряду мер, как сказала мне Вос, она и Шулер обнаружили, что «люди, которых заставляют меньше верить в свободу воли, с большей вероятностью будут вести себя аморально».

Кажется, что когда люди перестают верить в то, что они свободные агенты, они перестают считать себя виновными в своих действиях. Следовательно, они действуют менее ответственно и уступают своим низменным инстинктам.Воос подчеркнул, что этот результат не ограничивается надуманными условиями лабораторного эксперимента. «Такие же эффекты наблюдаются у людей, которые от природы более или менее верят в свободу воли», — сказала она.

Эдмон де Аро

В другом исследовании, например, Вохс и его коллеги измерили степень, в которой группа поденщиков верила в свободу воли, а затем изучили их эффективность на работе, посмотрев на рейтинги своих руководителей. Те, кто более твердо верил, что они сами контролируют свои действия, чаще приходили на работу вовремя и были оценены руководителями как более способные.Фактически, вера в свободу воли оказалась лучшим показателем производительности труда, чем установленные критерии, такие как самопровозглашенная трудовая этика.

Другой пионер исследований психологии свободы воли, Рой Баумейстер из Университета штата Флорида, расширил эти открытия. Например, он и его коллеги обнаружили, что студенты с более слабой верой в свободу воли с меньшей вероятностью будут добровольно посвящать свое время однокласснику, чем те, чья вера в свободную волю была сильнее. Точно так же те, кто был настроен придерживаться детерминированного взгляда, читая такие утверждения, как «Наука продемонстрировала, что свобода воли — это иллюзия», с меньшей вероятностью дадут деньги бездомному или одолжат кому-то мобильный телефон.

Дальнейшие исследования Баумейстера и его коллег связали снижение веры в свободу воли со стрессом, несчастьем и меньшей приверженностью отношениям. Они обнаружили, что, когда испытуемых заставляли поверить в то, что «все человеческие действия вытекают из предшествующих событий и в конечном итоге могут быть поняты с точки зрения движения молекул», эти испытуемые ушли с более низким чувством значимости жизни. В начале этого года другие исследователи опубликовали исследование, показывающее, что более слабая вера в свободу воли коррелирует с плохой успеваемостью.

Список продолжается: вера в то, что свобода воли — это иллюзия, делает людей менее креативными, более склонными к подчинению, менее склонными учиться на своих ошибках и менее благодарными друг другу. Кажется, что во всех отношениях, принимая детерминизм, мы потакаем своей темной стороне.

Немногие ученые могут спокойно утверждать, что люди должны верить откровенной лжи. Пропаганда лжи нарушила бы их целостность и нарушила бы принцип, которым философы давно дорожили: платоническую надежду на то, что истина и добро идут рука об руку.Саул Смилански, профессор философии Хайфского университета в Израиле, боролся с этой дилеммой на протяжении всей своей карьеры и пришел к болезненному выводу: «Мы не можем позволить людям усвоить истину» о свободе воли.

Смилански убежден, что свободы воли не существует в традиционном понимании — и было бы очень плохо, если бы большинство людей осознало это. «Представьте, — сказал он мне, — что я обдумываю, выполнять ли свой долг, например, прыгнуть с парашютом на вражескую территорию, или что-то более приземленное, например, рисковать своей работой, сообщая о каком-то проступке.Если каждый согласится с тем, что свободной воли нет, тогда я буду знать, что люди скажут: «Что бы он ни делал, у него не было выбора — мы не можем его винить». Так что я знаю, что меня не осудят за выбирая эгоистичный вариант ». Он считает, что это очень опасно для общества, и «чем больше людей примут детерминистскую картину, тем хуже будет».

Детерминизм не только подрывает обвинения, утверждает Смиланский; это также подрывает похвалу. Представьте, что я рискую своей жизнью, прыгая на вражескую территорию, чтобы выполнить дерзкую миссию.Потом люди скажут, что у меня не было выбора, что мои подвиги были просто, по выражению Смиланского, «разворачиванием данного» и поэтому едва ли достойны похвалы. И точно так же, как устранение вины устранит препятствие на пути к безнравственным поступкам, ослабление похвалы устранит стимул творить добро. Он утверждает, что наши герои казались бы менее вдохновляющими, наши достижения менее примечательными, и вскоре мы погрузились бы в упадок и уныние.

Смиланский защищает точку зрения, которую он называет иллюзионизмом — вера в то, что свобода воли действительно является иллюзией, но которую общество должно защищать.Идея детерминизма и факты, подтверждающие ее, должны быть заключены в башню из слоновой кости. Только посвященные за этими стенами должны осмелиться, как он сказал мне, «взглянуть темной правде в глаза». Смилански говорит, что он понимает, что в этой идее есть что-то радикальное, даже ужасное, но если выбор стоит между истиной и добром, тогда, ради общества, истина должна уйти.

Когда люди перестают верить, что они свободные агенты, они перестают считать себя виновными в своих действиях.

Аргументы Смиланского поначалу могут показаться странными, учитывая его утверждение о том, что мир лишен свободы воли: если мы на самом деле ничего не решаем, кого волнует, какая информация будет выпущена? Но новая информация, конечно же, — это сенсорный ввод, как и любая другая; он может изменить наше поведение, даже если мы не являемся сознательными агентами этого изменения. Говоря языком причины и следствия, вера в свободную волю не может вдохновлять нас на то, чтобы делать все возможное, но она побуждает нас к этому .

Иллюзионизм занимает меньшинство среди академических философов, большинство из которых все еще надеются, что добро и истина могут быть примирены. Но он представляет собой древнее направление мысли интеллектуальной элиты. Ницше назвал свободную волю «уловкой теологов», которая позволяет нам «судить и наказывать». И многие мыслители, как и Смиланский, полагали, что институты осуждения и наказания необходимы, если мы хотим избежать впадения в варварство.

Смилански не защищает политику оруэлловского контроля мысли.К счастью, утверждает он, они нам не нужны. Вера в свободную волю приходит к нам естественным образом. Ученым и комментаторам просто нужно проявить некоторую сдержанность, вместо того, чтобы радостно лишать людей иллюзий, лежащих в основе всего, что им дорого. Большинство ученых «не осознают, какой эффект могут иметь эти идеи», — сказал мне Смиланский. «Пропаганда детерминизма благодушна и опасна».

Однако не все ученые, публично выступающие против свободы воли, слепы к социальным и психологическим последствиям.Некоторые просто не согласны с тем, что эти последствия могут включать крах цивилизации. Один из самых известных — нейробиолог и писатель Сэм Харрис, который в своей книге 2012 года Free Will намеревался разрушить фантазию о сознательном выборе. Как и Смиланский, он считает, что свободы воли не существует. Но Харрис считает, что нам лучше, если мы не задумываемся об этом.

«Нам нужны наши убеждения, чтобы отследить истину», — сказал мне Харрис. Иллюзии, какими бы благими они ни были, всегда будут сдерживать нас.Например, в настоящее время мы используем угрозу тюремного заключения как грубый инструмент, чтобы убедить людей не делать плохих поступков. Но если мы вместо этого примем, что «человеческое поведение проистекает из нейрофизиологии», — утверждал он, — тогда мы сможем лучше понять, что на самом деле заставляет людей делать плохие поступки, несмотря на эту угрозу наказания, и как их остановить. «Нам нужно, — сказал мне Харрис, — знать, какие рычаги мы можем использовать как общество, чтобы побудить людей быть лучшей версией самих себя, которой они могут быть».

Согласно Харрису, мы должны признать, что даже самым ужасным преступникам — например, психопатам-убийцам — в каком-то смысле не повезло.«Они не выбирали свои гены. Они не выбирали своих родителей. Они не создали свой мозг, но их мозг является источником их намерений и действий ». В глубоком смысле их преступления — не их вина. Осознавая это, мы можем беспристрастно подумать о том, как управлять правонарушителями, чтобы реабилитировать их, защитить общество и уменьшить количество правонарушений в будущем. Харрис думает, что со временем «можно будет вылечить что-то вроде психопатии», но только если мы примем, что мозг, а не какая-то легкомысленная фея, является источником отклонений.

Принятие этого также избавит нас от ненависти. Привлечение людей к ответственности за свои действия может показаться краеугольным камнем цивилизованной жизни, но мы платим за это высокую цену: обвинение людей заставляет нас злиться и мстить, и это омрачает наши суждения.

«Сравните реакцию на ураган Катрина, — предложил Харрис, — с реакцией на террористический акт 11 сентября». Для многих американцев люди, захватившие эти самолеты, являются олицетворением преступников, свободно решивших творить зло. Но если мы откажемся от нашего представления о свободе воли, то их поведение следует рассматривать как любое другое природное явление — и это, по мнению Харриса, сделало бы нас более рациональными в нашей реакции.

Хотя масштабы двух катастроф были схожи, реакции были совершенно разными. Никто не стремился отомстить тропическим штормам или объявить войну погоде, поэтому ответы на Катрину могли просто сосредоточиться на восстановлении и предотвращении будущих бедствий. Харрис утверждает, что реакция на 11 сентября была омрачена возмущением и жаждой мести и привела к ненужным потерям бесчисленного количества жизней. Харрис не говорит, что мы вообще не должны были реагировать на 11 сентября, только то, что хладнокровный ответ выглядел бы совсем иначе и, вероятно, был бы гораздо менее расточительным.«Ненависть токсична, — сказал он мне, — и может дестабилизировать жизнь отдельных людей и общества в целом. Утрата веры в свободную волю подрывает смысл когда-либо кого-либо ненавидеть ».

Принимая во внимание, что данные Кэтлин Вохс и ее коллег предполагают, что социальные проблемы могут возникать из-за того, что наши собственные действия определяются силами, находящимися вне нашего контроля, что ослабляет нашу мораль, нашу мотивацию и наше чувство значимости жизни, — считает Харрис. что социальные выгоды появятся в результате рассмотрения поведения других людей в том же свете.С этой точки зрения моральные последствия детерминизма выглядят совсем иначе и намного лучше.

Более того, утверждает Харрис, когда обычные люди начнут лучше понимать, как работает их мозг, многие проблемы, задокументированные Вохсом и другими, исчезнут. Детерминизм, как он пишет в своей книге, не означает, что «сознательное осознание и обдуманное мышление бесполезны». Определенные действия требуют от нас осознания выбора — взвешивания аргументов и оценки доказательств.Правда, если бы мы снова оказались в той же ситуации, то в 100 раз из 100 мы бы приняли одно и то же решение, «точно так же, как перемотать фильм и воспроизвести его снова». Но акт обдумывания — борьба с фактами и эмоциями, которые, по нашему мнению, важны для нашей природы, — тем не менее реален.

По мнению Харриса, большая проблема в том, что люди часто путают детерминизм с фатализмом. Детерминизм — это вера в то, что наши решения являются частью неразрывной причинно-следственной цепи. С другой стороны, фатализм — это вера в то, что наши решения на самом деле не имеют значения, потому что все, что суждено случиться, произойдет — например, брак Эдипа с его матерью, несмотря на его попытки избежать этой участи.

Большинство ученых «не осознают, какой эффект могут иметь эти идеи», — сказал мне Смиланский. Их проветривать «самодовольно и опасно».

Когда люди слышат, что свободной воли нет, они ошибочно становятся фаталистами; они думают, что их усилия ничего не значат. Но это ошибка. Люди не движутся к неизбежной судьбе; получив другой стимул (например, другое представление о свободе воли), они будут вести себя по-другому и, следовательно, жить по-разному. Харрис считает, что если бы люди лучше понимали эти тонкие различия, последствия утраты веры в свободу воли были бы гораздо менее негативными, чем предполагают эксперименты Вохса и Баумейстера.

Можно ли пойти еще дальше? Есть ли путь вперед, который сохранит как вдохновляющую силу веры в свободную волю, так и сострадательное понимание, которое приходит с детерминизмом?

Философы и теологи привыкли говорить о свободе воли так, как будто она либо включена, либо выключена; как если бы наше сознание парило, как привидение, полностью над причинной цепью, или как будто мы катимся по жизни, как скала с холма. Но может быть другой взгляд на человеческую свободу действий.

Некоторые ученые утверждают, что мы должны думать о свободе выбора с точки зрения наших очень реальных и сложных способностей наметить множественные потенциальные реакции на конкретную ситуацию.Один из них — Брюс Уоллер, профессор философии в Государственном университете Янгстауна. В своей новой книге, Restorative Free Will , он пишет, что мы должны сосредоточиться на нашей способности в любой данной ситуации генерировать для себя широкий спектр вариантов и выбирать среди них без внешних ограничений.

Для Уоллера просто не имеет значения, что эти процессы поддерживаются причинной цепочкой активируемых нейронов. По его мнению, свобода воли и детерминизм не являются противоположностями, за которые их часто принимают; они просто описывают наше поведение на разных уровнях.

Уоллер считает, что его рассказ соответствует научному пониманию того, как мы развивались: животные, собирающие пищу — люди, но также мыши, медведи или вороны, — должны иметь возможность создавать для себя варианты и принимать решения в сложной и меняющейся среде. Люди с нашим массивным мозгом намного лучше придумывают и взвешивают варианты, чем другие животные. Наш диапазон возможностей намного шире, и в результате мы стали более свободными.

Определение свободы воли, данное Уоллером, согласуется с тем, как ее видят многие обычные люди.Одно исследование 2010 года показало, что люди в основном думают о свободе воли с точки зрения следования своим желаниям без принуждения (например, когда кто-то держит пистолет у вашей головы). Пока мы продолжаем верить в такого рода практическую свободу воли, этого должно быть достаточно для сохранения тех видов идеалов и этических стандартов, которые исследовали Вохс и Баумейстер.

Тем не менее, представление Уоллера о свободе воли по-прежнему ведет к совершенно иному взгляду на справедливость и ответственность, чем большинство людей придерживается сегодня. Никто не вызвал себя: никто не выбрал его гены или среду, в которой он родился.Следовательно, никто не несет окончательной ответственности за то, кем он является и что он делает. Уоллер сказал мне, что он поддерживает идею речи Барака Обамы 2012 года «Это не вы построили», в которой президент обратил внимание на внешние факторы, которые помогают добиться успеха. Он также не был удивлен, что это вызвало такую ​​резкую реакцию со стороны тех, кто хочет верить, что они были единственными архитекторами своих достижений. Но он утверждает, что мы должны признать, что результаты жизни определяются неравенством в природе и воспитании, «чтобы мы могли принять практические меры, чтобы исправить несчастья и помочь каждому реализовать свой потенциал.»

Понимание того, как будет делом десятилетий, пока мы медленно разгадываем природу нашего собственного разума. Во многих областях эта работа, скорее всего, принесет больше сострадания: предложит больше (и точнее) помощи тем, кто оказался в плохом месте. И когда угроза наказания необходима в качестве сдерживающего фактора, она во многих случаях будет уравновешиваться усилиями по укреплению, а не подрыву способности к автономии, которая необходима каждому, чтобы вести достойный образ жизни. Вид воли, ведущей к успеху — видение положительных вариантов для себя, принятие правильных решений и их соблюдение — можно развивать, и те, кто находится на дне общества, больше всего в этом нуждаются.

Некоторым это может показаться беспричинной попыткой съесть пирог и тоже его съесть. И в каком-то смысле это так. Это попытка сохранить лучшие части системы убеждений, основанных на свободе воли, и отбросить худшие. Президент Обама, который защищал «веру в свободную волю» и утверждал, что мы не единственные архитекторы нашего состояния, должен был понять, какую тонкую грань можно ступить. Тем не менее, это может быть то, что нам нужно, чтобы спасти американскую мечту — и действительно, многие наши представления о цивилизации во всем мире — в век науки.

Споров и дебатов: свобода воли и детерминизм

Детерминизм — это точка зрения, согласно которой свобода воли — это иллюзия, и что наше поведение определяется внутренними или внешними силами, над которыми мы не можем повлиять. Следовательно, наше поведение считается предсказуемым. Причинные законы детерминизма составляют основу науки. Примером внешней силы может быть влияние родителей при поощрении определенного поведения, тогда как примером внутренней силы могут быть гормоны, влияющие на то, как кто-то ведет себя.

Однако, хотя детерминизм — это точка зрения, согласно которой мы не можем контролировать свое поведение, существуют различные степени детерминизма, включая жесткий и мягкий детерминизм . Жесткий детерминизм — это точка зрения, согласно которой силы вне нашего контроля (например, биология или прошлый опыт) формируют наше поведение. Жесткий детерминизм несовместим со свободой воли. Мягкий детерминизм — это альтернативная позиция, которую предпочитают многие психологи.Согласно мягкому детерминизму, поведение ограничивается окружающей средой или биологической структурой, но только до определенной степени. Мягкий детерминизм предполагает, что некоторые виды поведения более ограничены, чем другие, и что во всем поведении присутствует элемент свободы воли. Таково было мнение Ника Хизера (1976), который предположил, что, хотя наше поведение предсказуемо, это не делает его неизбежным. Мы можем выбирать, как себя вести, но обычно у нас есть лишь ограниченное количество вариантов поведения на выбор.

Свобода воли — это идея, что мы можем играть активную роль и иметь выбор в том, как мы себя вести.Предполагается, что люди свободны в выборе своего поведения и самоопределены. Например, люди могут сделать свободный выбор, совершить преступление или нет. Следовательно, человек несет ответственность за свои действия, а поведение человека невозможно предсказать с какой-либо точностью.

Дополнительные заметки для изучения

Чтобы быть в курсе последних новостей психологической команды tutor2u, подпишитесь на нас в Twitter @ tutor2uPsych, Facebook AQA / OCR / Edexcel / Student или подпишитесь на Psychology Daily Digest и получайте новый контент на свой почтовый ящик !

Свобода воли — Недавние исследования (2020)

Выбор имеет значение: новое понимание философии, психологии, теологии и нейробиологии свободы воли

ВВЕДЕНИЕ

Наша жизнь может быть описана как богатая и бесконечная цепочка решений и последствий: почти все, что мы делаем, говорим или даже думаем, можно описать как некоторую форму выбора между вариантами (говорить то или это, стоять или не делать) т стоять, забирать этот товар на маркете).Но действительно ли все эти выборы принадлежат нам — учитывая точные начальные условия, было ли все, что происходит, просто связано с ? И если да, то является ли выбор (и ответственность за свой выбор) просто иллюзией? Вопросы выбора, ответственности и свободы воли на протяжении тысячелетий очаровывали и запутывали философов, теологов и ученых. Вопросы свободы воли затрагивают самую суть того, что значит быть человеком, а иногда и саму природу реальности.

Недавняя работа по многим дисциплинам, описанная в этом 67-страничном техническом документе, заказанном Фондом Джона Темплтона, предлагает несколько ответов — и поднимает новые вопросы о том, как выглядит свобода воли, как в теории, так и на практике.

МЕТАФИЗИКА И ФИЛОСОФИЯ СВОБОДНОЙ ВОЛИ

Чтобы понять дебаты о свободе воли, вам нужно начать с определения некоторых ключевых терминов.

С метафизической точки зрения свобода воли — это логическая головоломка, основанная на точно определенных терминах и хорошо изученных контрфактах. Философы различных взглядов исследовали, какое понимание свободы воли совместимо с каким пониманием Вселенной. Для некоторых свобода воли остается логической невозможностью; для других такая свобода существует в более редких или ограниченных формах, чем, скажем, может думать либертарианский экономист или жесткий окружной прокурор.Сколько сознательного контроля нужно человеку, чтобы проявлять свободную волю? Лучше ли рассматривать нашу способность действовать как свободные агенты не как выключатель, а как континуум, где обстоятельства и другие «подталкивания» могут подтолкнуть нас к действиям, не диктуя полностью наш выбор? Свободная воля, чтобы быть свободной, должна казаться случайной снаружи? С точки зрения свободы воли, является ли отказ от действий другой формой действия?

НЕЙРОНАУКА СВОБОДНОЙ ВОЛИ (И СВОБОДНОЙ ВОЛИ)

В 1983 году Бенджамин Либет, профессор Калифорнийского университета в Сан-Франциско, начал публиковать серию новаторских нейробиологических исследований, проверяющих утверждение о том, что сознательные внутренние решения являются истинными причинами действий.Используя ЭЭГ, команда Либета наблюдала за мозгами участников и принимала простые решения о том, когда сгибать запястья. Интересно то, что тесты Либета показали, что участники инициировали процесс действия примерно за треть секунды до того, как сказали, что они сознательно осознавали свое решение переехать. Это создало проблему для свободной воли: если мы начинаем действовать до того, как решили это сделать, как мы можем сказать, что наши действия являются результатом наших решений? Сам Либет предположил, что это не так — но что люди все еще могут осуществлять форму контроля, которую он назвал «свободным не будет», — способность сознательно отменять действий, которые уже были инициированы.На протяжении десятилетий парадигма Либета использовалась для других тестов процесса принятия решений, поскольку нейробиологи работают над выявлением надежных биомаркеров того, что происходит, когда мы принимаем решения и действуем в соответствии с ними. Хотя такие результаты послужили питательной средой для детерминистской критики идеи свободы воли, некоторые критики отвечают, что парадигма Либета слишком многое экстраполирует («у людей нет свободы воли») из слишком малого (решение пошевелить запястьем), в то время как продвижение строгих требований свободы воли, которые имеют мало общего с тем, как это понимают обычные люди.(Например, парадигма предполагает, что осознанное осознание решения должно быть первым событием в цепочке неврологических действий в процессе принятия решения-действия.)

ПСИХОЛОГИЯ СВОБОДНОЙ ВОЛИ

Как свободная воля совместима с различными представлениями о Боге?

И нейробиологический, и философский подходы к оценке свободы воли действуют в соответствии с жесткими условиями, которые, казалось бы, исключают большинство, если не все решения, которые человек может принять в течение своей жизни.(Сколько выборов мы сделали, на которые не повлияли внешние обстоятельства и влияние, или то, что мы чувствовали в то время?). Психология, со своей стороны, имеет тенденцию исследовать свободу воли на уровне улицы, исследуя, как мы делаем свой выбор в течение жизни и какие обстоятельства могут сделать его более или менее свободным.

Большое количество психологических исследований было посвящено изучению того, может ли черта характера самоконтроля быть заместителем свободы воли. Исследования показывают, что наша способность к самоконтролю не безгранична — если мы много проявляем самоконтроль, выполняя одну задачу, нам будет труднее сразу же взяться за другую, которая также требует самоконтроля.Исследования показали интригующую связь между уровнями самоконтроля и физиологическими маркерами, включая частоту сердечных сокращений в состоянии покоя, а также уровни глюкозы и кортизола в крови. Психология развития предполагает, что самоконтроль и ответственность за свои действия созревают по мере нашего развития (вот почему мы обычно предполагаем, что маленькие дети не полностью контролируют свое поведение). Все это вызывает вопросы о том, можно ли укрепить или ослабить свободную волю, рассматриваемую в данном контексте как спектр уровней свободы сознательного обдумывания своего выбора.Нейроэтик из Университета Калгари Уолтер Глэннон проделал интересную работу о том, как достижения в нейробиологии, начиная от психофармакологии и заканчивая интерфейсами мозг-компьютер, могут сделать индивидуальные действия свободной воли (и соответствующую ответственность за эти действия) более или менее возможными.

Одним из наиболее важных факторов свободы воли может быть то, действительно ли человек считает, что свобода воли существует. Исследования показывают, что убеждения людей о свободе воли существенно влияют на их поведение.В одном исследовании участники, которых заставляли не верить в свободу воли, как правило, с большей вероятностью соглашались с действиями и суждениями других. Сильная вера в свободную волю была связана с положительными результатами, включая удовлетворение жизнью, тенденцию к благодарности и прощению, а также более высокую приверженность отношениям. Интересно, что один из способов укрепить веру людей в свободу воли — это подвергнуть их аморальному поведению — этот результат подтверждается как в тщательно контролируемых лабораторных условиях, так и в данных на уровне страны, которые показывают, что страны с более высоким уровнем преступности сообщают о более сильной общей вере в свободу воли. .

Некоторые психологи утверждали, что, несмотря на кропотливую работу философов и нейробиологов, свобода воли представляет собой подлинную психологическую реальность, а не просто прикрытие неизбежных действий физических систем и нейронов. Наши повседневные сознательные процессы являются результатом высокого уровня интегрированной самоорганизации, которую можно рассматривать как систему свободной воли поверх детерминированных элементов. Даже вызов парадигмы Либета, предполагающий, что сознательные намерения не инициируют наши действия, не должен отменять понятие свободы воли.Согласно этой точке зрения, сознательный разум не столько конкурирует с бессознательными процессами, сколько дополняет их, подобно тому, как опытный джазовый импровизатор смешивает инстинкт и отточенную сознательную практику при игре соло.

ЕЩЕ ЛЮБОПЫТНО?

Прочтите полный технический документ, Последние исследования в области свободы воли и ответственности: обзор .

Ознакомьтесь с другими нашими исследованиями, посвященными открытиям. Изучите такие темы, как:

— это иллюзия свободы воли?

Мне кажется очевидным , что у меня есть свобода воли.Когда я только что принял решение, скажем, пойти на концерт, я чувствую, что мог бы заняться чем-нибудь другим. Тем не менее, многие философы говорят, что этот инстинкт ошибочен. По их мнению, свобода воли — плод нашего воображения. Ни у кого этого нет и никогда не будет. Скорее, наш выбор либо предопределен — необходимые исходы событий, произошедших в прошлом, — либо он случайен.

Однако наша интуиция о свободе воли бросает вызов этой нигилистической точке зрения. Конечно, мы могли бы просто отвергнуть нашу интуицию как ошибочную.Но психология предполагает, что это было бы преждевременным: наши догадки часто довольно хорошо отслеживают истину [см. «Силы и опасности интуиции» Дэвида Г. Майерса; Scientific American Mind , июнь / июль 2007 г.]. Например, если вы не знаете ответа на вопрос в тесте, ваше первое предположение, скорее всего, окажется правильным. И в философии, и в науке мы можем почувствовать что-то подозрительное в аргументе или эксперименте, прежде чем сможем точно определить, в чем проблема.

Споры о свободе воли — один из примеров, когда наша интуиция вступает в противоречие с научными и философскими аргументами.Нечто подобное верно и для интуиции о сознании, морали и множества других экзистенциальных проблем. Обычно философы решают эти вопросы путем тщательного размышления и обсуждения с другими теоретиками. Однако за последнее десятилетие небольшая группа философов приняла больше методов, основанных на данных, чтобы прояснить некоторые из этих запутанных вопросов. Эти так называемые экспериментальные философы проводят опросы, измеряют время реакции и изображают мозг, чтобы понять источники наших инстинктов.Если мы сможем понять, почему мы чувствуем, что у нас есть свобода воли, например, или почему мы думаем, что сознание состоит из чего-то большего, чем паттерны нейронной активности в нашем мозгу, мы могли бы знать, следует ли доверять этим чувствам. То есть, если мы сможем показать, что наша интуиция о свободе воли возникла в результате ненадежного процесса, мы можем решить не доверять этим убеждениям.

Неизвестные влияния
Чтобы обнаружить психологическую основу философских проблем, философы-экспериментаторы часто опрашивают людей об их взглядах на поставленные вопросы.Например, ученые спорили о том, действительно ли люди верят, что их выбор не зависит от прошлого и законов природы. Философы-экспериментаторы пытались разрешить спор, спрашивая участников исследования, согласны ли они со следующими описаниями:

Представьте себе вселенную, в которой все происходящее полностью вызвано тем, что произошло до этого. То, что произошло в начале Вселенной, стало причиной того, что произошло потом и так далее, вплоть до настоящего времени.Если однажды Джон решил съесть картошку фри на обед, это решение, как и все другие, было вызвано тем, что произошло до него.

В ходе опроса американцы говорят, что не согласны с таким описанием Вселенной. Из запросов в других странах исследователи обнаружили, что китайцы, колумбийцы и индийцы разделяют это мнение: индивидуальный выбор не определяется. Почему люди придерживаются этой точки зрения? Одно многообещающее объяснение состоит в том, что мы предполагаем, что в целом можем ощущать все влияния на наше принятие решений — и, поскольку мы не можем обнаружить детерминированные влияния, мы их игнорируем.

Конечно, люди не верят, что у них есть сознательный доступ ко всему, что есть в их уме. Мы не предполагаем интуитивно понять причины головных болей, формирования памяти или обработки изображений. Но исследования показывают, что люди действительно думают, что могут получить доступ к факторам, влияющим на их выбор.

Тем не менее психологи в целом согласны с тем, что бессознательные процессы оказывают сильное влияние на наш выбор. Например, в одном исследовании участники решали словесные головоломки, в которых слова ассоциировались либо с грубостью, либо с вежливостью.Те, кто слышал грубые слова, с большей вероятностью прерывали экспериментатора в последующей части задания. Во время опроса никто из испытуемых не осознавал, что словесные загадки повлияли на их поведение. Этот сценарий — лишь один из многих, в которых нашими решениями руководят силы, скрывающиеся за пределами нашего понимания.

Таким образом, по иронии судьбы, поскольку наше подсознание настолько мощно в других отношениях, мы не можем по-настоящему доверять ему, рассматривая наше понятие свободы воли. Мы до сих пор не знаем окончательно, что наш выбор предопределен.Однако наша интуиция не дает оснований думать, что это не так. Если наш инстинкт не может поддержать идею свободы воли, то мы теряем основное обоснование сопротивления утверждению, что свобода воли является иллюзией.

Является ли сознание всего лишь мозговым процессом?
Хотя экспериментальная философия является молодым движением, ее охват широк. Его сторонники применяют свои методы к различным философским проблемам, включая вопросы о природе личности. Например, что (если вообще) делает вас одним и тем же человеком с детства до взрослой жизни? Они также исследуют вопросы этики: думают ли люди, что мораль объективна, как и математика, и если да, то почему? Подобно вопросу о свободе воли, они также занимаются диссонансом между нашей интуицией и научными теориями сознания.

Ученые постулировали, что сознание — это совокупность нейронов, запускаемых в определенных областях мозга, не больше и не меньше. Однако большинству людей кажется странным думать, что характерный привкус кумкватов, скажем, всего лишь паттерн нейронной активации.

Философы-экспериментаторы объясняют, что наши инстинкты в отношении сознания запускаются конкретными сигналами, в том числе наличием глаз и появлением целенаправленного поведения, но не нейронов. Исследования показывают, что интуиция людей подсказывает им, что насекомые, у которых, конечно же, есть глаза и демонстрируют целенаправленное поведение, могут чувствовать счастье, боль и гнев.

Проблема в том, что у насекомых, скорее всего, нет нервных клеток, необходимых для этих ощущений и эмоций. Более того, инженеры запрограммировали роботов так, чтобы они демонстрировали простое целенаправленное поведение, и эти роботы могут производить сверхъестественное впечатление, будто у них есть чувства, даже несмотря на то, что машины не являются отдаленно правдоподобными кандидатами на осведомленность. Короче говоря, наши инстинкты могут сбить нас с пути и в этом вопросе.