Власть одного человека над другим губит прежде всего властвующего эссе: Власть одного человека над другим губит, прежде всего, властвующего
Власть одного человека над другим губит, прежде всего, властвующего
Анастасия Алексеевна Бирюкова
МОУ «СОШ №24 Кировского района г. Саратова», 9 класс
Руководитель – учитель истории и обществознания С.А. Геращенко
ВЛАСТЬ ОДНОГО ЧЕЛОВЕКА НАД ДРУГИМ ГУБИТ, ПРЕЖДЕ ВСЕГО, ВЛАСТВУЮЩЕГО
В нашем быстро развивающемся информационном мире уже ни для кого не секрет, что власть, кардинально меняет людей. При этом, в большинстве случаев – в худшую сторону.
По моему мнению, власть, каких бы размеров она не была и каких бы масштабов не достигала, переворачивает жизнь. Меняет характер даже самого мягкого и отзывчивого человека, вселяя в него железный и непреклонный взгляд, хладнокровие по отношению к своим окружающим.
Высказывание русского писателя, публициста и религиозного мыслителя XIX-XX вв. Л.Н. Толстого о том, что власть одного человека над другими губит человека властвующего, отражает суть современной политики. Когда человек эту власть получает, у него меняется отношение не только к собственной жизни, но и к жизни страны, города, села, своей семьи, друзей.
Человек превращается во «властного тирана», которому важнее достичь определенной цели или добиться определенных успехов в карьере, чем слышать людей и прислушиваться к их мнению. В таких случаях этот тиран (назовем его «политик») совершенно не думает о последствиях неразумного использования своих властных ресурсов. Эти последствия могут быть (а точнее, всегда бывают) непредсказуемыми и весьма печальными как для него самого, так и для общества.
Со временем, будь то год, два, а иногда всего лишь неделя, «политик» теряет практически все из-за своего рьяного стремления к высоте во всех смыслах: высоте карьерной, высоте морального превосходства, высоте на грани горделивости. Он остается в вакууме собственной неповторимости, виной чему отсутствие всяческого контакта с конкретным человеком (назовем его «человек»).
Если «политик», который наделен определенной властью, кроме своих интересов и своей личной выгоды не преследует ничего, что устраивает не только его, то его губит своя же власть.
«Человек» от него отворачивается очень быстро. Порой, отворачиваясь, он не в силах мириться и уживаться с «политиком», готовя для него ловушку, заключающуюся в одиночестве (в лучшем случае).
Мировая политическая история полна примерами гибели властвующих от руки подвластных: англичане и Карл I, французский народ и Людовик XVI, русское дворянство и Павел I. Кроме физической расправы, часто народ использует политическое убийство, что случилось с первым и последним Президентом СССР М.С. Горбачевым. Античная история тоже таит в себе замечательные уроки взаимоотношений. Достаточно вспомнить известного царя-завоевателя Александра Македонского и его учителя – греческого ученого, философа Аристотеля. Беря уроки у Аристотеля, Александр стал использовать свои знания в совершенно ином русле. Он забыл своего учителя, стал прохладно относиться к его советам, приходившим в военный лагерь македонца в письмах. Итог известен всем – Александр заболел и погиб, не выдержав тяжкой ноши своей необъятной власти, а Аристотель продолжил свой нелегкий труд донесения знаний и написания известных и по сей день трудов, являющихся золотой сокровищницей мировой науки.
Это пример злоупотребления «политиком» властью. Наделяемый ею «человеком», он забывает, чьим слугой является. Конечно, любой из нас склонен злоупотребить властью. Но кто-то склонен делать это в утилитарных целях, а кто-то в жестких авторитарных.
Таким образом, исходя из всего изложенного выше, можно сделать вывод о том, что власть – это своего рода эгоцентризм во плоти, которым наделяется, именно наделяется «политик», и который при нерациональном использовании влечет за собой поражение. Этот эгоцентризм губит не только отношения между людьми, а прежде всего, губит человечность, доброту, понимание и сострадание к окружающим, рушится храм души властвующего «политика», а следовательно это душит его самого изнутри, перерастая в нечто большее, что уже не может решить никакая власть в этом мире.
Власть одного человека над другим губит прежде всего властвующего Л. Толстой презентация, доклад
Подготовила и провела учитель высшей квалификационной категории МОУ «Средняя общеобразовательная школа № 15 г.
Балашова Саратовской области Галина Ивановна Непершина
©
Политика и власть
«Власть одного человека над другим губит прежде всего властвующего»
Л. Толстой
Зачем людям политика?
Может ли рядовой гражданин разбираться в политике?
Может ли общество существовать без власти?
Чем политическая власть отличается от других видов власти?
Вид человеческой деятельности, активности социальных групп и отдельных личностей
Сфера общественной жизни, одна из подсистем общества
Тип социальных отношений
Политика с точки зрения науки
Субъекты и объекты политики
М. Вебер
Все люди на выборах
«по совместительству»
«по случаю»
«профессионалы»
Люди, имеющие возможность и желание участвовать в политической деятельности, «общественные деятели»
Занимаются постоянно
Субъекты и объекты политики
субъекты
Социальные группы
Политические организации
Политические элиты
Личности
Нации, классы,
сословия и т.
д.
Государство,
партии
Руководители гос-ва, лидеры партий
Политики
Приведите примеры
Человек
Влияние
Человек
Сила
Власть
Авторитет
Традиционная
(40-30 тыс. лет назад)
Государственная
(6-5 тыс.. лет назад)
Законодательная
Исполнительная
Судебная
«Власть есть право, сила и воля над чем-то, свобода действий и распоряжений»
В.И.Даль
Власть — это влияние на основе закона или традиции.
политика
Пирамида власти
Авторитет
Власть
Сила
Источники власти
Иерархия
Демократы
Олигархи
Объекты политики
Внутренняя политика
Внешняя политика
общество в целом
национальные отношения
экономика
социальная сфера
экология
кадры
культура
международные отношения
мировое сообщество
Государство в политической системе.
Государство
Политические партии
Политические институты
Политические институты
Существенным признаком любого социального института является комплекс правовых и социальных норм, регулирующих определённый вид деятельности.
В РФ партийно-политическая деятельность регулируется Законом «О политических партиях» (2001)
Цели политических партий:
Формирование общественного мнения
Выражение мнения граждан и отдельных социальных групп
Выдвижение кандидатов на выборы
Организация, принципы построения которой, права и обязанности её членов отражены в Уставе.
Имеет партийную программу
Имеет чёткую организационную структуру
Деятельность партии должна быть признана государством (легитимность)
Политическая партия
Какова основная задача политической деятельности?
Сохранение или изменение существующего политического строя
Задание:
Прочтите статью учебника «Политические отношения» (стр.
224).
Ответьте на вопрос 4 из раздела «Задания» (стр.229)
Политика – это:
1. Деятельность государственной власти, партии или общественной группы в области внутригосударственного управления и международных отношений.
2. События и вопросы внутренней и международной общественной жизни.
3. Общий характер поведения, образ действий кого-либо, направленный на достижение чего-либо, определяющий отношение к кому-либо, чему-либо.
Словарь русского языка. В 4-х томах. Том 3. М.: «Русский язык», 1983.
Используя статью учебника «Политическая власть», запишите основные признаки понятия «ВЛАСТЬ».
« Соблюдение закона и наличие власти приводит к порядку, нарушение закона и отказ от власти приводит к беспорядкам».
Хань Фэй (288-233 г до н.
Что труднее – власть над собой или власть над другими людьми?
Что такое политика?
Что такое власть?
Что такое принцип разделения властей?
Домашнее задание:
§ 20, составить комментарий к афоризму Бердяева на стр. 241 учебника, выразив личную точку зрения по обсуждаемому вопросу.
Скачать презентацию
Federalist Papers No. 70 (1788)
Населению штата Нью-Йорк:
СУЩЕСТВУЕТ идея, которая не лишена сторонников, что энергичная исполнительная власть несовместима с гением республиканского правительства. Просвещенные доброжелатели этого вида правления должны, по крайней мере, надеяться, что это предположение лишено основания; так как они никогда не могут признать его истинность, не допуская в то же время осуждения своих собственных принципов. Энергия в исполнительной власти является ведущим персонажем в определении хорошего правительства.
Это необходимо для защиты сообщества от внешних атак; это не менее важно для постоянного отправления законов; к защите собственности от тех неправильных и своевольных объединений, которые иногда нарушают обычный ход правосудия; к безопасности свободы от предприятий и нападений честолюбия, фракции и анархии. Всякий человек, мало сведущий в римской истории, знает, как часто этой республике приходилось прибегать к абсолютной власти одного человека под грозным титулом диктатора, а также от происков честолюбцев, стремившихся к тирании, и восстания целых классов общества, поведение которых угрожало существованию всего правительства, в отличие от вторжений внешних врагов, которые угрожали завоеванием и разрушением Рима.
Однако нет необходимости умножать аргументы или примеры по этому поводу. Слабая исполнительная власть подразумевает слабое исполнение правительства. Слабая казнь — это еще одно словосочетание плохой казни; и плохо исполненное правительство, каким бы оно ни было в теории, на практике должно быть плохим правительством.
Таким образом, принимая как должное, что все здравомыслящие люди согласятся с необходимостью энергичного исполнительного органа, остается только выяснить, из каких ингредиентов состоит эта энергия? Насколько они могут сочетаться с теми другими составляющими, которые составляют безопасность в республиканском смысле? И насколько эта комбинация характеризует план, изложенный Конвентом?
Ингредиенты, составляющие энергию исполнительной власти, — это, во-первых, единство; во-вторых, продолжительность; в-третьих, адекватное обеспечение его поддержки; в-четвертых, компетентные полномочия.
Составляющими безопасности в республиканском смысле являются, во-первых, надлежащая зависимость от народа, во-вторых, надлежащая ответственность.
Те политики и государственные деятели, которые наиболее прославились твердостью своих принципов и справедливостью взглядов, высказались в пользу единой исполнительной и многочисленной законодательной власти. Они с большим правом считали энергию наиболее необходимым качеством первого и считали его наиболее применимым к власти в одних руках, в то время как они с таким же правом считали последнее наилучшим образом приспособленным к обдумыванию и мудрости.
и лучше всего рассчитаны на то, чтобы завоевать доверие людей и обеспечить их привилегии и интересы.
То, что единство ведет к энергии, никто не оспаривает. Решение, активность, секретность и оперативность обычно характеризуют действия одного человека в гораздо большей степени, чем действия любого большего числа; и по мере увеличения числа эти качества будут уменьшаться.
Это единство может быть разрушено двумя способами: либо путем передачи власти двум или более магистратам равного достоинства и власти; или путем предоставления его якобы одному человеку, полностью или частично подчиняющемуся контролю и сотрудничеству других, в качестве его советников. Примером первого могут служить два римских консула; примеры последнего мы найдем в конституциях нескольких штатов. Нью-Йорк и Нью-Джерси, если я правильно помню, — единственные штаты, полностью доверившие исполнительную власть одиноким мужчинам. Оба эти метода разрушения единства исполнительной власти имеют своих сторонников; но сторонники исполнительного совета являются самыми многочисленными.
Они оба подвержены, если не равны, сходным возражениям и в большинстве случаев могут рассматриваться вместе.
Опыт других наций мало что даст в этом отношении. Однако, поскольку она чему-то учит, она учит нас не прельщаться множественностью в Исполнительной власти. Мы видели, что ахейцы в результате эксперимента с двумя преторами были вынуждены упразднить один. В римской истории известно много случаев причинения вреда республике из-за разногласий между консулами и между военными трибунами, которые иногда заменяли консулов. Но это не дает нам образцов каких-либо особых преимуществ, получаемых государством от обстоятельств множественности этих магистратов. То, что раздоры между ними не были более частыми или более роковыми, вызывает удивление, пока мы не обратимся к исключительному положению, в котором почти постоянно находилась республика, и к благоразумной политике, на которую указывают обстоятельства государства, и преследуемый консулами, о разделении правительства между ними.
Патриции вели постоянную борьбу с плебеями за сохранение своих древних авторитетов и достоинств; консулы, которых обычно выбирали из прежнего состава, обычно объединяла личная заинтересованность в защите привилегий своего ордена. Вдобавок к этому мотиву союза, после того как герб республики значительно расширил границы своей империи, у консулов вошло в обычай делить управление между собой по жребию: один из них оставался в Риме для управления городом. и его окрестности, а другой принял командование в более отдаленных провинциях. Это средство, без сомнения, должно было оказать большое влияние на предотвращение тех столкновений и соперничества, которые в противном случае могли бы нарушить мир в республике.
Но, оставив тусклый свет исторического исследования, привязавшись исключительно к велениям разума и здравого смысла, мы обнаружим гораздо больше оснований отвергнуть, чем одобрить идею множественности исполнительной власти, при любых ее изменениях.
Везде, где два или более человека вовлечены в какое-либо общее предприятие или занятие, всегда существует опасность разногласий во мнениях.
Если это общественный трест или должность, в которой они облечены с равным достоинством и властью, существует особая опасность личного подражания и даже враждебности. От обеих и особенно от всех этих причин могут возникнуть самые ожесточенные разногласия. Всякий раз, когда это происходит, они уменьшают респектабельность, ослабляют авторитет и отвлекают планы и действия тех, кого они разделяют. Если бы они, к сожалению, напали на высшую исполнительную власть страны, состоящую из множества лиц, они могли бы воспрепятствовать или сорвать самые важные меры правительства в самых критических чрезвычайных ситуациях в государстве. И что еще хуже, они могли расколоть общество на самые жестокие и непримиримые фракции, по-разному примкнувшие к разным лицам, составлявшим магистратуру.
Люди часто выступают против чего-либо только потому, что они не участвовали в его планировании или потому, что это могло быть спланировано теми, кто им не нравится. Но если с ними советовались и они не одобряли их, противодействие становится, по их мнению, неотъемлемым долгом себялюбия.
Они, кажется, считают себя обязанными честью и всеми мотивами личной непогрешимости помешать успеху того, что было решено вопреки их чувствам. Люди с честным, благожелательным нравом имеют слишком много поводов с ужасом заметить, до каких отчаянных пределов иногда доходит это расположение и как часто великие интересы общества приносятся в жертву тщеславию, тщеславию и упрямству отдельных лиц. , которые имеют достаточно кредита, чтобы сделать их страсти и их капризы интересными для человечества. Возможно, поставленный сейчас перед публикой вопрос может по своим последствиям предоставить печальные доказательства последствий этой презренной слабости или, скорее, отвратительного порока в человеческом характере.
В соответствии с принципами свободного правительства неудобства из только что упомянутого источника должны обязательно учитываться при формировании законодательного органа; но нет необходимости и, следовательно, неразумно вводить их в конституцию исполнительной власти. Именно здесь они могут быть наиболее пагубными.
В законодательном органе быстрота решения чаще является злом, чем благом. Разногласия во мнениях и противоречия партий в этом отделе правительства, хотя они и могут иногда препятствовать благотворным планам, тем не менее часто способствуют обдумыванию и осмотрительности и служат сдерживанию эксцессов большинства. Когда и резолюция принята, оппозиции должен быть положен конец. Эта резолюция есть закон, и сопротивление ей наказуемо. Но никакие благоприятные обстоятельства не смягчают и не искупают невыгоды разногласий в исполнительном ведомстве. Здесь они чистые и несмешанные. Нет точки, в которой они перестают действовать. Они служат для того, чтобы затруднить и ослабить выполнение плана или мероприятия, к которым они относятся, от первого шага до его окончательного завершения. Они постоянно противодействуют тем качествам Исполнителя, которые являются самыми необходимыми ингредиентами в его составе, — энергичности и стремительности, и это без всякого уравновешивающего добра. При ведении войны, в которой энергия исполнительной власти является оплотом национальной безопасности, все должно восприниматься из ее множественности.
Следует признать, что эти наблюдения в основном относятся к первому предполагаемому случаю, то есть к множеству магистратов равного достоинства и власти схема, защитники которой вряд ли образуют многочисленную секту; но они применяются, хотя и не с равным, но все же со значительным весом, к проекту совета, согласие которого конституционно необходимо для деятельности мнимой исполнительной власти. Коварная клика в этом совете могла отвлечь и ослабить всю систему управления. Если бы такой клики не существовало, одного лишь разнообразия взглядов и мнений было бы достаточно, чтобы придать исполнительной власти дух привычной слабости и медлительности.
Но одно из самых веских возражений против плюрализма в исполнительной власти, которое так же противоречит последнему, как и первому плану, состоит в том, что оно имеет тенденцию скрывать недостатки и уничтожать ответственность.
Ответственность бывает двух видов — порицание и наказание. Первое является более важным из двух, особенно на выборной должности.
Человек, находящийся в общественном доверии, гораздо чаще будет действовать таким образом, что сделает его недостойным дальнейшего доверия, чем таким образом, который сделает его ненавистным для судебного наказания. Но умножение исполнителя усложняет обнаружение в любом случае. Часто становится невозможным, среди взаимных обвинений, определить, на ком действительно должно падать обвинение или наказание пагубной меры или ряда пагубных мер. Он перемещается от одного к другому с такой ловкостью и под таким правдоподобным внешним видом, что общественное мнение остается в напряжении относительно настоящего автора. Обстоятельства, которые могли привести к какому-либо национальному выкидышу или несчастью, иногда настолько сложны, что там, где есть ряд действующих лиц, которые могли иметь различные степени и виды деятельности, хотя мы можем ясно видеть в целом, что имело место бесхозяйственность, тем не менее, может оказаться неосуществимым сказать, на чей счет действительно может быть вменено в вину зло, которое, возможно, было совершено.
«Мой совет отверг мое решение. Совет так разделился во мнениях, что лучшего решения по этому вопросу добиться было невозможно». Эти и подобные предлоги всегда под рукой, независимо от того, правдивы они или ложны. И кто возьмет на себя труд или навлечет на себя ненависть строгой проверки тайных источников сделки? Если найдется гражданин, достаточно усердный, чтобы взяться за бесперспективную задачу, если произойдет сговор между заинтересованными сторонами, как легко облечь обстоятельства в такую двусмысленность, чтобы сделать неясным, каково было точное поведение любого из этих партий?
В единственном случае, когда губернатор этого штата связан с советом, то есть при назначении на должности, мы видели его вред в рассматриваемой сейчас точке зрения. Произведены скандальные назначения на важные посты. Некоторые случаи действительно были настолько вопиющими, что ВСЕ СТОРОНЫ согласились с неуместностью происходящего. Когда было проведено расследование, губернатор возложил вину на членов совета, которые, со своей стороны, обвинили его в назначении; в то время как люди остаются в полной растерянности, чтобы определить, под чьим влиянием их интересы были отданы в руки, столь неквалифицированные и столь явно неподходящие.
Из нежности к отдельным людям я воздержусь от подробностей.
Из этих соображений становится очевидным, что множественность исполнительной власти имеет тенденцию лишать людей двух величайших гарантий, которые они могут иметь для добросовестного осуществления любой делегированной власти, во-первых, ограничений общественного мнения, которые теряют свою эффективность, как из-за разделения порицания, сопровождающего дурные меры, среди множества, так и из-за неуверенности в том, на кого оно должно пасть; и, во-вторых, возможность легко и ясно обнаруживать проступки лиц, которым они доверяют, с целью либо их отстранения от должности, либо их фактического наказания в случаях, допускающих это.
В Англии король является бессрочным судьей; и это максима, которая была достигнута ради общественного спокойствия, что он не несет ответственности за свое управление и его личность свята. Поэтому в этом королевстве нет ничего мудрее, чем присоединить к королю конституционный совет, который может нести ответственность перед нацией за свои советы.
Без этого в исполнительном ведомстве не было бы никакой ответственности — идея, недопустимая в свободном правительстве. Но и там король не связан решениями своего совета, хотя они и отвечают за свои советы. Он является абсолютным хозяином своего поведения при исполнении своих служебных обязанностей и может соблюдать или игнорировать данный ему совет по своему собственному усмотрению.
Но в республике, где каждый магистрат должен нести личную ответственность за свое поведение при исполнении служебных обязанностей, причина, которая в британской конституции диктует уместность совета, не только перестает действовать, но и оборачивается против учреждения. В монархии Великобритании он служит заменой запрещенной ответственности главного магистрата, который служит в некоторой степени заложником национального правосудия за свое хорошее поведение. В американской республике это послужило бы уничтожению или значительному уменьшению предполагаемой и необходимой ответственности самого главного магистрата.
Идея совета при исполнительной власти, которая так часто встречается в конституциях штатов, была получена из максимы республиканской ревности, которая считает, что власть более безопасна в руках нескольких людей, чем в руках одного человека. Если допустить, что эта максима применима к данному случаю, я должен утверждать, что преимущество с этой стороны не уравновешивает многочисленные недостатки с противоположной стороны. Но я не думаю, что это правило вообще применимо к исполнительной власти. В этом конкретном случае я явно согласен с мнением писателя, которого знаменитый Юний называет «глубоким, солидным и остроумным», что «исполнительную власть легче ограничить, когда она ЕДИНА»; что гораздо безопаснее иметь один объект для ревности и бдительности людей; и, одним словом, всякое умножение исполнительной власти скорее опасно, чем благоприятствует свободе.
Небольшое соображение убедит нас, что тот вид безопасности, которого добиваются при умножении исполнительной власти, недостижим.
Числа должны быть настолько велики, чтобы затруднить комбинирование, иначе они представляют собой скорее источник опасности, чем безопасности. Объединенный кредит и влияние нескольких индивидуумов должны быть более опасными для свободы, чем кредит и влияние каждого из них по отдельности. Таким образом, когда власть передается в руки столь незначительного числа людей, что их интересы и взгляды легко объединяются в общем предприятии искусным руководителем, она становится более подверженной злоупотреблениям и более опасной, когда злоупотреблять, чем если бы он был подан в руки одного человека; за которым, в силу самого того обстоятельства, что он один, будут более пристально наблюдать и с большей готовностью подозревать, и кто не может объединить такую большую массу влияния, как когда он связан с другими. Децемвиры Рима, чье имя указывает на их число, 3 должны были страшиться своей узурпации больше, чем любой из них. Никому и в голову не придет предлагать более многочисленную исполнительную власть, чем этот орган; было предложено от шести до дюжины членов совета.
Экстремальное значение этих чисел не слишком велико для легкой комбинации; и такой комбинации Америке следует опасаться больше, чем амбиций любого отдельного человека. Совет магистрату, который сам несет ответственность за то, что он делает, обычно не более чем помеха его добрым намерениям, часто являются орудиями и сообщниками его дурных намерений и почти всегда прикрытием его ошибок.
Я воздержусь от подробностей о расходах; хотя очевидно, что если бы совет был достаточно многочисленным, чтобы отвечать основной цели, на которую нацелено учреждение, жалованье членов, которые должны быть привлечены из своих домов, чтобы поселиться в резиденции правительства, составило бы статью в бюджете. перечень государственных расходов, слишком серьезных, чтобы их можно было понести на предмет сомнительной полезности. Добавлю только, что до появления Конституции я редко встречал интеллигентного человека из какого-либо штата, который бы на опыте не признал, что ЕДИНСТВО исполнительной власти этого штата является одним из лучшая из отличительных черт нашей конституции.
ПУБЛИУС.
В этом федералистском документе Александр Гамильтон выступает за сильного исполнительного лидера, как это предусмотрено Конституцией, в отличие от слабого исполнительного органа в соответствии со Статьями Конфедерации. Он утверждает: «Энергия исполнительной власти — главный признак хорошего правительства. Это необходимо для защиты общества от иностранных посягательств… для неукоснительного отправления законов, для защиты собственности… для справедливости; [и] к безопасности свободы…».
Хотя некоторые призывали к созыву исполнительного совета, Гамильтон защищал одного руководителя как «гораздо более безопасного», потому что «где два или более человека занимаются каким-либо общим… делом, всегда существует опасность разногласий… острые разногласия возможны». до весны. Всякий раз, когда это происходит, они уменьшают респектабельность, ослабляют авторитет». Гамильтон также утверждал, что за одним руководителем люди будут наблюдать «более пристально» и бдительно, чем за группой людей.
Federalist Papers No. 10 (1787)
Населению штата Нью-Йорк:
СРЕДИ многочисленных преимуществ, обещанных хорошо сконструированным Союзом, ни одно из них не заслуживает более точного развития, чем его стремление сломать и контролировать насилие со стороны фракция. Друг народных правительств никогда так не тревожится за их характер и судьбу, как когда он размышляет об их склонности к этому опасному пороку. Поэтому он не преминет придать должное значение любому плану, который, не нарушая принципов, к которым он привязан, обеспечивает надлежащее лечение. Неустойчивость, несправедливость и неразбериха, внесенные в общественные советы, были, по правде говоря, смертельными болезнями, от которых повсеместно гибли народные правительства; поскольку они продолжают оставаться излюбленной и плодотворной темой, из которой противники свободы черпают свои самые благовидные декламации. Ценные усовершенствования, сделанные американскими конституциями по сравнению с популярными образцами, как древними, так и современными, безусловно, не вызывают слишком большого восхищения; но было бы неоправданным пристрастием утверждать, что они так эффективно устранили опасность с этой стороны, как этого желали и ожидали.
Под фракцией я понимаю группу граждан, составляющих большинство или меньшинство в целом, которые объединены и движимы каким-либо общим побуждением страсти или интереса, противоречащим правам других граждан, или постоянным и совокупным интересам общества.
Есть два метода излечения злодеяний фракции: один, устраняя его причины; другой, контролируя его последствия.
Есть еще два метода устранения причин раздора: первый — путем уничтожения свободы, необходимой для его существования; другой, давая каждому гражданину одни и те же мнения, одни и те же страсти и одни и те же интересы.
Нельзя сказать более верно, чем о первом лекарстве, что оно хуже болезни. Свобода для фракций — то же, что воздух для огня, пища, без которой она мгновенно угасает. Но было бы не менее глупо упразднять свободу, которая необходима для политической жизни, потому что она питает раздоры, чем было бы желать уничтожения воздуха, который необходим для жизни животных, потому что он сообщает огню свою разрушительную силу.
Второй способ столь же невыполним, сколь и неразумен первый. До тех пор, пока разум человека остается подверженным ошибкам и он волен использовать его, будут формироваться различные мнения. Пока существует связь между его разумом и его себялюбием, его мнения и его страсти будут иметь взаимное влияние друг на друга; и первые будут объектами, к которым прикрепятся вторые. Различие в способностях людей, из которых происходят права собственности, является не менее непреодолимым препятствием на пути к единообразию интересов. Защита этих способностей является первой задачей правительства. Из защиты различных и неравных способностей приобретения собственности непосредственно вытекает обладание различными степенями и видами собственности; и из-за их влияния на чувства и взгляды соответствующих собственников происходит разделение общества на различные интересы и партии.
Таким образом, скрытые причины раздора заложены в природе человека; и мы видим, что они повсюду доводятся до разной степени активности в соответствии с различными обстоятельствами гражданского общества.
Рвение к различным мнениям о религии, о правительстве и многих других вопросах, а также к спекуляциям и к практике; привязанность к различным лидерам, амбициозно борющимся за первенство и власть; или к лицам иного рода, судьба которых была интересна человеческим страстям, которые, в свою очередь, разделили человечество на партии, разожгли в них взаимную неприязнь и сделали их гораздо более расположенными к тому, чтобы досаждать и угнетать друг друга, чем к сотрудничеству ради их общее благо. Столь сильна эта склонность человечества к взаимной вражде, что там, где не представлялось существенного повода, самых легкомысленных и причудливых различий было достаточно, чтобы разжечь их враждебные страсти и вызвать их самые ожесточенные конфликты. Но самым распространенным и устойчивым источником фракций было различное и неравное распределение собственности. Те, кто владеют, и те, кто не имеет собственности, всегда формировали различные интересы в обществе. Кредиторы и должники подпадают под одинаковую дискриминацию.
Земельный интерес, промышленный интерес, торговый интерес, денежный интерес, а также многие меньшие проценты неизбежно возникают в цивилизованных нациях и разделяют их на различные классы, движимые различными чувствами и взглядами. Регулирование этих различных и мешающих интересов составляет основную задачу современного законодательства и включает дух партии и фракции в необходимые и обычные действия правительства.
Ни одному человеку не позволено быть судьей в своем собственном деле, потому что его интересы, безусловно, предвзяты в его суждениях и, что не исключено, испортят его честность. С равными, даже с большими основаниями группа людей не может быть и судьями, и сторонами одновременно; но что такое многие из наиболее важных законодательных актов, как не так много судебных определений, правда, не о правах отдельных лиц, а о правах больших объединений граждан? И что представляют собой различные классы законодателей, как не защитники и участники дел, которые они определяют? Предлагается ли закон о частных долгах? Это вопрос, в котором кредиторы выступают с одной стороны, а должники — с другой.
Справедливость должна поддерживать баланс между ними. Тем не менее стороны сами являются и должны быть судьями; и следует ожидать, что победит самая многочисленная партия, или, другими словами, самая сильная фракция. Следует ли и в какой степени поощрять отечественную мануфактуру ограничениями на иностранную мануфактуру? это вопросы, которые землевладельцы и промышленники решали бы по-разному и, вероятно, ни один из них не заботился бы исключительно о справедливости и общественном благе. Распределение налогов на различные виды собственности — это действие, которое, по-видимому, требует крайней беспристрастности; тем не менее, пожалуй, нет ни одного законодательного акта, в котором преобладающей партии дается больше возможностей и искушений попрать правила справедливости. Каждый шиллинг, которым они обременяют низшее число, есть шиллинг, сэкономленный в их собственных карманах.
Напрасно говорить, что просвещенные государственные деятели смогут урегулировать эти противоречащие друг другу интересы и поставить их всех на службу общему благу.
Просвещенные государственные деятели не всегда будут у руля. Кроме того, во многих случаях такая корректировка вообще не может быть произведена без учета косвенных и отдаленных соображений, которые редко будут преобладать над непосредственными интересами, которые одна сторона может найти в пренебрежении правами другой стороны или благом целого.
Вывод, к которому мы приходим, состоит в том, что ПРИЧИНЫ фракции не могут быть устранены, и это облегчение следует искать только в средствах контроля над ее СЛЕДСТВИЯМИ .
Если фракция состоит из менее чем большинства, облегчение обеспечивается республиканским принципом, который позволяет большинству победить его зловещие взгляды путем обычного голосования. Это может затруднить администрацию, это может потрясти общество; но он не сможет осуществить и замаскировать свое насилие под формами Конституции. Когда большинство включено во фракцию, форма народного правления, с другой стороны, позволяет ей приносить в жертву своим господствующим страстям или интересам как общественное благо, так и права других граждан.
Защитить общественное благо и частные права от опасности такой фракции и в то же время сохранить дух и форму народного правления — вот великая цель, на которую направлены наши исследования. Позвольте мне добавить, что это великое желание, благодаря которому эта форма правления может быть спасена от позора, под которым она так долго находилась, и рекомендована человечеству для уважения и принятия.
Какими средствами достижима эта цель? Очевидно, только одним из двух. Либо необходимо предотвратить одновременное существование одной и той же страсти или интереса у большинства, либо большинство, имеющее такую сосуществующую страсть или интерес, должно быть лишено способности в силу своей численности и местного положения согласовывать и осуществлять планы. угнетения. Если импульс и возможность совпадут, то мы хорошо знаем, что ни на моральные, ни на религиозные мотивы нельзя полагаться как на адекватный контроль. Они не оказываются таковыми на несправедливости и насилии отдельных лиц и теряют свою силу по мере того, как их число соединяется вместе, т.
е. по мере того, как их эффективность становится необходимой.
Из этого взгляда на предмет можно сделать вывод, что чистая демократия, под которой я понимаю общество, состоящее из небольшого числа граждан, которые собираются и управляют правительством лично, не может допустить никакого лекарства от вреда фракции . Общая страсть или интерес почти в каждом случае будет ощущаться большинством в целом; общение и согласие вытекают из самой формы правления; и нет ничего, что могло бы сдержать побуждение принести в жертву более слабую сторону или неприятного человека. Вот почему такие демократии всегда были зрелищем беспорядков и раздоров; были когда-либо признаны несовместимыми с личной безопасностью или правами собственности; и в целом их жизнь была столь же короткой, сколь и жестокой их смерть. Политики-теоретики, покровительствующие этому типу правления, ошибочно полагали, что, сводя человечество к совершенному равенству в своих политических правах, они в то же время будут совершенно уравнены и ассимилированы в своих владениях, своих мнениях и своих страстях.
.
Республика, под которой я подразумеваю правительство, в котором осуществляется схема представительства, открывает другую перспективу и обещает лекарство, которое мы ищем. Давайте рассмотрим пункты, в которых она отличается от чистой демократии, и мы поймем как природу лекарства, так и эффективность, которую она должна получить от Союза.
Два больших пункта различия между демократией и республикой: во-первых, делегирование правительства, в последнем, небольшому числу граждан, избранных остальными; во-вторых, большее число граждан и большая территория страны, на которую может быть распространена последняя.
Эффект первого различия заключается, с одной стороны, в уточнении и расширении общественных взглядов путем передачи их через избранную группу граждан, чья мудрость может наилучшим образом распознать истинные интересы их страны и чья патриотизм и любовь к справедливости вряд ли принесут ее в жертву временным или частичным соображениям. При таком регулировании вполне может случиться, что общественный голос, произнесенный представителями народа, будет более созвучен общественному благу, чем если бы он был произнесен самим народом, собравшимся для этой цели.
С другой стороны, эффект может быть обратным. Люди со враждебными настроениями, с местными предрассудками или со зловещими планами могут путем интриг, подкупа или других средств сначала получить избирательные права, а затем предать интересы народа. В результате возникает вопрос, в каких республиках малые или обширные страны более благоприятны для избрания надлежащих хранителей общественного блага; и оно явно решается в пользу последнего по двум очевидным соображениям:
Во-первых, следует отметить, что, какой бы маленькой ни была республика, количество представителей должно быть увеличено до определенного числа, чтобы защититься от заговоров немногих; и что, каким бы большим оно ни было, их нужно ограничить определенным числом, чтобы предостеречь от беспорядка множества. Отсюда следует, что число представителей в обоих случаях не пропорционально числу двух составляющих и пропорционально больше в малой республике, если доля соответствующих характеров не меньше в большой, чем в малой.
республику, первая предоставит больший выбор и, следовательно, большую вероятность подходящего выбора.
Во-вторых, поскольку каждый представитель будет избираться большим числом граждан в большой, чем в маленькой республике, недостойным кандидатам будет труднее успешно практиковать порочные приемы, с помощью которых слишком часто проводятся выборы. ; а избирательные права народа, будучи более свободными, скорее всего, будут сосредоточены на мужчинах, которые обладают наиболее привлекательными достоинствами и наиболее разбросанными и устоявшимися характерами.
Надо признать, что в этом, как и в большинстве других случаев, есть середина, по обе стороны которой найдутся неудобства. Слишком увеличивая число избирателей, вы делаете представителей слишком мало знакомыми со всеми их местными обстоятельствами и второстепенными интересами; так как, уменьшая его слишком сильно, вы делаете его чрезмерно привязанным к ним и слишком мало способным понять и преследовать великие и национальные цели.
В этом отношении федеральная конституция образует удачное сочетание; большие и совокупные интересы относятся к национальным, местным и частным законодательным собраниям штатов.
Другим отличием является то, что большее число граждан и протяженность территории могут быть поставлены в пределы республиканского, чем демократического правления; и именно это обстоятельство главным образом делает фракционные объединения менее опасными в первом, чем во втором. Чем меньше общество, тем меньше, вероятно, будет составляющих его отдельных партий и интересов; чем меньше различных партий и интересов, тем чаще будет найдено большинство одной и той же партии; и чем меньше число индивидуумов, составляющих большинство, и чем меньше круг, в который они помещены, тем легче они будут согласовывать и осуществлять свои планы угнетения. Расширьте сферу, и вы охватите большее разнообразие сторон и интересов; вы снижаете вероятность того, что у большинства в целом будет общий мотив вторгаться в права других граждан; или если такой общий мотив существует, то всем, кто его чувствует, будет труднее обнаружить свою собственную силу и действовать в унисон друг с другом.
Помимо других препятствий, можно отметить, что там, где есть сознание несправедливых или бесчестных целей, общение всегда сдерживается недоверием в пропорции к числу тех, чье согласие необходимо.
Отсюда ясно видно, что тем же преимуществом, которое республика имеет перед демократией в контроле над действиями фракций, пользуется большая республика над малой, а Союз — над составляющими его штатами. Состоят ли преимущества в подмене представителей, чьи просвещенные взгляды и добродетельные чувства ставят их выше местных предрассудков и планов несправедливости? Нельзя отрицать, что представительство Союза, скорее всего, будет обладать этими необходимыми способностями. Заключается ли оно в большей безопасности, обеспечиваемой большим разнообразием партий, против случая, когда какая-либо партия окажется в состоянии превосходить численностью и угнетать остальные? В равной степени увеличение разнообразия партий, входящих в состав Союза, увеличивает эту безопасность. В конце концов, состоит ли оно в более серьезных препятствиях, противостоящих согласию и осуществлению тайных желаний несправедливого и заинтересованного большинства? Здесь, опять же, размеры Союза дают ему самое ощутимое преимущество.
Влияние фракционных лидеров может разжечь пламя в их отдельных штатах, но не сможет распространить общий пожар на другие штаты. Религиозная секта может выродиться в политическую фракцию в части Конфедерации; но разнообразие сект, рассеянных по всему его лицу, должно оберегать национальные советы от любой опасности, исходящей из этого источника. Ярость к бумажным деньгам, к отмене долгов, к разделу имущества в равных долях или к любому другому ненадлежащему или злонамеренному замыслу в меньшей степени будет распространяться на весь Союз, чем на его отдельного члена; в той же пропорции, что такая болезнь с большей вероятностью поразит конкретный округ или район, чем весь штат.
Таким образом, в размерах и надлежащей структуре Союза мы видим республиканское средство от болезней, наиболее характерных для республиканского правительства. И в соответствии со степенью удовольствия и гордости, которые мы испытываем, будучи республиканцами, должно быть наше рвение в лелеять дух и поддерживать характер федералистов.