В распутин уроки французского: 🍎️ «Уроки французского». Краткое содержание по главам
Читать книгу «Уроки французского. Повести и рассказы» онлайн полностью📖 — Валентина Распутина — MyBook.
© Распутин В. Г., насл., 2020
© Салтыков М.М., ил., 2020
© ООО «Издательство АСТ», 2020
Последний срок
Повесть
1
Старуха Анна лежала на узкой железной кровати возле русской печки и дожидалась смерти, время для которой вроде приспело: старухе было под восемьдесят. Она долго пересиливала себя и держалась на ногах, но три года назад, оставшись совсем без силёнок, сдалась и слегла. Летом ей будто легчало, и она выползала во двор, грелась на солнышке, а то и переходила с роздыхом через улицу к старухе Миронихе, но к осени, перед снегом, последняя мочь оставляла её, и она по утрам не в состоянии была даже вынести за собой горшок, доставшийся ей от внучки Нинки. А после того как старуха два или три раза подряд завалилась у крыльца, ей и вовсе приказали не подниматься, и вся её жизнь осталась в том, чтобы сесть, посидеть, опустив на пол ноги, а потом опять лечь и лежать.
За свою жизнь старуха рожала много, но теперь в живых у неё осталось только пятеро. Получилось так оттого, что сначала к ним в семью, как хорёк в курятник, повадилась ходить смерть, потом началась война. Но пятеро сохранились: три дочери и два сына. Одна дочь жила в районе, другая в городе, а третья и совсем далеко – в Киеве. Старший сын с Севера, где он оставался после армии, тоже перебрался в город, а у младшего, у Михаила, который один из всех не уехал из деревни, старуха и доживала свой век, стараясь не досаждать его семье своей старостью.
В этот раз всё шло к тому, что старухе не перезимовать. Уже с лета, как только оно пошло на убыль, старуха стала обмирать, и только уколы фельдшерицы, за которой бегала Нинка, доставали её с того света. Приходя в себя, она тоненько, не своим голосом, стонала, из глаз её выдавливались слёзы, и она причитала:
– Сколь раз я вам говорила: не трогайте меня, дайте мне самой на спокой удти. Я бы тепери где-е была, если бы не ваша фельдшерица.
– И учила Нинку: – Ты не бегай боле за ей, не бегай. Скажет тебе мамка бежать, а ты спрячься в баню, подожди, а потом скажи: нету её дома. Я тебе за это конфетку дам – сладкую такую.
В начале сентября на старуху навалилась другая напасть: её стал одолевать сон. Она уже не пила, не ела, а только спала. Тронут её – откроет глаза, глянет мутно, ничего не видя перед собой, и опять заснёт. А трогали её часто – чтобы знать: жива, не жива. Высохла и ближе к концу вся пожелтела – покойник покойником, только что дыхание не вышло.
Когда окончательно стало ясно, что старуха не сегодня-завтра отойдёт, Михаил пошёл на почту и отбил брату и сёстрам телеграммы – чтобы приезжали. После этого растолкал старуху, предупредил:
– Подожди, мать, скоро наши приедут. Повидаться надо.
Первой, уже на другое утро, приехала старшая старухина дочь Варвара. Ей добираться из района было недалеко, всего-то пятьдесят километров, и для этого ей хватило попутной машины. Варвара открыла ворота, никого не увидела во дворе и сразу, как включила себя, заголосила:
– Матушка ты моя-а-а!
Михаил выскочил на крыльцо:
– Погоди ты! Живая она, спит.
Не кричи хоть на улице, а то соберёшь сейчас всю деревню.
Варвара, не глядя на него, прошла в избу, у старухиной кровати тяжело стукнулась на колени и, мотая головой, снова взвыла:
– Матушка ты моя-а-а!
Старуха не пробудилась, ни одна кровинка не выступила на её лице. Михаил пошлёпал старуху по провалившимся щекам, и только тогда её глаза изнутри задвигались, зашевелились, пытаясь открыться, и не смогли.
– Мать, – тормошил Михаил. – Варвара приехала, погляди.
– Матушка, – старалась Варвара. – Это я, твоя старшая. Я к тебе повидаться приехала, а ты на меня и не смотришь. Матушка-а-а!
Глаза у старухи ещё покачались-покачались, словно чашечки весов, и остановились, сомкнулись. Варвара поднялась и отошла плакать к столу – где удобнее. Она рыдала долго, пристукивая головой о стол, зашлась в слезах и уже никак не могла остановиться. Возле неё ходила пятилетняя Нинка, пригибалась, чтобы заглянуть, почему Варварины слёзы не бегут на пол; Нинку прогоняли, но она, хитря, снова прокрадывалась и лезла к столу.
Вечером на счастливо подгадавшем пароходе, который ходит только два раза в неделю, приехали городские – Илья и Люся. Михаил встретил их на пристани и повёл в дом, где все они родились и выросли. Шли молча: Люся и Илья по узкому и шаткому деревянному тротуарчику, Михаил рядом, по комкам засохшей грязи. Деревенские здоровались с Люсей и Ильёй, но не задерживали разговорами, проходили и с интересом оглядывались. Из окон на приехавших таращились старухи и ребятишки, старухи крестились.
Варвара при виде брата и сестры не утерпела:
– Матушка-то наша… Матушка-а-а!
– Погоди ты, – опять остановил её Михаил. – Успеешь.
Сошлись все у старухиной кровати – и Надя, Михаилова жена, тут же, и Нинка. Старуха лежала недвижимо и стыло – то ли в самом конце жизни, то ли в самом начале смерти. Варвара ахнула:
– Не жива.
На неё никто не цыкнул, все испуганно зашевелились. Люся торопливо поднесла ладонь к открытому рту старухи и не почувствовала дыхания.
– Зеркало, – вспомнила она.
– Дайте зеркало.
Надя кинулась к столу, на ходу вытирая о подол осколок зеркала, подала его Люсе; та торопливо опустила осколок к бескровным старухиным губам и с минуту подержала. Зеркальце чуть запотело.
– Жива, – с облегчением выдохнула она. – Жива наша мама.
Варвара опять спохватилась плакать, будто услышала всё не так, Люся тоже опустила слезу и отошла. Зеркальце попало к Нинке. Она принялась на него дуть, заглядывая, что с ним после этого будет, но ничего интересного для себя не дождалась и, улучив момент, сунула зеркальце ко старухиному рту, как только что делала Люся. Михаил увидел, при всех отшлёпал Нинку и вытолкал из комнаты.
Варвара вздохнула:
– Ах, матушка ты наша, матушка.
Надя спросила, куда подавать на стол – сюда, в комнату, или в кухню. Решили, что лучше в кухню – чтобы не тревожить мать. Михаил принёс бутылку водки и бутылку портвейна, водку разлил себе и Илье, портвейн сестрам и жене.
– Татьяна наша сегодня уж не приедет, – сказал он.
– Ждать не будем.
– Сегодня не на чем больше, ага, – согласился Илья. – Если вчера получила телеграмму, сегодня на самолёт, в городе пересадка. Может, сейчас в районе сидит, а машины на ночь не идут – ага.
– Или в городе.
– Завтра будет.
– Завтра обязательно.
– Если завтра, то успеет.
Михаил на правах хозяина первый поднял рюмку:
– Давайте. За встречу надо.
– А чокаться-то можно ли? – испугалась Варвара.
– Можно, можно, мы не на поминках.
– Не говорите так.
– А теперь говори не говори…
– Давно мы вот так все вместе не сидели, – с грустью сказала вдруг Люся. – Татьяны только нет. Приедет Татьяна, и будто никто никуда не уезжал. Мы ведь раньше всегда за этим столом и собирались, в комнате только для гостей накрывали. Я даже на своём месте сижу. А Варвара не на своём. И ты, Илья, тоже.
– Где уж там – не уезжали! – стал обижаться Михаил. – Уехали, и совсем. Одна Варвара заглянет, когда картошки или ещё чего надо.
А вас будто и на свете нету.
– Варваре тут рядом.
– А вам прямо из Москвы ехать, – поддела Варвара. – День на пароходе – и тут. Уж хоть бы не говорили, раз за родню нас не признаёте. Городские стали, была охота вам с деревенскими знаться!
– Ты, Варвара, не имеешь никакого права так говорить, – разволновалась Люся. – При чём здесь городские, деревенские? Ты думай, о чём говоришь.
– Ага, у Варвары, конечно, нету права говорить. Варвара не человек. Чё с ней разговаривать? Так, пустое место. Не сестра своим сёстрам, братовьям. А если спросить тебя: сколько ты дома до сегодняшней поры не была? Варвара не человек, а Варвара матушку нашу проведывала, в год по скольку раз проведывала, хоть у Варвары не твоя семья, побольше. А теперь Варвара и виноватая сделалась.
– Давно не была – чего там! – поддержал Варвару Михаил. – У нас ещё Нинка не родилась, приезжала. А Илья в последний раз был – когда с Севера переехал. Ещё Нинку Надя от груди отнимала. Помнишь, горчицей соски мазали, ты смеялся.
Илья помнил, кивнул.
– Не могла, вот и не приезжала, – обиженно сказала Люся.
– Захотела, смогла бы, – не поверила Варвара.
– Что значит смогла бы, если я говорю, не могла? У меня такое здоровье, что если в отпуск не подлечиться, потом весь год будешь по больницам бегать.
– У Егорки всегда отговорки.
– При чём здесь какие-то Егорки и отговорки?
– А так, ни при чём. Вам уж и слова сказать нельзя. Важные стали.
– Ладно вам, – сказал Михаил. – Поехали ещё по одной. Чего она будет киснуть?
– Поди, хватит, – предупредила Варвара. – Вам, мужикам, только бы напиться. Матушка при смерти лежит, а они тут разгулялись. Не вздумайте ещё песни петь.
– Песни никто и не собирался петь. А выпить можно. Мы сами знаем, когда можно, когда нельзя – не маленькие.
– Ой, да с вами только свяжись.
Вот так они сидели и разговаривали за длинным деревянным столом, сколоченным их покойником отцом лет пятьдесят назад. Все они, пожив отдельно, теперь мало походили друг на друга.
За Варварой у старухи шёл Илья, потом Люся, Михаил и последней была Татьяна, которую ждали из Киева.
Илью из-за малого роста до армии звали Ильёй-коротким, и хоть длинного Ильи в деревне не было, прозвище это так и пристало к нему. Оттого что больше десяти лет он прожил на Севере, волосы у него сильно повылезли, голова, как яйцо, оголилась и в хорошую погоду блестела, будто надраенная.
Люсе тоже уже больше сорока, но ей ни за что столько не дашь: она не по-здешнему моложавая, с чистым и гладким, как на фотокарточке, лицом и одета не как попало. Люся уехала из деревни сразу после войны и за столько лет научилась, конечно, у городских за собой доглядывать. Да и то сказать: какие у неё ещё заботы без ребятишек? А ребятишек Люсе Бог не дал.
У Михаила – не то что у Ильи – волосы по-цыгански густые и кудрявые, борода и та курчавится, завивается в колечки. Лицом он тоже чёрный, но чернота эта не столько от родовы, сколько от солнца да от мороза – летом у реки на погрузке, зимой в лесу на валке – круглый год он на открытом воздухе.
Вот так они сидели и разговаривали за длинным кухонным столом, чтобы не мешать умирающей матери, ради которой впервые за много лет собрались в родном доме.
Не хватало только Татьяны, самой младшей. У Михаила с Ильёй ещё было что выпить, женщины отставили от себя рюмки, но не вставали – сидели, размякнув от встречи и разговоров, от всего, что выпало им в этот день, боясь того, что выпадет завтра.
– Надо было мне сразу и Володьке телеграмму отправить, – говорил Михаил. – Теперь бы уж здесь сидел, возле нас. Охота на него посмотреть, какой стал.
– Он где? – спросил Илья.
– В армии. Второй год уже доходит. Летом обещался приехать в отпуск, да, видать, проштрафился – не пустили. Пишет, что кто-то там из его отделения с поста ушёл, а его, как командира, наказали. Может, и сам что натворил, там это недолго. Как думаешь, отпустят его, нет, если к бабке?
– Должны отпустить.
– Надо было вчера сразу и отбить. Дурака свалял. Думаю, как написать, чтоб не прискреблись? Внук всё же, не сын.
– Так бы и написал: бабка плохая, срочно приезжай, – посоветовала Варвара.
Надя вся натянулась от потерянного счастья уже сейчас видеть перед собой сына.
– Я ему это же говорила, так он разве будет слушать?
– Подождите уж немножко, – сказала Люся.
– Лучше подождать, ага. А то можно только всё испортить. Потом уж сразу: так и так. На похороны должны отпустить.
– Ой-ёй-ёшеньки, – вздохнула Варвара. – Не думали не гадали. Одна матушка на всех, и вот.
– Сколько тебе их надо? – хмыкнул Илья.
Варвара обиделась:
– Ты прямо как не родной! Всё с подковыркой. Всё хочешь из меня дуру сделать. А я не дурней тебя, можешь не подковыривать.
– Я и не думаю, что дурней. Чего это ты взъелась?
– Ага, не думаешь.
Люся тихонько спросила у Нади:
– У вас швейная машинка есть?
– Есть, только не знаю, шьёт ли она. Давно уж не открывала.
– Сегодня стала смотреть, а у меня, как назло, ни одного чёрного платья, – объяснила Люся. – Побежала в магазин, материал купила, а шить, конечно, некогда было, только скроила. Придётся здесь.
– Не успеете сегодня.
– Успею, я быстро шью. Потом, когда лягут, тут, в кухне, и устроюсь.
– Ладно, я достану, посмотрите.
Перед тем как укладываться, сошлись опять возле матери, чтобы знать, с чем ложиться. Люся попробовала найти пульс и кое-как нащупала его – чуть живой. Михаил не утерпел и подёргал мать за плечо, и тогда вдруг услыхали, как откуда-то изнутри донёсся стон не стон, храп не храп, будто и не материн вовсе, чужой, будто, занятая своим делом, огрызнулась смерть. На Михаила зашикали, но от этого звука сделалось всем не по себе, даже Нинка полезла к Наде, присмирела.
– Хоть бы до белого дня дожила, – всхлипнула Варвара и умолкла.
Стали укладываться. Изба была большая, но по-деревенски перегорожена всего на две половины: в одной лежала старуха, в другой спала Михаилова семья. Надя себе и Михаилу постелила на полу, а свою кровать отдала Люсе. Для Варвары нашлась раскладушка, которую поставили на старухиной половине, чтобы Варвара присматривала за матерью. Там же собирались положить на пол Илью, но он захотел спать в бане, баня у Михаила была чистая, без сажи и прелого духа, и стояла в ограде.
Илье дали доху и фуфайки под низ, а наверх ватное одеяло, и он ушёл, наказав, чтобы в случае чего будили.
Электричество у старухи выключили, зажгли лампу. Решили держать свет всю ночь, только убавили фитиль.
Надя достала машинку, поставила её на тот же стол, за которым сидели, и Люся сначала испробовала её ход на тряпке. Машинка шила хорошо.
– Ложись, – сказала Люся Наде. – Усни, пока можно. Неизвестно ещё, какая сегодня будет ночь.
Надя ушла. Её о чём-то спросил Михаил, она что-то ответила – все шёпотом.
Застрекотала машинка, и Люся сама испугалась, выпустила ручку – до того громким, как стрельба, показался её стук. На него тут же пришлёпала напуганная Варвара. Увидев Люсю, чуть остыла:
– Слава тебе господи! Думаю, кто тут такой. Прямо всю затрясло. Чё это тебе приспичило?
Люся не ответила, шила.
– На похороны, чё ли, чёрное-то приготовляешь?
– Не понимаю: неужели об этом обязательно надо спрашивать?
– А чё я такого сказала?
– Ничего.
– Шей, я тебе ничё не говорю. Я вот посижу возле тебя маленько и уйду. Мешать не буду.
Варвара придвинула табуретку, пристроилась сбоку. Она так и не разделась, только отцепила чулки, и они стянутой кожей болтались ниже колен.
Где-то на реке отдаленно и сдавленно гуднул пароход, потом ещё и ещё. Варвара подняла голову, прислушиваясь, от напряжения сморщилась.
– Чё это он кричит?
– Не знаю. Сигналы кому-то подаёт.
– Другого места не нашёл, где подавать. Прямо всю перевернуло.
Она ещё посидела и нехотя поднялась:
– Пойду. Ты долго здесь будешь?
– Пока не сошью.
– Не надо было нам сегодня ложиться, ох не надо было, – покачала головой Варвара. – Сидели бы, разговаривали – всё веселей. Чует моё сердце – не к добру это.
Она ушла, но скоро воротилась, пугая Люсю, прислонилась к стенке.
– Что? – спросила Люся.
– Или уж мне кажется, или правда. Иди посмотри. Иди.
Люся не поверила, но сказать, что не верит, не смогла, пошла к матери.
Она держала её руку, но слышала за своей спиной только тяжёлое, со свистом, дыхание Варвары: и-а, и-а, и-а… Пришлось отогнать её, и лишь тогда, и то не сразу, до Люси донеслись, угадываясь, будто за много-много километров, совсем тихие, теряющиеся толчки. Ей показалось, что с прошлого раза они стали ещё слабей и шли не подряд, а через один.
В. Г. Распутин. «Уроки французского» (1973). 6 класс
Текст: Ольга Лапенкова
Современному школьнику, особенно если он живёт в большом городе и окружён всеми благами цивилизации, сложно понять, как росли миллионы ребят в послевоенное время — особенно в деревнях, где приходилось питаться тем, что сам вырастишь в поле и на огороде, а чтобы получить образование, нужно было покидать отчий дом и селиться у знакомых либо в интернате. Но именно так жил главный герой рассказа В. Г. Распутина «Уроки французского», родившийся в сибирской глуши.
Отец мальчишки, судя по всему, погиб на фронте, поэтому семья — вдова и трое детей — едва сводила концы с концами.
Однако трудности не сломили мать маленького семейства: она сохранила достоинство, не стала жестокой и эгоистичной. Более того, она прививала детям терпение, стойкость и честность, искренне заботилась о них — и понимала, что ребятам обязательно надо отучиться в школе, даже если это кажется непозволительной роскошью. Вот что «вспоминает» главный герой спустя много лет («вспоминает» в кавычках, потому что этот мальчишка — вовсе не сам В. Г. Распутин, а выдуманный герой, хотя некоторое сходство между ними, конечно, есть):
Я пошёл в пятый класс в сорок восьмом году. Правильней сказать, поехал: у нас в деревне была только начальная школа, поэтому, чтобы учиться дальше, мне пришлось снаряжаться из дому за пятьдесят километров в райцентр. За неделю раньше туда съездила мать, уговорилась со своей знакомой, что я буду квартировать у неё <…>. Так, в одиннадцать лет, началась моя самостоятельная жизнь.
Голод в тот год ещё не отпустил, а нас у матери было трое, я самый старший.
Весной, когда пришлось особенно туго, я глотал сам и заставлял глотать сестренку глазки проросшей картошки и зерна овса и ржи, чтобы развести посадки в животе <…>.
Трудно сказать, как решилась мать отпустить меня в район (райцентр у нас называли районом). Жили мы без отца, жили совсем плохо, и она, видно, рассудила, что хуже уже не будет — некуда. Учился я хорошо, в школу ходил с удовольствием и в деревне признавался за грамотея <…>. И мать, наперекор всем несчастьям, собрала меня, хотя до того никто из нашей деревни в районе не учился. Я был первый. Да я и не понимал, как следует, что мне предстоит, какие испытания ждут меня, голубчика, на новом месте.
Раз в неделю мама отправляла из деревни посылку с хлебом и картошкой, иногда — большая редкость! — баночку сметаны, но надолго этого не хватало: то ли сама мамина знакомая тётя Надя, то ли её дети — тоже трое — таскали добрую половину припасов. Но главный герой боялся даже думать о том, чтобы их разоблачить: воспитание не позволяло ему проявлять неуважение к людям, которые дали ему крышу над головой.
Пожаловаться кому-то другому он тоже не мог, это было ниже его достоинства. Но голод давал о себе знать, тем более что мальчишка болел малокровием…
Раз в месяц — или даже реже — мама посылала небольшие деньги, и мальчишка покупал на базаре «пять поллитровых баночек молока»: только это и помогало ему хоть как-то «держаться на плаву». Но вот однажды главный герой познакомился с компашкой ребят, которые играли на деньги. Благодаря смекалке и проворству он стал часто выигрывать по рублю, вот только местным игрокам вскоре не понравилось, что из-за новичка они оказываются в убытке…
Тут-то и состоялось первое объяснение главного героя с классной руководительницей Лидией Михайловной, учительницей французского — единственного предмета, который сообразительному мальчишке никак не поддавался. Паренёк до смерти испугался, что, узнав о его внешкольных «занятиях», Лидия Михайловна отведёт его к директору, и тот исключит хулигана из школы: что же тогда, получается, все мамины старания пошли даром? Но учительница французского не стала ругать мальчишку — и, более того, нашла крайне экзотический способ ему помочь…
Герои и прототипы
Главный герой «Уроков французского» рассказывает о своём бедном послевоенном детстве так убедительно, что не поверить ему невозможно.
Однако не стоит забывать: писатели на то и писатели — многое они просто придумывают. Но делается это не просто так, ради красного словца, — а чтобы донести до читателя какую-то важную мысль, побудить задуматься над сложным и интересным вопросом.
Вот, например, Лидия Михайловна: правильно она поступила, когда велела мальчишке приходить к ней домой? Предлог был более чем благовидный — помочь отстающему школьнику подтянуть французский, — но на самом деле учительница хотела хоть как-то помочь голодающему пареньку: например, усадить его за обеденный стол. С одной стороны, это грубое нарушение этики, ведь педагог и ученик не должны пересекаться за пределами школы. С другой стороны, эти странные уроки французского оказались для паренька уроками доброты, которые он запомнил на всю жизнь. Не решись Лидия Михайловна на такую «дерзость», мальчишка чувствовал бы себя совсем одиноким…
Так или иначе, читая рассказы, написанные от первого лица (то есть такие, где герой говорит: «Я приехал», «Я сказал» и т.
д.), мы не должны сразу верить, что это — настоящие воспоминания того или иного писателя, даже если описанные герои очень похожи на реальных персон. Для людей, которые стали как бы «родителями» для литературных персонажей, есть специальный термин: прототип. Так вот, прототип главного героя — это сам Распутин, а прототип Лидии Михайловны — его учительница французского, которую так и звали, но которая, между тем, не была его классной руководительницей и уж тем более никаких «допросов с пристрастием» ему не устраивала.
Валентин Григорьевич Распутин действительно родился в простой крестьянской семье, рос в сибирской деревне — и вправду уехал в райцентр, когда пришла пора идти в пятый класс. Но играл ли он на деньги — или просто описал знакомые правила дворовых игр, но сам в них не участвовал, — точно сказать уже нельзя. Что же до Лидии Михайловны, ей посвящена статья «Неправильная учительница», вышедшая в газете «Труд» (2007). Вот что рассказала эта женщина, много лет даже не знавшая о том, что её именем названа одна из самых знаменитых героинь В.
Г. Распутина:
Всё было не так! <…> Он [Распутин] был лишь одним из многих моих учеников. Так случилось, что Валя стал знаменитым писателем, но я не хочу отблесков его славы. У меня и своя жизнь интересная, по всему свету помоталась. Работала и в Камбодже, и в Алжире, и во Франции… <…>
Перед командировкой во Францию нам читали лекцию о современной советской литературе, и, когда речь зашла о «деревенщиках», услышала фамилию Распутин. Закралось сомнение: не тот ли это Валя из Усть-Уды, которого я два года учила французскому? В Париже, а я преподавала в Сорбонне, зашла в книжный магазин, где продавали советскую литературу, спросила, нет ли книг Распутина. <…> Так и оказался у меня небольшой томик <…>. Стала читать «Уроки французского» — и обомлела: ведь Лидия Михайловна, это, по всему выходит, я? Но чем дальше читала, тем больше убеждалась, что образ этот собирательный, только тогда и успокоилась.
Что же касается моего имени, трудно сказать, почему Валя выбрал именно его. С педагогикой я не дружила, но свой предмет знала отменно. Да и, чего греха таить, по молодости я заводной была, явно не стандартной, «неправильной» учительницей. А вот классный руководитель у Вали — Вера Андреевна Кириленко, женщина красивая и строгая, действительно умела работать, всё делала правильно, строго по методикам. И класс у неё был как игрушечка, я туда ходила отдыхать от своих «разбойников», как я их называла. <…> Я поначалу боялась их как черт ладана. Но уже в следующем году ситуация изменилась, проблем с учёбой не стало. Мне удалось подружиться с детьми, хотя в то время это считалось непедагогичным…
«Неправильные» учителя
Необычные учителя — персонажи, которых можно встретить на страницах множества книг, это частые «гости» и в классических, и в современных произведениях. Оно и неудивительно, ведь каждый автор видит идеального (или, наоборот, ужасного) преподавателя по-своему.
Три педагога — каждый со своим характером и подходом — встречаются уже в пьесе Д. И. Фонвизина «Недоросль» (1783). Безукоризненно честный и серьёзный математик Цыфиркин и глуповатый, но старательный учитель русского языка Кутейкин пытаются хоть что-нибудь вбить в голову великовозрастному бездельнику Митрофану. А самозванец Вральман, который, по-хорошему, должен преподавать все остальные науки, утверждает, что учиться вредно: от грамоты только голова пухнет, а в жизни она не пригодится… Выглядит всё это уморительно, но под конец Цыфиркина и Кутейкина становится жалко.
Замечательный учитель Карл Иванович описан в повести Л. Н. Толстого «Детство» (1852): оторванный от родины, не сумевший создать собственную семью, он нежно привязался к детям четы Иртеньевых, но это не мешало ему быть строгим и требовательным во время уроков. («Детство» — это, кстати, ещё одно произведение, где главные герои очень похожи на реальных людей, но ставить между ними знак «равно» нельзя.
Мы подробно разбирали это в другой статье.)
В современной отечественной литературе самый «неправильный» учитель — это, конечно, Виктор Служкин, главный герой романа А. В. Иванова «Географ глобус пропил». Это тоже в какой-то мере педагог-«самозванец» — но, оказавшись в школьном водовороте и заполучив самый проблемный класс, он проявил себя как настоящий усмиритель хищников. Но лиха беда начало: в харизматичного учителя влюбилась старшеклассница Маша Большакова, и Служкин, к своему удивлению, понял, что она тоже разбудила в нём чувства. Бороться с ними оказалось труднее, чем с целым классом бунтарей…
Если говорить о менее известных произведениях, то стоит упомянуть роман Влады Харебовой «Страница один» о детстве в предвоенном Цхинвале: один из самых колоритных персонажей здесь — преподаватель истории по прозвищу Эхнатон, который превращал свои уроки в средневековые сражения. А также рекомендуем к прочтению «Третью месть Роберта Путифара» Жан-Клода Мурлева — уморительную повесть про классного руководителя, который после выхода на пенсию решил отомстить трём самым непослушным ученикам.
«Уроки французского» краткий пересказ
«Уроки французского» — рассказ Валентина Распутина.
«Уроки французского» краткий пересказРассказ ведется от первого лица. Действие происходит в 1948 году.
Главный герой — мальчик, который учится в пятом классе райцентра, расположенного в 50 километрах от родного села. В селе была только начальная школа, и все учителя отмечали способности мальчика и советовали матери отдать его в среднюю школу. Дома жили очень бедно, еды не хватало, и мать решила отправить мальчика в райцентр, поселив его у своей подруги. Время от времени она присылала из дома посылки с картошкой и хлебом, но эти продукты быстро исчезали — видимо, их украла либо хозяйка квартиры, где жил герой, либо кто-то из ее детей. Так герой голодал в городе, часто имея на обед лишь кружку кипятка.
В школе мальчик учился хорошо, но французский ему не давали. Он легко запоминал слова и фразы, но никак не мог уловить произношение, что очень беспокоило его молодую учительницу Лидию Михайловну.
Чтобы найти деньги на еду и молоко, герой стал играть в «чика» на деньги. В компании игроков собрались ребята постарше, а из одноклассников героя был только один — Тишкин. Сам богатырь играл очень осторожно, употребляя для этого деньги, которые мать присылала ему на молоко, а его ловкость помогала ему выигрывать, но больше рубля в день он никогда не выигрывал, сразу уезжая. Это очень не понравилось другим игрокам, которые обыграли его, когда он обнаружил, что один из парней жульничает.
На следующий день он пришел в школу с разбитым лицом, что заметила учитель французского языка и классный руководитель Лидия Михайловна. Она стала расспрашивать его, что случилось, он не хотел отвечать, но Тришкин ей все рассказал. Тогда она, уходя от него после школы, спросила, зачем ему деньги, и когда он услышал, что покупает для них молоко, очень удивилась. Пообещав ей больше никогда не играть, мальчик нарушил это слово, и его снова избили.
Увидев его, преподаватель сказала, что ей нужно дополнительно поработать с ним по французскому языку.
А так как времени в школе не хватало, то она велела ему приходить к ней на квартиру по вечерам. Герой был очень смущен, и даже учительница пыталась его постоянно кормить, от чего он постоянно отказывался. Однажды в адрес школы и на ее имя пришла посылка, в которой были макароны, сахар и гематогенные плитки. Он сразу понял, от кого посылка — маме просто негде было взять макароны. Он отнес пакет Лидии Михайловне и потребовал, чтобы она больше никогда не пыталась передать ему продукты.
Лидия Михайловна, увидев, что мальчик отказывается принимать помощь, пошла на новую хитрость – научила его новой игре на деньги – «стенке». За этой игрой они проводили вечера, стараясь разговаривать шепотом, так как в соседней квартире жил директор школы. Но однажды герой, увидев, что учитель жульничает, к тому же заставляя его постоянно выигрывать, разозлился, и они затеяли громкий спор, который услышал вошедший в комнату директор. Лидия Михайловна призналась ему, что играла со студентом на деньги, а через несколько дней после этого уволилась и уехала к себе домой, на Кубань.
Зимой герой получил еще одну посылку — коробку с макаронами, под которой лежали три больших красных яблока. Он сразу догадался, кто прислал ему эту посылку.
Лидия Михайловна добрый, бескорыстный и благородный человек. Даже потеряв работу, она ни в чем не винит мальчика и не забывает о нем.
В произведении Валентин Григорьевич Распутин действительно рассказывает о себе, о своей жизни, о своих взлетах и падениях.
Урок «Уроки французского» — рассказ Валентина Распутина / Paulturner-Mitchell.com
Валентин Распутин — советский и российский писатель, творчество которого относят к жанру так называемой «деревенской прозы». Во время чтения произведений этого автора создается впечатление, что то, о чем в них говорится, происходит с вашими хорошими знакомыми, настолько живо и живо описаны их герои. За кажущейся простотой экспозиции скрывается глубокое погружение в характеры людей, вынужденных действовать в сложных житейских обстоятельствах.
Рассказ «Уроки французского», краткое содержание которого будет изложено в этой статье, во многом автобиографичен. В ней описывается сложный период в жизни писателя, когда после окончания начальной школы он был направлен в город учиться в гимназии. Будущему писателю, как и герою повести, пришлось жить с чужими людьми в голод после войны. Что он при этом чувствовал и что пережил, вы сможете узнать, прочитав это небольшое, но яркое произведение.
Краткое содержание «Уроки французского». Игра «Чика»История деревенского мальчика, отправленного в город, чтобы продолжить учебу в старшей школе. Был голодный 1948 год, у хозяев квартиры тоже были дети, которых нужно было кормить, поэтому герою рассказа приходилось самому заботиться о своей еде. Мама иногда присылала из деревни передачу с картошкой и хлебом, которые быстро заканчивались, и мальчик почти постоянно был голоден.
Однажды он оказался на пустыре, где дети играли в деньги в «чику», и присоединился к ним.
Вскоре он приспособился к игре и начал выигрывать. Но каждый раз он уходил после того, как собрал рубль, на который купил себе на базаре кружку молока. Молоко было необходимо ему как лекарство от анемии. Но это продолжалось недолго. Парни избили его дважды, после чего он перестал играть.
Герой рассказа хорошо учился по всем предметам, кроме французского, по которому ему не дали произношения. Преподаватель французского языка Лидия Михайловна отмечала его прилежность, но сетовала на явные недостатки в устной речи. Она узнала, что ее ученик играет деньгами, чтобы купить молока, что его бьют товарищи, и прониклась состраданием к способному, но бедному мальчику. Учительница предложила изучать дополнительно к ней французский язык дома, рассчитывая под этим предлогом накормить бедолагу.
Однако она так и не знала, с каким крепким орехом ей довелось столкнуться.
Все ее попытки усадить его за стол не увенчались успехом — дикий и гордый мальчик наотрез отказался «возиться» со своим учителем. Потом отправила посылку с макаронами, сахаром и гематогеном на адрес школы, видимо, от мамы из села. Но герой рассказа прекрасно знал, что купить такие продукты в деревне невозможно, и вернул подарок отправителю.
Тогда Лидия Михайловна пошла на крайние меры — предложила мальчику поиграть с ней в знакомую ей с детства игру на деньги — «замеряшки». Тот не сразу, но согласился, посчитав это «честным заработком». С того дня каждый раз после уроков французского (в которых он стал делать большие успехи) учитель и ученик играли в «мерки». У мальчика снова появились деньги на молоко, и жизнь его стала намного солиднее.
Краткое содержание «Уроки французского». Конец всему Конечно, так не могло продолжаться вечно. Однажды директор школы застала Лидию Михайловну за игрой с ученицей на деньги. Конечно, это считалось проступком, несовместимым с ее дальнейшей работой в школе.