Что такое жестокий романс и почему он жестокий • Расшифровка эпизода • Arzamas

Происхождение, распространение, психотерапевтический эффект и причины невероятной популярности песен с плохим концом

Автор Михаил Лурье

Словосочетание «жестокий романс» знакомо нам всем — или почти всем. Как минимум мы знаем его из названия фильма Рязанова по пьесе Александра Николаевича Островского «Беспридан­ница». И надо полагать, что картина так названа не только потому, что там весь фильм поют романсы, а в конце жесто­ко обращаются с девушкой. Представ­лен­ная в картине коллизия челове­ческих отношений на самом деле напо­ми­нает типичный сюжет просто­народ­­ной песенки о губительных стра­стях и воспроизводит характерный для нее набор персонажей и положе­ний. Тут и бедная девушка, она же невинная жертва, и ее любовная тоска, и помолв­ка с нелюбимым, и красавец-оболь­ститель, и обман, и убийство из рев­ности — в общем, весь набор. Очевидно, что режиссер намеренно балансирует на грани драмы и мелодрамы и спе­циально намекает на это, вынося в на­зва­ние фильма принятое обозна­чение песен подобного рода — жестокие романсы.

А за 100 лет до этого фильма, в 1881 го­ду, художник-передвижник Илларион Прянишников написал картину, кото­рая называется «Жестокие романсы». В небогатой комнате дворянского или купеческого дома слегка лысеющий молодой человек с воодушевлением поет что-то под гитару краснощекой барышне, которая отвернулась от него в сторону и опусти­ла голову. Оба персонажа и вся картина, судя по всему, не должны вызывать особой сим­патии, а должны приводить на ум представ­ления о пошлости провин­циальной жизни или о чем-то подобном. Вопрос в том, какие песни поет навязчивый кавалер, желая произ­вести впечат­ление на свой предмет. Что во времена Прянишни­кова, раньше и позже понимали под жестоким романсом?

Приведу три упоминания жестоких романсов в литературе разных лет. Во всех трех случаях есть конкретные примеры. Одно из самых ранних находим у Николая Помяловского — «Очерки бурсы», это 1862 год:

«Из общего же всем репертуара певались здесь либо жестокие романсы: „Стонет сизый голубочек“, „Ночною темнотою“, „Я, бедная пастушка“, „Уж солнце зашло вверх, горя“ и т. п., либо чисто народные песни…»

Следующее находим в небольшом рас­сказике Александра Куприна «Без заглавия» на 30 лет позже, 1895 год:

«…Хозяйские дочери носят нитяные перчатки и давно уже переняли от интен­дантских писарей известный жестокий романс про „собачку верную — Фин­гала“».

А в очерке 1935 года читаем:

«Наиболее часто имеет место исполнение жестоких романсов новейшей формации с налетом экзотики: „Девушка из маленькой таверны“, „Матрос из Балтики“, „В притоне, полном вина“ и другие».

Между «Бедной пастушкой», «Собачкой верной — Фингалом» и «Девушкой из ма­ленькой таверны» общего очень немного: это песни разного времени, на разные темы и не в совсем схожей стилистике. То есть речь идет во всех трех случаях о разных песнях. Если что-то и объединяет выраженное в этих цитатах представление о жестоких романсах, то, пожалуй, только одно: о них говорится как о чем-то баналь­ном, как о некоем культурном ширпотребе.

В научных трудах, авторы которых стремились определить жестокий романс как жанр фольклора и очертить его границы, тоже нет ни единства подхода, ни консенсуса. Социальные характеристики работают плохо: песни эти опре­деляли то как мещанский романс, в то время как их вовсю пели рабочие и крестьяне, то как городской романс, притом что самое широкое распро­стра­нение и самую долгую жизнь они получили как раз в деревне. Что касается структурных черт, то и здесь была своя сложность. В классическом романсе, как он оформился в XIX веке и понимается сейчас, либо вовсе нет внешней фабулы, то есть сменяются не положения и события, а только чувства и мысли лирического героя, либо сюжет подразумевается, но не раз­вертывается в тек­сте: он все равно остается за его пределами. Из каких-то упоминаний, из наме­ков, из обращений лирического героя к своему предмету мы можем узнать, что любимый или любимая оставил, изменил, надоел, умер и так далее. Но в лю­бом случае в романсе повествовательный компо­нент стремится к нулю. Многие романсы, широко бытовавшие в народе, так и сложены, от первого лица, и вполне соответствуют этой схеме. Например, такой:

Запись из архива Фольклорно-этнографического центра Санкт-Петербургской государственной консерватории. № ОАФ 463-07. Поет Л. Г. Лапина (Вологод­ская обл., Нюксенский р-н, Космаревский с/с), записали Ю. И. Марченко и О. В. Нетребко в 1974 году в д. Космаревская Кулига Нюксенского р-на Вологодской обл.

Ты вспомнишь, миленькой, да поздно,
А вспомнишь, тяжело вздохнешь…
Любить на свете многих можешь,
Меня милее не найдешь.

Любить на свете многих можешь,
Меня милее не найдешь.
А сколько случаев искала
С тобой, мой друг, поговорить.
Я сколько случаев искала
С тобой, мой друг, поговорить.
Уехал милой, жалко стало,
Печально сердце у меня.

Однако другие «песни нового склада», как их называли, рассказывающие о че­ло­веческих страстях, сделаны совсем иначе: они имеют полноценный сюжет. Сюжет оканчивается смертью одного или нескольких персонажей или близ­кими к тому неприятностями, что и оправдывает зачисление их в кате­горию жестоких. Но по существующим жанровым лекалам такие повествова­тельные песни должны быть причисле­ны к жанру баллады, а никак не роман­са. При­веду звучащий образец и на этот случай:

Запись из архива Фольклорно-этнографического центра Санкт-Петербургской государственной консерватории. № ОАФ 535-30. Поет А. П. Тихонская, записали Ю. И. Марченко, О. Редрухина, О. А. Соловьева и С. М. Светличная в 1975 году в д. Пустыня Нюксенского р-на Вологодской обл.

Под горой стоит вечно в зелени
Небольшое село близ полей.
В том селе жила красна девушка,
Имя было Катюшенька ей.

Белокурая и румяная
Поражала своей красотой.
Как-то Катеньку поздно вечером
Провожал паренек молодой.

Полюбилися и в сердцах слились,
Поклялися друг друга любить.
Часто Катенька с ним встречалася,
Но не знала, что он изменил.

Вот пришел конец, все открылося,
Парень Катеньку стал забывать,
Стал гулять с другой дни и ноченьки,
Стала Катя худеть-тосковать.

Вот однажды лишь в ночку темную
Порешилась ему отомстить,
Жаль преступницу, жалко юную,
Но любовь уж нельзя воротить.

Вот подходит тут лодка к берегу,
Вышла парочка в лес погулять
И склонилася возле дерева,
Что-то стала тихонько шептать.

Катя бедная за кустарником
Уж больше смотреть не смогла
И с револьвером к милой парочке,
Нажимая курок, подошла.

Наслаждайтеся, мои милые,
Я на вас любоваться пришла,
И последнею своей мыслею,
Что хотела, решила отдать.

Громко грянули тут три выстрела
На опушке вблизи от села.
Ночка темная все это слышала,
Как в кустах трепетали тела.

Получается, что песенный материал, давно и привычно именуемый жестокими романсами, в том числе и исследователями, предательски двоится на песни бес­сюжетные, лирические, то есть романсы, и сюжетные, эпические, то есть баллады.

Одним словом, искать какие-то отчетливые критерии и давать точное опреде­ление, отсекающее жестокий романс от других разновидностей фольклорных песен, — дело неблаго­дарное и, главное, бессмысленное. Как бы мы ни опреде­ляли, какие жанровые границы ни ставили бы, это в любом случае будет нашим собствен­ным, произвольным определением, а какого-то «правильного», «настоящего» жестокого романса как такового в действительности, конечно, нет и быть не может. Но если исходить из фактического потребления, то при многих переменных мы увидим все-таки одно постоянное значение: в любое время и при любом отношении к жестоким романсам к этой категории при­числяли исключительно чувстви­тель­ные, жалостливые народные песни. Иначе говоря, то, что называют жестоким романсом, — это всегда песни, специализи­рую­щиеся на изобра­жении несчастных событий и горест­ных чувств и к тому же сосредоточен­ные на ограниченном наборе тем и сюжетов, так или иначе связанных с любовью и смертью: утраченная невинность, измена, ревность, внебрачное дитя, кровосмесительная связь, сиротство, смерть в моло­дости, тюрьма, убийство, самоубийство, одинокая могила и так далее. Поэтому жестокий романс никогда не имеет счастливого финала. На это, правда, можно сказать, что он сам об этом не знает и иногда все же завер­ша­ется обретением героями любовного счастья или хотя бы моральной победы героини над обидчиком. Такие случаи действительно бывают, но они крайне редки, а главное — несистемны: это буквально считаные песни, единицы из сотен сюжетов, а чаще — то, что фольклористы называют маргиналь­ными вариантами, то есть нетипичной реализацией известного сюжета, возникающего в рамках варьирования.

Например, в известной песне «По Дону гуляет казак молодой» мост на тысячу верст, который они там строят, в конце проваливается, и невеста тонет. Но есть две или три записи песни, где ее, к счастью, спасают. Замечу в скобках, что не стоит думать, что эта всем известная песня родилась в недрах народной фантазии. Она возникла на основе авторского стихотворения. Оно принад­лежит перу поэта-роман­тика Дмитрия Ознобишина и, в свою очередь, является его вольным переложением старой шведской народной баллады.

Еще одно характерное свойство, определяющее представление об этом несколь­­ко размытом фольклорном феномене, — его гендерная асимметрия. И центральные герои таких песен с характерными для них жизненными ситуациями, поворотами судьбы, поводами для страдания — женщины, и традиция бытования жестоких романсов преимущественно ассоции­руется с женской и девичьей средой — и, надо сказать, не без оснований. Но справед­ливости ради нужно сказать, что мужские жестокие романсы, вполне типич­ные во всех остальных отноше­ниях, тоже были и есть, и их не так уж и мало. В качестве иллюстрации мужского жестокого романса с классиче­ской любовной коллизией приведу запись одного из старых образцов этого жанра:

Ах, зачем эта ночь так была хороша?!
Не болела бы грудь, не страдала б душа!

Ароматной весной повстречался я с ней.

Всюду розы цвели, сладко пел соловей.

Полюбил я ее, полюбил горячо.
А она на любовь смотрит через плечо.

Знать, хотела она моей жизни конец,
И с постылым пошла под свадебный венец.

Не видала она, как я в церкви стоял,
прислонившись к стене, безутешно рыдал.

Звуки вальса неслись, веселился весь дом…
Я в камору свою пробирался с трудом.

И всю ночь напролет я все думал о ней:
Каково будет ей без любимых друзей?

Взял я острый кинжал и зарезал себя!
Так пускай та любовь проживет без меня!

Если понимать жанр широко, то замет­ная доля тюремных песен, песен кри­минальной среды, армейской среды может быть квалифицирована как же­сто­кие романсы. Да они в большинстве случаев и представляют собой перера­ботки последних. Иногда женский источник мужской песни настолько очевиден и несомненен, в такой степе­ни просвечивает и торчит, что сложно отделаться от близнечного эффекта в восприятии двух песен. Хороший эффект такой гендерной метаморфозы текста — переработка хрестоматийного жестокого романса «Маруся отрави­лась», впервые появившегося в печат­ных песенниках в начале 1910-х годов и впоследствии прочно вошедшего в устную традицию. Напомню эту песню, приведу ранний вариант из печат­ного песенника 1912 года.

Вечер вечереет, наборщицы идут.
Маруся отравилась, в больницу повезут.
В больницу привозили и клали на кровать.
Два доктора, сестрицы старались жизнь спасать.

«Спасайте, не спасайте — мне жизнь не дорога,
Я милого любила, такого подлеца».
Подруги приходили, хотели навестить,
А доктор отвечает: «Без памяти лежит».

Пришла ее мамаша, хотела навестить,
А доктор отвечает, что при смерти лежит.
Пришел ее любезный, хотел он навестить,
А доктор отвечает: «В часовене лежит».

Маруся ты, Маруся, открой свои глаза,
А сторож отвечает: «Давно уж умерла».
Кого-то полюбила, чего-то испила,
Любовь тем доказала, от яда умерла.

Надо сказать, что у этой «Маруси» в силу ее колоссальной популярности быстро появилось несколько эстрадных переработок и вариаций, а в силу иронического отношения к жестокому романсу, которое всегда существовало в обществе, — целый ряд пародий. В одной из них героиня в грудь себе вонзила шестнадцать столовых ножей, а после смерти «Марусю в крематорий /На тракторе везут». Виновник счастья при этом возглашает: «Я сам ей жизнь испортил, / Во всем виноват я сам, / Отсыпьте, пожалуйста, в портфель / Мне пеплу четыреста грамм». Однако сейчас речь идет о вполне фольклорной и вполне серьезной творческой перера­ботке «Маруси» в суровую мужскую балладу. Уже в начале 1920-х годов фольклористы стали фиксировать песню о гибели хулиганского атамана по имени Аржак (в других вариантах он Чеснок), а локализация его врагов варьируется от записи к записи. Послушайте этот текст и сравните его с предыдущим:

Запись из архива Пропповского центра (Санкт-Петербург). Поет В. И. Торцев, записал А. Маточкин в 2009 году в с. Жердь Мезенского р-на Архангельской обл.

Аржак был парень шустрый, любил фасон держать,
Учился в пансионе, был первый хулиган.

И полчаса шестого Аржак спешил домой,
Грузинские ребята кричат: Аржак, постой!

Аржак остановился, грузинские кругом.
Вы бейте, чем хотите, но только не ножом.

Аржак схватил бутылку и драться с ней хотел,
Но в грудь ему вонзилось уж множество ножей

Извозчик, за десятку вези меня скорей,
Я кровью истекаю от множества ножей.

В больницу привозили и клали на кровать,
Два доктора, сестрицы старались жизнь спасать.

Спасайте, не спасайте — мне жизнь недорога,
Хоть был я хулиганом, но дрался без ножа.

Вот шесть часов пробило, рабочие идут
И черный гроб дубовый на кладбище несут.

И чья это могилка так пышно убрана?
А сторож отвечает: могилка Аржака.

Понятно, что в практике бытования две эти песни не воспринимались как жен­ская и мужская версия одной: каждая из них жила своей самостоя­тель­ной жизнью, и, надо полагать, пересекались они не так уж часто.

Известно, что многие жестокие роман­сы, особенно вошедшие в бытование в XIX и в первых десятилетиях ХХ века, обязаны своим появлением литера­турным текстам. Это дает богатый материал исследователям, которые не отказывают себе в удовольствии сравнивать литературный источник с вариантами образовавшейся из него фольклорной песни и комментировать логику трансформации с точки зрения общего жанрового канона жестокого романса или исходя из культурных или социальных контекстов бытования конкретной песни.

Как правило, направления трансфор­мации весьма наглядны. Приведу в каче­стве примера один из классиче­ских образцов жанра — романс «Чудный месяц плывет над рекою…». Он появился в печатных песенниках в 90-х годах XIX века, а в устном бытова­нии или, по крайней мере, в памяти благополучно дожил до нашего времени. Источник текста — стихотворение Василия Немировича-Данченко 1882 года «Ты любила его всей душою…». Начну с него:

Ты любила его всей душою
И все счастье ему отдала.
Как цветок ароматной весною,
Для него одного расцвела.

Словно срезанный колос, ты пала
Под его беспощадным серпом
И его, погибая, ласкала,
Умирая, молилась о нем.

Ты молила его, умирая:
«О, приди, повидайся со мной!»
Но, другую безумно лаская,
Он смеялся тогда над тобой.

И могила твоя одинока,
Он молиться над ней не придет.
В полдень яркое солнце высоко
Над крестом твоим белым плывет.

Для чего ты жила и любила,
В чьей душе ты оставила след?
Но тиха, безответна могила —
Этим жалобам отзыва нет.

Этот случай дополнительно интересен тем, что в стихотворении, которое подверглось фольклорной переработке, изначально использован лирический сюжет, стилистика, образность и лексика, характерные для жестокого романса. Чего стоит образ бездушного изменника, оборот «другую безумно лаская» или финальный образ одинокой могилы — все это классика жестокого романса. И тем не менее, став настоящим жестоким романсом, текст изменился почти до неузнаваемости. Прочитаю вариант, записанный в 1976 году:

Чудный месяц плывет над рекой,
Все в объятье ночной тишины.
Ничего мне на свете не надо —
Только видеть тебя, милый мой.

Только видеть тебя бесконечно,
Любоваться твоей красотой.
Но увы — коротки наши встречи,
Ты спешишь на свиданье к другой.

Ну, иди — пусть одна я страдаю,
Пусть напрасно волнуется грудь,
Для кого я жила и страдала
И кому я всю жизнь отдала?

Ты поклялся любить меня вечно
И ласкать, как голубку, меня,
Как цветок ароматной весною,
Для тебя одного я цвела…

Конечно, это лишь один из вариантов (в некоторых других сохранились, например, следы строф про могилу), но и он вполне показателен. Произ­водный текст не только вдвое сократился в объеме по сравнению с исходным, но и в прин­ципе взяли от него не так много, сохранив общий лирический сюжет. Прежде всего, третье лицо повествования заменяется на первое, исчезает метафора колоса, срезанного серпом, зато сохраняется другая — влюбленная юная девушка как цветущий цветок, эта метафора хорошо известна жестокому романсу. Для сравнения приведу финальное резюме из другой песни:

Когда цвет розы расцветает,
То всяк старается сорвать.
Когда цвет розы увядает,
То всяк старается стоптать.

Риторический вопрос «В чьей душе ты оставила след?», который был в исход­ном тексте, превратился в более определенный, граничащий с упреком: «И кому я всю жизнь отдала?» Понятно кому. Наконец, появляется воспомина­ние о былых свиданиях с характерней­шей для жестокого романса топикой: ночь, луна, река. И подобных случаев фольклоризации поэтических текстов с конца XVIII по начало ХХ века, попол­нив­ших репертуар жестоких романсов, насчитывается не одна сотня.

Следует сказать несколько слов о путях распространения жестоких романсов в начале ХХ века, не в последнюю очередь обеспечивших вхождение их в пе­сенный обиход, где многие останутся на десятилетия. Помимо устной пере­дачи, в том числе исполне­ния с эстрады, а также рукописного хождения в тетрадках, в это время огромное значение имели технические способы тиражирования песен, позволявшие возвращаться к тексту или звучанию по многу раз. Во-первых, это уже упомянутые песенники, издавае­мые типо­графским способом. Наряду с объемными сборниками песен, которые выпускались с конца XVIII века, на рубеже XIX и ХХ веков издатели, которые ориентировались на массовую продукцию, рассчитанную на демократического покупателя, стали выпускать небольшие книжечки с текстами песен, чаще всего в один-два печатных листа, то есть 16 или 32 стра­нички. На обложке такого песенника обычно красовалось название той или иной песни: «Ах, зачем эта ночь…», «Солнце всходит и заходит», «Золотые горы», «Варяг», «Ермак», «Могила Маруси» и так далее. Стоили они дешево и продавались в городских книжных лавках и на сельских ярмар­ках. Известны даже случаи, когда прапорщики выписывали песенники в военные части, чтобы разучивать новые песни с солдатами. В первой половине 10-х годов за один год выходило более полутора сотен новых или переизданных песенников, а всего в конце XIX — начале ХХ века вышло не менее тысячи таких песенников, и тиражам этих тоненьких невзрачных книжечек с аляповатыми картинками на обложечках и дурной печатью в те годы могли позавидовать многие издания. В том числе в песенниках печатались и многочисленные тексты жестоких романсов. И, что не менее важно, уже в то время у интеллигенции народные песенники прежде всего и ассоциировались именно с жестокими романсами, с сентиментальными городскими песенками, которые черпали оттуда крестьяне.

С начала ХХ века еще одним техни­ческим новшеством тиражирования песен, сильно влиявшим на народный репертуар, стала грамзапись. В силу специфики этого нового и стремитель­но развивающегося бизнеса репертуар, попадавший на пластинки, имел два свойства. Во-первых, он был не просто очень широк и разнообразен, но и прин­ципиально ориентирован на вкусы разных социаль­ных групп — от крестьян до аристократии. Во-вторых, он моментально реаги­ровал на меняющуюся музыкальную моду и конкретные новинки, что было особенно важно в процессе распро­странения новых песен. В 1904 году журна­лист периодического издания «Граммофонъ и фонографъ» писал:

«Граммофон сделался неотъемлемой принадлежностью любого петер­бургского трактира. По воскресеньям и праздничным дням простой народ идет пить чай туда, где есть граммофон».

За полтора предреволюционных десятилетия популярные исполнители, в том числе выходцы из того самого народа, записали на пластинки довольно значительное количество жестоких романсов. Так, упомянутый уже шлягер «Маруся отравилась» с разными вариациями только в 1911 и 1912 годах вышел в исполнении Нины Дулькевич, Семена Садовникова, Юрия Морфесси, Ивана Боброва, Марии Эмской, народного хора под управле­нием Миронова, вокального квартета бродяг — и это неполный список. Причем на пластинках песня появилась раньше, чем в песенниках. Послушаем одну из этих записей, исполняет Иван Бобров:

Вот вечер вечереет.
Все с фабрики идут.
Маруся отравилась.
В больницу ее везут.

Вот привезли в больницу,
Ложили ее на кровать.
Два доктора с сестрицей
Начали Марусю спасать.

Давали ей лекарства –
Она их не пила,
Давали ей пилюли –
Она их не брала.

«Спасайте не спасайте,
Я все равно умру,
Лекарство не давайте —
Его я не приму».

Приходит ее любимый,
Марусю навестить.
А доктор отвечает:
«В часовне она лежит».

«Маруся ты, Маруся,
Открой свои глаза!»
А сторож отвечает:
«Давно уж она умерла».

Жестокие романсы последние полтора столетия были чрезвычайно заметным и влиятельным явлением в культурном обиходе и города, и деревни, и этому, естественно, требовалось объяснение, что вызывало к жизни ряд интерпре­таций. Первая и наиболее устойчивая из них появилась еще в позапрошлом столетии, когда жестокие романсы были обнаружены в репертуаре дерев­ни, к неудовольствию многих. Пред­почтение, которое крестьяне отдают этим песням в ущерб старому фоль­клору, объяснялось масштабным социальным сдвигом. Под натиском культуры нового времени народ отходит от традицион­ной системы ценностей — на место устоев приходит свобода личности. Этот сдвиг и обусло­вил социальный запрос крестьянства на жестокий романс, где в центре внимания — частный человек с его чувствами, желаниями и судь­бой, причем судьбой, которой он распоря­жается по своему усмотрению, а не по пред­­писанию патриархальной морали. Некоторое уточнение к этой концепции могло бы состоять в том, что фольклор нового времени начи­нается не с жестокого романса XIX века, а значительно раньше, когда еще не было фольклористов, чтобы фиксировать эти изменения.

Существует и собственно фолькло­ристический взгляд на феномен жестокого романса. Для фолькло­ристики всегда была важна идея связности традиции, преемственности более поздних явлений по отношению к более ранним. Жестокий романс и столетие назад, и сейчас считается относительно молодым феноменом — ну что значат какие-то 100–200 лет по сравнению с почтенной древностью былин или заговоров! И в нем, точнее в его повествовательной балладной ипостаси, видели модификацию клас­си­ческой народной баллады, которая определяется как песня с сюжетом о личных человеческих отноше­ниях, семейных или любовных, обязательно с конфликтом или трагической развязкой, убийством или самоубий­ством. В качестве известных образцов можно назвать, например, отдающую архаикой балладу «Князь Роман жену терял». Князь ночью убивает жену, расчленяет, бросает в реку ее тело, но ворон приносит руку с кольцом. Дочь собирает останки матери и хоро­нит. Другой пример — одна из самых популярных баллад «Князь Волхонский и Ванька-ключник». Княгиня изменяет мужу со слугой, князь по доносу узнает об этом, истязает и казнит соперника, а княгиня кончает с собой. Интересно, что на этот сюжет писатель Всеволод Крестовский сочинил стихотворение, стилизацию поздней баллады, которое и само быстро стало народной балладой, но уже, естественно, новой, а не старой.

В советской фольклористике второй половины ХХ века исследователи обычно писали о родстве новой баллады со старой в терминах дегра­дации жанра. В отличие от старой, в новой, цитирую, «мысль как бы идет по замкнутому кругу, отражая ущерб­ное мещанское сознание, развившееся по мере проникновения капитали­стических отношений в деревню» (конец цитаты). «Баллады эти, — цитирую другого автора, — сохранив­шие тематические тенденции класси­ческой баллады, в большинстве своем — квинтэссенция мещанской этики и эстетики, часто — низкопробной блатной экзотики».

В более поздних работах, в особенности начиная с 1990-х годов, когда в науке произошло как бы переоткрытие и переоценка жестокого романса, эту преемственность рассматривали иначе. В частности, в жестоком романсе видели результат демократизации жанра. На место князей и княгинь, а также других носителей высокого социального статуса, каковыми были герои старых баллад (замечу: далеко не все), в новых балладах приходят герои, которые занимают те же социаль­ные позиции, что и те, кто поет эти песни. «В далекой глухой деревушке / Коломбина с друзьями жила» — значит, героиня со столь необычным именем — простая деревенская девушка. Или еще более опреде­ленно: «На заводе их была парочка, / Он был слесарь, она — счетовод», — и так далее. Жестокий романс, пришедший на смену балладе классического фоль­кло­ра, поет о том, что как будто могло бы происходить здесь, сейчас и с самим поющим. Такая демократизация, согласно этой логике, происходит в силу запроса пользова­телей песенного фольклора на иденти­фикацию с его персонажами.

Еще одно направление интерпретации жестокого романса апеллирует к пси­хологии его восприятия. Тот, кто поет или слушает горестное повествование, как бы проживает несчастную судьбу героя, проецирует ее на свою собствен­ную, оплакивает ее как свою собствен­ную и в этом находит облегчение. С другой стороны, психотерапевти­ческий эффект жестокого романса видели не в идентификации, а, наобо­рот, в замещении песенной реально­стью реаль­ности жизненной. В этом случае речь идет как бы о компенса­торном потен­циале жанра. Исполняя или слушая жестокий романс, повествующий о высо­ких страстях, о любовных отношениях (пускай губительных, но возвы­шен­ных), поющий или слушающий песню тем самым хотя бы временно избывает свою неудовлетворенность неприглядной реальностью собственной личной жизни. На этот эффект работают и поступки героев, и отчасти даже сам язык этих песен, использующий специфическую лексику — ту самую, над сентимен­тальностью, искусствен­ностью и вычур­ностью которой принято было ирони­зировать во все времена: «злодей коварный», «несчастная дева», «тиран», «одинокая могила», «в объятьях тишины» и тому подобные клише. Рассуждая таким образом, логично предположить, что чем больше дистанция между реаль­ностью твоей собственной жизни и той, которую ты воспроизводишь и пережи­ваешь в жестоком романсе, тем больший психотерапевтический эффект способно дать его пение и слушание.

Поэтому особенно хорошо ложатся в эту объяснительную модель те песни, в которых действие происходит на других широтах или в других эпохах, а действующие лица представляют чужие народы и романтических персо­нажей: моряки, капитаны, разбойники, прекрасные танцовщицы, принцессы, рыцари и тому подобное. Сергей Неклюдов называет песни подобного рода «филоэкзотическим слоем фольклорной баллады».

 

Почему мифы разных народов похожи

Сергей Неклюдов о том, как ученые объясняют сходства между фольклорными текстами

Замечательная пародия на этот род песен звучит в гайдаевском фильме «12 стульев». В ней концен­трация экзотизма доведена до абсурда. Там есть и дебри Амазонки, и бизоны среди пампасов, и закаты над баобабами, и пират угрюмый, и молодой ковбой, и юная креолка с телом цвета шоколада, а сюжет, как положено, включает измену, месть, убийство и самоубий­ство. В музы­кальном отношении, заметим, песня «Где среди пам­пасов…» — это танго, и это не случайно. Многие подобные песни в 10–20-е годы ХХ века приходили с эстра­ды, где тогда прочно держа­лась мода на танцеваль­ные ритмы танго и фокстрота и одновременно — на географическую и социальную экзотику. Из эстрадных хитов того времени, оплодотворивших песенный фольклор, можно вспомнить, например, «Шумит ночной Марсель», а одну из самых известных во второй половине ХХ века народных филоэкзо­тических песен — «В кейптаунском порту / С пробоиной в борту / „Жанетта“ поправляла таке­лаж» сочинил в 1940 году ленинградский школьник Павел Гандельман, сочинил как намеренную стилизацию, взяв за основу популярную мелодию из американского еврейского мюзикла начала 1930-х. Причем о его авторстве стало известно сравнительно недавно.

В ХХ веке именно эти песни быстрее других жестоких романсов спускались в детский песенный репертуар, впоследствии прочнее оседали там и дольше сохранялись. Вот, например, еще одна песня, где тоже упоминается Амазонка и которая тоже может показаться пародией — на этот эффект работает и исполнение ее на мотив «Катюши»: «Там, где протекает Амазонка / И впадает в Тихий океан, / Выходила на берег японка / И тянула руки к морякам». На са­мом деле это никакая не пародия, а самый настоя­щий и искренний фольклор, бытовав­ший среди советских школьниц еще в 80-е годы ХХ века. Далее в песне разворачивается сюжет о японской девушке, соблазненной и на следующее утро покинутой английским матросом, что отдаленно, но вполне отчетливо напоминает сюжет оперы Пуччини «Мадам Баттерфляй». В песне, правда, никто не погибает, а заканчивается она диалогом героини с сыном: «„Мама, расскажи, кем был мой папа?“ — / Держит он в руках измятый флаг. / И ему японка отвечала: „Твой отец английский был моряк“».

другие материалы на эту тему

 

Рубрика «Романс дня»

Рассказываем о судьбе знаменитых песен

 

Что слушали в дореволюционной России

Плейлист с короткими рассказами об исполнителях

 

Всё о песне «Мурка»

Кто такая Мурка, как она стала цыганкой и Любкой и за что ее убили

 

Вадим Козин — об искусстве романса

Редкие видеозаписи знаменитого лирического певца

 

Леонид Шуляковский. «Зачем, зачем любить?»

Старинный русский романс, воспевающий мужское одиночество

5 интересных фактов о фильме «Жестокий романс»

5 интересных фактов о фильме «Жестокий романс»

Эльдар Рязанов задумал экранизацию пьесы Островского «Бесприданница» после того, как его сценарная заявка драмы «Дорогая Елена Сергеевна» отправилась на полку. Он сразу знал, что фильм будет под другим названием, так как одна «Бесприданница» уже выходила на экраны в 1936 году, и режиссёр не хотел сравнений. Рязанов был большим поклонником романсов и решил использовать их не только в музыкальном сопровождении, но и в названии будущего фильма. Сначала он планировал взять только старинные русские романсы, но, перечитав Цветаеву и Ахмадулину, понял, что надо использовать их стихи. Романс «Мохнатый шмель» — перевод стихотворения «Цыганская тропа» Редьярда Киплинга, а слова к песне «Я, словно бабочка к огню…» Эльдар Рязанов написал сам.

Для записи песен музыкальный редактор «Мосфильма» предложила пригласить цыганку Валентину Пономарёву. Она была джазовой исполнительницей и петь песни с серьёзными, сложными текстами ей было непривычно, сначала она даже отказывалась, но режиссёру удалось её уговорить. Певица приехала на студию звукозаписи с высокой температурой, чтобы не подводить собравшихся музыкантов и всего на один день вырвавшегося из Ленинграда композитора Андрея Петрова. Когда фильм вышел, то певица не увидела своего имени в титрах. Эльдар Рязанов не упомянул её не из каких-то личных соображений, просто тогда это было необязательно. Валентина Пономарёва сильно обиделась на режиссёра и долго с ним не общалась, а зрители были уверены, что песни исполнила сама Лариса Гузеева.

Во время съёмок эпизода с Карандышевым, догоняющим пароход на лодке, чуть не пострадал Андрей Мягков. Он сидел спиной вперед и не заметил, что подплыл слишком близко к винту. Одна из лопастей ударила по лодке, и та опрокинулась. Актёр скрылся под водой раньше, чем съёмочная группа успела что-то сделать. Мягкова начало затягивать под колесо парохода, однако, актёру чудом удалось выплыть из воронки. В результате он отделался только несерьёзной раной на руке.

Никита Михалков вжился в образ разгульного барина Паратова и устраивал регулярные банкеты всей съёмочной группе, а однажды даже получил лицензию, сходил на охоту в костромские леса и потом угощал всех медвежатиной. Как-то раз местные жители даже вызвали милицию, чтобы утихомирить гуляющих в ночи актёров, но приехавший наряд был настолько поражен застольем с участием Никиты Михалкова, Александра Панкратова-Черного, Алисы Фрейндлих, Георгия Буркова и других звёзд советского кино, что милиционеры попросили разрешения посидеть в их компании.

Когда «Жестокий романс» вышел на экраны, на режиссёра обрушилась критика со стороны литературных и театральных кругов. Его обвиняли в опошлении пьесы и глумлении над классикой, сравнивали Ларису Огудалову с мадам Бовари, Паратова называли «чувствительным суперменом», которого режиссёр явно не критикует, Ларису Гузееву — беспомощной актрисой. Почти единственным человеком из театральной среды, похвалившем экранизацию стала Нина Алисова — исполнительница роли Ларисы Огудаловой в первой экранизации «Бесприданницы». А особенно был беспощаден авторитетный кинокритик Евгений Данилович Сурков. Рязанов отомстил ему в режиссёрском стиле — в следующем фильме, «Забытая мелодия для флейты», отрицательную героиню звали Евгения Даниловна Сурова. Зрители же «Жестокий романс» приняли с восторгом, причём, не только в СССР, но и за рубежом, и в 1984 году он стал фильмом года по опросу журнала «Советский экран».

О фильме «Жестокий романс»

Все-таки раньше снимали лучше. Раньше – это когда кинематограф был еще черно-белый и немой. Слова, они мешают восприятию и создают проблемы в восприятии сюжета. Недаром великий Чарли Чаплин считал, что звуковое кино убьет синематограф. Так оно и произошло. Погиб наш юный синематограф, остался один кинематограф или «киношка», как сейчас принято говорить.

Что было хорошо в немых фильмах? Не надо было догадываться – что именно сейчас происходит на экране. Не нужно было мучительно пытаться вникнуть в задумку режиссера, чтобы понять – как реагировать. Героиня нервно заламывает руки, значит страдает, бедняга, так что нужно поплакать. На экране появляется худощавый брюнет с тонкими усиками и дьявольской улыбкой, значит это негодяй, и зрителям нужно испугаться. Кто-то кому-то кидает торт в лицо, будем смеяться, потому что торт с кремом – это всегда смешно. Ничто не отвлекало зрителей. Каждая сцена залом воспринималась совершенно одинаково. >

А вот с появлением звукового кино все значительно усложнилось. Посмотрите, как сейчас реагирует зал на одну и ту же сцену из фильма! Часть зрителей рыдает навзрыд, промокая глаза и нос носовыми и не очень платками, другая часть – заразительно смеется, кто-то вообще меланхолично жует картошечку или откровенно дрыхнет.

Между тем, на первом этапе развития звукового кинематографа все было не так сложно. Возьмем, к примеру, старый фильм «Бесприданница». Несмотря на слова, которыми обменивались персонажи, зрителю все было понятно. Паратов – мерзкий тип, прогулявшийся помещик, подлый соблазнитель и однозначный негодяй. Тьфу, глаза бы наши не видели эту подлюку! Харита Игнатьевна – негодяйская мамашка и самодурка. Про купчиков Кнурова с Вожеватовым — я вообще молчу. Как только эта парочка появлялась на экране, мне, пионеру Леше, вообще немедленно хотелось взять рогатку и расстрелять экран вдребезги пополам. Потому что трудно было вообразить более подлые и кошмарные рожи.

А вот несчастную Ларису было жалко до слез. Все ее травят, обманывают, подло соблазняют и проигрывают в стохастическую орлянку. Вот и довели луч света в темном царстве до цугундера. В смысле, до полного утопления в Волге-матушке. Я, между прочим, после этого фильма неделю весь просто плакал, а потом отправился в спортивную школу общества «Динамо», где долго учился плаванию, чтобы не повторить печальную судьбу Ларисы. И такую реакцию, заметьте, фильм вызывал у каждого порядочного пионера, а также у любого дворового хулигана.

Когда я услышал, что прекрасный режиссер Эльдар Рязанов взялся за собственную экранизацию «Бесприданницы», то поначалу очень обрадовался. Потому что Рязанов – добрый, умный, тонко чувствующий режиссер, мастерски владеющий искусством передачи настроения фильма каждому зрителю. На первый просмотр этого фильма я шел как на праздник, запасшись дюжиной носовых платков, чтобы обрыдаться над судьбой Ларисы, а также прихватил с собой духовой пистолет, чтобы уже своими руками пристрелить этих негодяев – Паратова, Кнурова и Вожеватова.

И что же (я даже задохнулся от возмущения), и что же мы видим в этом фильме? Как можно было так исказить классику? Как можно было одним махом полностью изменить отношение зрителей к бессмертной пьесе Островского? Конечно, классика осталась классикой. Сюжет, в общем-то, остался почти без изменений. Но как смещены акценты!

Скажите честно (если вы смотрели этот фильм): вам сильно жалко Ларису? Мне – как-то не очень. Нет, конечно, очень жаль, что трагическая развязка произошла в тот момент, когда ее жизнь только-только стала налаживаться. Откуда-то приплыл пьяный Карандышев, который произнес неимоверно пошлую фразу (впрочем, чего еще ожидать от этого болвана): «Так не доставайся ты никому!», и даже с жутко похмельного глаза ухитрился не промахнуться из пистолета по Ларисе.

Но как глубокоуважаемый Эльдар Александрович мог пригласить на роль негодяйской троицы Михалкова, Петренко и Проскурина? Как? Паратов у Рязанова, врать не буду, мерзавец первостатейный. Но какой очаровашка и обаяшка. Барин, черт побери, настоящий барин. Да! Прокутил все состояние. Но потому что умеет жить! Цыгане его обожают, матросы на «Ласточке» просто с ума сходят по вальяжному барину и даже целуют ему руки. Признайтесь, кто из мужчин, сидящих в зале, сразу не захотел подражать ему? Хоть один такой найдется? Нет? Я так и знал. А кто из женщин, сидящих в зале, не влюбился в Паратова? Есть такая? Одна? Она слепая и ей не очень понравился его голос? Не верю! У него и голос потрясающий.

Такую ли цель ставил перед собой Островский своим бессмертным произведением? Я думаю, что нет.

А Вожеватов Василий Данилович, которого Лариса фамильярно называла Васей (я с Карандышевым, кстати, против этого активно возражал)? Блеск же мужик. Вроде, такой невзрачный, а как уверенно прет вперед! Настоящий тип молодого, нахрапистого и прогрессивного купца.

«Хочу к грузовому пароходству – пассажирское присовокупить. А что? Растем, богатеем».

Класс? Кто из вас не хотел бы блеснуть подобной фразой. А его ответ Ларисе: «Не могу, Ларис. Слово дал. Купеческое». Вот как в те времена купечество умело держать слово! Не то, что сейчас.

А главный герой? Что вы скажете о главном герое фильма – Мокие Парменыче Кнурове? Боже мой! Ну как можно не восхищаться этим человеком? Этой огромной глыбой! Этим матерым купечищем! Лично у меня каждая его фраза вызывала просто дикий восторг. Паратов, конечно, хорош, спору нет, но ему стремится подражать молодежь до 30 лет, которая еще не понимает – в чем состоят истинные ценности нашей жизни. А для людей постарше идеалом безусловно является Мокий Парменович. Помните, что он отвечает на приглашение Вожеватова посетить дом Огудаловых?

«Много там у них всяких бывает… Потом здороваются, с разговорами пристают».

Ну не блеск? И в нашей жизни – совершенно те же самые проблемы. Как можно не посочувствовать этому внушительному человеку? А обед у Карандышева?

«Я, господа, ничего не ел. Со мной это первый раз в жизни происходит. Приглашают известного человека. Есть нечего. Хозяин – прежде всех напился».

Какая острая правда жизни! Вспомните, кто из нас не попадал в подобную ситуацию и посочувствуйте достойнейшему Мокию Парменычу.

Так что если Паратов хоть и блестящий, но мерзавец, то в Кнурове с Вожеватовым я никаких отрицательных черт не усматриваю. Наоборот, купечество в полном своем блеске. Купечество, которое мы, увы, потеряли. Да! Они разыгрывали в орлянку — кто поедет с Ларисой в Париж на выставку. Ну и что? Они же не ее разыгрывали, а право предложить Ларисе эту поездку. Ну, в орлянку. А во что они должны были играть? В шахматы? В футбол? В подкидного дурачка? А с каким душевным благородством Мокий Парменыч сделал Ларисе предложение! Вот она – настоящая щедрая душа! Посмотрите:

«Лариса Дмитриевна. Выслушайте меня и не обижайтесь. У меня и в помышлении нет вас обидеть, я только желаю вам добра и счастья, чего вы вполне заслуживаете. Не угодно ли вам ехать со мной в Париж? На выставку. И полное обеспечение. Стыда не бойтесь. Осуждения не будет. Есть границы, за которые осуждение не переходит. Я готов предложить вам такое громадное содержание, что самые злые критики чужой нравственности должны будут замолчать. Я ни на одну минуту не задумался предложить вам руку, но я — женат. Подумайте. Если вам будет угодно благосклонно принять мое предложение, известите меня. Для меня невозможного – мало».

И что? За что осуждать моего любимого героя — Мокия Парменыча? За что? Да им же можно только восхищаться!

Короче говоря, фильм прекрасный. Но неправильно ставит акценты. Впрочем, ну и что такого? Зато у меня теперь появился любимейший персонаж – Кнуров. Ура Кнурову! Ура Мокию Парменычу!

(бурные и продолжительные аплодисменты)

***

Жестокий романс (фильм) — Википедия

«Жесто́кий рома́нс» — советский мелодраматический фильм режиссёра Эльдара Рязанова, снятый в 1984 году по мотивам пьесы Александра Островского «Бесприданница» (1878), третья советская экранизация этого произведения. Главную роль сыграла Лариса Гузеева, для которой этот фильм стал дебютом в кино^[1].

Фильм снискал популярность у зрителей (о чём говорит, в частности, признание его «лучшим фильмом года» по версии журнала «Советский экран») и получил несколько наград. Популярность обрели звучащие в нём романсы в исполнении Валентины Пономарёвой и Никиты Михалкова, а саундтрек фильма сразу же после показа был выпущен на виниловом диске и аудиокассетах. При этом фильм имел разгромные рецензии критиков, обвинявших режиссёра в отходе от авторской трактовки пьесы и неверной расстановке акцентов.

Сюжет

Действие фильма разворачивается на берегу Волги в вымышленном провинциальном городе Бряхимове в 1877-1878 годах^[2]. Серии фильма хронологически различаются: эпизоды, показанные в 1 серии, длятся в течение почти всего года, тогда как 2 серия показывает менее, чем один день, в который происходит кульминация действия.

Харита Игнатьевна Огудалова — дворянка хорошей и уважаемой фамилии, вдова с тремя взрослыми дочерьми. Обеднев после смерти своего мужа, Дмитрия Степановича, она делает всё, чтобы устроить жизнь дочерей (то есть выдать их замуж за достаточно богатых и знатных женихов). В отсутствие средств она держит открытый дом, рассчитывая, что общество красивых и музыкальных барышень привлечёт холостых мужчин, достаточно богатых, чтобы жениться по любви на бесприданницах.

1 серия

Фильм начинается с того, что Ольга Дмитриевна Огудалова выходит замуж за какого-то князя из Тифлиса. Её сестра Анна уже некоторое время замужем за иностранцем и живёт в Монте-Карло. Впрочем, вскоре выясняется, что её мужа поймали на шулерстве, и Харита Игнатьевна вынуждена унижаться, добывая деньги, чтобы послать их дочери. «Непристроенной» остаётся младшая дочь Лариса, к которой явно неравнодушен богатейший купец в Бряхимове, Мокий Пармёнович Кнуров. Но он в возрасте и уже женат, так что в качестве возможного жениха не рассматривается, хотя Харита Игнатьевна и использует его интерес к дочери для получения денег и дорогих подарков.

Другой ухажёр — молодой успешный коммерсант и друг детства Ларисы, Василий Данилович Вожеватов. Он довольно богат, но не настолько, чтобы позволить себе жениться на бесприданнице. За главной героиней откровенно волочится почтовый служащий и чиновник Юлий Капитонович Карандышев. Он любит Ларису, но при этом глуповат, небогат (на фоне купцов — просто беден), болезненно самолюбив и совершенно неинтересен самой девушке.

Всех этих ухажёров затмевает Сергей Сергеевич Паратов — красивый, обаятельный, франтоватый, легкомысленный и богатый барин и судовладелец. Он ухаживает за Ларисой, делает ей дорогие подарки и катает на собственном пароходе. Паратов явно влюблён в Ларису, и она отвечает ему взаимностью. Всё идёт к тому, что Сергей Сергеевич должен сделать предложение, но тут он спешно уезжает из города — спасать своё состояние, по его словам, растранжиренное нечистоплотными управителями.

Паратов не находит времени проститься с Ларисой, а просто исчезает. Узнав о его отъезде, она бросается на вокзал, но не успевает к отправлению поезда. Несколько месяцев Паратов не даёт о себе знать, в то время как Лариса глубоко переживает утрату своей любви. Потеряв надежду на такую удачную партию, Харита Игнатьевна продолжает, хоть и считая каждую копейку, устраивать вечера в надежде найти мужа для своей дочери.

Но однажды в доме Огудаловых арестовывают очередного богатого кандидата в женихи — Гуляева, который на самом деле был не московским банкиром, а банковским кассиром, сбежавшим с деньгами. Скандал отваживает от дома оставшихся ухажёров. Харита Игнатьевна только и делает, что уговаривает дочь выбрать жениха, поскольку со временем шансы на удачную партию только уменьшаются. Однажды Лариса в ответ на очередную просьбу матери (после посещения ими могилы отца) заявляет, что выйдет замуж за первого, кто посватается за неё, и этим первым оказывается Карандышев.

Начинается подготовка к свадьбе, но Карандышев сразу же обнаруживает свой мелочный и честолюбивый нрав. Харита Игнатьевна предостерегает дочь от опрометчивого шага, но последняя тверда в своём намерении, хотя и не скрывает от жениха, что не любит его и согласилась на брак только от безысходности.

Неожиданно в город возвращается Паратов. Он по-прежнему откровенно шикует, но на самом деле его дела пошатнулись: он продаёт Вожеватову свой пароход и собирается по расчёту жениться на богатой невесте. От Кнурова и Вожеватова Паратов узнаёт о том, что Лариса собирается выходить замуж за Карандышева, и о предстоящем обеде у жениха. Это явно уязвляет самолюбие Паратова, но вслух он лишь высказывает свои наилучшие пожелания невесте.

2 серия

Кнуров изъявляет желание взять на себя расходы по приобретению лучшего подвенечного платья для Ларисы, а также замечает, что Карандышев явно не сможет обеспечить своей жене достойную её жизнь, и последней следовало бы как можно быстрее уйти от мужа и вернуться к матери. Он намекает, что при определённых условиях может помочь с решением возникающих при этом материальных проблем. Лариса просит Карандышева как можно скорее уехать в его имение, но он настаивает на пышной свадьбе в Бряхимове, мечтая продемонстрировать всем, что Лариса предпочла его прочим ухажёрам, всегда смотревшим на него, как на пустое место. Ради этого он и устроил званый обед.

Паратов отправляется к Огудаловым, где встречается с Ларисой и добивается от неё признания, что её чувства к нему остались прежними. Появляется Карандышев, недовольный визитом соперника, в сравнении с которым он явно проигрывает, и провоцирует с ним ссору, подвергнув насмешке тот факт, что Паратов учился русскому языку у бурлаков.

Паратов, который сам относится к Карандышеву с едва скрываемой неприязнью, оскорблён, и дело чуть не доходит до дуэли. Мужчины мирятся стараниями Хариты Игнатьевны, после чего Паратов получает приглашение на всё тот же обед и соглашается. Но на самом деле он собирается отплатить Карандышеву.

Обед проходит ужасно: жених, ошалев от значимости, которую он в собственных глазах приобрёл благодаря согласию Ларисы, напивается, чему способствует взятый Паратовым и представленный англичанином безработный актёр-пьяница Аркадий Счастливцев (он же Робинзон). Важность, с которой пытается вести себя пьяный Карандышев, оказывается в комичном противоречии с дешёвым поддельным вином (на самом деле это был киндербальзам) и общей скудностью стола. Кнуров раздражённо замечает приятелям:

Я, господа, не ел ничего. Со мной первый раз в жизни такой случай: приглашают обедать известных людей, а есть нечего.

Стыдясь происходящего, Лариса выходит из-за стола. Паратов, скрывший от Огудаловых свою предстоящую женитьбу, говорит Ларисе о своей любви, о готовности бросить всё ради неё и зазывает на пароход «Ласточка», где состоится банкет, который Вожеватов даёт в честь покупки парохода. Лариса позволяет себя уговорить. В тот момент, когда пьяный хозяин отлучается за настоящим вином, Паратов, Лариса, Кнуров и Вожеватов выходят через заднюю калитку и отправляются на пароход.

Вернувшийся Карандышев понимает, что над ним посмеялись. Несмотря на попытки своей тётки и Хариты Игнатьевны остановить его, он бросается в погоню, прихватив с собой заряженный пистолет, но не успевает к отплытию парохода и отправляется догонять его на лодке. На «Ласточке» после весёлого банкета с цыганскими песнями и плясками Лариса с Паратовым уходят в каюту и проводят ночь вместе.

Утром, когда Лариса просит Паратова прояснить её нынешнее положение, он советует Ларисе возвращаться домой, чтобы не давать повода для пересудов. Лариса взволнована и считает, что Паратов после произошедшего должен сам привезти её обратно и попросить её руки. Но он заявляет, что всё произошедшее — следствие охватившей его страсти, и сообщает, что не может жениться на Ларисе, так как уже обручён с другой. Лариса понимает, что её использовали, и оказывается в полном замешательстве. Ей некуда деться, она явно и думать не хочет о том, чтобы опозоренной вернуться к постылому жениху.

Кнуров и Вожеватов решают, что можно использовать ситуацию, чтобы пригласить Ларису с собой в заграничную поездку (оба собираются посетить выставку в Париже). Кнуров намного богаче, а Вожеватов — значительно моложе. Чтобы не устраивать конкуренции, они разыгрывают право пригласить Ларису в Париж в орлянку: везёт Кнурову, и Вожеватов обещает, что не будет претендовать на внимание главной героини.

Когда Лариса обращается к Вожеватову за поддержкой, он, ссылаясь на данное слово, категорически отказывает. Кнуров же прямо, хоть и крайне почтительно, предлагает Ларисе стать его содержанкой. Он говорит, что с радостью сделал бы ей предложение, но не может, поскольку женат, однако обещает предоставить ей пожизненное содержание такого размера, «что самые злые критики чужой нравственности должны будут замолчать». Лариса отмалчивается.

Карандышев, который к утру догнал «Ласточку» и поднялся на борт, оказывается свидетелем договорённости купцов. Затем он находит свою невесту и предъявляет свои права на неё. В ответ Лариса заявляет, что собирается согласиться на предложение Кнурова. Она говорит Карандышеву, что если уж все обращаются с ней, как с вещью, то она намерена быть «дорогой вещью», и если ей не повезло быть замужем за любимым, то можно пойти по другому пути и найти внимание богатого:

Я не нашла любви, так буду искать золото.

Карандышев пытается насильно остановить Ларису. Он унижается, говорит, что простит ей всё, умоляет её вернуться и снова пытается удержать силой, но она вырывается и уходит. Обезумевший Карандышев стреляет вслед Ларисе из пистолета, произнеся перед этим фразу, ставшую крылатой:

Ну так не доставайся же ты никому!

Кнуров, Паратов и Вожеватов с ужасом наблюдают за происходящим из салона, не в силах ничего сделать. Смертельно раненая Лариса успевает встретиться взглядом с каждым из них, после чего падает на палубу парохода, произносит: «Благодарю!» и умирает, а цыгане по-прежнему пляшут и веселятся. В последнем кадре фильма мы видим силуэт парохода в утреннем тумане и слышим длинный пароходный гудок.

В фильме снимались

В главных ролях

• Лариса Гузеева — Лариса Дмитриевна Огудалова, младшая дочь Хариты Игнатьевны (озвучивание — Анна Каменкова, вокал — Валентина Пономарёва)
• Алиса Фрейндлих — Харита Игнатьевна Огудалова, вдова потомственного дворянина и мать трёх дочерей
• Никита Михалков — Сергей Сергеевич Паратов, потомственный дворянин и владелец судоходной компании
• Андрей Мягков — Юлий Капитонович Карандышев, небогатый почтовый чиновник и жених Ларисы
• Виктор Проскурин — Василий Данилович Вожеватов, судовладелец, молодой, но успешный коммерсант и друг детства Ларисы
• Алексей Петренко — Мокий Пармёныч Кнуров, крупный предприниматель и немолодой человек с громадным состоянием

В ролях

Съёмочная группа

Музыка в фильме

Звуковая дорожка

Сторона 1:

• Романс о романсе (Белла Ахмадулина; полная запись)
• Вальс
• Снегурочка (Белла Ахмадулина)
• Марш
• Любовь — волшебная страна (Эльдар Рязанов^[3][4])

Сторона 2:

Музыка к кинофильму (в том числе песни и романсы) была написана композитором А. П. Петровым. Выпущена фирмой «Мелодия» на грампластинках и компактных аудиокассетах «Свема» в 1984 году.

1. Романс о романсе (Б. Ахмадулина) — В. Пономарева
2. Вальс
3. Снегурочка (Б. Ахмадулина) — В. Пономарева
4. Марш
5. Любовь — волшебная страна (Э. Рязанов^[5][6]) — В. Пономарева
6. Под лаской плюшевого пледа (М. Цветаева) — В. Пономарева
7. А цыган идёт (Р. Киплинг, перевод Г. Кружкова) — Н. Михалков, ансамбль цыганской песни под управлением Н. Васильева
8. Цыганский танец
9. Ой, призадумался (Народная песня) — Ансамбль цыганской песни под управлением Н. Васильева
10. Погоня
11. А напоследок я скажу (Б. Ахмадулина) — В. Пономарева
12. Романс о романсе (Б. Ахмадулина) — В. Пономарева

Исполнители

• Валентина Пономарёва (1, 3, 5, 6, 11, 12)
• Никита Михалков (7)
• Алексей Кузнецов, Михаил Кочетков: гитары (1, 3, 5, 6, 11, 12)
• Ансамбль Цыганской песни Николая Васильева (7, 9)
• Оркестр Госкино СССР

Съёмки

Сам Рязанов говорил^[7]:

Прототипом города Бряхимова, где происходят события в «Бесприданнице», на мой взгляд, мог быть Ярославль или Нижний Новгород. Не захудалый уездный городишко, как в «Ревизоре» у Гоголя, с курами и свиньями на улице, а крупный промышленный центр.

В начальных титрах показана Волжская набережная в Ярославле. Натурные съёмки проходили в основном в Костроме^[8].

Оператором фильма стал Вадим Алисов (ранее он уже работал с Рязановым над фильмом «Вокзал для двоих») — сын Нины Алисовой (1918—1996), которая сыграла Ларису Огудалову в фильме 1936 года «Бесприданница», снятом Яковом Протазановым. По словам Вадима Алисова, Эльдар Рязанов даже звонил его матери и просил своеобразного благословения на съёмки новой экранизации почти через 50 лет после фильма Протазанова.

В фильме снимались пароходы «Спартак» (в фильме — «Ласточка», постройка 1914, Красное Сормово, тип «Великая Княжна») и «Достоевский» («Святая Ольга», постройка 1956, Óbuda Hajógyár, проект 737А)^[9][10][11].

Никита Михалков был основным кандидатом на роль Паратова изначально, но он сам собирался снимать фильм «Очи чёрные», из-за чего в качестве альтернативы Рязанов рассматривал Сергея Шакурова. Однако съёмки фильма «Очи чёрные» были отложены, и Михалков смог сняться в роли Паратова. После этого фильма он сделал паузу в работе киноактёра, следующий фильм с его участием вышел только в 1990 году.

Критика

«Жестокий романс» — попытка Эльдара Рязанова выйти за пределы комедийного жанра. Несмотря на зрительский успех, фильм вызвал гневную отповедь со стороны литературно и театрально ориентированных критиков, обвинивших его создателей в опошлении исходной пьесы и в глумлении над русской классикой. По мнению критиков, история Ларисы Огудаловой была трактована Рязановым в духе «Мадам Бовари»; неслыханной дерзостью по отношению к материалу Островского представлялось то, что весьма идеализированная в пьесе Лариса по сценарию проводит ночь с «обаятельным русским плейбоем»^[12] Паратовым, после чего ей стреляет в спину истеричный Карандышев. Авторитетный в то время кинокритик Евгений Данилович Сурков опубликовал в «Литературной газете» разгромную статью, где возмущался тем, что экранная Лариса «попела, поплясала с гостями, а потом пошла в каюту к Паратову и отдалась ему»^[13].

Другим объектом для нападок стала актёрская игра начинающей актрисы Гузеевой, которая, по мнению рецензентов, потерялась на фоне таких корифеев, как Михалков и Фрейндлих^[14]. «Неопытность, а временами даже беспомощность начинающей актрисы фильм не пытается преодолеть, — писал, к примеру, Б. О. Костелянец — Нам так и остаётся неясным, чем именно она вызывает всеобщий восторг окружающих её мужчин»^[15].

Известный литературовед Дмитрий Урнов сетовал, что «вместо разоблачения паратовской пустоты» в фильме дана «пусть умеренная, её апология», что в нарисованной Рязановым картине мира нечего противопоставить искушению «сладкой жизни»^[16]. Если в пьесе музыкальность присуща только Ларисе, то экранный Паратов и сам не прочь исполнить проникновенный романс. Исполнитель роли Паратова, что характерно, не считал своего героя отрицательным: «Лариса не жертва расчётливого соблазнителя, а жертва страшной широты этого человека», — заметил он^[17]. Через какое-то десятилетие выяснилось, что, изображая губительную власть денег над людьми, Рязанов запечатлел на киноплёнке «почти пророческое предчувствие новорусской эпохи»^[18].

В качестве ответа критикам Рязанов дал имя Суркова отрицательному персонажу своего следующего фильма «Забытая мелодия для флейты» (Евгения Даниловна Сурова, роль Ольги Волковой)^[19]. Он также опубликовал пояснительную статью, где называл главными героями фильма Волгу и пароход «Ласточка»^[20]. Режиссёр пояснил, что при работе над фильмом большое значение придавалось

разудалой цыганской стихии, которая, врываясь в музыкальную ткань, придаёт некий надрыв, который так любили наши предки… [цыганские мелодии] вносят лихую бесшабашность, весёлое отчаяние, в них чувствуется какой-то надлом, ожидание беды, несчастья^[20].

Награды

Видео

В 1990-е годы фильм выпущен на видеокассетах кинообъединением «Крупный план». В 2001 году тем же объединением на DVD выпущена отреставрированная версия, дополненная интервью Эльдара Рязанова.

Примечания

1. ↑ Если не считать 10-секундное появление на экране в телесериале «Место встречи изменить нельзя»
2. ↑ События происходят между 3 марта 1874 года, когда, согласно надписи на надгробии, умер отец Ларисы, и 1881 годом, когда были отменены однобортные офицерские мундиры, в которых мы видим офицеров — гостей Огудаловых. Уточнить датировку позволяет то, что во 2 серии герои фильма собираются отправиться «на выставку в Париж» — очевидно, имеется в виду Парижская всемирная выставка 1878 года. Правда, в сцене, где на пароходстве меняются вывески, отчётливо видно, что компания С. С. Паратова основана в 1853 году, что не связано с возрастом Паратова, которому, максимум, слегка за 40 лет. Он должен был основать пароходство в 15-17 лет. Впрочем, не исключено, что у основателя компании были те же самые фамилия и инициалы. Кроме этого, ближе к концу фильма, когда Паратов продаёт пассажирское судно «Ласточка» Вожеватову, на дебаркадере устанавливается вывеска с фамилией и инициалами нового владельца, и датой 1858 года, которое, также, с точки зрения хронологии событий в фильме необъяснимо.
3. ↑ [1]
4. ↑ [2]
5. ↑ [3]
6. ↑ [4]
7. ↑ Интервью Эльдара Рязанова
8. ↑ Как снимали «Жестокий романс» // АиФ
9. ↑ Колесные пароходы и теплоходы Европы
10. ↑ Спартак (Карл Маркс, Добрыня Никитич, Великая княжна Татьяна Николаевна) — Тип Великая княжна
11. ↑ Достоевский — Тип Рязань (Иосиф Сталин), проект 737А
12. ↑ Кардин В. Давайте после драки помашем кулаками. // Вопросы литературы, 1986, № 8, с. 66.
13. ↑ Сурков Е. Победитель проигрывает. // Литературная газета, 1984, 4 ноября.
14. ↑ С оговорками это признавал и сам Рязанов: «Поначалу её профессиональное невежество было поистине безгранично, но, когда снимались последние эпизоды, работать с ней стало значительно легче; Лариса оказалась девушкой восприимчивой и трудолюбивой».
15. ↑ Костелянец Б. О. Мир поэзии драматической… — Л.: Советский писатель, 1992. — С. 177.
16. ↑ Урнов Д. Почему о «романсе»? // Литературная газета, 1985, 13 февраля.
17. ↑ Михалков Н. Кино для меня не профессия, а жизнь. // Известия, 1983, 15 октября.
18. ↑ Ъ-Газета — Юбилей Рязанова
19. ↑ Критика как PR. «Круглый стол» в рамках XXV МКФ | № 12, декабрь Архивная копия от 20 октября 2012 на Wayback Machine
20. ↑ ^{1 2} Рязанов Э. Послесловие к фильму. // Нева, 1985, № 1, с. 165.

Ссылки

Жестокий романс (фильм) — Википедия

«Жесто́кий рома́нс» — советский мелодраматический фильм режиссёра Эльдара Рязанова, снятый в 1984 году по мотивам пьесы Александра Островского «Бесприданница» (1878), третья советская экранизация этого произведения. Главную роль сыграла Лариса Гузеева, для которой этот фильм стал дебютом в кино^[1].

Фильм снискал популярность у зрителей (о чём говорит, в частности, признание его «лучшим фильмом года» по версии журнала «Советский экран») и получил несколько наград. Популярность обрели звучащие в нём романсы в исполнении Валентины Пономарёвой и Никиты Михалкова, а саундтрек фильма сразу же после показа был выпущен на виниловом диске и аудиокассетах. При этом фильм имел разгромные рецензии критиков, обвинявших режиссёра в отходе от авторской трактовки пьесы и неверной расстановке акцентов.

Сюжет

Действие фильма разворачивается на берегу Волги в вымышленном провинциальном городе Бряхимове в 1877-1878 годах^[2]. Серии фильма хронологически различаются: эпизоды, показанные в 1 серии, длятся в течение почти всего года, тогда как 2 серия показывает менее, чем один день, в который происходит кульминация действия.

Харита Игнатьевна Огудалова — дворянка хорошей и уважаемой фамилии, вдова с тремя взрослыми дочерьми. Обеднев после смерти своего мужа, Дмитрия Степановича, она делает всё, чтобы устроить жизнь дочерей (то есть выдать их замуж за достаточно богатых и знатных женихов). В отсутствие средств она держит открытый дом, рассчитывая, что общество красивых и музыкальных барышень привлечёт холостых мужчин, достаточно богатых, чтобы жениться по любви на бесприданницах.

1 серия

Фильм начинается с того, что Ольга Дмитриевна Огудалова выходит замуж за какого-то князя из Тифлиса. Её сестра Анна уже некоторое время замужем за иностранцем и живёт в Монте-Карло. Впрочем, вскоре выясняется, что её мужа поймали на шулерстве, и Харита Игнатьевна вынуждена унижаться, добывая деньги, чтобы послать их дочери. «Непристроенной» остаётся младшая дочь Лариса, к которой явно неравнодушен богатейший купец в Бряхимове, Мокий Пармёнович Кнуров. Но он в возрасте и уже женат, так что в качестве возможного жениха не рассматривается, хотя Харита Игнатьевна и использует его интерес к дочери для получения денег и дорогих подарков.

Другой ухажёр — молодой успешный коммерсант и друг детства Ларисы, Василий Данилович Вожеватов. Он довольно богат, но не настолько, чтобы позволить себе жениться на бесприданнице. За главной героиней откровенно волочится почтовый служащий и чиновник Юлий Капитонович Карандышев. Он любит Ларису, но при этом глуповат, небогат (на фоне купцов — просто беден), болезненно самолюбив и совершенно неинтересен самой девушке.

Всех этих ухажёров затмевает Сергей Сергеевич Паратов — красивый, обаятельный, франтоватый, легкомысленный и богатый барин и судовладелец. Он ухаживает за Ларисой, делает ей дорогие подарки и катает на собственном пароходе. Паратов явно влюблён в Ларису, и она отвечает ему взаимностью. Всё идёт к тому, что Сергей Сергеевич должен сделать предложение, но тут он спешно уезжает из города — спасать своё состояние, по его словам, растранжиренное нечистоплотными управителями.

Паратов не находит времени проститься с Ларисой, а просто исчезает. Узнав о его отъезде, она бросается на вокзал, но не успевает к отправлению поезда. Несколько месяцев Паратов не даёт о себе знать, в то время как Лариса глубоко переживает утрату своей любви. Потеряв надежду на такую удачную партию, Харита Игнатьевна продолжает, хоть и считая каждую копейку, устраивать вечера в надежде найти мужа для своей дочери.

Но однажды в доме Огудаловых арестовывают очередного богатого кандидата в женихи — Гуляева, который на самом деле был не московским банкиром, а банковским кассиром, сбежавшим с деньгами. Скандал отваживает от дома оставшихся ухажёров. Харита Игнатьевна только и делает, что уговаривает дочь выбрать жениха, поскольку со временем шансы на удачную партию только уменьшаются. Однажды Лариса в ответ на очередную просьбу матери (после посещения ими могилы отца) заявляет, что выйдет замуж за первого, кто посватается за неё, и этим первым оказывается Карандышев.

Начинается подготовка к свадьбе, но Карандышев сразу же обнаруживает свой мелочный и честолюбивый нрав. Харита Игнатьевна предостерегает дочь от опрометчивого шага, но последняя тверда в своём намерении, хотя и не скрывает от жениха, что не любит его и согласилась на брак только от безысходности.

Неожиданно в город возвращается Паратов. Он по-прежнему откровенно шикует, но на самом деле его дела пошатнулись: он продаёт Вожеватову свой пароход и собирается по расчёту жениться на богатой невесте. От Кнурова и Вожеватова Паратов узнаёт о том, что Лариса собирается выходить замуж за Карандышева, и о предстоящем обеде у жениха. Это явно уязвляет самолюбие Паратова, но вслух он лишь высказывает свои наилучшие пожелания невесте.

2 серия

Кнуров изъявляет желание взять на себя расходы по приобретению лучшего подвенечного платья для Ларисы, а также замечает, что Карандышев явно не сможет обеспечить своей жене достойную её жизнь, и последней следовало бы как можно быстрее уйти от мужа и вернуться к матери. Он намекает, что при определённых условиях может помочь с решением возникающих при этом материальных проблем. Лариса просит Карандышева как можно скорее уехать в его имение, но он настаивает на пышной свадьбе в Бряхимове, мечтая продемонстрировать всем, что Лариса предпочла его прочим ухажёрам, всегда смотревшим на него, как на пустое место. Ради этого он и устроил званый обед.

Паратов отправляется к Огудаловым, где встречается с Ларисой и добивается от неё признания, что её чувства к нему остались прежними. Появляется Карандышев, недовольный визитом соперника, в сравнении с которым он явно проигрывает, и провоцирует с ним ссору, подвергнув насмешке тот факт, что Паратов учился русскому языку у бурлаков.

Паратов, который сам относится к Карандышеву с едва скрываемой неприязнью, оскорблён, и дело чуть не доходит до дуэли. Мужчины мирятся стараниями Хариты Игнатьевны, после чего Паратов получает приглашение на всё тот же обед и соглашается. Но на самом деле он собирается отплатить Карандышеву.

Обед проходит ужасно: жених, ошалев от значимости, которую он в собственных глазах приобрёл благодаря согласию Ларисы, напивается, чему способствует взятый Паратовым и представленный англичанином безработный актёр-пьяница Аркадий Счастливцев (он же Робинзон). Важность, с которой пытается вести себя пьяный Карандышев, оказывается в комичном противоречии с дешёвым поддельным вином (на самом деле это был киндербальзам) и общей скудностью стола. Кнуров раздражённо замечает приятелям:

Я, господа, не ел ничего. Со мной первый раз в жизни такой случай: приглашают обедать известных людей, а есть нечего.

Стыдясь происходящего, Лариса выходит из-за стола. Паратов, скрывший от Огудаловых свою предстоящую женитьбу, говорит Ларисе о своей любви, о готовности бросить всё ради неё и зазывает на пароход «Ласточка», где состоится банкет, который Вожеватов даёт в честь покупки парохода. Лариса позволяет себя уговорить. В тот момент, когда пьяный хозяин отлучается за настоящим вином, Паратов, Лариса, Кнуров и Вожеватов выходят через заднюю калитку и отправляются на пароход.

Вернувшийся Карандышев понимает, что над ним посмеялись. Несмотря на попытки своей тётки и Хариты Игнатьевны остановить его, он бросается в погоню, прихватив с собой заряженный пистолет, но не успевает к отплытию парохода и отправляется догонять его на лодке. На «Ласточке» после весёлого банкета с цыганскими песнями и плясками Лариса с Паратовым уходят в каюту и проводят ночь вместе.

Утром, когда Лариса просит Паратова прояснить её нынешнее положение, он советует Ларисе возвращаться домой, чтобы не давать повода для пересудов. Лариса взволнована и считает, что Паратов после произошедшего должен сам привезти её обратно и попросить её руки. Но он заявляет, что всё произошедшее — следствие охватившей его страсти, и сообщает, что не может жениться на Ларисе, так как уже обручён с другой. Лариса понимает, что её использовали, и оказывается в полном замешательстве. Ей некуда деться, она явно и думать не хочет о том, чтобы опозоренной вернуться к постылому жениху.

Кнуров и Вожеватов решают, что можно использовать ситуацию, чтобы пригласить Ларису с собой в заграничную поездку (оба собираются посетить выставку в Париже). Кнуров намного богаче, а Вожеватов — значительно моложе. Чтобы не устраивать конкуренции, они разыгрывают право пригласить Ларису в Париж в орлянку: везёт Кнурову, и Вожеватов обещает, что не будет претендовать на внимание главной героини.

Когда Лариса обращается к Вожеватову за поддержкой, он, ссылаясь на данное слово, категорически отказывает. Кнуров же прямо, хоть и крайне почтительно, предлагает Ларисе стать его содержанкой. Он говорит, что с радостью сделал бы ей предложение, но не может, поскольку женат, однако обещает предоставить ей пожизненное содержание такого размера, «что самые злые критики чужой нравственности должны будут замолчать». Лариса отмалчивается.

Карандышев, который к утру догнал «Ласточку» и поднялся на борт, оказывается свидетелем договорённости купцов. Затем он находит свою невесту и предъявляет свои права на неё. В ответ Лариса заявляет, что собирается согласиться на предложение Кнурова. Она говорит Карандышеву, что если уж все обращаются с ней, как с вещью, то она намерена быть «дорогой вещью», и если ей не повезло быть замужем за любимым, то можно пойти по другому пути и найти внимание богатого:

Я не нашла любви, так буду искать золото.

Карандышев пытается насильно остановить Ларису. Он унижается, говорит, что простит ей всё, умоляет её вернуться и снова пытается удержать силой, но она вырывается и уходит. Обезумевший Карандышев стреляет вслед Ларисе из пистолета, произнеся перед этим фразу, ставшую крылатой:

Ну так не доставайся же ты никому!

Кнуров, Паратов и Вожеватов с ужасом наблюдают за происходящим из салона, не в силах ничего сделать. Смертельно раненая Лариса успевает встретиться взглядом с каждым из них, после чего падает на палубу парохода, произносит: «Благодарю!» и умирает, а цыгане по-прежнему пляшут и веселятся. В последнем кадре фильма мы видим силуэт парохода в утреннем тумане и слышим длинный пароходный гудок.

В фильме снимались

В главных ролях

• Лариса Гузеева — Лариса Дмитриевна Огудалова, младшая дочь Хариты Игнатьевны (озвучивание — Анна Каменкова, вокал — Валентина Пономарёва)
• Алиса Фрейндлих — Харита Игнатьевна Огудалова, вдова потомственного дворянина и мать трёх дочерей
• Никита Михалков — Сергей Сергеевич Паратов, потомственный дворянин и владелец судоходной компании
• Андрей Мягков — Юлий Капитонович Карандышев, небогатый почтовый чиновник и жених Ларисы
• Виктор Проскурин — Василий Данилович Вожеватов, судовладелец, молодой, но успешный коммерсант и друг детства Ларисы
• Алексей Петренко — Мокий Пармёныч Кнуров, крупный предприниматель и немолодой человек с громадным состоянием

В ролях

Съёмочная группа

Музыка в фильме

Звуковая дорожка

Сторона 1:

• Романс о романсе (Белла Ахмадулина; полная запись)
• Вальс
• Снегурочка (Белла Ахмадулина)
• Марш
• Любовь — волшебная страна (Эльдар Рязанов^[3][4])

Сторона 2:

Музыка к кинофильму (в том числе песни и романсы) была написана композитором А. П. Петровым. Выпущена фирмой «Мелодия» на грампластинках и компактных аудиокассетах «Свема» в 1984 году.

1. Романс о романсе (Б. Ахмадулина) — В. Пономарева
2. Вальс
3. Снегурочка (Б. Ахмадулина) — В. Пономарева
4. Марш
5. Любовь — волшебная страна (Э. Рязанов^[5][6]) — В. Пономарева
6. Под лаской плюшевого пледа (М. Цветаева) — В. Пономарева
7. А цыган идёт (Р. Киплинг, перевод Г. Кружкова) — Н. Михалков, ансамбль цыганской песни под управлением Н. Васильева
8. Цыганский танец
9. Ой, призадумался (Народная песня) — Ансамбль цыганской песни под управлением Н. Васильева
10. Погоня
11. А напоследок я скажу (Б. Ахмадулина) — В. Пономарева
12. Романс о романсе (Б. Ахмадулина) — В. Пономарева

Исполнители

• Валентина Пономарёва (1, 3, 5, 6, 11, 12)
• Никита Михалков (7)
• Алексей Кузнецов, Михаил Кочетков: гитары (1, 3, 5, 6, 11, 12)
• Ансамбль Цыганской песни Николая Васильева (7, 9)
• Оркестр Госкино СССР

Съёмки

Сам Рязанов говорил^[7]:

Прототипом города Бряхимова, где происходят события в «Бесприданнице», на мой взгляд, мог быть Ярославль или Нижний Новгород. Не захудалый уездный городишко, как в «Ревизоре» у Гоголя, с курами и свиньями на улице, а крупный промышленный центр.

В начальных титрах показана Волжская набережная в Ярославле. Натурные съёмки проходили в основном в Костроме^[8].

Оператором фильма стал Вадим Алисов (ранее он уже работал с Рязановым над фильмом «Вокзал для двоих») — сын Нины Алисовой (1918—1996), которая сыграла Ларису Огудалову в фильме 1936 года «Бесприданница», снятом Яковом Протазановым. По словам Вадима Алисова, Эльдар Рязанов даже звонил его матери и просил своеобразного благословения на съёмки новой экранизации почти через 50 лет после фильма Протазанова.

В фильме снимались пароходы «Спартак» (в фильме — «Ласточка», постройка 1914, Красное Сормово, тип «Великая Княжна») и «Достоевский» («Святая Ольга», постройка 1956, Óbuda Hajógyár, проект 737А)^[9][10][11].

Никита Михалков был основным кандидатом на роль Паратова изначально, но он сам собирался снимать фильм «Очи чёрные», из-за чего в качестве альтернативы Рязанов рассматривал Сергея Шакурова. Однако съёмки фильма «Очи чёрные» были отложены, и Михалков смог сняться в роли Паратова. После этого фильма он сделал паузу в работе киноактёра, следующий фильм с его участием вышел только в 1990 году.

Критика

«Жестокий романс» — попытка Эльдара Рязанова выйти за пределы комедийного жанра. Несмотря на зрительский успех, фильм вызвал гневную отповедь со стороны литературно и театрально ориентированных критиков, обвинивших его создателей в опошлении исходной пьесы и в глумлении над русской классикой. По мнению критиков, история Ларисы Огудаловой была трактована Рязановым в духе «Мадам Бовари»; неслыханной дерзостью по отношению к материалу Островского представлялось то, что весьма идеализированная в пьесе Лариса по сценарию проводит ночь с «обаятельным русским плейбоем»^[12] Паратовым, после чего ей стреляет в спину истеричный Карандышев. Авторитетный в то время кинокритик Евгений Данилович Сурков опубликовал в «Литературной газете» разгромную статью, где возмущался тем, что экранная Лариса «попела, поплясала с гостями, а потом пошла в каюту к Паратову и отдалась ему»^[13].

Другим объектом для нападок стала актёрская игра начинающей актрисы Гузеевой, которая, по мнению рецензентов, потерялась на фоне таких корифеев, как Михалков и Фрейндлих^[14]. «Неопытность, а временами даже беспомощность начинающей актрисы фильм не пытается преодолеть, — писал, к примеру, Б. О. Костелянец — Нам так и остаётся неясным, чем именно она вызывает всеобщий восторг окружающих её мужчин»^[15].

Известный литературовед Дмитрий Урнов сетовал, что «вместо разоблачения паратовской пустоты» в фильме дана «пусть умеренная, её апология», что в нарисованной Рязановым картине мира нечего противопоставить искушению «сладкой жизни»^[16]. Если в пьесе музыкальность присуща только Ларисе, то экранный Паратов и сам не прочь исполнить проникновенный романс. Исполнитель роли Паратова, что характерно, не считал своего героя отрицательным: «Лариса не жертва расчётливого соблазнителя, а жертва страшной широты этого человека», — заметил он^[17]. Через какое-то десятилетие выяснилось, что, изображая губительную власть денег над людьми, Рязанов запечатлел на киноплёнке «почти пророческое предчувствие новорусской эпохи»^[18].

В качестве ответа критикам Рязанов дал имя Суркова отрицательному персонажу своего следующего фильма «Забытая мелодия для флейты» (Евгения Даниловна Сурова, роль Ольги Волковой)^[19]. Он также опубликовал пояснительную статью, где называл главными героями фильма Волгу и пароход «Ласточка»^[20]. Режиссёр пояснил, что при работе над фильмом большое значение придавалось

разудалой цыганской стихии, которая, врываясь в музыкальную ткань, придаёт некий надрыв, который так любили наши предки… [цыганские мелодии] вносят лихую бесшабашность, весёлое отчаяние, в них чувствуется какой-то надлом, ожидание беды, несчастья^[20].

Награды

Видео

В 1990-е годы фильм выпущен на видеокассетах кинообъединением «Крупный план». В 2001 году тем же объединением на DVD выпущена отреставрированная версия, дополненная интервью Эльдара Рязанова.

Примечания

1. ↑ Если не считать 10-секундное появление на экране в телесериале «Место встречи изменить нельзя»
2. ↑ События происходят между 3 марта 1874 года, когда, согласно надписи на надгробии, умер отец Ларисы, и 1881 годом, когда были отменены однобортные офицерские мундиры, в которых мы видим офицеров — гостей Огудаловых. Уточнить датировку позволяет то, что во 2 серии герои фильма собираются отправиться «на выставку в Париж» — очевидно, имеется в виду Парижская всемирная выставка 1878 года. Правда, в сцене, где на пароходстве меняются вывески, отчётливо видно, что компания С. С. Паратова основана в 1853 году, что не связано с возрастом Паратова, которому, максимум, слегка за 40 лет. Он должен был основать пароходство в 15-17 лет. Впрочем, не исключено, что у основателя компании были те же самые фамилия и инициалы. Кроме этого, ближе к концу фильма, когда Паратов продаёт пассажирское судно «Ласточка» Вожеватову, на дебаркадере устанавливается вывеска с фамилией и инициалами нового владельца, и датой 1858 года, которое, также, с точки зрения хронологии событий в фильме необъяснимо.
3. ↑ [1]
4. ↑ [2]
5. ↑ [3]
6. ↑ [4]
7. ↑ Интервью Эльдара Рязанова
8. ↑ Как снимали «Жестокий романс» // АиФ
9. ↑ Колесные пароходы и теплоходы Европы
10. ↑ Спартак (Карл Маркс, Добрыня Никитич, Великая княжна Татьяна Николаевна) — Тип Великая княжна
11. ↑ Достоевский — Тип Рязань (Иосиф Сталин), проект 737А
12. ↑ Кардин В. Давайте после драки помашем кулаками. // Вопросы литературы, 1986, № 8, с. 66.
13. ↑ Сурков Е. Победитель проигрывает. // Литературная газета, 1984, 4 ноября.
14. ↑ С оговорками это признавал и сам Рязанов: «Поначалу её профессиональное невежество было поистине безгранично, но, когда снимались последние эпизоды, работать с ней стало значительно легче; Лариса оказалась девушкой восприимчивой и трудолюбивой».
15. ↑ Костелянец Б. О. Мир поэзии драматической… — Л.: Советский писатель, 1992. — С. 177.
16. ↑ Урнов Д. Почему о «романсе»? // Литературная газета, 1985, 13 февраля.
17. ↑ Михалков Н. Кино для меня не профессия, а жизнь. // Известия, 1983, 15 октября.
18. ↑ Ъ-Газета — Юбилей Рязанова
19. ↑ Критика как PR. «Круглый стол» в рамках XXV МКФ | № 12, декабрь Архивная копия от 20 октября 2012 на Wayback Machine
20. ↑ ^{1 2} Рязанов Э. Послесловие к фильму. // Нева, 1985, № 1, с. 165.

Ссылки