Что значит быть русским сочинение: ЧТО ЗНАЧИТ БЫТЬ РУССКИМ? :: Издательство Русская Идея
Что значит быть русским?: arguendi — LiveJournal
Разумеется, недостаточно быть русским по племени, чтобы жить и думать по-русски.…Нельзя не согласиться, что человек нерусского племени нередко может быть скорее назван русским, чем иной потомок московских бояр или даже Рюриковичей (которые, впрочем, и сами, по летописи, были нерусскими).
В чем же причина этого?
В том, что быть русским, жить и думать по-русски — это значит пребывать в том типе жизни, в том строе мысли, которые национальны для России, то есть выражают вековую и тысячелетнюю мысль и жизнь нации.
Русская нация в вековой жизни своей работала, устраивалась, верила и мыслила, и вот внутренняя принадлежность к этой мысли и жизни, соответствие с ней определяют, по-русски ли живет и мыслит такой-то человек и даже такая-то партия.
Мы имеем целый ряд выдающихся мыслителей, которые были признаны национальными, то есть верно подметившими, что значит жить и думать по-русски.
Таковы Киреевские, Хомяковы, Аксаковы, Катковы, Кояловичи и т. д. и в не меньшей степени ряд глубоких художников, как Пушкин, Достоевский, ряд историков, как С. М. Соловьев (как раньше его Карамзин) и т. д.
Можем мы найти и философов, и юристов, схвативших более или менее типичные стороны национальной мысли, в чем, например, никто не откажет Победоносцеву, Коркунову, В. С. Соловьеву.
Желающие могут в сочинении Кояловича «История русского самосознания» найти сотни имен людей, несомненно, схватывавших разные стороны того, что значит жить и мыслить по-русски.
И вот мы просим читателей, желающих уяснить себе вопрос, к русской ли жизни и мысли зовет Россию та или иная партия или фракция, спросить этот сонм русских мыслителей и деятелей, то есть, другими словами, сравнить, сходно ли данное мировоззрение с тем, что рисуют в тысячелетней жизни русского народа эти истолкователи духа самой нации…
У нас нынче среди правых иногда проявляется такая узкая идея русского интереса, такой национальный эгоизм, которые приличествуют разве какой-нибудь бискайской «национальности».
Но это в высочайшей степени антирусская черта. Нет ни единого крупного деятеля русской мысли или государственности, который бы не свидетельствовал и в самом себе, и в своем слове о том, что русская национальность есть мировая национальность, никогда не замыкавшаяся в круге племенных интересов, но всегда несшая идеалы общечеловеческой жизни, всегда умевшая дать место в своем деле и в своей жизни множеству самых разнообразных племен.
Именно эта черта и делает русский народ великим мировым народом и, в частности, дает право русскому патриоту требовать гегемонии для своего племени.
Мы же теперь слышим иной раз требование прав для русского племени не потому, что это нужно для всех других, для всего человечества, а просто потому, что для русского племени выгодно все забрать себе. Это настроение и точка зрения, против которых вопиют вся русская история, вся жизнь русского народа, все лучшие его мыслители и деятели.
Только во имя своей великой общечеловеческой миссии русский народ может требовать себе руководительства другими народами и тех материальных условий, которые для этого необходимы.
Те требования, которые может и должен предъявлять русский народ, налагают на него великие обязанности попечения и справедливости. Он не из тех опекунов, которые пользуются своими правами для того, чтобы обобрать отданных в зависимость от него.
Люди, которые этого не понимают и не чувствуют, думают и живут не по-русски. Это не мы им говорим, а целый сонм русских мыслителей, деятелей, вникавших в идею жизни своего народа.
Если мы любим Россию, если мы готовы при надобности стереть с ее дороги всякого врага и супостата с радикализмом Грозного, Петра Великого, Муравьева-Виленского и графа Евдокимова-Кавказского, то только потому, что велика для всего рода человеческого и необходима господствующая роль нашей нации. Не будь этого, мы бы не смели требовать для русских ни на волос чего-нибудь больше, чем для всякого другого народа.
Если Россия откажется работать на пользу всеобщую, она теряет все свои права мировой нации.
…Россия в мире не иностранка, она деятельная участница всечеловеческой жизни.
Не имело бы ни малейшего смысла, если бы она отбросила заботу о распространении своего умственного и нравственного влияния на другие народы и племена. И уж особенно непонятно было бы это в отношении религиозном. Россия — носительница христианской миссии, дела Божия. Как же она откажется от религиозного воздействия на другие народы?
Нельзя не заметить поразительного сходства национальной узости иных наших патриотов с той еврейской национальной психологией, которую обличали пророки.
В узких порывах патриотизма и у нас понятие о вере ныне смешивается с понятием о племени и русский народ представляется живущим верой только для самого себя, в эгоистической замкнутости. Но такое воззрение внушается не христианским, а еврейским духом.
В этом отношении историческая русская национальность является антиподом исторического еврейства, которое, вопреки указаниям пророков, всегда стремилось отождествить веру с этническим элементом, считало себя «избранным» только потому, что составляет известное племя.
Но нам, христианам, известно, что чада Авраамовы считаются не по плоти. Как же нам воскрешать в своей вере еврейскую точку зрения, да еще при этом воображать победить евреев, усваивая их дух?
У всякой национальности, в смысле исторического культурного типа, есть свои сильные стороны. Есть они и в еврействе.
Но никакая мировая нация не может завидовать той силе, какую имеют евреи и которая чужда высоты и благородства. Даже лучшие элементы самого еврейства всегда отшатывались от него и переходили к нам, в христианскую культуру, которой высота привлекает всякую высокую душу.
Нам ли брать пример с евреев, отказываясь от того, что составляет нашу силу, и от того, что именно значит жить и думать по-русски?
Но ведь мы становимся слабы именно потому, что сами забываем свои основы и начинаем воздвигать свою храмину не на них. А стоя твердо на своих основах, мы неодолимы и уж, конечно, сильнее еврейства.
Наши же основы не исключают действия решительного и грозного, но они исключают всякую несправедливость, всякий узкий эгоизм и тем паче не допускают отвержения заветов Христова учения, которое есть не только истина, но в то же время — единственная незыблемая опора нашей силы.
Л.А. Тихомиров, «Что значит жить и думать по-русски?» // «Московские ведомости» 1911 г., № 119.
С трепетом ожидаю праведного гнева Константина Анатольевича Крылова и Егора Станиславовича Холмогорова.
«Что значит быть Русским сегодня?»: oboguev — LiveJournal
(замечено у arkaim77)В прошлом году при Государственной Думе проходил конкурс школьных сочинений на тему «Что значит быть русским сегодня?». Теперь при Изе Кобзоне такому конкурсу и не бывать. Конкурс закончился, были выбраны и награждены «официальные» победители. Вот некоторые из сочинений:
Богданчикова
Борисов
Кудрявцев
Панкратова
Сосняков
ПОЛЯКОВ Андрей Николаевич
Родился 04 июля 1988 г.
Проживает: Брянск.
Родители: Поляковы Н.С. и Н.Г., русские
Ко всем моим 8-ми сочинениям (единого замеса).
Чтобы раскрыть тему «Что значит быть русским сегодня», я, конечно же, буду говорить, исходя из настоящего времени, из реалий нынешнего дня.
Но при этом сама история и логика событий вынуждают меня обращаться к ретроспекциям. То есть, чаще всего, к недалекому прошлому – начала 90-х годов ХХ века, иначе, на мой взгляд, трудно будет понять наше русское «сегодня»; оно же возникло не на пустом месте – ведь ничто из ничего не возникает. Думаю, тем самым, не сделаю тему скучной и неинтересной, не утомлю тех, кто будет читать мои сочинения. Зато будут видны и понятны корни событий… Важно обнажить эти корни.
Факты и фамилии во всех сочинениях – подлинные. Эти сочинения – не выдумка, не моя фантазия. Я постарался проанализировать реальные и даже, может быть, многим известные факты. Но со своей точки зрения. По-своему. Опираясь на свои взгляды, убеждения. Я брал только факты. Ибо факты священны, комментарий – свободен.
Автор – Андрей ПОЛЯКОВ
СОЧИНЕНИЕ ПЕРВОЕ
РУССКИЕ – В НИЖНЕЙ ТОЧКЕ???
А НИЖЕ… СМЕРТЬ ?
Я не думаю, что можно знать кого-либо,
кроме своих соотечественников.
Сомерсет МОЭМ
Не было на свете ближе и милей,
Не было прекрасней Родины моей,
Вечная святая, добрая страна,
Ты не знала, что придут такие времена.
..
Была страна—необъятная моя Россия,
Была страна, где встречала с мамой я рассвет,
Была страна, где влюблялась я под небом синим,
Была страна, а теперь мне говорят, что – нет…
Русская современная песня
Мне 15 лет. Как говорит мой дедушка, Бог не обидел меня ни разумом, ни ростом, ни силушкой, потому что слились во мне воедино три нации, три крови : русская, украинская, белорусская. Я рано осознал, что я – русский.
Это случилось в выходной день осенью 1994 года. В то время мне шел седьмой год. Мама на два дня уехала из Брянска на свою родину, в село Чернооково – это на границе трёх республик: России, Украины и Белоруссии, чтобы проведать своего 80-летнего отца, моего дедушку Гришу – Григория Михайловича (ныне ему – без малого 90, и он единственный из оставшихся в живых моих дедушек; живёт один).
Мы с папой были дома. Папа просматривал местную рекламную газету, пытаясь найти себе подходящую работу. Неожиданно кто-то робко позвонил. Я открыл дверь: передо мной стояли худенькая девочка (наверное, моя ровесница) и совсем крошка-мальчик, который хотел есть и просил хлеба, размазывая слезы грязными тоненькими ладошками по глазам.
Я впервые в жизни увидел такое. И, взволнованный, потрясённый, с ущемленным сердцем, подбежал к папе и сказал, что пришли чужие дети. Вернее, я хотел сказать совсем иное, но не смог: комок подступил к горлу. Папа продолжал спокойно сидеть на стуле. Очевидно, он сразу и не понял, что за дети. Или подумал, что это пришли ко мне поиграться , как обычно, соседские ребятишки. И тогда я страшно заплакал и закричал:
– Дай ребёнку скорее хлеба, а то он умрёт!..
Папа, ошарашенный, удивленно глядел на меня.
Я в выплаке-крике снова повторил свои слова.
Мы пригласили детей в квартиру. Они были бедно и грязно одеты. Изношенные не по размеру башмаки. Великоватая, не по росту одежда… В те минуты, пока папа готовил для малышей обед, я завел их в ванную, дал им мыло и свежее полотенце…
Когда они поспешно, жадно, не стесняясь меня ели украинский борщ, быстро уминая и беря новые скибки хлеба, их большие голодные глаза пронзали меня, как бы говоря: «Не спрашивай ни о чём – дай нам вволю спокойно поесть.
..» Дети словно боялись, что мы в какой-то момент отберем у них еду. Это были братик и сестричка. От их пшеничных волос на голове, в которых запутались травинки, на кухне стало светлее. Кто же они? Дети тихо ответили, почти в один голос: «Беженцы мы. Русские.»
Мы с папой узнали, что их папу и маму, бабушку и самого младшего братика Алёшу убили в Узбекистане, где они родились и жили. Убили за то, что не хотели «злым» узбекам отдавать свою большую квартиру. Дети хорошо запомнили иззверённые гневом, лоснящиеся жирные лица, кричащие и на них: «За-арэ-эж-жэм на шишлик, рускай свиньня…», «Вон с нашэй зимля..», «В своя Расия едз-жай…». Спасла этих сироток одинокая соседская русская тетя, не родная им, которая привезла их на свою историческую родину – в село Супонево, под Брянском. И они теперь жили с ней в деревенской, пустовавшей до них, хате – с протекающей крышей. Ничего у них не было. Спали они на охапке нажатой серпом травы.
Я дернул папу за рукав и прошептал:
– Пап, дай им еды с собой.
Папа дал им довольно вместительный пакет с едой. И – даже сколько-то денег. Мы переобули девочку в мои еще крепкие ботинки, а её братику отыскали кое-что из моей «малышовой» обуви. И проводили до остановки, посадили на автобус ?1, строго-настрого наказав ехать домой…
Папа сказал мне, что надо бы этих детей устроить в детский дом или в сиротский приют. Но, как я потом понял, ему было не до этого :он сам тогда был безработным. Сам ощущал себя неполноценным русским человеком, согласным на любую, даже малоквалифицированную работу. И это – при двух высших образованиях.
И – не только он был подавленным, униженным. К нам приходили многочисленные наши русские друзья, родичи. Все они в одночасье оказались ненужными, пропащими, выброшенными за двери предприятий, учреждений, организаций. Некоторые чистосердечно говорили: «Лучше бы мы были евреями, а – не русскими».
Евреи уезжали в Израиль, в Америку. Там их ждали. Давали жилье, работу, платили подъёмные. Там у них была обеспеченная жизнь.
Как им было не позавидовать?! Они уезжали от нищеты, голода, чернобыльской радиации, накрывшей почти всю Брянскую область, а значит, и – от раковых заболеваний… Сейчас «вся онкология» забита русскими детьми и взрослыми… Евреи уезжали и от бездумной перестройки…
В то время в России царил хаос (кстати, царит он и сейчас, но, думаю, в ином виде). В Брянске тогда, судя по моей поздней реконструкции событий, умирали в агонии известные всей России и зарубежью заводы: Брянский машиностроительный, а это – тепловозы и судовые дизельные моторы с пятиэтажный дом; завод дорожных машин – это грейдеры и другая, очень нужная техника; литерный «Кремний», выпускающий радиоэлектроаппаратуру для оборонной промышленности… Загибались буквально тысячи предприятий. Больших и малых. Страх и неизвестность парализовали русских людей.
Десятки тысяч из них оказались безработными. Ненужными. Изгоями в своей же стране. Это – никогда не забудется.
Тогда миллионы людей почувствовали, как плохо быть русским! Кстати, это горькое ощущение сохраняется у многих до сих пор: перемен-то к лучшему не видно.
И – началось расслоение русской нации: одни – строили финансовые пирамиды, наподобие «Русского Дома Селенга», как спрутом сжимавшего всю несчастную Россию, и грабя доверчивых русских вкладчиков; другие – открывали различные «АО», «ТОО», «ООО», захватывая газ, нефть, лес и наживая миллиарды, переправляя их в надежные евробанки, а большинство русского народа было превращено в быдло, в бомжей – без роду и племени, в рабов, подвергшихся эксплуатации своими же – «новыми русскими», учинившими иго над русской нацией похлеще татарского.
И – иго это процветает, приобрело изощренные формы. Особенно выгодно стало эксплуатировать нелегализованных, неодокументированных русских мигрантов – «новые русские» берут их на работу «подпольно», тайно, не платя за них налоги, не делая им отчисления в пенсионный фонд, не внося записи в их трудовые книжки. А кто заикнется о трудовом законодательстве – того вон, за ворота. Ибо за воротами тысячи таких же несчастных русских мигрантов, согласных на любые условия, лишь бы им заплатили хотя бы какую-нибудь сумму – на пропитание.
..
Как сообщило как-то Брянское областное управление паспортно-визовой службы, только на одной Брянщине таких более 12 тысяч человек. Но, как я знаю по обращениям в нашу правозащитную организацию, эта цифра намного занижена. Наверное, для престижа самой паспортно-визовой службы. Вместо того, чтобы помогать русским мигрантам в скорейшем получении российского гражданства и новых российских паспортов, эта служба, как цербер, встала на их пути к гражданству и своим зловещим рычанием отпугивает беззащитных людей…
Конечно, в семилетнем возрасте я ничего этого не знал. Это мои сегодняшние размышления. Рано от невзгод, бурей ворвавшихся и в нашу семью, повзрослело моё сознание. И сейчас я ощущаю себя не пятнадцатилетним, а – двадцатилетним, если не старше. Потому что я знаю: мы, русские, в своей же стране оказались на самой нижней точке. Ниже – некуда: там – распад, смерть, небытиё!
Может, эти мысли во многом навеяны моими горькими детскими воспоминаниями? Может, сейчас что-то меняется к лучшему?
Победителем был выбран Поляков.
Национальный конкурс эссе для выпускников средних учебных заведений (NPSREC)
РЕЗУЛЬТАТЫ КОНКУРСА 2022 ТЕПЕРЬ ДОСТУПНЫ В СИСТЕМЕ РЕГИСТРАЦИИ КОНКУРСА. Выражаем ОГРОМНУЮ благодарность героическим судьям этого года, которые, несмотря на то, что бежали из России вскоре после вторжения в Украину, в короткие сроки вмешались, чтобы прочитать и оценить все 973. Мы также благодарим инструкторов и участников за их участие в этом год в конкурсе и терпения, пока мы запускаем новую систему регистрации! 2022 Национальный конкурс сочинений по русскому языку для учащихся средних школ (NPSREC) Этот конкурс, учрежденный ACTR в 1999 году, стал знаковым конкурсом по русскому языку для учащихся высших учебных заведений по всей стране. Студенты, изучающие русский язык в аккредитованных колледжах и университетах, приглашаются к участию в ежегодном Национальном конкурсе сочинений по русскому языку для учащихся средних учебных заведений, спонсируемом Американским советом преподавателей русского языка (ACTR). Кто может зарегистрироваться?
Сколько это стоит?
Какие сроки?
Быстрые ссылки
Проверьте свой статус членства и заплатите взносы.
ПРЕДВАРИТЕЛЬНО ЗАРЕГИСТРИРУЙТЕ СВОЕ УЧРЕЖДЕНИЕ
Загрузить эссе
Категории и уровни учащихся КРИТЕРИИ КАТЕГОРИЙ И УРОВНЕЙ СТУДЕНТЫ, КРОМЕ ДОКЛАДЧИКОВ HERITAGE Категория A : Учащиеся, которые не говорят и никогда не говорили на русском или любом другом славянском языке дома, в общине или изучали его до поступления в колледж. УРОВНИ для категорий A и B основаны на количестве контактных часов формального обучения русскому языку
Категория C : Студенты с довузовским опытом владения русским языком (исторические носители языка и студенты из бывшего СССР с более чем минимальным предшествующим языковым опытом)
| 2022 ФОРМЫ КОНКУРСА Эти формы теперь будут доступны для распечатки через систему регистрации конкурса ACTR ко дню объявления темы сочинения. CONTACT US Category placement inquiries : Submission inquiries : Прошлые темы и получатели премий 2022 |
Ссылка для регистрации отдельных учащихся УЖЕ ДЕЙСТВУЕТ. Войдите на сайт регистрации ACTR, и вы получите ссылку для регистрации эссеистов. 
Эти учащиеся не имеют или имеют минимальные навыки чтения или письма до поступления в колледж и на момент написания эссе обучались русскому языку в течение одного семестра или менее (менее 60 контактных часов).
Эти студенты, как правило, имеют от 60 до 120 контактных часов обучения русскому языку в колледже. Этот уровень также включает студентов, описанных в Уровнях 1 и 2, которые прошли от трех до четырех семестров обучения русскому языку в колледже.
со своими семьями и которые посещали школу русского языка в Российской Федерации или других постсоветских государствах более 5 лет.Россия против западной любви
В 1996 году я впервые уехала из России, чтобы провести учебный год в США.
Это была престижная стипендия; Мне было 16, и мои родители были в восторге от того, что после этого я каким-то образом проскользну в Йель или Гарвард. Я, однако, могла думать только об одном: завести бойфренда-американца.
В моем столе хранился драгоценный документ из американской жизни, присланный мне другом, переехавшим в Нью-Йорк годом ранее: статья о противозачаточных таблетках, вырванная из американского журнала для девочек Seventeen . Я читал ее лежа в постели, чувствуя, как у меня пересыхает в горле. Вглядываясь в его глянцевые страницы, я мечтала, что там, в другой стране, я превращусь в кого-то красивого, в кого мальчишки поворачивают головы. Я мечтала, что мне тоже понадобится такая таблетка.
Два месяца спустя, в свой первый день в средней школе Уолнат-Хиллз в Цинциннати, штат Огайо, я пошел в библиотеку и одолжил стопку из 9 книг.0359 Семнадцать , которые были выше меня. Я был полон решимости выяснить, что именно произошло между американскими мальчиками и девочками, когда они начали нравиться друг другу, и что я должен был сказать и сделать, чтобы достичь стадии, когда «таблетка» окажется необходимой.
Вооружившись маркером и ручкой, я искала слова и выражения, имеющие отношение к поведению американцев во время ухаживания, и записывала их на отдельных карточках, как учила меня моя учительница английского языка в Санкт-Петербурге.
Вскоре я понял, что жизненный цикл одобренных Seventeen отношений прошел через несколько четких этапов. Во-первых, вы влюбились, обычно в мальчика на год или два старше вас. Затем вы немного поспрашивали, чтобы установить, был ли он «милашкой» или «придурком». Если он был первым, Seventeen давал вам большой палец вверх, чтобы «пообщаться» с ним один или два раза после того, как «пригласил его на свидание». На протяжении всего процесса необходимо было поставить галочки в нескольких пунктах: чувствовали ли вы, что молодой человек «уважал ваши потребности»? Было ли вам комфортно «отстаивать свои права» — в частности, отказываться или инициировать «телесный контакт»? Как проходило «общение»? Если какая-либо из галочек оставалась незамеченной, вы «бросали» его и начинали искать замену, пока не появился кто-то, кто был бы «хорошим материалом для бойфренда».
Затем вы начнете «целоваться на диване» и превратитесь в пользователя таблеток.
Сидя в американской школьной библиотеке, я смотрел на свои десятки рукописных заметок и видел, как открывается пропасть: пропасть между идеалами любви, с которыми я выросла, и экзотическими вещами, с которыми я теперь сталкиваюсь. Там, откуда я приехал, мальчики и девочки «влюблялись» и «видились»; остальное было загадкой. Подростковая кинодрама, на которой выросло мое поколение россиян, — социалистическая копия «Ромео и Джульетта », действие которой происходит в пригородном районе Москвы, — была восхитительно неконкретной, когда дело доходило до признаний в любви. Чтобы выразить свои чувства к героине, главный герой декламировал таблицу умножения: «Два раза два — четыре». Это так же верно, как моя любовь. Трижды три девять. Это значит, что ты мой. А два раза девять — 18, и это мое любимое число, потому что в 18 мы поженимся».
Что еще можно было сказать? Даже наши 1000-страничные русские романы не могли сравниться по сложности с романтической системой Seventeen .
Занимаясь любовными делами, графини и офицеры были не совсем красноречивы; они действовали, прежде чем говорить, а потом, если не были мертвы в результате своих поспешных начинаний, безмолвно озирались кругом и чесали затылки в поисках объяснений.
Хотя у меня еще не было докторской степени по социологии, оказалось, что то, что я делал с копиями Seventeen — это именно та работа, которую выполняют социологи эмоций, чтобы понять, как мы концептуализируем любовь. Анализируя язык популярных журналов, телешоу и книг по самопомощи, а также проводя интервью с мужчинами и женщинами в разных странах, ученые, в том числе Ева Иллоуз, Лаура Кипнис и Фрэнк Фуреди, ясно продемонстрировали, что в наших представлениях о любви доминируют мощные политические установки. , экономические и социальные силы. Вместе эти силы приводят к установлению того, что мы можем назвать романтические режимы : системы эмоционального поведения, которые влияют на то, как мы говорим о своих чувствах, определяют «нормальное» поведение и устанавливают, кто достоин любви, а кто нет.
Столкновение романтических режимов было именно тем, что я переживал в тот день в школьной библиотеке. Девушка Seventeen была обучена принимать решения о том, с кем вступать в интимные отношения. Она рационализировала свои эмоции с точки зрения «потребностей» и «прав» и отвергала обязательства, которые казались им несовместимыми. Она воспитывалась в Режиме Выбора. Напротив, классическая русская литература (которая, когда я достиг совершеннолетия, оставалась главным источником романтических норм в моей стране) описывала поддаться любви как сверхъестественную силу, даже когда она наносила ущерб комфорту, здравомыслию или сама жизнь. Другими словами, я вырос в Режиме Судьбы.
Эти два режима основаны на противоположных принципах. Оба они по-своему превращают любовь в испытание. Тем не менее, в большинстве прозападных культур среднего класса (включая современную Россию) Режим Выбора утверждает себя над всеми другими формами романтики. Причины этого, по-видимому, кроются в этических принципах неолиберальных демократических обществ, которые считают свободу высшим благом.
Однако есть веские доказательства того, что нам нужно пересмотреть наши убеждения, чтобы увидеть, как они могут на самом деле причинять нам вред невидимым образом.
Чтобы понять триумф выбора в романтической сфере, нам нужно увидеть его в контексте более широкого обращения Просвещения к личности. В экономике потребитель взял на себя ответственность за производителя. В вере верующий взял на себя ответственность за Церковь. А в романтике объект любви постепенно становится менее важным, чем ее субъект. В XIV веке, глядя на золотые локоны Лауры, Петрарка называл получательницу своих чувств «божественной» и считал ее самым возвышенным доказательством существования Бога. Примерно 600 лет спустя другой человек, ослепленный другим ворохом золотых локонов, — Густав фон Ашенбах Томаса Манна, — пришел к выводу, что именно он, а не красавец Тадзио, был пробным камнем любви:
[Т]возлюбленный был ближе к божественному, чем возлюбленный; ибо бог был в одном, но не в другом — быть может, самая нежная, самая насмешливая мысль, которая когда-либо была мыслью, и источник всего коварства и тайного блаженства, которые знает влюбленный.
Это наблюдение из новеллы Манна « Смерть в Венеции » (1912) заключает в себе большой культурный скачок, который произошел где-то ближе к началу 20-го века. Каким-то образом Любовник оттеснил Возлюбленного от центра внимания. Божественный, непознаваемый и недосягаемый Другой больше не является предметом наших любовных историй. Вместо этого нас интересует Самость со всеми ее детскими травмами, эротическими мечтами и особенностями. Изучение и защита этой хрупкой Самости путем обучения ее правильному выбору привязанностей является основным проектом Режима Выбора — проекта, реализованного с использованием популяризированной версии психотерапевтического знания.
Самое важное требование для выбора — не наличие нескольких вариантов. Это наличие сообразительного, суверенного выбора, который хорошо осознает свои потребности и действует на основе личных интересов. В отличие от всех предыдущих любовников, которые буйствовали и вели себя как потерянные дети, новый романтический герой подходит к своим эмоциям методично и рационально.
Он посещает аналитика, читает литературу по самопомощи и участвует в консультировании пар. Более того, он может изучать «языки любви», вникать в нейролингвистическое программирование или количественно оценивать свои чувства, оценивая их по шкале от 1 до 10. Американский философ Филип Рифф назвал этот тип «психологическим человеком». В Freud: The Mind of a Moralist (1959), Рифф описывает его как «антигероичного, проницательного, тщательно подсчитывающего свое удовлетворение и неудовлетворенность, изучающего невыгодные обязательства как грехи, которых следует избегать». Психолог — это романтический технократ, который считает, что применение правильных инструментов в нужное время может исправить запутанную природу наших эмоций.
Это, конечно, относится к обоим полам: психологическая женщина тоже следует правилам, вернее Правила: проверенные временем секреты покорения сердца мистера Права (1995). Вот лишь некоторые проверенные временем секреты, собранные ее авторами Эллен Фейн и Шерри Шнайдер:
Правило 2.Не заговаривай с мужчиной первой (и не приглашай его на танец)
Правило 3. Не Смотреть на мужчин или говорить слишком много Правило
4. Не идти навстречу ему на полпути и не идти навстречу на свидании Правило
5. Не звонить ему и редко отвечать на его звонки Правило
6. Всегда заканчивать телефонный звонок первым
Не заговаривай с мужчиной первой (и не приглашай его на танец) Предпосылка из Правила просты: поскольку мужчины генетически запрограммированы преследовать женщин, если женщины проявляют к ним хоть малейшую степень сочувствия или интереса, это приводит к нарушению биологического равновесия, «кастрации» мужчины и низведению женщины до статус жалкой брошенной самки.
Это минное поле неотвеченных звонков и двусмысленных электронных писем должно быть сведено к минимуму. Нет больше слез. Нет больше потных ладоней. Нет больше поэзии, сонат, картин
Правила подверглись критике за почти идиотскую степень биологического детерминизма. Тем не менее, новые издания продолжают появляться, и «труднодоступная» женственность, которую она отстаивает, стала обычным явлением в современных советах по свиданиям.
Почему он остается таким популярным? Причина, безусловно, кроется в лежащей в его основе идее:
Одно из величайших преимуществ соблюдения Правил заключается в том, что вы начинаете любить только тех, кто любит вас. Если вы следовали советам, данным в этой книге, вы научились заботиться о себе. […] Вы заняты интересами, хобби и свиданиями, а не звоните и не гоняетесь за мужчинами. […] Ты любишь головой, а не только сердцем.
В Режиме Выбора ничейная земля любви – это минное поле неответных звонков, двусмысленных электронных писем, стертых профилей знакомств и неловкого молчания – должна быть сведена к минимуму. Больше никаких размышлений «что, если» и «почему». Нет больше слез. Нет больше потных ладоней. Нет больше самоубийств. Нет больше поэзии, романов, сонат, симфоний, картин, писем, мифов, скульптур. Психологическому мужчине или женщине нужно только одно: неуклонное продвижение к здоровым отношениям между двумя автономными личностями, которые удовлетворяют эмоциональные потребности друг друга — до тех пор, пока новый выбор не разлучит их.
Этот триумф выбора также подкрепляется социобиологическими аргументами. Нам говорят, что пожизненное заточение в плохих отношениях — удел неандертальцев. Хелен Фишер, профессор антропологии в Университете Рутгерса и самый известный в мире исследователь любви, предполагает, что мы переросли наше тысячелетнее сельскохозяйственное наследие и больше не нуждаемся в моногамных отношениях. Сейчас мы эволюционно вынуждены искать разных партнеров для разных нужд — если не одновременно, то на разных этапах нашей жизни. Фишер отмечает отсутствие в современном мире давления: в идеале мы все должны провести с кем-то не менее 18 месяцев, чтобы решить, подходит ли он нам и подходим ли мы друг другу. При абсолютной доступности противозачаточных средств можно полностью искоренить нежелательную беременность и болезни; деторождение полностью отделено от ухаживания, и поэтому мы можем потратить время, чтобы дать нашему потенциальному партнеру тест-драйв, не опасаясь последствий.
По сравнению с другими историческими представлениями о романтике Режим Выбора может показаться курткой Gore-Tex рядом с власяницей. Его величайшее обещание состоит в том, что любовь не должна причинять боль. Согласно полемике, которую Кипнис развивает в «Против любви » (2003), единственным страданием, признаваемым Режимом выбора, является якобы продуктивное напряжение «работы над отношениями»: слезы, пролитые в кабинете семейного терапевта, жалкие попытки супружеского секса. , ежедневная проверка взаимных потребностей, разочарование от разрыва с кем-то, кто «не подходит вам». У вас могут быть боли в мышцах, но у вас не может быть несчастных случаев. Делая влюбленных с разбитым сердцем виновниками собственных бед, народные советы порождают новую форму социальной иерархии: эмоциональную стратификацию, основанную на ошибочном отождествлении зрелости с самодостаточностью.
Именно поэтому, утверждает Иллуз, любовь 21-го века до сих пор причиняет боль. Во-первых, нам не хватает легитимности тех раздираемых любовью дуэлянтов и самоубийц прошлых веков. По крайней мере, они пользовались общественным признанием, основанным на общем понимании любви как безумной, необъяснимой силы, перед которой не в силах устоять даже самые сильные умы. В наше время тоска по конкретной паре глаз (или ног, если уж на то пошло) уже не является допустимым занятием, и потому любовные муки обостряются сознанием своей социальной и психологической неадекватности. С точки зрения режима выбора, убитые горем Эммы, Вертеры и Анны 19-го векавека не просто неумелые любовники — они психологически безграмотны, если не эволюционно устарели. Марк Мэнсон, коуч по отношениям с более чем 2 миллионами читателей в Интернете, пишет:
Романтическая жертва идеализирована в нашей культуре. Покажите мне почти любой романтический фильм, и я покажу вам отчаявшегося и нуждающегося персонажа, который обращается с собой как с собачьим дерьмом ради любви к кому-то.
В Режиме Выбора слишком сильно, слишком рано, слишком рьяно брать на себя обязательства — признак инфантильной психики. Это свидетельствует о тревожной готовности отказаться от личного интереса, столь важного для нашей культуры.
Во-вторых, что еще более важно, Режим Выбора слеп к структурным ограничениям, из-за которых некоторые люди менее склонны или менее способны выбирать, чем другие.
Это происходит не только потому, что мы обладаем неравным запасом того, что британский социолог Кэтрин Хаким называет «эротическим капиталом» (то есть некоторые из нас красивее других). На самом деле, самая большая проблема с выбором заключается в том, что целые группы людей могут оказаться в невыгодном положении.
ванна с пеной не заменит любящего взгляда или долгожданного телефонного звонка, не говоря уже о том, чтобы забеременеть – что бы Cosmo ни предложил
Иллуз, профессор социологии Еврейского университета в Иерусалиме, убедительно доказывает, что индивидуалистическая привлекательность Режима Выбора склонна рассматривать стремление к обязательствам как «слишком сильную любовь», то есть любовь вопреки собственному «я». интерес. Хотя мужчин с разбитым сердцем патологизируют из-за их «нужды» и «неспособности отпустить», чаще всего женщины попадают в категории «созависимых» и «незрелых». Вне зависимости от класса и расы их учат делать себя самодостаточными — «не любить слишком сильно», просто «прославлять себя» (согласно Правил выше).
Беда в том, что ванна с пеной не заменит любящего взгляда или долгожданного телефонного звонка, не говоря уже о том, чтобы забеременеть — что бы ни предлагал Cosmo . Конечно же, вы можете сделать ЭКО и вырасти во вдохновляющую зрелую, чудесно независимую мать-одиночку преуспевающих тройняшек. Но величайший дар любви — признание собственной ценности как личности — по сути является делом социальным. Для этого вам нужен значимый Другой. Вы должны выпить много Шардоне, чтобы обойти этот очевидный факт.
Но, возможно, самая большая проблема с Режимом Выбора связана с его неверным представлением о зрелости как об абсолютной самодостаточности. Привязанность инфантилизируется. Желание признания переводится как «потребность». Близость никогда не должна нарушать «личные границы». Хотя нас постоянно ругают за то, чтобы мы брали на себя ответственность за самих себя, нам настоятельно не рекомендуется брать что-либо за наших близких: в конце концов, наше вмешательство в их жизнь в виде непрошеных советов или предложений измениться может помешать их росту и саморазвитию.
открытие. Зажатые между слишком многими сценариями оптимизации и вариантами отказа, мы сталкиваемся с худшим недугом Режима Выбора: эгоцентризмом без самопожертвования.
Однако там, откуда я родом, у нас противоположная проблема: самопожертвование часто приходит без особого самоанализа. Джулия Лернер, израильский социолог эмоций из Университета Бен-Гуриона в Негеве, недавно провела исследование того, как русские говорят о любви. Цель ее исследования состояла в том, чтобы выяснить, начал ли наконец сокращаться разрыв между журналом Seventeen и романом Толстого в результате посткоммунистического, неолиберального поворота. Ответ: не совсем.
Проанализировав дискуссии в различных ток-шоу на телевидении, проведя интервью и проведя контент-анализ российской прессы, она установила, что для россиян любовь остается «судьбой, нравственным поступком и ценностью; оно непреодолимо, оно требует жертв и предполагает страдание и боль». Действительно, в то время как концепция зрелости, лежащая в основе Режима выбора, рассматривает романтическую боль как отклонение и признак неверных решений, русские считают зрелость быть способностью переносить эту самую боль, иногда до абсурда.
Американцу из среднего класса, который влюбляется в замужнюю женщину, советуют расстаться с дамой и назначить 50 часов терапии. Однако русский в похожей ситуации врывается в дом женщины и вытаскивает ее за руку, прямо с плиты с кипящим борщом, мимо плачущих детей и застывшего мужа с геймпадом в руке. Иногда все идет хорошо: я знаю пару, которая счастливо вместе уже 15 лет с того дня, как он похитил ее с супружеского новогоднего застолья. Но в большинстве случаев Режим Судьбы производит бардак.
По массовым показателям в России больше браков, разводов и абортов на душу населения, чем в любой другой развитой стране. Эти статистические данные документируют побуждение делать все возможное, чтобы воздействовать на эмоции, и часто в ущерб собственному комфорту. Русская романтика тесно связана со злоупотреблением психоактивными веществами, домашним насилием и брошенными детьми: побочными продуктами жизни, которые никогда не были продуманы до конца. Видимо, верить в судьбу каждый раз, когда влюбляешься, не такая уж отличная альтернатива чрезмерному выбору.
Но чтобы решить проблемы нашей культуры, нам не нужно полностью отказываться от принципа выбора. Вместо этого мы должны осмелиться сделать выбор в пользу неизвестного, пойти на необдуманный риск и быть уязвимыми. Под «уязвимостью» я не подразумеваю кокетливое раскрытие слабостей, предназначенное для проверки совместимости между вами и вашим партнером. Я призываю к экзистенциальной уязвимости, к повторной мистификации любви, к тому, чем она, по сути, и является: непредсказуемой силой, которая обычно застает вас врасплох.
Итак. Делайте громкие любовные предложения. Съехаться с кем-нибудь до того, как почувствуете себя полностью готовым к этому. Рожайте ребенка, когда время кажется неподходящим
Если понимание зрелости как самодостаточности настолько пагубно для того, как мы любим в Режиме Выбора, то именно это понимание необходимо пересмотреть. Чтобы стать по-настоящему взрослыми, нам нужно принять непредсказуемость, которую влечет за собой любовь к кому-то, кроме нас самих.