cart-icon Товаров: 0 Сумма: 0 руб.
г. Нижний Тагил
ул. Карла Маркса, 44
8 (902) 500-55-04

Диктант полуденное солнце – Годовой диктант по русскому языку 8 класс |

Итоговые контрольные диктанты по русскому языку (8 класс)

Итоговые контрольные диктанты по русскому языку (8 класс)

Пифагор

Вся жизнь его – легенда. Даже не легенда, а наслоения многих легенд. Чего только не рассказывали о нем! Говорили, например, что у него бедро из золота, что он обладает чудесной способностью одновременно находиться в разных местах.

Совсем юным покинул родину Пифагор. Он прошел по дорогам Египта, попал в плен к персидскому полководцу, который увез его в Вавилон. В Вавилоне он прожил двенадцать лет, жадно впитывая речи жрецов, передававших истины астрономии и астрологии. После возвращения домой он переселяется в Италию, потом в Сицилию. Здесь рождается пифагорейская школа. Пифагор и его ученики были трудолюбивы и аскетичны. Вот одна из их заповедей: «Не закрывай глаз, когда хочется спать, не разобравши всех своих поступков в прошлый день».

Математические начала признавались за начала всего существующего. Пифагор построил свою систему мира, отражающую, по его мнению, великую гармонию чисел. У знаменитого философа немало великих догадок и фантазий. Вот почему помнят его уже две с половиной тысячи лет.

(149 слов)

Осень

Осень, глубокая осень! Серое небо, низкие, тяжелые, влажные облака. Голы и прозрачны становятся сады, рощи и леса. Все видно насквозь в самой глухой древесной чаще, куда

летом не проникал глаз человеческий. Старые деревья давно облетели, и только молодые отдельные березки сохраняют желтоватые листья, блистающие золотом, когда тронут их косые лучи невысокого осеннего солнца.

Ярко выступают сквозь красноватую сеть березовых ветвей вечнозеленые, как будто помолодевшие ели и сосны, освеженные холодным воздухом, мелкими, как пар, дождями и влажными ночными туманами.

Устлана земля сухими, разновидными и разноцветными листьями: мягкими и пухлыми в сырую погоду, так что не слышно шелеста от ног осторожно ступающего охотника, и жесткими, хрупкими в морозы, так что далеко вскакивают звери и птицы от шороха человеческих шагов.

(По С.Т. Аксакову, 120 слов)

Мой отец

Для большинства людей очень важны суждения отца и матери, деда и бабушки. Не являясь в этом отношении исключением, я обо всех серьезных событиях моей жизни рассказывал родителям.

Когда я устроился на работу, мама, волнуясь, подробно расспросила меня о первых впечатлениях. «Люди бывают разные, сынок. Будь терпелив, сдержан и вежлив. Избегай резких оценок», — сказала она.

Я знал, что она, конечно, права. Отец во время нашего разговора больше молчал. Человек суховатый и замкнутый, он жил в мире чисел и строгих математических законов. Но при этом я знал, что семья и работа составляли весь смысл его жизни. В настоящий момент он переживал не меньше мамы, только не выражал своих чувств вслух. Неожиданно он заявил: «Хочу посмотреть твой кабинет. Я завтра свободен».

Утром отец молча достал из своего рабочего ящика инструменты: дрель, молоток, клещи. Придя в класс, он обследовал все парты и стулья, а также мой письменный стол, принес лестницу и поправил портреты ученых, висевших на стенах.

Я изумленно следовал его указаниям. Мы починили полки в шкафах, вытерли пыль, расставили книги и наглядные пособия.

Закончив работу, отец внезапно хлопнул меня по плечу и сказал дружелюбно: «Так – то, брат, рабочее место надо держать в порядке».

(183 слова)

Диктант

Полуденное солнце стояло над головой, густо пахло смолой, и где-то высоко над не оттаявшей еще землей звенел, захлебываясь в собственной своей немудреной песенке, жаворонок.

Полный ощущения неопределенной опасности, Алексей оглядел лесосеку. Вырубка была свежая, незапущенная, хвоя на неразделанных деревьях не успела еще повять и пожелтеть… Лесорубы могут вот – вот прийти.

Алексей по – звериному чувствовал, что кто – то внимательно и неотрывно следит за ним.

Треснула ветка. Он оглянулся и увидел, что несколько ветвей жили какой – то особой жизнью не в такт общему движению. И почудилось Алексею, что оттуда доносился взволнованный человеческий шепот.

«Что это? Зверь, человек?» — подумал Алексей, и ему показалось, что в кустах кто – то говорит по – русски. От этого он почувствовал сумасшедшую радость… Совершенно не задумываясь, кто там – друг или враг, Алексей издал торжествующий вопль, всем телом рванулся вперед и тут же со стоном упал как подрубленный.

(По Б. Полевому, 134 слова)

Диктант

Пушкин любил определение «быстрый» и не раз пользовался им, характеризуя отличительную особенность чьей – либо творческой манеры, таланта, ума. Этим же словом пользовался Пушкин и применительно к художнику: «Бери свой быстрый карандаш, рисуй, Орловский, ночь и сечу».

Быстрый карандаш – образ, отвечающий собственной пушкинской манере, легкой, стремительной. Многочисленные зарисовки, постоянно сопутствующие процессу творчества, заполняли страницы рукописей поэта.

Рисунки Пушкина возникали в минуты раздумий, неудовлетворенности написанным. Они почти никогда не создавались специально. Это рисунки для себя, и в этом их особенная ценность.

Чрезвычайно интересны многочисленные автопортреты Пушкина. Они удивительно живы и выразительны. Поэт изображает себя по – разному: с кудрями (каким он был в юности) и лысым ( каким он никогда не был), в крестьянской рубашке и в кавказской бурке.

В портретной галерее, созданной Пушкиным, можно увидеть декабристов и императоров, писателей и актеров, друзей и недругов, любимых женщин поэта. Велико мастерство Пушкина – поэта!

(По Е.Муза, 146 слов)

Храбрые лебеди

В морозный декабрьский день егерь лесоохотничьего хозяйства Петр Сычев совершал очередной объезд озера. Вдруг над ледяной гладью с острова разнесся призывный крик лебедя. Давно уже улетели на зимовку птицы, гнездившиеся летом на озерах в южной части Целинного края, и было странно слышать в зимнюю пору лебединый голос.

Не без труда нашел егерь место, откуда слышался тревожный призыв. Среди камышей он увидел тройку молодых лебедей, окруженных стаей лисиц. Видимо, не один день лебедей атаковали хищники.

Несколько белоснежных красавцев погибло в борьбе. А эти трое охраняли тела сородичей и энергично отбивались.

Помощь человека пришла в самый критический момент. Отважная тройка уже обессилела. Егерь, легко поймав лебедей, привез их в поселок на базу заповедного хозяйства.

Лебеди быстро освоились у Сычева. Они позволяют гладить себя, доверчиво даются в руки. Но изредка кто – то из них подает голос, и все прислушиваются, не откликнутся ли их сородичи.

(140 слов)

infourok.ru

Читать книгу Сборник диктантов по русскому языку для 5-11 классов М. П. Филипченко : онлайн чтение

Текущая страница: 16 (всего у книги 23 страниц) [доступный отрывок для чтения: 16 страниц]

6
Прилетела Жар-птица

На днях в наших перелесках еще одной радостью стало больше: заявились иволги, не задержались с прилетом. Значит, сейчас все птицы дома.

Иволга – самая красивая птица. Она всем взяла: и пером, и песней. Да и зовется нежно, любовное что-то в этом слове, близкое к Волге-реке и к иве-ивушке. Недаром и вошла в наши народные сказки как Жар-птица. И в самом деле: летит она, ярко-желтая, золотая с черными крыльями и рубиновыми глазами. Ну чем, скажите, не Жар-птица из сказки? А какие песни поет! Чистые, звонкие, переливчатые: фю-тиу-лиу. А все, наверное, потому, что сначала она тихо прощебечет, пропоет еле слышно про себя, а уж потом и на весь лес выплеснет на радость всем свою красивую трель.

Особенно чиста ее песня утром, она под стать росистому лугу и свежему воздуху, еще не согретому солнцем. Так и ждешь, что ей вот-вот ответят песней оба березовых склона. Да, если сказку в лесу рождает кукушка, то настоящую музыку все-таки – иволга.

Это очень осторожная птица. Она и прилетает всех позднее, когда уже листва густая, непроглядная, и перелетает только поверху, над деревьями, и гнезда вьет на самых верхушках. Потому и редко ее увидишь. Но уж если придется увидеть, запомнишь на всю жизнь. Мне посчастливилось ее видеть. Впервые это было в костромских лесах, в любимых местах А. Н. Островского. Тропинка от Галичского тракта нырнула в лесную глушь, в мокрую малину и вскоре привела в залитую солнцем Ярилину долину, окруженную сосняком и молодыми березками.

Чуть в стороне голубой ключ. Вода в нем и в самом деле голубая и такая чистая, что видны на дне пульсирующие в песке роднички. А может быть, это не роднички вовсе, а бедное Снегурочкино сердце? Ведь на этом месте она, по преданию, и растаяла. Мы загляделись в голубой омут, и вдруг кто-то из ребят неожиданно крикнул: «Жар-птица!» И оторвавшись от колодца, все увидели, как перелетала сказочную долину золотая птица. А вскоре и песню ее услышали. Потом нетерпеливо ждали, что чудо повторится. Но не повторилось. Да иначе оно бы и не было чудом. Вот и осталась красивым воспоминанием эта солнечная птица из сказки.

Еще видел ее в Великих Сорочинцах, на Полтавщине. Мы ночевали с ребятами в старенькой деревянной школе, в стороне от села, где много тишины и тополей. И утром, когда умывались во дворе, видели, как иволга несколько раз улетала и снова садилась на школьные тополя, а потом долго звала своей песней кого-то.

А однажды в таремских перелесках она перелетала с одного березового склона на другой прямо над моей головой. И последняя встреча с ней была в амачкинских лесах: она сама осторожно подкрадывалась на мой свист. Знать, и вправду поверила.

Только четыре встречи за всю жизнь. А сколько от них радости. Они и сейчас волнуют, как только заслышу в лесном долу ее звонкую и переливчатую трель: «Фю-тиу-лиу…»

7
Начало грозы

Еще только одиннадцатый час на исходе, а уже никуда не денешься от тяжелого зноя, каким дышит июльский день. Раскаленный воздух едва-едва колышется над немощеной песчаной дорогой. Еще не кошенная, но наполовину иссохшая трава никнет и стелется от зноя, почти невыносимого для живого существа. Дремлет без живительной влаги зелень рощ и пашен. Что-то невнятное непрестанно шепчет в полудремоте неугомонный кузнечик. Ни человек, ни животное, ни насекомое – никто уже больше не борется с истомой. По-видимому, все сдались, убедившись в том, что сила истомы, овладевшей ими, непобедима и непреодолима. Одна лишь стрекоза чувствует себя по-прежнему и как ни в чем не бывало пляшет без устали в пахучей хвое. На некошеных лугах ни ветерка, ни росинки. В роще, под пологом листвы, так же душно, как и в открытом поле. Вокруг беспредельная сушь, а на небе ни облачка.

Полуденное солнце, готовое поразить каждым своим лучом, жжет невыносимо. Бесшумно, едва приметно струится в низких берегах кристально чистая вода, зовущая освежить истомленное зноем тело в прохладной глубине.

Но отправиться купаться не хочется, да и незачем: после купания еще больше распаришься на солнцепеке.

Одна надежда на грозу: лишь она одна может разбудить скованную жаром природу и развеять сон.

И вдруг впрямь что-то грохочет в дали, неясной и туманной, и гряда темных туч движется от юго-восточной стороны. В продолжение очень короткого времени, в течение каких-нибудь десяти-пятнадцати минут, царит зловещая тишина и все небо покрывается тучами.

Но вот, откуда ни возьмись, в мертвую глушь врывается резкий порыв ветра, который, кажется, ничем не сдержишь. Он стремительно гонит перед собой столб пыли, беспощадно рвет и мечет древесную листву, безжалостно мнет и приклоняет к земле полевые злаки. Ярко блеснувшая молния режет синюю гущу облаков. Вот-вот разразится гроза и на обнаженные поля польется освежающий дождь. Хорошо бы в пору укрыться от этого совсем нежданного, но желанного гостя. Добежать до деревни не удастся, а усесться в дупло старого дуба впору только ребенку. Гроза надвигается: изредка вдалеке вспыхнет молния, слышится слабый гул, постепенно усиливающийся, приближающийся и переходящий в прерывистые раскаты, обнимающие весь горизонт. Но вот солнце выглянуло в последний раз, осветило мрачную сторону небосклона и скрылось. Вся окрестность вдруг изменилась, приняла мрачный характер, и гроза началась.

8
Шмель

Зиму шмель провел в земле, в брошенной полевой мышью норке. В оцепенении глубоком, почти равном смерти, он не чувствовал и не знал ничего зимнего – ни морозов, ни метелей, ни снегов. Когда же весной земля начала оживать, пробуждаться, начал пробуждаться и он. А будило их с землей солнце, все более яркое, высокое и горячее.

Хотя шмель и вышел из зимнего сна благодаря теплу, но его все-таки было мало, и он начал согревать себя сам, быстро сокращая мышцы груди и оставляя пока неподвижными крылья. Он разогревался, как мотор, гудел, словно в полете, и желание реального полета возникало в нем, становясь все настоятельней. Согревшись вполне, шмель захотел выбраться из тьмы и тесноты зимнего своего пристанища на свет, волю. Он начал пошевеливать своими мохнатыми, отвыкшими от движения лапками, сначала оставаясь на месте, а потом и продвигаясь понемногу вперед. Набирая силу, он протискивался, проталкивался все упорнее сквозь рыхлые комочки земли, травинки, листья полуистлевшие. И вот впереди забрезжило то, что он добровольно оставил прошлой осенью и к чему теперь чувствовал неодолимую тягу – свет. Он прибывал и рос, и шмелю нелегко было переносить полузабытый его напор, и он время от времени замирал, отдыхая и осваиваясь с новой прибавкой, порцией света.

Когда же он, наконец, вполне выбрался на волю-вольную, на свет полного уже, яростного, слепящего накала, то замер надолго. У него возникло ощущение, что он только что родился, и надо было свыкнуться с этим. И радость жизни вернувшейся он должен был освоить – она шевельнулась в нем в самый момент пробуждения и с тех пор росла и росла.

Лежа на солнце и легком ветерке, шмель прогревался по-настоящему, до самой-самой глубины своей, подсыхал, освобождался от зимней промозглой сырости. С шерстки его понемногу исчезала серость подземная, и краски проступали – золото и чернь. Уходила и тяжесть, в землю стекая, сменяясь легкостью, обещавшей полет.

Перед первой попыткой полета нужно было размяться, и шмель пополз вперед, куда придется. Время от времени он останавливался, даже на бок падал изнеможенно, и снова полз. Оказавшись на бугорке, с которого был виден склон крутой, серо-зеленый, он почувствовал, что может попробовать взлететь. Запустив «мотор» – грудные мышцы, – он работал ими долго, гудел, все усиливая звук. Потом слежавшиеся за зиму крылья стал понемногу расправлять, расклеивать и тоже включать в работу. Их трепет был поначалу вял, неровен, но понемногу набирал и постоянство, и напор. Момент взлета, отрыва от земли приближался с неотвратимостью, и шмель радостно это чувствовал. Равновесие зыбкое, колебавшееся между тяжестью его тела и тягой вверх, держалось и держалось и вдруг исчезло. Он оторвался от земли и полетел – низко совсем, почти ее касаясь. Сил у него хватило ненадолго – лишь для того, чтобы впервые прозвучала внятно натянутая его полетом басовая, еще робкая, хрупкая, готовая вот-вот оборваться, струна.

9

Тихий сентябрьский день был на исходе. По лесным дорогам в гору двигались искусно замаскированные ветвями пушки и трехтонки, шли караваны груженных, по-видимому, минами лошадей. У всех в этот день было приподнятое настроение: обессилевшие за последние дни бойцы, расположившись небольшими, но плотными группками или поодиночке, наспех писали письма и, вполголоса переговариваясь, подкреплялись тушенкой.

Уже совсем стемнело и в ущелье стало холодно, когда, покинув позиции, батальоны отправились в путь. Было непонятно, как в густом лесу, при едва брезжащем свете луны, двигаясь на ощупь, люди найдут свое место в горах и приготовятся к бою. Однако командиры рот заранее изучили окрестности, и поэтому отход протекал нормально.

Неприятель, в течение ночи почти не пытавшийся штурмовать, на рассвете в открытую ринулся на нашу арьергардную роту, оставленную в теснине… Но никто из фашистов не видел, как на вершине кристаллических скал, укрытые охапками легких стелющихся растений, едва зыблющихся на ветру, расположились наблюдатели, буквально не сводившие глаз с врага.

Взволнованные долгим ожиданием, готовые стоять насмерть, лежали бойцы на скалах, а на дорогах недоступные огню шли фашисты. Опасность была настолько велика, что ни у кого не возникла мысль пренебречь ею или хотя бы приуменьшить ее.

И в эту минуту как будто раскололось небо, загрохотали пушки и минометы, тысячекратным эхом канонада отразилась в горах, и в блистающую, кристально чистую голубизну неба поднялся изжелта-багровый дым.

С хриплыми, далеко не стройными голосами, бойцы бросились врукопашную, и было хорошо видно, как по дороге суматошно, словно шарики рассыпанной ртути, метались фашисты. Только ночью гитлеровцы нащупали почти незащищенное место и, прорвав оборону, врассыпную бросились по теснине. Так закончился бой.

10
Цветут незабудки

Больше недели серебрился одуванчиками дол. Куда ни глянь – везде его пышные шапки. Как будто и нет других цветов. Но вот налетел дождь, не успели одуванчики спрятать свою красу и враз лишились ее. И остались лишь голые стебельки, что стыдливо выглядывают из травы. У Васильева угла весь курган в клейкой кровавой смолке, а понизу его, словно ожерельем, окружают красные клевера. Чуть дальше красуются ромашки с длинными лепестками и очень частыми, без просвета. Цветут колокольчики, мятлик, луговая овсяница. И гудит по-летнему луг. Гудит и благоухает. А тут еще пахнуло и ароматом незабудок. Неужели они? И точно: вон прижались к краешку у протоки.

Скромнее незабудок и нет цветов: пять мелких голубеньких лепесточков с золотистой точкой в середине. И все. А какую красоту дарят людям!

Я и раньше встречался с незабудками. Не забыть лесную речку Солотчу, что в Мещерском крае. Весь берег в них. И мы с ребятами осторожно перешагивали через цветы, чтобы спуститься к воде. Встречал их и около озера под Заплатином. А здесь – впервые. Может быть, это беспокойная чайка принесла в клюве семечко из Вьюхтонских лугов и уронила тут? Тогда ей спасибо за это.

Я сорвал несколько цветочков на память, добавил к ним вероники дубравной, несколько кусточков красного клевера да подорожника с нежно-розовыми шапками. И получился скромный букет. И не хрусталь под него подставил, не керамику с узорами, а простой стакан с холодной водой. И целую неделю цвели на столе незабудки. Только однажды сменил воду и подставил их под кран. Они враз посвежели, будто только что с луга, все в капельках воды, словно в утренней росе. И неделю полнилась комната тонкими запахами.

Первыми в букете отцвели незабудки и усеяли белый лист под стаканом бледно-голубыми звездочками.

11

Отправляя в разведку Метелицу, Левинсон наказал ему во что бы то ни стало вернуться этой же ночью. Но деревня, куда был послан взводный, на самом деле лежала много дальше, чем предполагал Левинсон: Метелица покинул отряд около четырех часов пополудни и на совесть гнал жеребца, согнувшись над ним, как хищная птица, жестоко и весело раздувая тонкие ноздри, точно опьяненный этим бешеным бегом после пяти медлительных и скучных дней, – но до самых сумерек бежала вслед, не убывая, тайга – в шорохе трав, в холодном и грустном свете умирающего дня. Уже совсем стемнело, когда он выбрался наконец из тайги и придержал жеребца возле старого и гнилого, с провалившейся крышей омшаника, как видно, давным-давно заброшенного людьми.

Он привязал лошадь и, хватаясь за рыхлые, осыпающиеся под руками края сруба, взобрался на угол, рискуя провалиться в темную дыру, откуда омерзительно пахло задушенными травами. Приподнявшись на цепких полусогнутых ногах, стоял он минут десять не шелохнувшись, зорко вглядываясь и вслушиваясь в ночь, невидный на темном фоне леса и еще более похожий на хищную птицу.

Метелица прыгнул на седло и выехал на дорогу. Ее черные, давно неезженые колеи едва проступали в траве. Тонкие стволы берез тихо белели во тьме, как потушенные свечи.

Он поднялся на бугор: слева по-прежнему шла черная гряда сопок, изогнувшихся, как хребет гигантского зверя; шумела река. Верстах в двух, должно быть возле самой речки, горел костер, – он напоминал Метелице о сиром одиночестве пастушьей жизни; дальше, пересекая дорогу, тянулись желтые, немигающие огни деревни. Линия сопок справа отворачивала в сторону, теряясь в синей мгле, в этом направлении местность сильно понижалась. Как видно, там пролегало старое речное русло; вдоль него чернел угрюмый лес.

«Болото там, не иначе», – подумал Метелица. Ему стало холодно: он был в расстегнутой солдатской фуфайке поверх гимнастерки с оторванными пуговицами, с распахнутым воротом. Теперь он походил на мужика с поля, после германской войны многие ходили так, в солдатских фуфайках.

Он был уже совсем близко от костра, – вдруг конское тревожное ржание раздалось во тьме. Жеребец рванулся и, вздрагивая могучим телом, завторил страстно и жалобно. В то же мгновение у огня качнулась тень и Метелица с силой ударил плетью и взвился вместе с лошадью.

(По А. Фадееву)

12
Осторожнее, несмышленыши!

У птиц нет более тревожной и в то же время счастливой поры, чем та, когда их потомство вылетает из гнезда и пробует крылья. Сколько гомону, суетни и крику в лесу, на лугах, в оврагах. Одни учатся летать с деревьев, другие тренируются на лугу, а то и на горе. И, полетел несмышленыш, а ни силы, ни сноровки. Только страх да любопытство. Не хватило сил, зацепился крыльями за ветки, висит, кричит. А то упадет в траву. И, мать тут как тут: что-то выговаривает, учит. А то и клювом – за промах.

Прошла неделя, и вот уже грачата летают и никак не налетаются: им все ново, они еще не ведают опасности. Вон их сколько на лугу, неуклюжих, маленьких, горбатеньких. Да только ли грачей!

На лесной дороге молоденький нарядный дятел чуть ли не задел крылом за мою шляпу: знать, не боится. А чуть дальше дрозд беззаботно пьет воду из лужицы у тропы. Ему тоже все нипочем. Я смотрю на него и думаю: сколько их поплатилось и сколько еще поплатится за свою неопытность, пока не научатся осторожности. Не зря разлетались черные вороны и все парами, парами. Зловещ и неприятен их крик. От них хорошего не жди.

Раньше в перелесках их не было. А сейчас – вон их сколько развелось. Это не к добру: ворон – страшный враг всех певчих и промысловых птиц, особенно, когда их много. Так что будьте осторожны, несмышленыши!

13
В лесу

Небольшая дорожка вела нас через свежескошенный луг, и мы вволю налюбовались веселым полевым пейзажем. Как только мы вошли в лес, внимание наше привлек незнакомый нам доселе знак, вырубленный на сосне. Он напоминал изображение оперенной стрелы, длиной не менее полутора-двух метров, так что оперение охватывало ствол во всю его ширину.

Приглядевшись к одной из сосен, мы увидели, что у нижнего конца стрелы там, где положено быть наконечнику, прикреплен к дереву железный колпачок, наполненный белой массой, похожей на топленое масло. Тогда память подсказала читанное в ученых книгах и даже стихах небезызвестное слово «живица».

Сегодня сосна оказалась с таким же фантастическим значком, и третья, и четвертая…

Всмотревшись в неясную далекую глубину бора, мы увидели, что все сосны, как одна, несут на себе изображение огромной стрелы. Сквозь сосны вскоре проглянули невысокие постройки, и мы, предварительно спросив у продавщицы магазинчика, сидевшей на завалинке у своего сельпо и щелкавшей тыквенные семечки, очень скоро нашли технорука.

Это был молодой мужчина невысокого роста, с малозаметными усиками, в простой, в полоску, рубахе с резинками на рукавах, в шевиотовых брюках, заправленных в валяные сапоги. Звали его Петр Иванович. Он, извиняясь за свой внешний вид, сообщил нам, что весной застудил ноги и теперь вынужден даже в жару ходить в валенках. Рассказывая, он незаметно подвел нас к домику и, смущаясь, пригласил войти. В комнате с высокой дощатой перегородкой, сплошь увешанной плакатами и картинками с видами леса, нас встретила молодая красивая хозяйка, с черными до блеска волосами и ярко-голубыми глазами. На ней было скромное ситцевое платье с какими-то замысловатыми разводами совершенно непонятного цвета. Не успели мы как следует поздороваться с ней, как она уже поставила на стол большое деревянное блюдо с вареными грибами, чашку с печенным в золе картофелем, квашеную капусту, моченые яблоки, молоко, хлеб.

Мы впоследствии несколько дней кряду с благодарностью вспоминали гостеприимных хозяев в маленькой лесной деревеньке, от которых узнали много интересного о тайнах живицы.

14

Есть в русском языке забытые нами слова, а они так звучны и поэтичны, что и ныне удивляют своей первозданной красотой: ополье, снежница, околица, водополица. Среди них и ополица, узкая полоска леса, отделенная от основного массива полем, а то и лугом.

Где их только не встретишь. Есть они и в наших перелесках. И каждая ополица хороша по-своему.

То это березки вперемежку с соснами у полевой дороги на Александровку, любимое место первых подберезовиков: просторно им тут, светло под солнцем, тепло. Не надо и в лес идти, если здесь пусто. Но зато каких свежих красавцев нарежешь после дождя.

Другая ополица узеньким островком врезалась в пшеничное поле. Здесь среди осин и можжевельника красуются пять подружек-берез, выросших из одного пня. По краям – стройные белоствольные красавицы, а одна из них, что в середине, прежде чем подняться вверх, изогнулась по-над землей. Потому она и ниже своих сестер и косы у нее до земли. Я люблю здесь отдыхать: сидишь на изогнутом стволе, теплом от солнца, как в беседке. И слышно в тишине, как шепчется листва над голо вой, как чуть-чуть позванивает тяжелыми колосьями пшеничное поле.

Но все-таки самая любимая – амачкинская ополица, десятка четыре берез, насквозь прогретых солнцем. С краешку от поля растет земляника, наливная, ароматная, а по лугу – колокольчики, медульник, ромашки. Вот и все. Но сколько раз дарила она мне радость, награждая белыми грибами. Со временем грибница здесь пропала, и года три не было никаких грибов. Но каждый раз я заходил сюда, хотя и был уверен, что ничего не найду. Просто тянуло, хотелось встретиться.

А в прошлом году белые грибы появились здесь снова. Их и не так много на этой маленькой ополице, но зато на солнце они тугие, тяжелые, будто литые – одно загляденье. Выскочит из рук такой здоровяк, ударится о землю и хоть бы что – жив, невредим.

Но особенно радовало то, что именно здесь появляются первые белые грибы. Вот и в прошлом году: я не думал, что они уже пошли, и пришел за аптечной ромашкой на окраину пшеничного поля. Обратно той же полевой дорогой идти не захотелось, решил возвращаться луговой тропинкой понизу. Зашел на ополицу и вдруг увидел шесть темно-коричневых крепышей. Они стояли почти рядышком, как игрушечные, будто кто-то только что их расставил под березкой. Удивился, обрадовался и долго стоял счастливый, любуясь такой приятной неожиданной встречей. Не хотелось разрушать эту гармонию красоты, этот подарок ополицы. Потом еще встретились семеек пять.

И в этом году вчера она порадовала своей щедростью. А сегодня и не нашел ничего. Даже не поверил: ведь только вчера было счастье. Снова вернулся. И напрасно вернулся. Но заметил, когда уходил, что ополица переживает, невесело провожая меня. Соседний лес пошумливает листвой, а она нет, стоит молчаливая, задумчивая, будто виноватая. Вот и пришлось успокаивать: «Что ты, ополица. Я не держу на тебя никакой обиды. Ты же не виновата. Если бы была возможность, последние бы отдала, ничего не утаила. Знаю твою щедрость. Вон ведь ты как вчера. Наверное, только для меня и берегла все свое сокровище, будто ждала. Потому и с радостью выложила все: «Наконец-то пришел… Дождалась…» А сегодня… Что ж поделаешь. Может быть, другие тут побывали до меня. И, наверное, побывали. Им же тоже надо. Не переживай. Ну, улыбнись, пожалуйста. Не последняя же у нас с тобой встреча. Еще порадуешь. За тобой не пропадет».

И, мне показалось, что зашевелилась ее листва, зашепталась на солнце.

Вот какие наши ополицы. Разве их разлюбишь когда, забудешь?

iknigi.net

Контрольный диктант по русскому языку. 10

 {module Адаптивный блок Адсенс в начале статьи}

КОНТРОЛЬНЫЙ ДИКТАНТ ПО РУССКОМУ ЯЗЫКУ

10 — 11 КЛАССЫ

ТЕМА: СИНТАКСИС И ПУНКТУАЦИЯ

 

Жарким летом

  Нет ничего приятнее для путника в жаркий июльский полдень, как погрузить разгоряченное лицо в прохладную струю шаловливой деревенской речонки или напиться студеной воды из ключа, бьющего в неглубоком ущелье.

  Поднялись вы давно, еще на рассвете, побродили в березняке, ельнике и в гуще осиновых рощ, на ходу старательно высматривая грибные шляпки и заполняя ими объемистую свою корзинку. Вскоре корзинка ваша доверху наполняется добычей. Вы нетерпеливо шагаете узкой межой вдоль овсяного поля с единственным желанием: поскорее добраться до спасительной реки. Вот она блещет вдали серебряной полосой и манит своей прохладой. «Какое блаженство искупаться! — думаете вы. — Полжизни готов отдать за речную свежесть».

  Вокруг беспредельная сушь. Все дышит раскаленным зноем. Полуденное солнце, готовое, кажется, поразить вас каждым своим лучом, безжалостно печет темя. На небе ни облачка. Ясное и спокойное, оно равнодушно отражает нестерпимо знойные солнечные лучи.

  Нигде ни единого звука, ни единого живого существа. Не слышно кузнечиков, не видно зорянок — гостий здешних мест. Лишь изредка где-то в отдалении, за едва заметной глазу придорожной полосой кустов, на мгновение нарушая воцарившееся безмолвие, протянет овсянка одну из своих грустных песен, и снова тишь.

  Корзина оттягивает плечо. Путь кажется бесконечным. Еще осталось пересечь одно только пастбище с лениво пасущимися на нем коровами и овцами, и цель достигнута.

  Бесшумно струится в низких берегах реки кристальная влага, беззвучно приглашающая усталого путника освежить истомленное тело в прохладной глубине. Разве тут сдержишься! Прячьте куда-нибудь корзину, киньте в траву платье и прямо с берега бросьтесь в прозрачную глубь. Бичом хлестнет жгучая струя, и через мгновение поплывете вы размашистыми саженками к песчаной отмели, где любо будет вам поваляться на горячем песке.

(Н.С. Валгина)

 {module Адаптивный блок Адсенс в конце статьи} 

samopodgotovka.com

М. П. Филипченко. Сборник диктантов по русскому языку для 5-11 классов

   Возле беличьей сушилки я положил десятка полтора отборных маслят. Это белочке от меня подарок.

28

   Чопорный черт в черной шелковой одежонке сидел на жестком диване и пил дешевый желудевый кофе, изредка чокаясь со своим отражением в тяжелом глянцевитом самоваре, стоящем на парчовой скатерти шоколадного цвета. Черт был большой обжора и, несмотря на изжогу и больную печенку, объедался крыжовником со сгущенным молоком. Поев и погрозив своему отражению пальцем, черт, молодцевато встряхнув челкой, пустился танцевать чечетку. Цоканье его копыт было столь сильным, что в цокольном этаже думали, что наверху гарцевала лошадь. Однако черт был не очень искусным танцором и, совершив один не совсем удачный скачок, врезался в самовар и обжег свой пятачок, покрытый мягкой шерсткой. Ожог был очень тяжел. Огорченный черт куцей овцой кинулся к бочонку с мочеными яблоками и сунул в него обожженный пятачок. «Правду говорят, что небереженого Бог не бережет», – чертыхнулся черт чертовской пословицей.

29
О культуре

   Что такое культура, которую можно противопоставить агрессивной «массовой» полукультуре? Есть понятия, которые с трудом поддаются определению. Тем более неоднозначно такое явление, как культура. Культура труда, поведения, культура нации, народа, культура человека, человечества. Сколько различных оттенков в понимании культуры во всех этих словосочетаниях!
   Возьмем только одно, необходимое нам в дальнейшем словосочетание – «классическая культура» или даже проще: «классика» – и остановимся на классических произведениях. Классические произведения – это те, что прошли испытание временем, те, что остались современны и для нас.
   Классика – это то, что остается постоянным в мировой культурной традиции, продолжает участвовать в жизни культуры. А самое главное – она воспитывает, делает чище, содержательнее каждого человека, который к ней приобщается, причащается к ней. В каком смысле «содержательнее»? Содержательнее культурным опытом. Классические произведения литературы позволяют прожить не одну жизнь. Классическая поэзия обогащает человека своим лирическим опытом, обладает врачующими свойствами.
   Культурный человек – это не тот, кто много читал классических произведений, много слушал классическую музыку и т. д., а тот, который обогатился всем этим, которому открылась глубина мысли прошедших веков, душевная жизнь других, который многое понял и, следовательно, стал терпимее к чужому, стал это чужое понимать. Отсюда приобрел уважение к другим народам, к их культуре, верованиям.
   Итак, люди, ставшие терпимее к чужому на основании знаний бессмертного в искусстве и в философии, умеющие открывать на основании своих знаний и культурного опыта новые ценности в прошлом и настоящем, – это и есть люди культуры, интеллигенты. Интеллигенты – это не просто люди, занятые умственным трудом, имеющие знания или даже просто высшее образование, а воспитанные на основе своих знаний классической культуры, исполненные духа терпимости к чужим ценностям, уважения к другим. Это люди мягкие и ответственные за свои поступки, что иногда принимается за нерешительность. Интеллигента можно узнать по отсутствию в нем агрессивности, подозрительности, комплекса собственной неполноценности, по мягкости поведения. Агрессивен только полуинтеллигент, теряющий себя в шаманизме «массовой культуры».
   (По Д. Лихачеву)

30

   Именинник бешено вопил, исступленно размахивая над головой рваным башмаком, стащенным второпях с ноги насмерть перепуганного соседа. Изумленные гости и родственники в первую минуту ошеломленно застыли, но потом под градом масленых вареников, пущенных в их сторону взбешенным именинником, вынужденно отступили к отворенным дверям. «Изменники! Подсунуть мне бесприданницу, за которую никто гроша ломаного не давал!» – отчаянно визжал он, возмущенно скача на кованом сундуке, застеленном продранной клеенкой. «Она невоспитанна и необразованна, неслыханно глупа и невиданно уродлива, к тому же и вовсе без приданого», – кричал он, швыряя драный башмак в недавно купленный соломенный абажур лимонного цвета. Брошенная вслед за ним палка копченой колбасы угодила в стеклянную вазу, наполненную дистиллированной водой, и вместе с ней рухнула на коротко стриженную, крашенную под каштан голову обвиненной во всех грехах бесприданницы, с уязвленным видом жавшейся у двери. Та, раненная в голову колбасой, картинно взмахнув обнаженными по локоть руками и сдавленно пискнув, повалилась в квашню с замешенным тестом, увлекая за собой рождественскую елку, увешанную слюдяными игрушками, посеребренными сосульками и с золоченой звездой на самой макушке. Восхищенный произведенным эффектом, именинник упоенно пританцовывал на выкрашенном масляной краской комоде, инкрустированном тисненой кожей, куда он перебрался с сундука непосредственно после падения дамы для лучшего обзора кутерьмы, вызванной его экзальтированным поступком.

31
Байкал

   Мы, живущие подле Байкала, не можем похвалиться, что знаем его хорошо, потому что узнать и понять его до конца невозможно – на то он и Байкал. Он постоянно разный и никогда не повторяет себя, каждое мгновение он меняется в красках и оттенках, в погоде, движениях и духе. О, дух Байкала – это нечто особенное, существующее, заставляющее верить в старые легенды и с мистической опаской задумываться, насколько волен человек в иных местах делать все, что ему заблагорассудится.
   Байкал, казалось бы, должен подавлять человека своим величием и размерами – в нем все крупно, все широко, привольно и загадочно – он же, напротив, возвышает его. Редкое чувство приподнятости и одухотворенности испытываешь на Байкале – словно в виду вечности и совершенства и тебя коснулась тайная печать этих волшебных понятий, и тебя обдало близким дыханием всесильного присутствия, и в тебя вошла доля магического секрета всего сущего. Ты уже тем, кажется, отмечен и выделен, что стоишь на этом берегу, дышишь этим воздухом и пьешь эту воду. Нигде больше не будет у тебя ощущения столь полной и столь желанной слитности с природой и проникновения в нее: тебя одурманит этим воздухом, закружит и унесет над этой водой так скоро, что ты не успеешь и опомниться; ты побываешь в заповедных угодьях, которые и не снились нам; и вернешься ты с удесятеренной надеждой: там, впереди, обетованная жизнь…
   А очищающее, а вдохновляющее, а взбадривающее и душу нашу, и помыслы действие Байкала!.. Ни учесть, ни пометить его нельзя, его опять-таки можно только почувствовать в себе, но с нас достаточно и того, что оно существует.
   Вернувшись однажды с прогулки, Л. Н. Толстой записал: «Неужели может среди этой обаятельной природы удержаться в человеке чувство злобы, мщения или страсти истребления себе подобных? Все недоброе в сердце человека должно бы, кажется, исчезнуть в прикосновении с природой – этим непосредственным выражением красоты и добра».
   Старое, извечное несоответствие наше той земле, на которой мы живем, и ее благости – старая наша беда.
   (По В. Распутину)

32
Перед экзаменами

   Приближаются весенние экзамены, и мы с братом Сашей усиленно готовимся к их сдаче. Саша учится в университете, а мне еще далеко до аттестата зрелости: в этом году мне, может быть, удастся получить свидетельство об окончании восьмого класса.
   Из-за болезни я не был в школе два месяца и вследствие этого очень отстал. Во что бы то ни стало мне необходимо повторить всю программу, пройденную в продолжение года. Я рассчитал, по скольку страниц надо читать в день, но мне никак не удается выполнить эти расчеты. Стоит только усесться за учебник, как в голову сами приходят мысли о стадионе. Хорошо бы сыграть в волейбол или потренироваться в беге – в прошлом году я был чемпионом школы в соревнованиях на короткую дистанцию.
   Неплохо сбегать с компанией сверстников на берег Волги, к речному вокзалу, или забраться в палисадник и почитать что-нибудь о кораблях, караванах, необыкновенных приключениях.
   Саша весь поглощен занятиями: что-то подчеркивает карандашом в брошюрах, выписывает цитаты из сочинений классиков, иногда читает вполголоса об агрессиях, капитуляции, конгрессах и еще о чем-то совершенно непонятном.
   Я сажусь за стол и тоже читаю о меридианах и параллелях, о кристаллах и элементах.
   Но начинается трансляция матча со стадиона «Динамо», и я замираю над недочитанным параграфом. Саша тотчас выключает радиоприемник.
   Я старательно решаю уравнения с двумя неизвестными, но все равно слышу и шум трамваев, и крики девчонок, скачущих на тротуаре. В отчаянии я ухожу на кухню, но здесь мне мешает сосредоточиться наш пес Дружок, сидящий в конуре под окном.

33

   Опершись на фортепьяно, протодьяконша в колье и пеньюаре, отделанном беличьим мехом, пела низким контральто арию из оперы «Маньчжурская обезьяна», томно поглядывая на сидевшего в бельэтаже флигель-адъютанта, небрежно жевавшего монпансье. Хотя решительного объяснения между ними еще не произошло, но по всему было видно, что оно не за горами: уж слишком фамильярно – по мнению раскладывавшей пасьянс почтальонши с изъязвленным оспой лицом – поглядывал во время последнего котильона этот субъект на бедную протодьяконшу. Впрочем, сама певунья была без памяти от этого «славного кабальеро из Севильи», как она его именовала, еще с того вьюжного вечера, когда он с видом отъявленного злодея разъезжал по набережной на необъезженном коне по кличке Дьяволенок, а она мирно прогуливалась, держа под руку съежившегося от холода подьячего, серьезно разъяснявшего ей смысл средневекового барельефа, изображавшего испанскую донью в объятьях некоего сеньора. С каким-то неизъяснимым блаженством вспоминала протодьяконша с тех пор эту минуту первой влюбленности и всякий раз, ложась спать, клала в изголовье постели медальон с портретом флигель-адъютанта и, пряча свой копьеобразный нос в кроличьем воротнике пеньюара, предавалась сладким мечтаньям.

34
Велосипед сегодня и завтра

   Всемирный велобум, охвативший практически все развитые и развивающиеся страны, в полной мере подтверждает предположение о том, что грядущее столетие будет веком велосипеда. По прогнозу американских специалистов, уже в первой четверти XXI века двухколесные педальные машины начнут вытеснять автомобили и постепенно станут основным средством передвижения. Обоснованность подобного прогноза подтверждает общая картина происходящего. В США и Германии – безусловных мировых лидерах по количеству легковых автомобилей на каждого жителя – ежегодно продается велосипедов больше, чем автомобилей. Бесконечную вереницу велосипедистов можно наблюдать на дорогах Дании, Голландии, Швеции и других стран Европы. В Японии практически каждый второй житель регулярно ездит на велосипеде, а Токио в часы пик буквально забит велосипедистами. Каждый день 500 миллионов человек ездят на велосипеде на работу в Китае. Во многих европейских мегаполисах вводится запрет на автомобильное движение в городских центрах и открываются бесплатные пункты проката велосипедов.
   Невиданная популярность велосипеда не случайна, во многом она связана с негативными последствиями автомобилизации. Дело в том, что автомобиль, завоевав практически всю планету, стал главным потребителем невосполнимых природных ресурсов (нефти), загрязнителем земли, воды и воздуха и «производителем» шума. В автомобильных авариях ежегодно погибает людей больше, чем в иных кровопролитных войнах. Главная же опасность автомобиля, как утверждают медики, в том, что он отучил нас самостоятельно двигаться. Люди начинают понимать это и, чтобы бороться с гиподинамией, пересаживаются на велосипед.
   Около ста лет назад одновременно с электромобилями были сконструированы и первые электровелосипеды. Но очень скоро и те и другие, не выдержав конкуренции, уступили дорогу автомобилям, а сами надолго были забыты.
   Второе рождение электровелосипеда произошло буквально на наших глазах. В 1994 году японская компания «Ямаха» начала выпуск нового велосипеда с дополнительным электроприводом, а сейчас конструкторы фирмы разрабатывают модели электровелосипедов уже третьего поколения.
   Специалисты прогнозируют, что через год-два на электровелосипедах будут ездить больше миллиона японцев.
   Сегодня электровелосипеды выпускают все крупные велостроительные компании Азии, Америки и Европы.
   (По Л. Попову)

35
Детство Антоши Чехонте

   Антоша – ученик таганрогской гимназии – взялся за приготовление уроков по латыни на завтрашний день. Но только он обмакнул перо, как входит отец: надо, значит, идти сидеть в лавку. Антоша натягивает старенькое пальтецо и рваные кожаные калоши и идет вслед за отцом. Лавка, где приходится учить и недоучивать уроки, отнюдь не веселое место, а главное, в ней холодно, так что у непоседливых мальчиков-приказчиков, которые от январского мороза сутуловато поеживаются, лица стали серо-синими. Решетчатое окно обындевело, двустворчатую дверь тоже покрыла изморозь.
   Антоша, не переставая плакать, взбирается на увесистый ящик из-под казанского мыла, прислоняется к груде мешков с крупитчатой мукой. Завтра – единица, а потом строгий нагоняй от отца, который все объясняет лишь леностью и рассеянностью. Антоша, который сидел за прилавком будто прикованный, только издали видел заманчивую жизнь сверстников, живущих по-человечески.
   А вспыльчивый отец и не подозревал, как были бы счастливы его дети, избавленные от сидения в лавке, от всяческого страха быть высеченными, от созерцания подзатыльников, и не пустячных, которые получали несчастливые мальчики нарочно в присутствии публики. А ведь Антоша не мог без слез видеть, как бьют извозчичью лошадь!
   Скучное сидение в лавке продолжалось и летом, когда пряные запахи привлекали в лавку тучи назойливых мух и они сплошь покрывали и дощатые стены, и сводчатый потолок.
   Но по природе отец был вовсе не злым человеком, скорее, наоборот, добрым, и впоследствии, когда жил у сына – уже известного писателя – и в его присутствии вспомнили о розгах, он виновато ответил: «Мало ли что было в тогдашнее времечко».

36

   Среди развалин древнего Херсонеса висит над морем колокол, установленный на невысоких, но прочных столбах, пропитанных смолою. Как ни густы бывают студеные осенние туманы, моряки найдут дорогу по размеренным, вовсе не торопливым ударам колокола. Когда-то этот колокол, на котором высечены подлинные греческие письмена, был захвачен чужеземцами и едва ли не сто лет пробыл на чужбине, пока не вернулся наконец на родину.
   Когда погода была безветренна, смотритель, не торопясь, сворачивал папиросу из мелкокрошеного табака, надевал форменную бескозырку и почти ненадеванный бушлат и шел к морю. Затем старик возвращался домой, и ни с чем не сравнимый запах моря сменялся запахом свежей золы и печенной в жару картошкой.
   Весной тоже случались штормы, но ветер тогда дул не холодный, а теплый и ласковый. Приходили к колоколу не занятые службой матросы, прислушивались к его неумолкающему гулу, не спеша думали о чем-то своем. Тяжелый, почти не двигающийся от ударов, он гудел обиженно и приглушенно, окаченный волной. А когда море не доставало до него, звенел весело и задорно.
   А в развалинах жили ящерицы. С деланным равнодушием, греясь в лучах полуденного солнца, они чутко оберегали жутковатую тишину умершего, никому уже не нужного города. Море тогда бывало почти неподвижным и ровным, как синеватое вороненое блюдо. И белые лепестки цветущих слив и вишен осыпали тогда развалины.

37
Следы

   Красив зимний лес. Хорош он своим здоровым чистым воздухом. Но меня привлекает еще и потому, что люблю распутывать следы его обитателей. Снег имеет прекрасное свойство записывать все, что происходит в лесу. Конечно, для этого необходимо знать, что за зверь или птица расписываются на снегу.
   А это что? Глубокие большие следы распаляют воображение. Может, медведь вылез из берлоги не вовремя? Или таинственный человек прошел тут? Не будем торопиться с выводами, а посмотрим на молодые березки вдоль следов. Так и есть: веточки их обрезаны, словно ножом. Да ведь это же лось здесь кормился!
   Из ельника попадаю снова в березняк. И опять новые, необычные следы. Сразу вспоминаю давно происшедший случай. Как-то на одной из первых охот я обнаружил лунку в снегу. Из книг знал, что боровая дичь зимой большую часть времени проводит в снегу. Подошел ближе, но птица не вылетела. Я уже засомневался и засунул носок лыжины в лунку и чуть не сел от неожиданности: лыжина выбросила вверх иссиня-черного косача.
   От куста к кусту, словно цепочки, тянутся куропаточьи следы. Припушенные лапки на снегу оставляют нечеткие крестики. Вот и лунки, здесь куропатки ночевали. Но почему-то взлетели слишком поспешно. Да это рыжая плутовка хотела полакомиться белой курочкой. Как вижу, лиса осталась ни с чем.
   Лыжи несут меня дальше.
   Темное отверстие с пятикопеечную монету на чистой целине. Отсюда пролегли через полянку следы полевки и оборвались… Куда же пропала мышь? Не улетела же она? Внимательно изучаю оборванный след и замечаю слабые отпечатки больших крыльев. Все ясно: бедную мышь унесла бесшумная сова.

38

   Весь следующий день прошел в напряженном ожидании норд-оста. На сигнальной мачте с рассвета висел штормовой сигнал – черный конус и черный квадрат.
   Каждый ждал шторма по-своему. Рыбаки торопились поставить на якоря смоленые байды. Перевозчики угоняли шлюпки в тихие затоны. Серо-голубые военные корабли крепче швартовались к ярко-красным плавучим бочкам. Серебряные гидропланы прятались в ангары, как пчелы заползают в улей. Маячные сторожа протирали суконными тряпками стеклянные линзы фонарей. Ничего не делали только дворники: они ожидали, что ветер выметет и продует насквозь Севастополь.
   Устав от бесплодного ожидания бури, я поехал на Северную сторону. В песчаных прибрежных пещерах, выбитых в желтых сухих утесах, жили рыбаки – загорелые оборванцы с женами и полуголыми детьми. Грязно-серые сети и развешенная на бечевках рваная роба дополняли пейзаж.
   Вдали, на заднем плане, за лесом мачт и свернутых парусов, похожих на полотняные листья бананов, за путаницей турецких балконов, разбитых черепичных крыш, желтела степь, поросшая пропыленной травой. По ней бродили псы – старожилы и владетели этих рыбачьих и крепостных берегов.
   Дворы напоминали склады декораций. Белье на каменных оградах висело, как изорванные театральные костюмы. Дети гоняли обручи. Эта игра свойственна всем широтам земного шара. На пустырях валялись остатки реквизита: разбитые глиняные кувшины, жестяные банки, как будто высушенные букеты и поломанные весла. Чайки сидели на чугунных шарах – пустых минах, изъеденных ржавчиной. Стены старинных круглых фортов были наискось разрезаны тенью и солнцем. На крышах фортов были укреплены сигнальные мачты. На них развевались флаги.
   Я был уверен, что флаги пахнут, как выстиранное белье. Недаром их беспрестанно обдувал соленый ветер.
   Вечером на мачтах загорались зеленые фонари, и казалось, что форты, как мониторы, неся сигнальные огни, тяжело шли в ночь навстречу невидимым вражеским эскадрам.
   Эти давным-давно разоруженные брошенные форты остались на Северной стороне со времен севастопольской обороны. Они придавали всему пейзажу облик старинного крепостного района, засыпанного вросшими в землю ядрами.
   (По К. Паустовскому)

39
Шуба Земли

   Облака над землей – это шуба Земли. Когда земля укутана сплошными облаками, ни днем, ни ночью большого мороза не жди.
   Но вот уплыли облака и обнажили землю. К вечеру уже хозяйничал мороз. Пришла ясная и студеная ночь. В такую безлунную морозную ночь звезды горят ярче, они словно гуще и крупнее, чем обычно. Звезды весело мигают, но нам кажется, что им холодно и они в ознобе дрожат.
   Трещат в стылом воздухе деревья, прячется все живое, и лишь зайцы топчут снег в садах, обгрызая кору с деревьев.
   Наконец неслышно приходит утро. На безоблачном горизонте просыпается солнце, и его огромный оранжевый шар вползает на небо. По обе стороны солнца горят воздушные столбы. Иногда огненный столб один, и стоит он, как высокая рыжая шапка, на макушке солнца. В народе говорят: «Солнце встало в огненных мечах – быть большому морозу».
   Но если прихлынут облака и окутают землю, как шубой, став преградой между бесконечностью холодного космоса и землей, мороз сбавляет накал.

40

   Мы выбрали небольшую равнину, прогретую нежарким в это время солнцем. Если посмотришь направо, на лиственный склон горы, то среди медно-красной листвы увидишь, как среди домов кое-где светятся золотые кроны деревьев. Внизу трава еще зеленая, как будто молодая, а меж голубоватых камней, как полированная, блистает вода. В стеклянной синеве тихой заводи вода приобретает темный цвет, медленно кружит опавшую листву и затем мчит ее дальше по каменистому ложу.
   Виноград вприкуску с хлебом, особенно под теплым небом, кажется необыкновенно вкусным. И, тут же можно прямо пригоршней напиться осенней, студеной, как драгоценное вино, воды. Рядом с нами лежат пока еще не разобранные удочки и пол-литровая банка с икрой.
   В одном месте вода бурлит огромными клубами, чуть ли не фонтанами, пытаясь растечься вширь, но, стесненная каменными берегами, устремляется вперед, собственно, летит, обрызгивая прибрежные камни. Едва только я опустил удочку в самое отчаянное клокотанье, как почувствовал, как меня тянет вниз.
   И вот из потока, извиваясь на крючке, облегченно выскочила серебряная рыбина. Особенно волнующим, истинно красивым было сочетание летящей волны и напряженной лески, когда слышится гневный рывок пойманной форели.
   Искренне обрадованные неожиданно богатым уловом, мы немедленно тронулись в путь. После такой рыбалки невольно замечаешь каждую заводь, отмеченную обыкновенно более густым цветом.
   (По В. Солоухину)

41
Дружная семейка

   Заканчивался морозный денек. Красное солнце сначала ушло в дымку на горизонте, потом мелькнуло огненным краем диска между сопок и скрылось. Мне оставалось пройти вдоль обрывистого берега реки и выскочить на укатанную лыжню почти рядом с зимовьем.
   С обрыва свисали трава, корневища растущих на нем деревьев. Здесь же струился незамерзающий ручеек, и испарения от него густо покрыли инеем кромку обрыва. Мне показалось, что под козырьком обрыва что-то пискнуло. Я нагнулся посмотреть. Почти в лицо мне порхнули две-три маленькие птички.
   Тут же замечаю пушистый комок величиной с шапку. Он как бы висит в переплетении корней под обрывом. Мгновенно соображаю, что это сбившиеся в клубок – так теплее в морозную январскую ночь – синички. Хвостики торчат во все стороны клубка: сидят синички плотно, одна к одной, на корешках.
   Плавно, без резких движений, я отошел от обрыва. Те, что вылетели, пискнули несколько раз, покрутились и тоже скрылись под обрывом. Такой дружной птичьей семейке и суровая зима нипочем.

42

   Отблистали молнии, отгрохотала канонада грома. Яростный барабанщик, дождь, сначала приостановил, а затем и совсем прекратил свою трескотню. Стихии больше не спорят, не борются. Буря отбушевала, атаки рвавшихся со всех сторон ветров отражены деревьями. Их верхушки не мечутся больше из стороны в сторону. Они резко вырисовываются на очищающемся небе, чуть-чуть колышутся. Дышишь не надышишься чудесной свежестью.
   Расстроенные, разгромленные полчища туч уносятся с места сражения. Сейчас должно появиться из-за облачка солнышко. Оно уже выглядывает верхним краешком. Выпрямляется освеженная рожь, благодарно трепещет глянцевая древесная листва. Все живое вновь суетится и мечется. С новым азартом стрекочет кузнечик, в медвяных чашечках цветов возятся деловито пчелы. По соломинкам, как по лестнице, шествует жучок и важно расправляет свои миниатюрные крылышки. Над камышом ручья кружатся темно-синие и бирюзовые стрекозы. Шмель начинает жужжать и нудно проповедовать что-то не слушающим его насекомым.
   Из ближних рощ, с пашен и пастбищ – отовсюду доносится радостная птичья разноголосица. Природа не нарадуется: чудесный прошел дождь, теплый, урожайный. Скоро теперь появятся грибы. Любители грибного спорта, приготовьтесь к грибной кампании! Поставьте за правило в эти дни не жалеть ни времени, ни сил. Заметьте, что раннему грибу нравится расти и наливаться соком у лесной опушки, а не в глубине лесных чащ.
   Встаньте на рассвете и направьтесь в перелесок. Никто из вас не пожалеет о большом размере корзины. С утра на следующий день после грибного похода вам будет казаться, что ноги одеревенели, спина окостенела, что все лесные растения колются и все насекомые жалятся, но через 15–18 минут вы приободритесь, и все будет по-прежнему, как вчера. Экономьте силы с утра!

thelib.ru

300 ДИКТАНТОВ

300 ДИКТАНТОВ №2 Начало грозы Еще только одиннадцатый час на исходе, а уже никуда не де- нешься от тяжелого зноя, каким дышит июльский день. Раскален- ный воздух едва-едва колышется над немощеной песчаной дорогой. Еще не кошенная, но наполовину иссохшая трава никнет и стелется от зноя, почти невыносимого для живого существа. Дремлет без живительной влаги зелень рощ и пашен. Что-то невнятное непрес- танно шепчет в полудремоте неугомонный кузнечик. Ни человек, ни животное, ни насекомое — никто уже больше не борется с исто- мой. По-видимому, все сдались, убедившись в том, что сила исто- мы, овладевшей ими, непобедима и непреодолима. Одна лишь стре- коза чувствует себя по-прежнему и как ни в чем не бывало пляшет без устали в пахучей хвое. На некошеных лугах ни ветерка, ни ро- синки. В роще, под пологом листвы, так же душно, как и в откры- том поле. Вокруг беспредельная сушь, а на небе ни облачка. Полуденное солнце, готовое поразить каждым своим лучом, жжет невыносимо. Бесшумно, едва приметно струится в низких берегах кристально чистая вода, зовущая освежить истомленное зноем тело в прохладной глубине. Но отправиться купаться не хочется, да и незачем: после купания еще больше распаришься на солнцепеке. Одна надежда на грозу: лишь она одна может разбудить скован- ную жаром природу и развеять сон. И вдруг впрямь что-то грохочет в дали, неясной и туманной, и гряда темных туч движется с юго-восточной стороны. В продолже- ние очень короткого времени, в течение каких-нибудь десяти—пят- надцати минут, царит зловещая тишина и все небо покрывается ту- чами. Но вот, откуда ни возьмись, в мертвую глушь врывается резкий порыв ветра, который, кажется, ничем не сдержишь. Он стреми- тельно гонит перед собой столб пыли, беспощадно рвет и мечет дре- весную листву, безжалостно мнет и приклоняет к земле полевые злаки. Ярко блеснувшая молния режет синюю гущу облаков. Вот-вот разразится гроза и на обнаженные поля польется освежающий дождь. Хорошо бы в пору укрыться от этого совсем нежданного, но желанного гостя. Добежать до деревни не удастся, а усесться в дупло старого дуба впору только ребенку. Гроза надвигается: изредка вда- леке вспыхнет молния, слышится слабый гул, постепенно усилива- ющийся, приближающийся и переходящий в прерывистые раска- ты, обнимающие весь горизонт. Но вот солнце выглянуло в после- дний раз, осветило мрачную сторону небосклона и скрылось. Вся окрестность вдруг изменилась, приняла мрачный характер, и гроза началась.

www.diktantov300.narod.ru

Контрольные диктанты 8 класс

Контрольные диктанты 8 класс

I
За долгие тысячелетия, которые насчитывает наша цивилизация, люди укрывали от посторонних глаз множество различных кладов: благородных металлов, драгоценных камней, прочих ценностей. Где только не прятал человек свои богатства: на необитаемых островах и в дремучих лесах, высоко в горах и глубоко под землей, в роскошных дворцах и ветхих лачугах, в специально оборудованных тайниках и случайно оказавшихся под рукой стульях. Спрятанные сокровища, как магнит, притягивают к себе кладоискателей. Некоторые клады имеют прежде всего огромную историческую ценность. Крупнейшие музеи мира гордятся неповторимыми ювелирными шедеврами, которые говорят о многом: о непревзойденном искусстве мастеров, о высоком уровне культуры древних народов. О жизни людей в далеком прошлом, об истории стран и народов рассказывают ученым немые свидетели далеких эпох. Сегодня на помощь кладоискателям приходит современная наука и техника. Чтобы заставить найденный клад заговорить, привлекаются физики и химики, историки и лингвисты, искусствоведы и геологи — словом, специалисты многих отраслей знаний. (141 слово)
(По В. Солоухину)

II
Все: и день, и природа — великолепно. Солнце не печет, а только греет и окрашивает в бесконечно разнообразные цвета желтеющую и краснеющую зелень леса. Деревья сверху донизу унизаны разноцветными листьями: желтыми, оранжевыми, красноватыми и ярко-красными. Тихо кругом: в глубине леса, на поляне. Слышно лишь, как желтый лист, отделившись от ветки, уже не питающей его своими соками, падает и задевает другие листья, еще не упавшие, но уже пожелтевшие. Они устилают всю землю.
Куда девались птицы, распевающие от зари до зари? Все прошло, замерло, как замирает этот шорох от падающего листа. Высоко-высоко в голубом небе длинной ломаной линией летят птицы. И птицы, и осенний говор природы, и грезы уходят в невозвратное прошлое. Воротятся опять и птицы, и весенний говор природы, но это будет не тот говор, не те птицы. А грезы не воротятся. (130 слов)
(По Д. Мордовцеву)

III
На одной из старинных улиц Москвы стоит особняк, построенный после пожара 1812 года. Здесь находится музей Пушкина, давно знакомый москвичам и гостям столицы.
В начале прошлого века это был гостеприимный литературный дом. Сюда приходили многие известные люди: Жуковский, Карамзин, Батюшков. Сегодня они смотрят на нас с портретов, а когда-то смотрели на маленького Пушкина. Произведения прославленных русских художников: Рокотова, Кипренского, Тропинина и других — украшают многие залы музея. Здесь вы увидите и миниатюрную работу неизвестного художника, изображавшую Пушкина-мальчика, и другие портреты, созданные при жизни поэта.
Первый зал музея посвящен тем историческим истокам, которые питали его творческий гений. В следующем зале пушкинская эпоха представлена в историческом и обыденном, великом и малом, трагическом и забавном: батальные сцены и модные картинки, правительственные документы и письма частных лиц. Портреты русских царей, великих полководцев, известных писателей соседствуют с портретами тех, чьи имена остались неизвестными. Так в музее начинается путешествие в пушкинское время, рассказ о Пушкине. (148 слов)
(По Н. Михайловой)

IV
Мы расположились в палатке, поджав ноги, и начали поглощать неимоверное количество чая. Большой мороз сушит не хуже зноя, пить целый день нечего, и к вечеру появляется неутолимая жажда.
При красноватом мерцании уютно потрескивающей печки хмурые, обветренные лица светлеют, суровые морщины разглаживаются.
В печку перестали подкладывать дрова, и в палатку неумолимо стал забираться ледяной воздух. Пришлось снова надевать запасные меховые носки и влезать в спальные мешки. В тишине и резком холоде остывшей палатки еще некоторое время металось уже бессильное пламя угасавшей печки, освещая то висящие над головой для просушки рукавицы, шапки и шарфы, то приготовленные на утро дрова для топки. Печка погасла. Сквозь дремоту до сознания доходили редкие звуки внешнего мира: далекий грохот оседавшего льда, треск лопающего дерева, беготня оленей.
С утра светлые легкие облака затянули все небо. Невидимое солнце излучало сильный свет. Он сглаживал все неровности, искажал линию горизонта и менял очертания предметов, крайне затрудняя передвижение. (146 слов)
(По И. Ефремову)

V
Стояла жара, седая от дыма лесных пожаров. В речные затоны, тихие и неподвижные, медленно падал дождь из сгоревших березовых листьев. Стаи диких птиц, спасаясь от пожаров, проносились над деревней, а на закатах срывались страшные песчаные бури.
Мне нужно было написать небольшой рассказ, но писать было невозможно. Я ждал осени, ненастья, когда поневоле буду привязан к дому и наконец напишу давным-давно обещанный рассказ. Но пришла осень, зашуршали дожди, и в первый же ненастный день я услышал далекий и печальный крик журавлиных стай, летевших к югу. Я завидовал птицам, потому что скоро блестящая морская волна ударит им в глаза, соленый полуденный ветер взъерошит их перья.
Дожди и ветры уже шумели в лесах, но в зарослях было тепло и тихо, как в запертой комнате. На полянах доцветала белая гвоздика, сухая и растрепанная, и ползли из-под земли, похожей на золу, грибы-крепыши.
И я, конечно, в ту осень не написал ни строчки. (149 слов)
(По К. Паустовскому)

VI
Русский Север… Двинское Заволочье, как его в старину называли первые поселенцы здешних мест… Этот край, эту землю, с великим трудом отвоеванную у леса, у болот, у моря, северяне старательно украшали. Дивные, прославленные на весь мир каменные и деревянные храмы (достаточно назвать такую жемчужину северного зодчества, как Соловки), бесподобные бревенчатые дома-богатыри, дома-крепости с их непременным деревянным коньком, горделиво восседавшим на тесовой крыше, символе крестьянского счастья и благополучия, амбары, целой улицей выстроившиеся на передках села…
Однако, может быть, самый большой, самый непреходящий вклад Севера в сокровищницу национальной культуры — это слово. Живое народно-поэтическое слово, в котором полнее и ярче всего запечатлелась душа северянина, его характер. Слово, сохранившее сегодня строй и дух русского языка древнейшей поры. И уже одно это делает его краем наших истоков, наших духовных начал, ибо язык народа — это его ум и мудрость и, конечно, его история и поэзия.
На Севере издревле вся жизнь, и повседневная, и праздничная, была пронизана многоцветным словом… (154 слова)

lib.repetitors.eu

Годовой контрольный диктант в 10 классе № 9 | Сборник диктантов по Русскому языку в 10 классе с русским языком обучения

Годовой контрольный диктант в 10 классе № 9