Как Русь превращали в Европу — Славянская культура

Раньше враги только старательно вырезали русов на кусках территорий, отколотых от великой Руси, и создавали там новые государства. А сейчас, кроме этого, они ещё стараются нам внушить придуманный бред о дикости наших предков… 

Борьба с исторической памятью русов начинается ещё в школе

Недавно мне на глаза попался довольно свежий учебник истории для 6 класса, изданный в 2009 году. Называется он «История России. С древнейших времён до конца XVI века». Авторы учебника – Данилов А.А. и Косулина Л.Г. В описании указано, что учебник освещает все предусмотренные школьной программой для 6 класса вопросы истории России в рамках отмеченного периода и является первой частью комплекта учебников по истории, написанного авторами для 6-9 классов общеобразовательных заведений всех типов. Мне стало любопытно узнать, каково же содержание школьной программы по истории, которую изучают сейчас русские школьники?

Первая глава учебника начинается разделом «Восточные славяне» и рассказывает об их происхождении. Это должно быть очень интересно! Откуда же и когда, по мнению авторов, появились славяне? Вот, что говорит учебник:

Примерно четыре тысячи лет назад, – говорят они, – из многочисленных индоевропейских племён (?!) выделились балто-славянские, которые разделились на балтов и славян в V веке до н.э., т.е. около 2600 лет назад. Начиная с V века н.э. восточные славяне, – пишут дальше авторы учебника, – заселили огромные просторы Восточно-Европейской равнины от Карпатских гор на западе до Волги на Востоке. Они занимались натуральным хозяйством. Будучи язычниками, приносили в жертву животных, а в особых случаях – людей. Славяне были храбрыми воинами, добродушными и гостеприимными людьми, но жили, конечно же, в землянках, крышу крыли ветвями, обмазанными глиной, топили по-чёрному и прятали ценные вещи в землю от набегов многочисленных врагов…

Вот такие интересные сведения о происхождении наших предков содержатся в школьном учебнике, одобренном и утверждённом соответствующими чиновниками и издающимся массовым тиражом. Особо подчеркну, что по этому учебнику учатся дети в 6-м классе, и самые первые сведения, которые они получают о своём народе, о прошлом своей Родины, искажены очень старательно и расчётливо!

А все старания эти предпринимаются ради одной большой задачи: внушить русским идею об их природной неполноценности.

Авторы сделали вид, что о славянской цивилизации Триполья (раз уж они начали свой учебник с истории восточных славян), располагавшейся между Днепром и Дунаем в VI-III тыс. до н.э., они никогда не слышали. Тем более ничего там нет о многосоттысячелетней Славяно-Арийской Империи наших предков или об огромной Империи, которая называлась Великой Тартарией, о которой было известно в Европе вплоть до XX века, и подтверждением чего являются многочисленные старинные географические карты (подробнее об этом см. наш сайт «Пища РА»).

Они старательно продолжают традиции фальсификации нашей истории и дискредитации наших великих предков, начатые ещё «российскими» историками Байером, Миллером и Шлёцером в XVIII веке после того, как Великая Тартария проиграла Первую Мировую войну, которую они обозвали восстанием Пугачёва. Эти «учёные» приложили максимум усилий, чтобы русская историческая наука звучала на «немецкий» манер и начинала историю славян именно с утверждения их дремучести и сиволапости. Вот, какие «исторические» заметки писал Шлёцер о Руси VII века н.э:

«Повсюду царствует ужасная пустота в средней и северной России. Нигде не видно ни малейшего следа городов, которые ныне украшают Россию. Нигде нет никакого достопамятного имени, которое бы духу историка представило превосходные картины прошедшего. Где теперь прекрасные поля восхищают око удивлённого путешественника, там, прежде сего, были одни тёмные леса и топкие болота. Где теперь просвещённые люди соединились в мирные общества, там жили, прежде сего, дикие звери и полудикие люди…»

Это было сказано в XVII веке. Как видим, и в веке XXI ничего в этом плане не изменилось. Байки о непроходимой дикости славян продолжают печататься огромными тиражами для преподавания русским детям, чтобы с младых ногтей запомнили они – когда весь остальной мир был более-менее цивилизован, их предки были дикими дикарями. Авторы учебника твёрдо стоят на позициях шлёцеровской норманнской теории и закладывают в детскую память следующую лживую информацию:

«Финно-угорские племена Прибалтики, первыми подвергшиеся набегам норманнов, называли их “руотси”, отсюда “росы” или “русы”. Вслед за финнами это название стали употреблять восточные славяне. Русы – это та часть норманнов, которые осели в землях восточных славян…»

Ясное дело, – вещает дальше «учебник», – эти самые руотси (что в переводе с современного финского означает «шведы») стали править сиволапыми славянами, взимать с них дань, ну, и защищать их иногда. По непонятной причине в середине IX века данники прогнали начальников-норманнов, после чего все между собой перессорились и снова пригласили европейских сверхчеловеков володеть собою. На предложение откликнулся норманнский князь, варяг Рюрик, – самозабвенно врут Данилов и Косулина. – Он построил Новгород, столицу основанного им крупного княжества. Так иностранцы заложили основы русской государственности…

Но ведь это неправда!

Господа писатели школьных учебников по истории врут самым вульгарным образом. А может, они просто были двоечниками в школе и ВУЗе…

Факты говорят совсем о другом!

Традиционно к норманнам относят шведов, норвежцев и датчан. Однако, эти народности полностью сформировались только к XV веку (в лучшем случае), а языки – шведский, норвежский, датский – сложились только к XVII-XVIII векам. Следовательно, никакой государственности в IX веке у них быть не могло, и никаких княжеств на чужой территории они основывать были не в состоянии по причине отсутствия таковых у себя. Не было государства у «руотси» (шведов) в то время. Самым продвинутым государственным образованием у них тогда были дружины ярлов, которые промышляли вооружённым грабежом своих соседей, а в качестве государственного закона был закон силы.

Тем не менее, факт приглашения на княжение всё же был, и летописи этот момент зафиксировали. Так кого же, откуда и зачем приглашали славяне?

«…Рюрик никакого отношения к шведам не имел (которых, к тому же, называли викингами, а не варягами), а был князем из венедов и принадлежал к касте варягов – профессиональных Воинов, изучающих искусство боя с детских лет. Рюрик был приглашён на княжение по существующим у славян в то время традициям выбирать на Вече наиболее достойного славянского князя себе в правители…» (Н.В. Левашов «Россия в кривых зеркалах»)

Другими словами славяне пригласили своего же, славянина, причём наилучшего из них. Византийский историк Иордана (VI век н.э), весьма уважаемый ортодоксальными историками, отмечал, что многолюдный народ венедов иначе ещё называется склавинами. Следы этого народа до сих пор сохранились в названиях городов Венеция и Вена. Интересно и то, что территория западной Европы давно тому назад называлась «Великой Венеей». Кстати, финны и сегодня называют Россию Веняйя (Venäjä).

Любопытно, не правда ли?

Факт, что славяне приглашали себе в князья своих же, отображён и в письменном древнем источнике, также весьма уважаемом ортодоксальными учёными – летописи «Повести временных лет». В нём недвусмысленно говорится о том, что славянские племена – русь, чудь, словене и кривичи пошли за море к варягам Руси и пригласили их установить наряд (охрану своих земель), а совсем не порядок на своих землях, в чём нас убеждали столько лет и до сих пор продолжают это делать. Небольшая «поправка» в переводе, а какие далеко идущие последствия имеет!

Из-за моря пришли 3 рода русов-варягов. Другими словами, из летописи следует, что русь приглашала к себе русь. Приглашали своих, близких, родственных, тех, кого знали и понимали, потому что имели одни обычаи и говорили на одном языке.

О том, что Западная Европа в I тысячелетии н.э. была заселена славянами, свидетельствуют многочисленные памятники со славяно-арийскими символами и руническими текстами, разбросанные по всей её территории. Особенно много таких памятников в Северной Европе, в Скандинавии. К ним относятся, прежде всего, рунические камни, которые современные учёные относят к периоду I-V веков н.э., хотя и предполагают, что их возраст значительно больше, и брактеаты – плоские тонкие монеты из золота или серебра с чеканкой на одной стороне (мы сегодня называем такие изделия медальонами).

Всегда считалось, что рунические письмена эти написаны древне-германскими рунами или так называемым «старшим футарком». Однако, ни одна руническая надпись, относящаяся к этому периоду, этими рунами прочтена не была. В том смысле, что рунологи и историки как бы что-то читали при помощи футарка, но на выходе получали безсмысленный набор букв, который затем «приводили» к более-менее удобоваримому виду, используя всевозможные натяжки и очень смелые допущения. За 90 лет своего существования западная рунология так и не прочитала нормально ни одну руническую надпись.

Единственным подходящим инструментом для прочтения скандинавских ранних рун оказались славянские руны. С их помощью надписи читаются прекрасно, безо всяких подгонок, как это ни прискорбно для ортодоксальных учёных.

Заставил скандинавские руны «говорить» по-русски Олег Леонидович Сокол-Кутыловский, член-корреспондент РАЕН, научный сотрудник Института геофизики Уральского отделения РАН (г. Екатеринбург). Он проанализировал рунические надписи на 35 брактеатах, около 30 надписей на застёжках и украшениях, кольцах, медальонах, монетах, оружии, на 30 рунических камнях и около десятка надписей на кости и дереве. География памятников рунической славяно-арийской письменности, которые он нашёл, впечатляет. Швеция, Норвегия, Дания, Великобритания, Германия, Польша, Литва, Украина, Франция, Болгария, Венгрия, Сербия и европейская части Турции. Он написал пару десятков статей, где подробно рассказал о своих исследованиях (См. trinitas.ru/rus/doc/avtr/01/0766-00.htm).

Учёный пришёл к закономерному выводу: практически все древние рунические надписи северной и центральной Европы, считавшиеся ранее германскими, осмысленно читаются на славянском (русском) языке.

Давайте и мы почитаем некоторые свидетельства, открытые русским учёным, которые оставили наши далёкие предки две тысячи лет назад, когда Скандинавская земля была их родиной.

Надписи на рунических камнях

Самым известным руническим камнем в Северной Европе является камень из шведского города Рёка. Камень содержит самую длинную руническую надпись из числа известных. Она состоит из 762 рун и датируется IX веком н.э. Текст написан на всех сторонах камня, включая торцы и верх.

Шведы «расшифровали» надпись следующим образом: «О Вемуде говорят эти руны. Варин сложил их в честь павшего сына. Скажи, память, какой добычи было две, которую двенадцать раз на поле брани добывали, и обе брались вместе, от человека к человеку. Скажи еще, кто в девяти коленах лишился жизни у остготов и до сих пор все первый в битве. Тьодрик правил, смелый в бою, кормчий воинов в море готов. Ныне сидит он, держа свой щит, на готском коне, вождь мерингов».

Однако, русский учёный Сокол-Кутыловский, используя славянские руны, приводит свою расшифровку каждой строки надписи, которая оказалась гораздо длиннее шведской, и доказывает, что «шведская руническая поэма» не имеет ничего общего с тем, что написано на камне в действительности. Ни о каком Вемуде в ней речь совсем не идёт, как и о Тьодрике, которого отождествляют с королём вестготов Теодорихом. Более того, своей расшифровкой он разбивает миф о древней поэтической рунической литературе шведов. Единственной правильной догадкой шведских рунологов является то, что камень является монументом павшим.

Что же на нём написано, на самом деле? Приведём фрагмент расшифровки надписи, которая полностью приведена в статье учёного «Рунический камень из Рёка: мифы и реальность»:

«Поставили своим званным. Они жизни решили отдать [за] рагов. Не равное сражение то не они начали, они вступили в их бой, так как к ним пришли… Войско они разбили то. Пусть земли к ним отойдут… Датчане напали на земли, на них слуг (работников) владельца тех их земель. Не иначе, как считали установить налог (на) землю их склоняли их ту землю отдать им… Если бы не были неры Ниваннед, Ваннед и Неванхнанне на службе у владельца земли… И не нападают на земли те. Нет датчан тех, так как неры … охраняют, так как дали (им) земли, их земли…»

Речь идёт о конфликте между земледельческими общинами славянских народов рагов и неров с одной стороны, и датчанами с другой. Датчане попытались собирать с соседей дань, но получили отпор, причём решающую роль в этом сыграли неры, которым и был поставлен этот памятник. Они пришли на помощь рагам. Из расшифровки надписи можно понять, что неры работали в тех местах по найму. После конфликта они получили часть граничащих с датчанами пахотных земель в собственность и обязались их за это охранять от посягательств датчан.

Как видим, у русского учёного получился довольно-таки внятный текст, который ничего общего со шведскими мутными выдумками о каких-то непонятных двух добычах, которые почему-то добывались двенадцать раз, не имеет.

Рассмотрим ещё некоторые скандинавские рунические камни, которые совсем недавно «заговорили» на русском языке. Камень из Норвегии (фотографии смотрите на сайте «Пища Ра») и датируется IV-VI вв. н.э. На нём выбит крупный знак, занимающий почти половину камня, и руническая надпись. Судя по надписи и знаку, этот камень тоже посвящён павшим воинам. Надпись гласит: «Мужи эти в России Божьей в ночи, иные живы», а знак, похожий на руну «Пе», может означать принадлежность павших в бою ратников к воинству Перуна, славянского бога.

Интересная информация, не правда ли? Из неё следует, что, по крайней мере, с IV по VI века н.э. на территории современной Норвегии существовало государство Божья Русь, народ которого говорил на русском языке, писал славянскими рунами и поклонялся славянским богам…

Ещё один шведский камень говорит по-русски, что: «Сие установили, и читайте. Если не хочете войны, знайте – урочище чужое это». Иными словами, камень этот – пограничный столб IV-VI веков н.э. с предупредительной надписью. Сторожевые псы, изображённые на нём, ей соответствуют в полной мере.

Надписи на брактеатах

Скандинавских брактеатов существует превеликое множество. Об их обилии свидетельствует капитальный труд немецкого учёного С. Новака из 920 страниц, который полностью посвящён золотым брактеатам. Однако, в этом фолианте нет ни одного перевода, т.к. ни одна руническая надпись на них не была прочитана германскими рунами, что немудрено. Ведь надписи эти читаются только рунами славянскими! Тем не менее, весь «учёный» мир продолжает считать и брактеаты, и надписи на них – германскими.

Руническая надпись на брактеате с острова Готланд читается просто – «Боже». Ещё один брактеат содержит надпись «Боже, защити», то есть брактеат являлся оберегом. На третьем написано «Бог Ра, Бог Ка». Вот, как описывает этот брактеат Сокол-Кутыловский: «Так как на этом брактеате изображены только солярные символы, то центральная фигура представляет собой «солнечного» Бога, находящегося в движении. Руки этого Бога, согнутые под прямыми углами, образуют руну «Ра», а свастика (или коловрат), находящаяся сзади него, образована рунами «Ка». При этом Солнечный Бог, как и положено Солнцу, движется по часовой стрелке…

Шкатулка из Британского музея

Сокол-Кутыловский раскрыл ещё одну многовековую тайну, прочитав славянские руны на небольшой шкатулке, известной в литературе как «Franks casket» (ларец Фрэнкса). Она датируется первой половиной 8-го века н.э. Она была найдена в Аузоне (Франция) в XIX веке, а в 1867 году английский антиквар Фрэнкс подарил её Британскому музею, где она сейчас и находится. Отсутствующая правая панель была обнаружена в 1890 году в Италии и теперь хранится в Национальном музее во Флоренции.

Размеры шкатулки 12,9×22,9×19,1 cм. Она сплошь покрыта вырезанными из кости рисунками и надписями, выполненными как руническими знаками, так и латинскими буквами. За 1300 лет никто так и не смог прочитать их. Пытались, конечно, но потом пришли к изумительному выводу, что на шкатулке из китового уса написана поэма о… китовом усе. И хорошо, что так произошло, иначе шкатулка наверняка не сохранилась бы. Если бы англичане узнали, что надписи на ней сделаны в Британии народами, говорившими на языке славян, а не на «древнеанглийском», и писавшими славянскими рунами, а не «англо-саксонскими» – вряд ли бы они так бережно её хранили и открыто выставляли в Британском музее…

Рутвильский крест

Ещё один памятник с древними славянскими рунами находится в небольшой шотландской деревне Рутвил (Ruthweel). Высота креста составляет 5,5 метров, он датируется, примерно, последней четвертью VII века н.э. Этот крест стоял около алтаря Рутвильской церкви до 1642 года, пока Ассамблея шотландской церкви не решила уничтожить этот пережиток римского язычества. А то, что крест – языческий, сомнений нет…

В начале XIX века крест восстановили из сохранившихся фрагментов.

Во всех энциклопедиях, справочниках и учебниках утверждается, что Рутвильсктй крест – это памятник древнеанглийской литературы. На нём англо-саксонскими рунами записана поэма в стихах о распятии Христа. Видимо, следуя той же логике, по которой на шкатулке из китового уса написана руническая поэма об этом самом усе, на Рутвильском кресте должна быть обязательно поэма о кресте. Что интересно, текст поэмы приводится. Ещё более интересно, что сами англичане не могут прочесть ни одного рунического слова из этой поэмы…

Таким образом, учёный снова наглядно продемонстрировал, что, по крайней мере, до VII века н.э. на Британских островах говорили по-русски, писали славянскими рунами и поклонялись славянским богам.

Древняя Великая Русь занимала всю Скандинавию, все острова Балтийского моря, полуостров Сербский и Вендскую землю между Эльбой и Вислой; тогда же была известна и Русь Холмоградская, в последствии Белая, и Русь Кыянская или Киевская, распространявшаяся на всю Волынь до Дона и далее. Так писал А.Ф. Вельтман (1800-1870), русский писатель и историк, член комитета и редактор 500-страничного иллюстрированного издания «Древности Российского государства».

Подводя итоги вышесказанному, получаем интересную картину. В первом тысячелетии н.э. в Северной Европе жили племена, которые называли себя ругами, рагами, нерами и русами, говорили на славянских языках и поклонялись славянским богам, а землю свою называли Божьей Русью.

Вся Скандинавия в первой половине I тысячелетия (по крайней мере) называлась Русью. Русская речь звучала в Скандинавии вплоть до IX века н.э.! Затем был крестовый поход в 1147 году против славян, племенных союзов лужичан, лютичей и бодричей, после которого славянские земли перестали быть таковыми, а их жители были поголовно уничтожены.

Елена Любимова

Похожие статьи:

Боги, духи и существа → О РОДичах, приРОДных взаимодействиях и эгрегора

История → Русская вера!

Художественные фильмы → Сага древних булгар.Лествица Владимира Красное Солнышко (2004) DVDRip

События → Под Калугой отдыхающие растащили капище Родноверов

История → Ведическая культура славян ариев

Рейтинг

последние 5

slavyanskaya-kultura.ru

МОГЛА ЛИ РУСЬ ОСТАТЬСЯ ЕВРОПОЙ?: История Российского государства

Альтернативная история – жанр совершенно не научный, но в то же время и не бессмысленный. Этот аналитический метод позволяет развеять некоторые устойчивые заблуждения и правильнее оценить значение исторических событий.

Часто задают вопрос: как сложилась бы судьба российского государства, если бы оно устояло под ударом Чингизидов, как прежде устояло под натиском половцев?

Что было бы, если бы во время нашествия на великокняжеском престоле оказался выдающийся лидер вроде Мономаха, который сумел бы объединить всю страну для отпора?

Или, допустим, столкновения вообще бы не произошло, потому что Орда устремилась бы не на запад, а на юг, и Русь получила бы отсрочку, сумела бы преодолеть разобщенность и собраться с силами.

Каким сегодня было бы наше государство, если бы страна, впоследствии ставшая Россией, не оказалась в середине XIII века частью азиатской империи и сохранила бы свою изначально европейскую природу?

Вопросов здесь, собственно, два.

Первый: возможно ли было подобное развитие событий в принципе?

Второй: сильно ли отличалась бы гипотетическая «европейская» Россия от реальной «евроазиатской»?

На первый вопрос, пожалуй, придется ответить отрицательно.

Само географическое расположение страны, естественный ход ее внутренней эволюции и геополитическая ситуация с неизбежностью обрекали Русь на то, чтобы рано или поздно быть завоеванной той или иной азиатской державой.

К моменту монгольского нашествия центробежные тенденции еще даже не достигли своего апогея. В XIV веке, в низшей точке раздробленности, Русь стала бы еще более легкой добычей – к тому времени страна раскололась на двести пятьдесят маленьких феодальных государств, беспрестанно ссорившихся друг с другом.

Но даже если бы азиатская волна такой мощи ударила по Руси во времена ее единства, держава Рюриковичей вряд ли сохранилась бы. Предыдущий натиск с востока, половецкий, в 1060-е годы едва не сокрушил централизованное киевское государство, а ведь та орда была не столь уж многочисленна и не отличалась организованностью.

Думается, что всякая жестко структурированная военная империя (каковой не являлись ни печенеги, ни половцы), смяла и раздавила бы страну с невысокой плотностью населения, населенную землепашцами.

Войско Чингизидов, конечно, могло повернуть из заволжских степей на юг, в сторону арабских стран или Босфора, но это ведь было не последнее движение Востока на Запад. Будут и турки-османы, и грандиозное нашествие тюркских народов под предводительством Тамерлана. В этот период истории бурлящий азиатский котел то и дело исторгал новые клубы обжигающего пара. Не один так другой непременно захлестнул бы Русь, пограничную область европейской цивилизации. Даже Византийская империя, гораздо более сильная и развитая, в конце концов пала под натиском Востока. Та же участь постигла и все балканские царства. Натиск Азии на Европу продолжался до XVI века и остановился лишь у стен Вены.

Труднее ответить на второй вопрос: до какой степени иначе сложилась бы судьба русского мира, если бы он всё же каким-то чудом умудрился сохранить свою «европейскость».

Это вряд ли повлияло бы на общую последовательность этапов государственного развития. Распад раннефеодальной державы продолжался бы до тех пор, пока укрепление внутренних экономических связей не потребовало бы нового объединения на качественно другом уровне. И произошла бы эта централизация, вероятно, примерно в те же сроки – в пятнадцатом столетии, когда преодолели раздробленность Франция, Англия, Испания, сформировав первые европейские большие нации.

Такой же неизбежностью было бы и превращение России в империю, экспансия которой устремилась бы на восток. Этот вектор был не блажью правителей, а проявлением всеобщего закона, согласно которому всякое крепнущее государство стремится к расширению территорий. У России не было нужды искать новых земель по ту сторону океана. Совсем рядом на тысячи километров простирались богатые и малонаселенные области Урала, Сибири, Дальнего Востока. В эпоху «расширения» Азии промежуточное географическое расположение Руси было фактором негативным; в эпоху «расширения» Европы оно становилось плюсом. Вероятно, гипотетическая «европейская» Русь заняла бы на карте мира примерно такое же пространство, как реальная Россия.

Получается, что общий алгоритм российской истории и даже ее периодизация скорее всего получились бы такими же или почти такими же.

Не изменились бы и принципы государственной идеологии, парадигма которой к тринадцатому веку уже сформировалась по константинопольскому образцу. Едва возникнув, Русь начала соперничать с византийской империей – вплоть до того, что главные архитектурные сооружения Киева (Собор Святой Софии, Золотые Ворота и пр.) получили названия по аналогии с царьградскими.

При всяком удачном развитии русское государство со временем должно было бы неминуемо вступить в борьбу с проливной империей (неважно, греческой или турецкой) за право выхода в Средиземное море – то есть возникла бы та же ситуация, которая определяла курс российской внешней политики Нового Времени.

С такой же неизбежностью возникло бы и соперничество с западными соседями – Польшей и Швецией. С учетом несопоставимости ресурсов, завершилось бы оно, вероятнее всего, точно тем же исходом.

В общем, представляется, что геополитическая биография России и без монгольского завоевания сложилась бы примерно так же.

Все существенные различия относились бы к сфере внутреннего государственного устройства, национальной ментальности и базовых культурно-социальных установок.

Два с половиной века «жизни в Азии» – а именно в этот период сформировалось московское государство – заложили его фундамент, который сохраняется неизменным, как бы ни реконструировалась надстройка: из мононационального великого княжества в многонациональное царство, потом в военную империю, потом в социалистическую диктатуру, потом в капиталистическую республику.

Изначальная Русь, история которой обрывается с нашествием – один из двух родителей российского государства. Вторым была Орда. Данный том посвящен только европейским корням нашей страны, о генетическом наследии Азии подробный разговор впереди.

Коротко и упрощенно главное различие между архетипической европейской цивилизационной моделью и моделью азиатской (точнее, китайской) можно свести к проблеме первичности общественного и личного.

В Европе с античных времен – в силу природных условий, особенностей исторического развития, плотности расселения, специфики хозяйствования и так далее – сложилось стойкое представление о том, что интересы индивидуума являются высшей ценностью; они важнее интересов социума. В восточной Азии людям, чтобы выжить, приходилось объединяться в общины, и первоцелью было выживание коллектива. Ради этого можно и должно было жертвовать интересами, даже жизнью отдельных членов сообщества.

По мере исторического развития два эти первоначальных принципа развились в две разные политические системы. «Европейская» делала (и делает) упор на права и свободы личности; «азиатская» – на приоритет интересов общества и государства.

Равенство, правовое государство с единым для всех законом – идея «европейская». Для «азиатской» модели важнее прочность иерархии, в которой более высокое положение означает и больший набор личных прав. Плюсы первой модели очевидны. Плюсы второй – в высокой прочности при потрясениях.

Главным «азиатским» наследием для России стала сакрализация государственной власти как гаранта стабильности и проистекающее отсюда ограничение личных свобод. Не государство служит своим жителям, а жители государству – вот принцип, по которому во все периоды была устроена российская внутренняя жизнь (включая времена, когда это официально опровергалось).

При формировании русского «евроазиатского» государства всё население рассматривалось как собственность монарха. Даже дворянство, в отличие от европейского, находилось на положении рабов, поскольку поместья не передавались от отца к сыну, а жаловались в кормление, то есть предоставлялись во временное владение по воле государя.

Тот же принцип личной несвободы распространялся на взаимоотношения помещика с земледельцем. В те самые сроки, когда крестьянство Европы постепенно освобождалось от феодальной зависимости, в Московском царстве окончательно установилось крепостничество.

В структурной единице крестьянской жизни, общине, осуществлялся тот же «азиатский» цивилизационный принцип – коллектив мог диктовать свою волю каждой входившей в него семье.

Переменились по сравнению с древнерусскими и внутрисемейные отношения: положение женщины делалось всё более бесправным, отдаляясь от славянско-варяжских традиций.

Из-за двойственной европейско-азиатской конструкции Россию на протяжении ее истории много раз швыряло из одной крайности в другую. Страна то начинала заполошно «европеизироваться», то шарахалась назад в «Азию». Периоды либерализации сменялись «закручиванием гаек», «заморозки» – «оттепелями», реформы – контрреформами.

Однако было бы заблуждением рассматривать «азиатскую» составляющую как трудноизлечимую болезнь или родовую травму России. В исторической перспективе эта наша генетическая особенность не только создавала проблемы, но дарила бонусы.

Во-первых, без «азиатского» компонента Россия не была бы той культурно и духовно многоцветной страной, какой она сегодня является.

Во-вторых, примат «государственности» и «общинное» устройство массового сознания не раз помогали России пережить тягчайшие потрясения, которых не выдержало бы сугубо европейское государство (они и не выдерживали). Так было во времена Смуты и во времена тяжелой Северной войны. Так было и позднее, когда вопреки логике и математике Россия оказалась сильнее двух мощнейших военных империй – сначала наполеоновской, затем гитлеровской. Живучесть, способность к сплоченности в минуту испытаний, огромный ресурс прочности, жертвенность, знаменитое «мы за ценой не постоим» – всё это не европейское, это азиатское.

Александр Блок писал в канун очередной военной катастрофы:

 

Мы широко по дебрям и лесам

Перед Европою пригожей

Расступимся! Мы обернемся к вам

Своею азиатской рожей!

 

Где бы мы были без «своей азиатской рожи», без этой восточной неубиваемости?

Да и были бы?

trojden.com

Trojden | Россия — великая европейская держава: Данилов А. А.

Изменение места и роли России в европейской политике в XVI—XVII вв. К концу XVI — началу XVII в. заметно изменились место и роль России в европейской политике. Если в XVI столетие она вступала еще не очень большим и достаточно аморфным (в сравнении с другими странами) государством, то к концу века ее территория выросла с 430 тысяч до 5,4 млн кв. км, то есть почти в 13 раз. Этот рост продолжился и в XVII в., когда ежегодный средний прирост территории страны составлял 35 тысяч кв. км. Менее заметно увеличивалась численность населения страны. К концу XVI столетия она составляла лишь около 8 млн человек, в то время как в Австрии и Франции — по 20 млн. Плотность населения в России не превышала 1—3 человека на 1 кв. км, в то время как в Западной Европе 20—30 человек на 1 кв. км. Вместе с тем Россия была во многом изолирована от Запада Речью Посполитой и Османской империей. Она не имела выхода в Балтийское и Черное моря, что делало ее далекой и во многом неведомой для многих европейских стран. Сказывалась и культурно-конфессиональная изоляция России от Запада — она была единственной православной страной в Европе, со своими особенностями и традициями.

Во второй половине XVI в. Россия заявила о себе как о заметном сопернике Швеции и Польши за влияние в Прибалтике. И хотя опыт Ливонской войны (1558—1583) для России оказался в целом неудачным, он показал ее способность играть самостоятельную роль в европейской политике. Активизация внешнеполитической деятельности России при Борисе Годунове еще более закрепила эту тенденцию.

С другой стороны, появление огромного восточноевропейского государства не могло не повлиять на расстановку политических сил в системе международных отношений.

Главной же задачей внешней политики России в XVII в. было обеспечение консолидации общества, формирование экономических и социальных предпосылок для проведения всесторонних реформ в стране.

Западное направление внешней политики России в XVII—XVIII вв. Начало XVII столетия не способствовало дальнейшему укреплению международного авторитета России. Смута и усиление польского влияния на русские дела привели к утрате ею прежних позиций. Для преодоления последствий этого России пришлось вести войны с Польшей в 1632—1634 и 1654—1667 гг., их результаты оказались весьма благоприятными для России. Были не только окончательно отвергнуты претензии поляков на русский престол и возвращены западные районы страны, удерживавшиеся Польшей после Смуты, но и в состав Российского государства вошла Левобережная Украина. Еще одним важным следствием этого стало усиление польского культурного влияния («полонизация»), большая, чем прежде, открытость России западным странам.

Важным общеевропейским событием XVII в., повлиявшим на международное положение России, стала Тридцатилетняя война (1618—1648) — первая общеевропейская война Нового времени. Это была попытка военным путем решить религиозный спор между католиками (поддержанными германским императором и Испанией) и протестантами (на стороне которых выступали не только протестантские страны Англия, Дания, Швеция и Голландия, но и католическая Франция, стремившаяся ослабить позиции Габсбургов). Православная Россия была в стороне от этой войны. Вестфальский мир 1648 г. предусматривал свободу вероисповедания каждой нации, он укрепил позиции Франции и Швеции в Европе, но быстро привел к расхождению вчерашних союзников. Швеция, желавшая достичь ведущей роли на Балтике, стремилась к ослаблению Речи Посполитой, которую традиционно поддерживала Франция. Это делало Швецию временным союзником России в противостоянии Польше. Но такое союзничество не могло быть долгим — интересы России и Швеции сталкивались на Балтике, выход к которой Россия долгое время пыталась получить. Неудивительно, что к концу XVII в. Россия совместно с Данией, Саксонией и Речью Посполитой (Северный союз) выступала уже против дальнейшего усиления Швеции. Причем роль России была в этом союзе доминирующей.

Северная война (1700—1721) стала рубежным для России событием. Она не только «прорубила окно в Европу», но и сумела впервые заявить о себе как о сильном в военном отношении государстве. Россия не могла еще определять судьбы европейских государств и народов, но российская армия стала одной из самых сильных в Европе. Правда, Швеция не желала мириться с потерей прежних владений в Прибалтике, однако безуспешная для нее война с Россией в 1741—1743 гг. привела к тому, что она утратила обретенную в Тридцати летней войне роль великой европейской державы.

Западное направление внешней политики России становится с этого времени основным. Россия активно влияет на ход европейской политики. В 1733—1735 гг. в союзе с Австрией она свергает с престола польского короля Станислава Лещинского, поддерживаемого Францией. Это была генеральная репетиция будущих разделов Польши, состоявшихся уже при Екатерине II в условиях окончательного ослабления Польского государства (1772, 1793, 1795).

Полтавское сражение. Гравюра на основе картины.

В отличие от первого общеевропейского конфликта (Тридцатилетней войны) во втором — Семилетней войне (1756—1762) Россия приняла непосредственное участие, сорвав планы превращения Пруссии в доминирующую европейскую державу. Победа русских войск над сильнейшей в Европе прусской армией хотя и не привела к территориальным приобретениям, тем не менее заметно укрепила международные позиции России.

Важной особенностью международного положения России этого времени стало и то, что она впервые с петровских времен принимала активное участие в европейских союзах, что в большей мере, чем прежде, обеспечивало ее безопасность.

Территориальные приобретения России в XVIII в. привели не только к ее продвижению на запад, но и к значительному росту населения за счет присоединенных прибалтийских и польских земель. К началу царствования Екатерины Великой население страны составляло 20 млн человек, а к концу ее правления превысило 36 млн человек. Россия стала не только самой большой европейской страной, но и одной из самых населенных. К тому же она обладала самой мощной и эффективной армией. По тем временам это свидетельствовало о величии страны и ее особой роли в европейской политике. Без учета мнения России к концу XVIII в. не решался ни один вопрос европейской политики. Триумфом внешнеполитической и военной активности России стали Итальянский и Швейцарский походы А. В. Суворова в 1799 г., действия в Средиземноморье русского флота под командованием Ф. Ф. Ушакова (1798—1800).

Из записок канцлера А. А. Безбородко:

«Не знаю, как будет при вас, а при нас ни одна пушка в Европе без позволения нашего выпалить не могла».

Екатерина Великая заложила фундамент и в дело превращения России в великую мировую державу. Она сыграла роль гаранта независимости английских колоний в Северной Америке, начавших в 1775 г. войну за независимость. Признав США, Екатерина предложила великим державам подписать «Декларацию о вооруженном нейтралитете», разрешавшую нейтральным странам торговать с США. Это сорвало морскую блокаду молодого государства и обеспечило на деле его независимость, а вместе с тем значительно укрепило авторитет России не только в европейской, но и в мировой политике.

Все это сделало Россию в короткий исторический срок великой европейской державой.

Южное направление внешней политики. Другим важнейшим направлением внешней политики России в XVII— XVIII вв. стало южное. Отношения с Крымским ханством и Османской империей составляли его главный стержень. В условиях, когда Россия набирала силу, эти ее соседи переживали период ослабления, что, однако, не означало их военного и политического бессилия.

В середине XVII в. на Украине столкнулись интересы не только России и Польши, но и Турции. Стремясь ослабить позиции Польши, Турция оказывала помощь Б. Хмельницкому, но после присоединения Украины к России стала бороться против усиления позиций Москвы. В ходе польско-турецкой войны 60—70-х гг. за Правобережную Украину туркам удалось добиться признания своей власти над этими территориями гетманом Правобережной Украины П. Дорошенко. Это, в свою очередь, стало главной причиной первой русско-турецкой войны 1677—1681 гг., закончившейся признанием Турцией присоединения к России Левобережной Украины и Киева.

Совершенные в 1687 и 1689 гг. военные походы против Крымского ханства, несмотря на отсутствие военных побед, принесли России политический успех: она предприняла впервые после свержения ига две крупные военные операции против своего давнего врага. Крым впервые ощутил непосредственную военную угрозу от набиравшей силы России. Наша страна продемонстрировала Европе свою растущую военную мощь.

В царствование Петра I (за исключением двух Азовских походов и военной экспедиции в Дагестан) южное направление утратило свою приоритетную роль, но не значение для России. К решению назревших там задач приступили наследники Петра. Анна Иоанновна была первой, кто попытался завоевать выход к Азовскому и Черному морям. Война 1735—1739 гг. в некотором смысле способствовала этому. По Белградскому мирному договору (1739) Россия возвратила себе Азов, но должна была уничтожить его укрепления. Кроме того, к России были присоединены незначительные территории Правобережной Украины, занятой прежде Турцией. «Барьером» между Россией и Турцией были объявлены кабардинские земли на Северном Кавказе и приазовские территории. Однако ни выхода к Черному морю, ни права иметь крепости и флот в Азовском море Россия так и не получила.

Особых успехов на южном направлении Россия добилась в царствование Екатерины II. Причем русско-турецкие войны второй половины XVIII в. объяснялись не только стремлением России выйти к Черному морю, но и не меньшим желанием самой Турции расширить свои владения в Северном Причерноморье за счет России.

Особенностью русско-турецкой войны 1768—1774 гг. стали не только эффективные действия русской армии под командованием П. А. Румянцева и А. В. Суворова, но и стремительные действия русского флота А. Г. Орлова и Г. А. Спиридова, показавшего свою маневренность и возможность действия не только на Балтике, но и в Мировом океане. По договору, заключенному П. А. Румянцевым в местечке Кючук-Кайнарджи в 1774 г., к России была присоединена территория между Южным Бугом и Днепром с крепостью Кинбурн, крепости Керчь и Еникале на Азовском море, Кабарда на Северном Кавказе. Турция была вынуждена также признать независимость Крымского ханства и право русского флота на беспрепятственный проход через черноморские проливы в Средиземное море.

Русско-турецкая война 1787—1791 гг. показала полное преимущество русской армии под командованием Г. А. Потемкина и поставила под вопрос само дальнейшее существование Османской империи. По Ясскому миру 1791 г. границей между двумя странами стала река Днестр, Турция признала все завоевания России в Северном Причерноморье. Наша страна не просто получила выход в Черное море, но и сразу стала великой черноморской державой. Началось освоение плодородных причерноморских земель, создание на них многих портов и городов.

В этих условиях Екатерина впервые серьезно стала обдумывать вопрос о возрождении на обломках южного соседа Греческой империи со столицей в Константинополе. Из восточных дунайских княжеств она хотела создать буферное государство Дакия, а западные передать Австрии (вместе с которой она и собиралась вытеснять Турцию из Европы). Этот план вызвал сильный переполох в европейских столицах, так как его реализация (которая была вполне возможна) вызвала бы необычайное укрепление и без того сильных позиций России в Европе.

Восточное направление внешней политики. Торговые связи и политические контакты России со странами Востока существовали издавна, но в XVII в. они приобрели особое значение и развивались с необычайной интенсивностью.

Важным шагом на пути к движению России на восток стало присоединение Сибири.

Западная ее часть была присоединена к России в результате военного поражения Сибирского ханства еще в конце XVI в. Тогда же здесь возникли первые русские города: Тобольск, Тюмень, Березов, Сургут, Томск и др. Началось и хозяйственное освоение этих огромных пространств. Сюда бежали от крепостного гнета крестьяне, направлялись экспедиции, шли за дешевыми охотничьими трофеями (в первую очередь за пушниной) торговцы.

Отсутствие на территории Восточной Сибири и Дальнего Востока государственных объединений (большинство местных племен жили в условиях родового строя), а также то, что русские не посягали на традиционный уклад жизни местного населения, — все это облегчало мирное освоение этих бескрайних просторов русскими первопроходцами, причем совсем малыми силами.

В середине века русские экспедиции стали обычным явлением в Восточной Сибири и на Дальнем Востоке. Здесь появляются и первые города и укрепленные поселения: Албазинский (1651), Кумарский (1654), Косогорский (1655), Нерчинский (1658). Приамурье вошло в состав России.

К концу века русские владения в Азии простирались уже до побережья Тихого и Северного Ледовитого океанов. На юге они были ограничены зоной влияния Китая (в основном на Дальнем Востоке и в Забайкалье), а также киргизских племен (в Центральной Азии). С целью урегулирования русско-китайских противоречий на Дальнем Востоке между двумя странами был заключен в 1689 г. Нерчинский договор. Самыми южными владениями России в Сибири были возникшие в

XVII в. города Ишим, Курган, Кузнецк, Красноярск, Селенгинск.

Усиление русской колонизации Сибири и Дальнего Востока в XVIII в. впервые вызвало значительное сопротивление со стороны местного населения.

В 1731 г. поднялось восстание на Камчатке. Камчадалы и коряки не желали видеть в русских колонистах хозяев. В результате борьбы численность коренных народов Камчатки значительно сократилась.

Сильным было и сопротивление чукчей, которые окончательно смирились с русскими властями лишь в середине XIX в.

Дойдя до Тихого океана, казаки-землепроходцы приступили к освоению близлежащих островов. В начале XVIII в. ими были обследованы Курильские острова, в конце 20-х — начале 40-х гг. были предприняты две экспедиции командора Витуса Беринга, в ходе которых он достиг берегов Аляски и открыл ряд островов Алеутского архипелага. С 70-х гг. начались регулярные экспедиции русских купцов на Аляску и Алеутские острова. Были построены первые русские поселения на Алеутах и Аляске, а затем открыты торговые компании, получившие право на управление американскими владениями России. Ряд островов был открыт русскими купцами и первопроходцами в Арктике.

Особенностью освоения Сибири и Дальнего Востока в XVIII в. стало начало широкой добычи полезных ископаемых. Здесь сложились три горнопромышленных района: Екатеринбургский, Алтайский и Нерчинский. Для их охраны и защиты от неприятеля были созданы специальные военные линии из крепостей.

В первой четверти XIX вв. особым указом императора Александра I Берингово море было объявлено внутренним морем России. Однако удержать эти позиции вдали от центра империи Россия так и не смогла, американские владения в 1867 г. были ею проданы США.

Освоение пределов Сибири, Дальнего Востока и Северной Америки вызвало необходимость урегулирования пограничных и иных вопросов с соседями — Китаем, Японией, США. В то же время это направление внешней политики России ни в XVII, ни в XVIII в. не являлось приоритетным и важным для нашей страны.

Рост национального самосознания и становление имперского сознания. Военные и политические успехи страны в XVIII в. способствовали росту национального самосознания русских, являвшихся основным по численности и значению народом страны. Осознание величия русского народа стимулировалось и борьбой против западного влияния при дворе, сложившегося в эпоху Петровских реформ и продолжавшегося при его первых преемниках. Приоритет в назначении иностранцев советниками и высшими государственными лицами вызывал глухой протест у российских дворян.

Попытки иностранцев расширить свое влияние на двор и на принятие политических решений во многом спровоцировали дворцовый переворот, приведший к власти Елизавету Петровну (1741). Одним из ее первых решений стало отстранение иноземцев с ведущих политических и военных постов.

Однако влияние иностранцев не ограничивалось лишь государственной и военной службой. Наиболее значительным и ощутимым на протяжении всего XVIII в. оно было в сфере культуры и науки. Первый состав Академии наук в большинстве своем состоял из зарубежной профессуры. И если их работы в области естественных наук не вызывали особого нарекания русских коллег, то в общественных науках шли постоянные и бурные дискуссии. Работы Г. 3. Байера и Г. Ф. Миллера, считавших норманнов основателями государственности в Древней Руси, вызвали жесткое противодействие М. В. Ломоносова и других ученых. Они выдвинули в ответ идею о самобытных по своему значению русском языке и русской истории.

По мере укрепления абсолютизма и роста военных успехов России в высших кругах российского общества постепенно формировалось имперское сознание, определявшее и политический курс страны (как внутренний, так и внешний). Оно проявлялось в первую очередь в нежелании усвоить и понять многонациональный и многоконфессиональный характер Российского государства. Принимавшиеся решения в этой сфере, а в еще большей степени их реализация на местах порой вели к усилению и обострению противоречий в отношениях между различными народами страны, порождали для самой власти и для российского общества немало новых проблем.

В итоге порой подлинные интересы страны и ее народов приносились в жертву амбициям государей или чиновников.

Россия — великая мировая держава. Если к концу XVIII в. Россия по праву воспринималась как великая европейская держава, то победа в Отечественной войне 1812 г., Заграничный поход и полный разгром наполеоновской Франции сделали ее великой мировой державой. Военная мощь и политический авторитет России были настолько велики, что без учета ее мнения теперь не решался ни один вопрос мировой политики.

Это продемонстрировали в полной мере Венский конгресс 1814—1815 гг. и создание Священного союза (1815). В него первоначально вошли Россия, Пруссия и Австрия. Его создание было всецело поддержано Англией. Вскоре к Священному союзу присоединились правительства всех европейских государств, за исключением Англии, Османской империи и папского престола. Доминировала в этом союзе Россия. Император Александр присутствовал на всех конгрессах Священного союза и проявлял на них неизменную твердость. В условиях роста революционных настроений в Европе на конгрессе в Троппау (1820) его участники закрепили за собой право военного вторжения в ту страну, где произойдет революция, вне зависимости от мнения правительства самой этой страны. Такое право вскоре использовала Австрия для подавления народных движений в Италии, Франции — для подавления революции в Испании. Россия также готовилась «оказать помощь» Австрии, но та поспешила разобраться в своих делах собственными силами. Однако уже к началу 20-х гг. стало ясно, что первые революционные атаки Священным союзом отбиты, и надобность в нем стала ощущаться все меньше.

trojden.com

СТАНОВЛЕНИЕ ВЕЛИКОЙ ДЕРЖАВЫ. Древняя Русь. События и люди

СТАНОВЛЕНИЕ ВЕЛИКОЙ ДЕРЖАВЫ

Итак, после присоединения Новгорода и Твери за пределами непосредственно подчиненной Ивану III части Русского государства остались лишь Рязанское княжество и Псковская земля. Правда, существовали еще уделы братьев Ивана, но практически лишенные права на «отъезд»; находящиеся под постоянным давлением великого князя, они не представляли угрозы для целостности государства. Время от времени возникавшие попытки обретения даже минимальной автономии сурово подавлялись великими князьями — Иваном, его преемником Василием, — пока Иван Грозный не уничтожит окончательно даже саму возможность конфликтов подобного рода.

1487 — Русскими войсками взята Казань. Перед этим под давлением Руси власть в городе была передана ханом Алегамом его младшему брату Мухаммед-Эмину, но Алегам дважды сгонял его с престола, пока в 1487 г. воеводы Ивана III — князья Д.Д. Холмский, А.В. Оболенский и др. — не взяли город после полуторамесячной осады. Алегам был сослан в Вологду, а на престоле вновь оказался московский ставленник Мухаммед-Эмин.

1490 — От «камчуги в ногах» (полиартрита) умер Иван Иванович Молодой. Лечивший его врач — венецианец Леон — был казнен полтора месяца спустя.

1491 — Приехавший в Москву к Ивану III его брат Андрей Большой был неожиданно схвачен и посажен «за железы»; заточены были в Переяславле и его сыновья Иван и Дмитрий. Иван III обвинил брата в сношениях с Казимиром. Андрей так и умер в заключении в 1493 г., а его удел — углицкое княжение — был ликвидирован.

1492 — Умер польский король и великий князь литовский Казимир IV. Польским королем становится Ян Ольбрахт, а великим князем литовским — Александр Казимирович.

1494 — Между Русью и Великим княжеством Литовским заключен мир. Александр Казимирович признал русские приобретения последних лет.

1497 — В семье великого князя разгорелся значительный по своим последствиям конфликт. Причины его до конца не ясны, но, вероятно, сыграли роль какие-то сепаратистские тенденции, к возможности которых, памятуя о феодальной войне при Василии II, Иван относился крайне болезненно. Во всяком случае летопись сообщает, что уже в первой половине года Иван начал «гневаться» на сына Василия (ему было в это время восемнадцать лет) и на свою жену Софью Палеолог. В декабре недовольство Ивана достигло своей кульминации: он велел схватить сына и «посади его за приставы на его же дворе».[150] Василия обвинили в том, что он будто бы хотел «отъехать» от отца, «пограбить казну» в Вологде и Белоозере и учинить какое-то насилие над своим племянником Дмитрием. Единомышленников Василия — дьяка Федора Стромилова, сына боярского Владимира Гусева, князей Ивана Палецкого Хруля, Щавея Травина-Скрябина и других — предали жестокой казни: кого четвертовали, кому отрубили голову, кого разослали по тюрьмам. Опале подверглась и великая княгиня Софья: посещавших ее «с зельем» «баб лихих» утопили в Москве-реке в проруби. Победу одержало окружение Дмитрия (сына Ивана Ивановича Молодого) и его матери Елены Стефановны.

1498 — Дмитрия Ивановича венчают на царство: на него возлагают барму (оплечье) и «шапку Мономаха». Иван III объяснил собравшимся боярам, что следует старинной традиции, согласно которой наследником должен стать старший сын. Так как Иван Иванович Молодой умер, вместо него венчают внука. В документе, описывающем ритуал венчания на царство, Иван III именуется «самодержцем всея Руси». Однако торжественная коронация не принесла Дмитрию ни реальной власти, ни удела.

1499 — Весной Иван III вернул расположение жене и сыну: Василий был провозглашен великим князем новгородским и псковским. Иван III усиленно добивается брака княжича с дочерью датского короля Иоганна (Ханса) Елизаветой.

1500 — На службу к Ивану III переходят стародубский князь Семен Иванович и князь новгород-северский Василий Шемячич, а следом за ними и некоторые другие князья Великого княжества Литовского. Это не могло не вызвать негативную реакцию Литвы, и Иван III спешит послать к западным границам рать, возглавляемую Яковом Захарьевичем Захарьиным. Русские войска занимают Брянск. Великий князь литовский Александр Казимирович также направляет войска к Смоленску, а оттуда к Ельне. Здесь в июле на речке Ведроши разыгралась кровавая битва между литовскими войсками и русской ратью, на помощь которой прибыли полки под водительством Д. В. Щени и И. М. Воротынского. Русские одержали внушительную победу, Литве пришлось смириться со значительными территориальными потерями: территории Стародубского и Новгород-Северского княжеств (с городами Гомель, Чернигов, Путивль и др.), а также города Брянск и Мценск вошли в состав Русского государства; южная граница его достигла верховий Северского Донца. Эти территориальные изменения были подтверждены мирным договором с Литвой, заключенным в 1503 г., но борьба вокруг западно-русских княжеств далеко не закончилась: основным объектом взаимных притязаний станет крупнейший город и крепость Смоленск.

Южная граница отделяла Русь от наследника Золотой Орды — Крымского ханства, образовавшегося в 1443 г. Помимо Крыма ханам принадлежали обширные степи Нижнего Поднепровья. Хан Менгли-Гирей перенес столицу в Бахчисарай. В 1475 г. в ханство вторглись турецкие войска, и с этой поры оно стало вассалом Турции. Хотя русские князья стремились использовать Крымское ханство как союзника в борьбе с Польшей и Литвой, отношения Руси с Крымом были неустойчивыми, и набеги крымцев, приносившие колоссальный урон, станут на многие годы — вплоть до середины XVIII в. — постоянной угрозой для южных районов Русского государства.

1502 — Конфликт в семье Ивана III вступает в новую фазу. Весной «князь великий Иван положил опалу на внука своего, великого князя Дмитрия, и на его матерь Елену, и от того дни не велел их поминати в октениях и литиях (т. е. во время богослужения. — О. Т.), ни нарицати великим князем, посади их за приставы». А три дня спустя «князь великий Иван Васильевич всея Русии пожаловал сына своего Василья, благословил и посадил на великое княжение Володимерское, и Московское, и всея Русии самодержцем».[151] Забегая вперед, скажем, что и Дмитрий, и его мать Елена Волошанка так и умрут в заключении.

1503 — В апреле умирает Софья Палеолог, а в июле тяжело заболевает и сам великий князь. Возможно, болезнь была одной из причин того, что он не смог отстоять на церковном соборе, состоявшемся в августе-сентябре, свое предложение о ликвидации монастырского землевладения. С обоснованием тезиса, согласно которому у монастырей не должно быть во владении сел, а монахи должны жить «по пустыням», кормясь от трудов рук своих, выступил основатель скита в Белозерском крае Нил Сорский. Однако авторитетные и энергичные церковные иерархи — новгородский архиепископ Геннадий и игумен Волоколамского монастыря Иосиф — не дали провести это решение. Полемика между противниками монастырского землевладения («нестяжателями», «заволжскими старцами») и последователями волоцкого игумена («иосифлянами») растянулась вплоть до 1531 г., когда был осужден последователь Нила Сорского Вассиан Патрикеев. На соборе 1503 г. победу одержали иосифляне.

Болезнь Ивана III прогрессировала, у него отнялись рука и нога, он потерял зрение на один глаз. В декабре-январе 1504 г. великий князь составил новый вариант завещания, по которому его сын Василий получил значительные преимущества сравнительно со своими братьями. Однако по традиции им были выделены уделы: Юрию — Дмитровский, Дмитрию — Углицкий, Семену — Калужский, Андрею — Старицкий. При этом Василий, вероятно, препятствовал женитьбе своих братьев: все они, кроме Андрея Старицкого, не имели наследников, и уделы их, естественно, достались Василию.[152]

1504 — В Москве прошли казни еретиков. Еретиками церковные ортодоксы считали небольшой круг новгородских и московских вольнодумцев, среди которых были как лица духовного звания (в Новгороде), так и миряне. Всем им предъявлялось обвинение в ереси, т. е. в неканоническом толковании Священного писания и церковных догматов. В действительности же речь шла о людях с широкими философскими и естественнонаучными интересами, которые по своим воззрениям сближались с западноевропейскими гуманистами.

Первая попытка расправиться с еретиками была предпринята еще в 1490 г. Но тогда пострадали лишь новгородцы. Москвичи же, подозреваемые в еретичестве, входили в кружок, которому покровительствовали сноха Ивана III Елена Стефановна и ее сын Дмитрий. В московский кружок входили видные дипломаты — дьяки Федор Васильевич Курицын и Иван Волк Курицын, — книгописец Иван Черный, дьяки Истома и Сверчок, купцы. Возможно, им покровительствовал и сам Иван III.

Теперь, пятнадцать лет спустя, положение изменилось: больной Иван III в церковные диспуты не вмешивался, Елена Стефановна находилась в темнице, сын ее Дмитрий был в опале; уже ничто не могло защитить еретиков от карающей длани ортодоксов, возглавлявшихся Иосифом Волоцким, самым непримиримым гонителем любого свободомыслия и светской культуры. В 1504 г. от лица Ивана III, Василия Ивановича и митрополита Симона было велено еретиков «лихих смертною казнию казнити; и сожгоша в клетке диака Волка Курицина, да Митю Коноплева, да Ивашка Максимова … а Некрасу Рукавову повелеша язык урезати и в Новегороде в Великом сожгоша его. И тое же зимы архимандрита Касияна урьевского сошгоша, и его брата, иных многих еретиков сожгоша, а иных в заточение разослаша, а иных по манастырем».[153] Эта расправа знаменовала наступление нового периода в истории русской общественной мысли и русской культуры в целом. «Одной из причин неудачи Возрождения на Руси, — пишет Д. С. Лихачев, — была гибель еретического движения … Это движение имело серьезное прогрессивное значение тем, что будило пытливость, вводило в круг образованности новые сочинения, создавало новый круг интересов. Победа официальной церкви тяжело отозвалась на судьбе возрожденческих идей вообще».[154]

1505 — Умерла в заключении и, как полагают, насильственной смертью Елена Стефановна.

А в августе были устроены грандиозные смотрины — выбор невесты для наследника престола, князя Василия Ивановича. Его Женой стала Соломония, дочь московского боярина Юрия Константиновича Сабурова. Свадьба состоялась в сентябре (или октябре), а 27 октября скончался Иван III. Известный советский историк А. А. Зимин так характеризует умершего князя; «Иван III был одним из выдающихся государственных деятелей феодальной России. Обладая незаурядным умом и широтой политических представлений, он сумел понять насущную необходимость объединения русских земель в единую державу… За 40 с лишним лет его правления на месте многочисленных самостоятельных и полусамостоятельных княжеств было создано государство, по размерам территории в шесть раз превосходившее наследие его отца. На смену Великому княжеству Московскому пришло государство всея Руси. Покончено было с зависимостью от когда-то грозной Орды. Россия из заурядного феодального княжества выросла в мощную державу, с существованием которой должны были считаться не только ближайшие соседи, но и крупнейшие страны Европы и Ближнего Востока».[155] Напомним, что при Иване III к Москве были присоединены Тверское, Ярославское и Ростовское княжества. Новгородская и Двинская земли; в состав Руси вошли некоторые княжества, находившиеся до этого под властью Литвы. Василий III по завещанию отца получил большую часть великокняжеского удела — 66 городов, тогда как его братья — всего 30.[156] Как мы помним, лишь один из них — Андрей — имел наследника, владения остальных братьев после их смерти переходили великому князю всея Руси. Соперник же Василия, его племянник Дмитрий, был закован «в железа» и посажен в «полату тесну».[157]

1506 — Состоялся неудачный поход на Казань. Сначала казанцы разбили войско Дмитрия Жилки (брата великого князя), но последовавший затем штурм города, как утверждают, принес успех, однако впоследствии русские все же «побеждены были от татар». В бою пали воеводы М. Ф. Курбский (отец Андрея Курбского), Ф. Палецкий, Д. В. Шеин; значительны были и потери среди ратников.

Василий III настойчиво добивался улучшения отношений с Крымским ханством, что дало бы ему возможность использовать этот союз против Литвы: в 1506 г. был заключен мирный договор с крымским ханом Менгли-Гиреем.

В августе умер великий князь литовский Александр. Василий намеревался сам претендовать на освободившийся престол, но литовская партия, опасаясь также и другого претендента — Михаила Львовича Глинского, бывшего признанным главой православных князей в Литве, — избрала великим князем литовским польского короля Сигизмунда I.

1507 — Началась война с Литвой. Крымские мурзы, на помощь которых рассчитывал Василий III, заключив соглашение с Литвой, сами напали на Русь и подступили к Белеву, Одоеву, Козельску, однако были разбиты воеводами великого князя.

1508 — Михаил Львович Глинский, человек неукротимой воли, энергичный политик и доблестный воин, не примирился с провалом своих надежд на великое княжение в Литве и поднял восстание.

Чтобы заручиться поддержкой Василия III, Глинский принимает его предложение перейти в русское подданство, после чего Василий посылает ему военную помощь. Глинский из своей родовой Туровщины двинулся в глубь Литовского княжества, овладел Мозырем (где сидел воеводой его зять), подошел к Клецку. Брат Михаила Василий осадил Житомир и Овруч. Под Оршей стояли русские полки Якова Захарьича Захарьина и князя Даниила Щени. Однако хорошо укрепленный Минск Глинскому взять не удалось. Войска Сигизмунда подступили к Орше, и русские полки через некоторое время отошли. Сам Глинский, его братья Василий, Иван и Андрей, а также ряд литовских князей (Иван Озерецкий, Дмитрий и Василий Жижемские, Андрей Друцкий и др.) перешли в московское подданство и вошли в состав московского двора. Историки полагают, что неудача восстания Глинского состояла в том, что он опирался исключительно на узкий круг магнатов, не решаясь вовлечь в борьбу широкие массы.[158]

В сентябре литовское посольство, подписав «вечный мир», вновь подтвердило свое признание перехода под русское управление северских земель — значительной территории на левом берегу Днепра, утраченной Литвой в войне 1500 г.

1510 — В этом году в состав Русского государства входит Псковская земля, прежде обладавшая автономией. Повод был найден в событиях, разыгравшихся вокруг личности и деяний псковского наместника, князя Ивана Михайловича Репни-Оболенского. Репня жаловался Василию на псковичей, а псковские посадники, со своей стороны, жаловались на наместника. В октябре эти споры стал разбирать сам Василий III, прибывший в Новгород. Результат оказался удручающим для псковичей: был снят вечевой колокол, а наиболее влиятельные люди — бояре, посадники, купцы (всего около 300 семей) — насильно переселены из Пскова в города Московской Руси; на их место в Псков отправлено 300 купеческих семей. Наместниками в Пскове были оставлены боярин Г. Ф. Давыдов и конюший И. А. Челяднин.

Включение Пскова в состав Русского государства способствовало экономическому процветанию города, укрепляло его безопасность, но не могло не задевать патриотических чувств горожан. Неизвестный нам автор «Повести о псковском взятии» с горечью восклицал: «О славнейший среди городов — великий Псков! О чем сетуешь, о чем плачешь? И отвечал град Псков: Как мне не сетовать, как мне не плакать! Налетел на меня многокрылый орел, крылья полны когтей, и вырвал от меня кедры ливански (в древнерусской литературе этот образ употреблялся как символ могущества. — О. Т.). Бог наказал нас за грехи наши — вот и землю нашу опустошили, и город наш разорили, и людей в плен взяли, и торги наши с землей сравняли … а отцов и братьев наших развезли; где не бывали наши отцы и деды, и прадеды наши, туда увезли…».[159] Хотя в 1510 г. не было ни взятия, ни разорения города, автор сопоставляет потерю Псковом независимости с вражеским нашествием.

1512 — Началась новая война с Великим княжеством Литовским. На этот раз речь шла о возвращении в состав Русского государства Смоленска. Смоленск представлял мощную крепость, и борьба за него была долгой и трудной. Первый поход под Смоленск в январе 1512 г. обернулся неудачей, русские потеряли под стенами города до двух тысяч воинов.

1513 — Летом этого года поход на Смоленск был повторен. Большую русскую рать с многочисленной артиллерией (на вооружении ее было около двух тысяч пищалей — осадных орудий различного калибра) возглавлял сам Василий III с братьями Юрием и Андреем. Однако артиллерийский обстрел не сломил сопротивления защитников Смоленска, хотя в ряде мест была разрушена стена и рухнула Крыношевская башня. «Город был труднодоступен, так как прикрывали его горные стремнины и высокие холмы и стены крепкие», — оправдывал неудачи летописец.[160] Когда же настала осень, «дни студеные», и стало недоставать корма для коней, русские отступили от стен города.

1514 — Весной начался третий поход на Смоленск. Войска вели воеводы Д. В. Щеня и М. Л. Глинский. 8 июня к Смоленску выступил и Василий с братьями Юрием и Семеном. 29 июля начался обстрел города. По словам летописца, «от пушечного и пищального грохота и людских криков и воплей, а также от встречной стрельбы из пушек и пищалей колебалась земля, и люди друг друга не видели и не слышали, и казалось, что весь город поднимается в пламени и клубах дыма».[161] После массированного обстрела гарнизон под давлением горожан запросил о капитуляции. Условия ее были чрезвычайно льготными: всем, кто не хотел служить московскому государю, был обещан беспрепятственный выход из города, предоставлены различные льготы населению. По замыслу Василия, это должно было привлечь на сторону Москвы и другие города с населением православной ориентации.

1 августа 1514 г. Василий III торжественно въехал в город. Затем он направил войска к Минску, Борисову, Друцку. Но неожиданно ситуация изменилась. Василию сообщили, что Михаил Глинский бежал в Литву. Вероятно, честолюбивый магнат оскорбился тем, что Василий не посадил его, как обещал, князем в Смоленске. Глинского удалось перехватить, он был закован и отправлен в Москву. Подошедший с большими силами Сигизмунд нанес поражение русским войскам под Оршей. К Смоленску подошел также отряд литовского князя К. Острожского. Наместник Смоленска князь В. В. Шуйский отбил приступ и жестоко расправился с изменниками — теми смоленцами, которые хотели, воспользовавшись ситуацией, переметнуться на сторону Сигизмунда. Шуйский приказал повесить изменников на крепостных стенах в тех дорогих одеяниях, которые им перед этим были пожалованы Василием III. Многих смолян выселили из города.

Смоленск и территория княжества с этого времени вошли в состав Московского государства.

1515 — В марте крымский царевич Мухаммед-Гирей совместно с киевским воеводой Андреем Немировым напали на Чернигов, Стародуб и Новгород-Северский. Городов, видимо, взять не удалось, но, как сообщают источники, был уведен большой полон. После смерти Менгли-Гирея Мухаммед-Гирей стал крымским ханом. На мирных переговорах, начатых по инициативе Москвы, он предъявил совершенно невыполнимые условия: передать ему Новгород-Северский, Брянск, Путивль, Рыльск и другие города, а Сигизмунду возвратить Смоленск.

1516 — Был заключен союзный договор с Данией, направленный против Польши и Швеции.

1517 — Был заключен договор с Орденом, также направленный против Польши. В Москву приезжает посол Священной Римской империи Сигизмунд Герберштейн (оставивший известные записки о России).[162] Цель его миссии заключалась в том, чтобы договориться о совместных действиях против Турции, а также примирить Россию с Польшей, добившись при этом возвращения Литве Смоленска. Король Сигизмунд спровоцировал набег крымских татар, которые подошли к Туле, но были там разгромлены. Сам же Сигизмунд, выйдя из Полоцка, двинул полки на Псков. Однако и здесь благодаря умелым действиям московских воевод Ф. В. Оболенского и И. В. Ляцкого опасность была ликвидирована; осаждавшее Опочку войско, полностью разбитое, отступило, оставив под стенами города все «воинское устроение». Переговоры с литовскими послами и Герберштейном были сложными; Москва настаивала на возвращении старой «отчины» русских князей — Киева и Витебска, а Литва, напротив, добивалась не только возвращения ей Смоленска, но и претендовала на Новгород, Псков и Вязьму. Герберштейн уехал из Москвы ни с чем.

1520 — Вероятно, именно в этом году окончательно потеряло свой суверенитет Рязанское княжество: князь Иван Иванович, «оболганный» перед Василием III, был схвачен в Москве и заточен.

1521 — Из Казани изгнан царевич Шигалей, а на Москву двинулся из Крыма Мухаммед-Гирей. Удар был нанесен внезапно, московские воеводы либо погибли, как Иван Шереметев и князь В. М. Курбский, либо попали в плен. Татары дошли до Каширы и Коломны и находились в 15 км от Москвы. Был уведен огромный полон. По рассказу летописи, «в плен вели боярынь и боярских дочерей, и около полутораста грудных детей отняли у них и бросили в лесу, где они неделю прожили без еды, и лишь после ухода татар детей собрали и свезли в Москву, к великому князю».[163] Опасаясь спешивших на помощь Москве новгородских и псковских войск, Мухаммед-Гирей отступил, однако получил от Василия грамоту с обещанием «дани и выхода». Осада татарами Рязани была безуспешной, а руководивший обороной князь И. В. Хабар смог достичь немалого: он не только выкупил раненого воеводу Ф. В. Лопату-Оболенского, но и хитростью получил на руки и уничтожил грамоту Василия III с обещанием дани. Хабар был пожалован из окольничьих в бояре. Воеводы же, допустившие поражение под Москвой, были казнены.

1525 — Василий развелся со своей женой Соломонией «бесплодия ради». Она была пострижена (по некоторым источникам — насильно) в монахини. Умерла Соломония в 1542 г.

1526 — Василий женится второй раз — на молодой красавице Елене Глинской («красоты ради лица и благообразия»), племяннице Михаила Львовича Глинского, находившегося в то время в заточении, но после бракосочетания великого князя, разумеется, выпущенного. Глинские вели свою родословную от ханов Большой Орды и пользовались немалым авторитетом в Европе (об освобождении Михаила Глинского хлопотал даже император Максимилиан). Отныне представители этого рода начинают принимать активное участие во внутренней жизни Руси.

1530 — Был совершен поход на Казань, крайне неудачный по результатам. Хотя город сдался и находился «часа три без людей», из-за преступной халатности воевод акция окончилась страшным поражением. Михаил Глинский и Иван Бельский заспорили о том, кому первому вступить в город. Тем временем черемисы захватили лагерь русских войск; погибли воеводы Федор Васильевич Лопата-Оболенский, князь И. И. Дорогобужский. Разгневанный Василий хотел казнить Ивана Бельского, но ограничился заключением его в темницу.

В августе у Василия родился сын Иван — будущий великий князь, а затем царь Иван IV. На радостях были прощены попавшие ранее в немилость Ф. М. Мстиславский, М. Д. Щенятев, Б. И. Горбатый, И. В. Ляцкий и другие, а Соломония Сабурова была переведена из далекого Каргополя в Покрово-Суздальский монастырь.

1533 — Внезапно заболел Василий III. Он находился на охоте в селе Озерецком на Волоке (ныне Волоколамск), когда у него на бедре появилась багровая «болячка» (по предположению современных врачей, у князя был периостит, т. е. острое воспаление надкостницы). Болезнь началась в сентябре, а уже в октябре наступило ухудшение. Прибывшие к князю врачи велели прикладывать к больному месту «муку пшеничную с медом пресным и лук печен, и от того болячка нача рдетися».[164] Вскоре из опухоли стал течь гной. Состояние ухудшалось, и 26 октября великий князь собрал у себя ближних бояр. Приехал и брат его Юрий, но Василий, скрывая от него свою болезнь, отправил того назад в Дмитров. На новом совещании, уже в Кремле, 23 ноября была составлена духовная грамота и распоряжение о судьбе престола: наследником объявлялся трехлетний Иван Васильевич, а опекунами его — Дмитрий Федорович Бельский и Михаил Львович Глинский.[165] В ночь с 3 на 4 декабря Василий III скончался.

Характеризуя умершего великого князя, А. А. Зимин пишет:

«Это был осторожный и трезвый политик. Человек эпохи Возрождения, Василий III сочетал в себе горячий интерес к знанию с макиавеллизмом честолюбивого правителя. Показная набожность прекрасно уживалась в нем с готовностью пожертвовать церковными традициями во имя государственных интересов, которые он отождествлял с особой великого князя всея Руси. В отличие от своего сына Ивана Грозного Василий III редко прибегал к казням своих политических противников, карал, как правило, своих вельмож только опалами за те или иные проступки».[166] Василий III был дальновиден и осторожен и во внешней политике. Он стремился поддерживать мирные отношения с Великим княжеством Литовским, ограничившись тем, что возвратил Смоленск и его область; он находился в мирных отношениях с Данией и Ливонией, с Империей и Папской курией, которые надеялись увидеть в нем союзника в борьбе с Османской империей; одновременно поддерживал мирные отношения с турками и с Крымским ханством. В годы его правления единственным вторжением на Русскую землю с юга был набег Мухаммед-Гирея, принесший, однако, стране огромные бедствия. Мирные годы способствовали экономическому подъему государства. Но смерть Василия ввергла страну в полосу политических неурядиц, вспыхнувших в среде регентов трехлетнего наследника престола.

1534 — Политическая ситуация в первые годы после смерти Василия III недостаточно ясна: источники противоречивы и безусловно тенденциозны; среди исследователей существуют различные мнения как о составе опекунского совета при малолетнем Иване IV, так и о мотивах и действительных деяниях тех или иных лиц. Во всяком случае трое из опекунов в этом году оказываются в опале: заключены в тюрьму Михаил Львович Глинский и Михаил Семенович Воронцов; некоторое время пробыл в заключении и Михаил Юрьевич Захарьин. В первые же дни после смерти Василия III был обвинен в неповиновении и арестован его брат Юрий. Опасным соперником княжича Ивана представлялся Елене Глинской и другой брат умершего — Андрей Старицкий. В этой сложной обстановке все большую роль при дворе начинает играть фаворит Елены — князь Иван Овчина Телепнев-Оболенский.[167]

1537 — Обострился конфликт между Андреем Старицким и правительством Елены Глинской. Андрей отказался подписать новую целовальную грамоту, в которой он подтверждал свою безусловную преданность Ивану. Отказывался он и от участия со своими войсками в походе на Казань, отказывался приехать в Москву, ссылаясь на болезнь. Посланцы великого князя доложили, что болезнь Андрея «легка», т. е. не что иное, как уловка; в то же время в уделе князя появилось много «прибылых людей», несомненно сочувствующих его политике. Андрей все же был вынужден послать свое войско под Коломну для соединения с войсками великого князя, а в Москву отправил своего боярина — князя Ф. Д. Пронского «бити челом» «о обидах». В Старицу была направлена делегация церковных иерархов, чтобы уверить, будто великого князя «лиха в мысли нет никакого», но одновременно туда же двинулись воинские отряды — на случай, если придется пленить строптивого князя. Андрея предупредили, и он с женой и сыном бежал в Торжок, а оттуда в Новгород. Но вопреки расчетам князя новгородцы не встали на его сторону, а напротив, начали укреплять город, готовясь к возможным военным действиям. Попытка Андрея бежать в Литву не осуществилась — он был захвачен воинским отрядом князя И. Ф. Овчины-Оболенского, посланного Еленой Глинской. Овчина-Оболенский, не имея на то полномочий, начал с Андреем переговоры, убедил его в возможности прощения, доставил в Москву, но там Андрей был заключен в темницу и вскоре казнен, а его жена и сын взяты под стражу. Участники неудачного заговора — ближайшие сподвижники Андрея — также были казнены.

1538 — Умирает Елена Глинская. Существует предположение, что она была отравлена. Смерть великой княгини приводит к новым переменам в окружении мальчика Ивана. Идет ожесточенная борьба двух группировок — Бельских и Шуйских. Обе эти династии будут играть немалую роль в политической жизни России, поэтому необходимо кратко охарактеризовать их представителей. Дмитрий и Иван Бельские были сыновьями Федора Бельского — литовского магната, в 1482 г. перешедшего на службу к Василию III. Оба брата Бельских были боярами и воеводами великого князя. Дмитрий вместе с И. В. Шуйским, М. Л. Глинским и другими находился у постели больного Василия III, когда решался вопрос о наследнике престола, и был назначен им одним из опекунов Ивана IV. Иван Бельский активно участвовал в борьбе за власть в 40-е гг. и будет убит в 1542 г. Шуйские в отличие от Бельских — Рюриковичи: они ведут свой род от Андрея Ярославича, брата Александра Невского. В рассматриваемое время действуют сыновья Василия Федоровича Шуйского: Василий Немой — воевода, наместник Новгорода, и его брат Иван — боярин, наместник ряда городов.

Первое столкновение Бельских и Шуйских произошло после смерти Елены Васильевны. И. Ф. Бельский, выпущенный из заключения и произведенный в бояре, вновь посажен «за сторожи», его сторонник — дьяк Федор Мишурин казнен, а другой его союзник митрополит Даниил в феврале 1539 г. низложен. На этом этапе победу одержали Шуйские, приобретшие при дворе Ивана неограниченную власть. Именно тот период вспоминает Иван Грозный в своем послании Андрею Курбскому: «Тем временем князья Василий и Иван Шуйские самовольно навязались мне в опекуны и таким образом воцарились; тех же, кто более изменял отцу нашему и матери нашей, выпустили из заточения и приблизили к себе… Припомню одно: бывало, мы (Иван и его брат Юрий. — О. Т.) играем в детские игры, а князь Иван Васильевич Шуйский сидит на лавке, опершись локтем о постель нашего отца и положив ногу на стул, а на нас не взглянет — ни как родитель, ни как опекун и уж совсем ни как раб на господ. Кто же может перенести такую кичливость?».[168]

1540 — По требованию Боярской думы освобожден И. Ф. Бельский, а по ходатайству митрополита Иоасафа освобождены вдова Андрея Старицкого Ефросинья и его сын Владимир.

1542 — В январе отстраненные было Бельским Шуйские вновь берут реванш. Как вспоминал сам Иван IV, «князь Иван Шуйский, собрав множество людей и приведя их к присяге, пришел с войсками к Москве, и его сторонники, Кубенские и другие, еше до его прихода захватили боярина … князя Ивана Федоровича Бельского и иных бояр и дворян и, сослав на Белоозеро, убили, а митрополита Иоасафа с великим бесчестием прогнали».[169] Заговорщики ворвались «к государю в постельныя хоромы не по времени, за три часы до света», немало напугав тринадцатилетнего Ивана.[170]

Новым митрополитом становится Макарий, бывший до этого новгородским архиепископом. Он был выдающимся деятелем русской культуры: по его инициативе создаются «Великие минеи четьи» — монументальный свод всех произведений, которые должны были, по мысли Макария, составить круг чтения его современников. Этот свод состоял из двенадцати томов по 1500—2000 листов большого формата. Значительна роль Макария и как политического деятеля.

В мае умер один из активных участников околопрестольных интриг князь Иван Васильевич Шуйский.

1543 — Придворные распри не прекращаются. Во дворце был избит любимец Ивана боярин Федор Воронцов. Его били по щекам «и платие на нем ободраша и хотеша его убити», стащили его с сеней «с великим срамом, биюше и пхаюше, на площадь».[171] Жизнь боярина была спасена лишь благодаря заступничеству великого князя — Федора сослали в Кострому. Осенью же Иван расправился с Шуйским: он велел схватить «первосоветника» — князя Андрея Михайловича Шуйского (троюродного брата князя Василия Васильевича) — и отдать его в руки псарей, которые его и убили.

Разумеется, инициатива этих казней и милостей исходила в конечном счете не столько от тринадцатилетнего великого князя, сколько от окружения, от враждовавших между собой боярских группировок.

1546 — Летом Иван IV находился со своим войском в Коломне, готовясь выступить против крымцев. Когда он отправился на охоту, к нему подступила с челобитьем толпа новгородских пищальников (воинов, вооруженных пищалями). Сопровождавшие Ивана попытались их отогнать, но те оказали сопротивление. Дело кончилось настоящей схваткой, в ходе которой погибло по пять-шесть человек с каждой стороны. Это выступление было использовано в придворных интригах: в подстрекательстве пищальников ложно обвинили влиятельных вельмож — Ивана Кубенского, Федора и Василия Воронцовых. Все они были казнены. Исследователи полагают, что расправа была инспирирована Глинскими, которые именно в это время набирают силу, выдвигаясь на первые места в окружении Ивана IV.

В декабре Боярская дума по инициативе митрополита Макария приняла решение о венчании Ивана IV на царство. Это был акт большого идеологического значения: принятие великим князем царского титула официально оформляло уже выдвигавшиеся в публицистике того времени идеи о высоком происхождении московских великих князей (их генеалогию стали возводить к римскому императору Августу!), оно должно было повысить престиж самодержавной власти как в самом Русском государстве, так и за его пределами.

Поделитесь на страничке

Следующая глава >

history.wikireading.ru

Средневековая Русь и Европейские культуры

Киевскую Русь нельзя представить без ее ближайших соседей, и особенно тех из них, с которыми она была связана политическими, экономическими и культурными отношениями. Географическое положение наложило несомненный отпечаток на ее место в средневековой Европе и, в частности, сказалось даже на характере искусства, причем в большей мере, чем это можно проследить у южных и западных славян1. Ориентация на Византию была исключительно сильной, но, тем не менее, после начального этапа развития христианского искусства на древнерусской почве вскоре последовал процесс радикальной адаптации классического наследия: местные мастера явно смотрели на него иными глазами, чем сами греки. Соответственно они обнаруживали новое понимание художественных форм, адекватное их собственному восприятию. Накладывало свой отпечаток и соприкосновение с западной традицией, особенно в пограничной
зоне и в основных политических и торговых центрах. Эти внешние факторы развития искусства теоретически исключают его изолированность от двух основных цивилизаций европейского средневековья: византийской и западной.

Византийская империя, как известно, была многоплеменной, и при этом славянский этнический элемент в ее политической и культурной жизни играл видную роль. В сущности аналогичным было положение и в Западной Европе, где культуру каролингского, оттоновского и романского периодов невозможно представить вне их национальных вариантов. Поэтому, говоря об историческом развитии древнерусского искусства, неправомерно его исключать из общей системы европейских культур.

Искусство дохристианского периода истории Киевской Руси, несмотря на большие успехи славянской археологии, все же крайне трудно представить как законченную художественную систему. Исходя из данных литературных источников, в языческих древностях следует искать отголоски угро-финских верований, то есть вещественную связь с варягами. Между тем объем норманнского импорта определяется неоднозначно. Для Среднего Поднепровья второй половины I тысячелетия н.э. характерен смешанный этнокультурный тип памятников с отдельными чертами, корни которых связаны с кельтской средой и прибалтийским этносом, с гуннами, появляются ювелирные изделия византийского происхождения. В Х в. на киевском Подоле, судя по находке шиферных литейных формочек, существовала мастерская арабоязычного ювелира. Была ли она единственной или можно говорить об ее аналогах?

Новые пути древнерусского искусства открывал длительный и сложный процесс христианизации славян. Первые произведения своим появлением в основном обязаны скорее всего миссионерам и явно выполняли в первую очередь именно религиозную, а не эстетическую функцию. Этими тропинками проникала сюда византийская цивилизация в целом, прежде чем стала составной частью государственной политики.

Инициативе князя Владимира Святого обязано перемещение в Киев херсонесских трофеев – произведений античного и византийского искусства, нашедших на новом месте как литургическое, так и декоративное применение. Речь идет о бронзовой квадриге и о предметах церковной утвари, пожалованных Десятинной церкви. И если невозможно определить объем Византийского художественного импорта в целом, то судить об его характере отчасти позволяют киевские шиферные рельефы XI в. с античной тематикой: образцами для них послужили константинопольские ларцы, украшенные резными пластинками из слоновой кости. Орнаментальные мотивы проникали в киевское декоративное искусство главным образом благодаря иллюминованным рукописям и художественным тканям.

Конец X в. представляется временем широкого проникновения в искусство Киевская Руси византийской культурной традиции. Однако не исключено, что она здесь прежде всего была поставлена на службу государственным интересам. Десятинная церковь, возведенная греческими мастерами, в какой-то мере могла стать образцом для иных храмов, хотя они не копировали ее во всем. В этом можно убедиться, соотнеся Софийский собор в Киеве и кафедральные церкви в Чернигове, Новгороде, Полоцке и Переяславе. В каждом из этих сооружений обнаруживается определенные черты, свойственные константинопольской, солунской и малоазийской архитектуре, в своем целом составляющие то единое «Византийское» течение, воздействием которого была отчасти затронута и Западная Европа.

Деятельность византийских строителей, резчиков по камню, мозаичистов, ремесленников на Руси, конечно, имела большое значение для становления молодого древнерусского искусства. И все же создать лишь их усилиями национальное художественное течение было немыслимо: для этого были необходимы творческие усилия нескольких поколений. Выполнение такого условия смогло обеспечить интенсивное княжество строительство. Роль заказа здесь невозможно переоценить, как и в дальнейшем, когда едва ли не каждый сильный правитель стремился возвести хотя бы один каменный храм. Не надо забывать, что это была эпоха расцвета и монументального строительства на Западе.

Первые каменные соборы появляются во Франции и Ломбардии. Затем интенсивно покрываются величественными храмами Северная Испания, Англия, прирейиские области и юго-западная часть Германии. Таким образом, крещение Руси по времени совпало с периодом исключительной творческой активности в Европе. Это очень важный историко-культурный контекст.
 

Оживление художественной деятельности вызвало поиски нового в искусстве. К XI в. относятся нововведения романского стиля. Значительный подъем царит и на византийском Востоке. Легко можно заметить, что все это свойственно преимущественно культурно развитым европейским странам. Одно направление идет за старыми традициями средиземноморских цивилизаций, другое – тяготеет к той североевропейской, которая осталась не затронутой рефлексами каролингских сдвигов. И все же оживление не было повсеместным: между странами Запада, которые уже были упомянуты, и Восточной Европой пролегла широкая полоса земель, где величественным соборам могли быть противопоставлены лишь небольшие ротонды и базилики без сводов.

Христианское искусство появлялось там, куда проникали проповедники, миссионеры, и его развитие всецело регулировали нормы требований литургической практики. Рядом с этим можно еще проследить стремление придать произведениям нового искусства символический смысл. Посвящение храмов тоже уходит своими корнями в наследие локальных традиций.

В странах охваченных деятельностью латинских миссий большую роль сыграли монашеские ордена, руководство которыми осуществлялось из Германии. Отсюда тесная связь с рейнскими святынями. Так, в Польше появляются храмы по образцу знаменитой церкви св. Гериона в Кельне. В Моравии и Чехии, где не были совершенно забыты кирилло-мефодиевские традиции, можно видеть древние церкви, посвященные св. Клименту Римскому. В Киевской Руси существует своя традиция посвящений, тоже символическая, но связанная преимущественно с Константинополем. Именно поэтому подобно Великой церкви, как и ранее в Никее, Солуни и Охриде, возникают Софийские соборы в Киеве, Новгороде и Полоцке. Иное течение идет о Влахернского храма византийской столицы и отражает почитание реликвий Богоматери, приходящееся на праздник Успения. Оно заметно уже в Десятинной церкви в Киеве.

Затем, отчасти трансформируясь, инспирирует появление многочисленных Успенских соборов, которые в эпоху средневековья густой сетью покрывают Восточную Европу. Это было одно из выражений связи с официальной имперской архитектурой Византии, но, разумеется, здесь приобретало иные формы. Для средней Европы, как уже было замечено, характерно существование многочисленных ротонд, то есть небольших каменных храмов круглой формы, построенных миссионерами вблизи дворцов местных правителей по типу ротонды Карла Великого в Аахене, символически связываемых с Гробом Господним. Эта традиция, явно не без усилий тех же миссионеров, была занесена и на Русь: об этом свидетельствуют археологические находки сооружений в Киеве, Галиче, Владимире-Волынском, Смоленске. В сфере деятельности греческих миссий обычно строили большие каменные храмы. Часто не уступавшие по размерам тем, которые украшали византийскую столицу. Их довольно много в Болгарии и в Древней Руси.

Нельзя не обратить внимания на одно важное обстоятельство: и Первое Болгарское царство, и Киевская Русь в истории своего христианского искусства почти не знают «колыбельного» периода. И в этом есть несомненная закономерность: крещение данных стран совпало с эпохой их большого политического и экономического подъема, который всемерно способствовал развитию культуры, прежде всего монументального строительства. Как в Болгарии во времена Симеона ее столица Преслав, так и при Владимире Святом и Ярославе Мудром Киев могли широко финансировать не только деятельность миссионеров, но и работу приглашенных из Византии высококвалифицированных мастеров.

Все, что на основе сохранения античных традиций успело выработать Византий за половину тысячелетия, подлежало усвоению в своих завершенных формах. При этом был использован опыт не только Константинополя, но и таких еще центров, как Солунь и Т рапезунд. Содействовать в такой же мере развитию культуры западные миссионеры, направлявшиеся в славянские земли из Зальцбурга, Регенсбугра, Гамбурга и Магдебурга, конечно не могли. Правда, ускоренные темпы усвоения высоких достижений Византии имели и явно негативные последствия: местные кадры мастеров не всегда оказывались достаточно подготовленными для овладения сложными строительными и художественными техниками. Ведь не случайно, что искусство мозаики так и не укоренилось даже на киевской почве. Все известные памятники являются делом рук греческих мозаичистов: по крайней мере выполнены под их руководством и с их определяющим общий характер личным участием.

Прослеживая основное направление средневековой русской культуры, и прежде всего развитие монументального искусства, нельзя не заметить генетическую связь всех наиболее существенных явлений именно с византийским миром. Но одновременно то тут, то там порой встречаются на первый взгляд и не совсем понятные следы западных воздействий, отдельных элементов, и это отличает древнерусское искусство от «классических» проявлений византийского. Основным базисом, приходится повторить, остается византийская традиция, но соприкасаясь с западными художественными течениями, древнерусское искусство лишь не вольно дифференцируется. На Западе к XII в. оказалось сформировано романское искусство, уже успевшее достигнуть своего расцвета, развиваясь одновременно в нескольких направлениях. Оно окончательно закрепилось в Средней Европе и стала господствующим в Скандинавии. Древнерусские сооружения XII-XIII вв., притом даже самые «романские» из них, фактически тяготеют к этому кругу исключительно благодаря архитектурной пластике. Но и она не всегда идентична собственно романской с ее характерной художественной системой. Наконец, наиболее бесспорные ее про- явления лишь в единичных случаях могут быть связаны с локальными романскими школами, как, например, резьба церкви св. Пантелеймона в Галиче с венгерским Эстергомом.

Распространение славянской письменности в Киевской Руси вызвало развитие книгописания, искусство которого связано прежде всего с наиболее значительными культурными центрами. Самые ранние рукописи в плане их декора отражают восточнохристианские художественные вкусы. Общая система оформления соответствует принципам, унаследованным от болгарских образцов. Расположение текста на листе, типология геометрической и растительной орнаментики и приемы ее использования, характер инициалов, — все это приближено к норма оформления греческой книги IX-X вв., а также славянской того архаического типа, который надолго удержался
на Балканах. Письмо сохраняет особенности византийского унциала. Но уже с третьей четверти XI в. в киевском княжеском скриптории происходит переориентация на роскошный эмальерный стиль, культивируемый в книгописных мастерских Константинополя. Его образцы – Остромирово евангелие (1056-1057 гг.), Изборник Святослава 1073 г., Мстиславово евангелие (около 1100 г.). По сравнению с ними оформление таких «до-остромировских» рукописей как Путянина минея, Реймсское евангелие, Пандекты Антиоха, Чудовская псалтирь воспринимается как явно архаизирующее. Но оно тоже имеет свои эстетические нормы и не лишено привлекательности, и даже очарования. И в это самое время, буквально вскоре после изготовления Мстиславова евангелия «угринець» Феодор на страницах Юрьевского евангилея мастерски использует свое знание каролингских и романских иллюминированных книг. Вряд ли оказывается случайным пересечение столь различных культурных традиций именно в книжном деле, где сакральность скорее определялось словом, чем столь привлекающим сегодня внимание декором, впрочем также имевшем свое функциональное назначение.

Византийский тип трехнефного храма, иногда усложненного двумя дополнительными нефами, становится основным древнерусском каменном строительстве XI-XII вв. Строили и небольшие одноапсидные храмы, такие как Юрьева божница в Острее и церковь усыпальница в «окольном граде» Переяслава.

Вопрос генезиса архитектурных форм таких древнейших сооружений как Спасский собор в Чернигове, Софийский собор в Киеве и Софийский собор в Новгороде, может быть решен лишь исходя из константинопольской традиции. Именно с ней тесно связаны и новые проявления византийских течений. Когда приглашенные из Константинополя зодчие возвели Успенский собор Печерского монастыря (1073-1078 гг.), — последний вызвал подражание не только в Поднепровьи, но и в далекой Владимиро-Суздальской области. Вместе с тем, как известно из Киево-Печерского патерика, в идейном замысле строительства этого храма присутствуют и западные влияния: вокруг места сооружения выпадает роса, размеры определяют мерой золотого пояса с латинского Распятия, принесенным варягом Шимоном. Михайловский собор Выдубицкого монастыря (1070-1088 гг.) по примеру раннесредневековых ораториев Архангела Михаила «над морскою пучиною» в Нормандии возводят на круче над водами Днепра.

В русском зодчестве XII в. существует достаточно примеров ассимиляции элементов романской архитектуры. Это касается, в частности Преображенского собора в Переславле- Залеском (1152 гг.) и построек Андрея Боголюбского, Дмитриевского собора во Владимире (1193-1197 гг.) и Георгиевского собора в Юрьеве – Польском (1230-1234 гг.). Романское строительство соседних стран наложило свой отпечаток на архитектуру Волыни и Галича, а позже и Холма. В последней четверти XIII в. князем Владимиром Васильковичем была сооружена возле каменца над Лесной каменная башня, «Белая Вежа», типологически близкая западноевропейским донжонам.

Развитие каменной пластики на первых порах было ограничено применением резных шиферных плит с орнаментальными композициями в интерьере храма и с сюжетной резьбой над входами церквей. Об этом прежде всего позволяют судить рельефы Софийского собора в Киеве, а также киевские рельефы с изображениями святых всадников, с территории Михайловского Злвтоверхого монастыря. Но с начала XII в. находит применение и фасадная каменная резьба, причем заметно сближающаяся с романской скульптурой. Это характеризует белокаменные черниговские капители, фрагменты из Старой Рязани и особенно материалы из Галича, относящиеся к декору Успенского собора и церкви св. Пантелеймона.

Во второй половине того же XII в. во Владимиро-Суздальском княжестве каменная резьба уже постоянно заполняет плоскость фасадов храма, незначительно проникая и в интерьер. Над выполнением рельефов работали как иноземные, так и отечественные мастера. Непосредственными образцами для них служили книжная миниатюра, иконы, ткани, византийская и западная резная кость: Успенский собор Во Владимире, церковь Покрова На Нерли, Дмитриевский собор во Владимире, собор в Суздале прекрасно документируют этапы динамичного развития архитектурной пластики в этом регионе. Его апофеозом явилась фасадная резьба Георгиевского собора в Юрьево-Польском. На этом материале можно наглядно видеть как византийские и романские источники как бы отходят на второй план, нейтрализованными, поскольку собственная художественная концепция заказчиков и мастеров оказывается значительно сильнее чужеземных образцов. Это естественный результат творческой адаптации элитарных моделей, роль которых оспаривать, тем не менее, не приходится.

Иконография и программа стенописей в более значительной степени были регламентированы византийской художественной традицией, а все ранние киевские росписи выполнены при непосредственном участии греческих мастеров. Мозаики и фрески Софийского собора ведь в сущности являются одним из самых примечательных памятников византийской монументальной живописи Македонской эпохи. К середине XII в. своеобразная «монополия» византийцев на Руси в этой области художественного творчества не была уже бесспорной. В 1125 г. был расписан собор Антониева монастыря в Новгороде, не исключено что бенедиктинцами, хотя в последнее время наметилась тенденция к возвращению этих фресок в русле византийской живописи.

Элементы западной иконографии и отчасти романского стиля проникают в фрески новгородских церквей Благовещения на Мячине (около 1189 г.) и Спаса на Нередице (1199 г.). Но в эти же годы блестящие константинопольские фрескисты работают во Владимире над украшением стенописями Дмитриевского монастыря. Выбор мастеров зависел от заказчиков росписей, а мастера направлялись туда, где находили для себя поле деятельности, и при этом временами легко преодолевали большие расстояния. Так было в Византии и в странах западной Европы.

Когда в 1204 г. Константинополь оказался захваченным и разграбленным крестоносцами и на большей части Византии образовалась Латинская империя, — греческие мастера стали усиленно эмигрировать. Этим они немало способствовали становлению национальных художественных школ. В частности замечательными фресками были украшены сербские храмы. На Руси их деятельность пока лучше всего прослеживается в области художественного ремесла, пластики малых форм.Особо надо сказать о художественном импорте. На сегодняшний день известно немало его предметов. Это произведение живописи и прикладного искусства, преимущественно византийского происхождения, количественно увеличивающиеся благодаря археологическим находкам. Если художественные ткани и посуду везли на Русь в готовом виде, то далеко не в каждом отдельном случае можно столь же определенно высказаться относительно места изготовления, скажем, миниатюрных каменных иконок из стеатита, с греческими либо славянскими сопроводительными надписями, характерного византийского художественного облика. После 1204 г. такие изделия могли изготовлять мастера-эмигранты, оказавшиеся в Киеве. Известен случай, когда в резной каменной иконке начала XIII в. Оказалось воспроизведение явно западного по своему происхождению складня-киота со скульптурным изображением св. Николая в облачении католического епископа. Для средневекового

Новгорода скандинавский художественный импорт и его воздействие на местное ремесло не являются чем-то неожиданным. Как теперь все более выясняется, и среди произведений металлопластики количество изделий византийской традиции на Руси было более значительным и разнообразным, чем это можно было предполагать.

Общий взгляд на место древнерусского искусства в истории духовной культуры христианского средневековья эволюционировал, от его восприятия в качестве провинциальной ветви византийского до осознания как самостоятельного, внутренне зрелого, сопоставимого с сопредельными. Новые находки, введение в научный оборот ранее неизвестных памятников, их осмысление заставляют в оценку вносить все более уточняемые характеристики. Каждая оценка должна максимально учитывать результаты тщательного изучения конкретного материала. Между тем далеко не все уцелевшие произведения выявлены и опубликованы. В музеях и книгохранилищах все еще остается слишком много памятников, которые могут в будущем помочь
несколько иначе посмотреть на решение обсуждаемых вопросов. Это представляется закономерным.

Итак, соотношение средневекового русского культурного наследия с европейским может быть представлена более сбалансировано, чем прежде, чаще всего в плане их противопоставления. Действительно, различия между ними порой весьма ощутимо. Но ведь речь во все не идет об их нерасторжимом единстве, и даже по отношению к византийской русская культура слишком богата отличиями. Взаимо-проникаемость культурных воздействий, повидимому, тоже еще будет долго оставаться одной из дискуссионных тем. С одной стороны, здесь важны статистические данные, хотя без общего историко-художественного контекста они еще слишком мало значат. С другой, — существенно понимание общего культурного процесса с его слагаемыми. Применительно к обсуждаемому положению можно сказать, что последовательное (хотя порой и несколько скачкообразное) усвоение Русью византийской культуры, пусть и в явно «хрестоматийном» объеме, является исторической реальностью, тогда как проникновение западных культурных элементов скорее «капиллярного» характера. Всему этому есть свои причины, большей частью политической и конфессиональной, устранить которые в сущности никто не стремился.

Существующий порядок вещей явно казался извечным, и лишь изредка нарушали его отдельные его события, неожиданно пробивавшие брешь в прочной стене непонимания и отчуждения. Существовала еще так же тяга к неизвестному, оборачивавшаяся интересом к чужим достижениям, особенно если они оказывались привлекательными. Возникали заимствования того, что были способны понять и усвоить, явно без «школьной программы».

histerl.ru

Параграф 32 (2007г.) Россия — великая европейская держава

• ГДЗ
• 1 Класс
  • Математика
  • Английский язык
  • Русский язык
  • Немецкий язык
  • Информатика
  • Природоведение
  • Основы здоровья
  • Музыка
  • Литература
  • Окружающий мир
  • Человек и мир
• 2 Класс
  • Математика
  • Английский язык
  • Русский язык
  • Немецкий язык
  • Белорусский язык
  • Украинский язык
  • Информатика
  • Природоведение
  • Основы здоровья
  • Музыка
  • Литература
  • Окружающий мир
  • Человек и мир
  • Технология
• 3 Класс
  • Математика
  • Английский язык
  • Русский язык
  • Немецкий язык
  • Белорусский язык
  • Украинский язык
  • Информатика
  • Музыка
  • Литература
  • Окружающий мир
  • Человек и мир
  • Испанский язык
• 4 Класс
  • Математика
  • Английский язык
  • Русский язык
  • Немецкий язык
  • Белорусский язык
  • Украинский язык
  • Информатика
  • Основы здоровья

resheba.me

Вариант 2 Русские земли в 12-13 веках Русь удельная.

В условиях господства натурального хозяйства у каждого княжества была возможность отделиться от центра и существовать в качестве самостоятельной земли или княжества. К середине 12в. на основе Киевской Руси сложилось 15 самостоятельных княжеств, а к началу 13в. – 50 княжеств. Феодальная раздробленность стала новой формой организации русской государственности в условиях развития феодального способа производства, которая стала закономерным этапом развития Древней Руси. Титулов великого князя в 12в. назвали не только Киевских, но и других князей. Процесс дробления привел к тому, что княжества делились на более мелкие уделы. В результате этого процесса самостоятельными княжествами стали: Киевская, Черниговская, Муромская и т.д. В каждой из земель правила своя династия – одна из ветвей Рюриковичей. Наиболее крупными были княжества: Галицко-волынское, Владимиро-Суздальское и Новгородская боярская республика. Владимиро-Суздальское княжество сложилось в начале 12в., как крупное феодально-боярское земледелие. На его территории было много городов: Дмитров, Звенигород, Ростов, Суздаль – территория была защищена от врагов лесами, реками. Выгодные торговые пути способствовали отделению от Киевской державы. Это княжество укрепилось при князе Юрии Долгоруком, Андрее Боголюбенном, при Всевладе Большое гнездо. На юго-западе Руси важную роль играло Галицко-волынское княжество. Здесь были плодородные земли, богатые города, значительные запасы каменной соли. Князья Ярослав I и Роман Мстиславович успешно вели борьбу с польскими феодалами половцами. Крупнейшим политическим центром была Новгородская боярская республика. Высшим органом республики было вече, где избирали посадника и епископа. Основу экономики власти составляло сельское хозяйство. Русские земли в 12-13 вв. были самостоятельными имели различные формы управления, а экономическую основу составляло сельское хозяйство.

Вариант 3 Русские земли во времена феодальной раздробленности. Русь удельная

Начиная с 30х годов 12в Русь уже необратимо встала в полосу феодальной раздробленности, которая стала закономерным этапом развития всех крупных государств Европы в период средневековья. К середине 12в Русь раскололась на 15 княжеств, которые были лишь в формальной зависимости от Киева. Одной из причин такого состояния государственности на Руси были постоянные разделы земель между Рюриковичами. Местное боярство не было заинтересованно в существовании единого, сильного политического центра. Во-вторых, постепенный рост городов и хозяйственное развитие отдельных земель привели к тому, что наряду с Киевом появились новые центры ремесла и торговли, всё более независимые от столицы русского государства. Ярослав Мудрый незадолго до своей смерти (1054) разделил земли между 5 сыновьями. Но сделал он это так, что владения сыновей взаимно разделяли друг друга; управлять ими самостоятельно было практически невозможно. Каждый из сыновей получал земли, которые должны были обеспечить его существование. И Ярослав надеялся, что его дети будут защищать общерусские интересы. Поначалу детям Ярослава удавалось править подобным образом, однако с 1068г, когда объединённая дружина Ярославичей в битве на реке Альте потерпела поражение от кочевых половецких племён, между князьями начались непрекращающиеся усобицы. Они ещё больше усилились, когда подросли внуки и правнуки Ярослава. В 1097г, по инициативе внука Ярослава – Владимира Всеволодовича Мономаха в городе Любече собрался съезд князей. Оценив гибельные последствия усобиц, князя установили новый вид правления: “каждый да держит отчину свою”. Это решение закрепляло феодальную раздробленность. Добиться же сплоченности князьям в результате съезда не удалось. Только позже, когда князем стал Владимир мономах (1113-1125), а также при его сыне Мстиславе (1126-1132) государственное единство было на времо восстановлено. Половцам был нанесён ряд поражений, что заставило их прекратить набеги. Но после смерти Мстислава раздробленность на Руси окончательно возобладала. Феодальная раздробленность ослабляла Русь. Однако это был закономерный процесс, который имел и свои положительные стороны – культурное и хоз. развитие различных земель, появления в них множества новых городов, заметный рост ремесла и торговли.

studfiles.net