Жанр и горько стало мне что жизнь моя прошла: Арсений Тарковский «Дума»
Горький Максим — биография писателя, личная жизнь, фото, портреты, книги
Автор пьесы «На дне», романа «Мать» и автобиографических повестей «Детство», «В людях» и «Мои университеты», Максим Горький много лет жил в бедности, снимал углы в ночлежках, работал продавцом, посудомойщиком и помощником сапожника. После революции его признали «главным пролетарским писателем». В честь Горького назвали Тверскую улицу в Москве, Литературный институт, а в 1934 году его назначили главой Союза писателей СССР.
«Я был наполнен стихами бабушки»: детские годы
Алексей Пешков. 1889–1891. Нижний Новгород. Фотография: histrf.ru
Дом семьи Кашириных. Нижний Новгород. Фотография: nevvod.ru
Алексей Пешков. Май 1889. Нижний Новгород. Фотография: Д. Лейбовский / Музей А.М. Горького и Ф.И. Шаляпина, Казань, Республика Татарстан
Максим Горький родился 28 марта 1868 года в Нижнем Новгороде. Его настоящее имя — Алексей Пешков.
Отец будущего писателя, Максим Пешков, был столяром, а мать, Варвара Каширина, происходила из небогатой мещанской семьи. Когда Горькому исполнилось три года, он заболел холерой и заразил отца. Мальчик выздоровел, но Максим Пешков вскоре умер. Мать вышла замуж второй раз, и Горький остался на попечении ее отца Василия Каширина, владельца красильной мастерской. Воспитывали будущего писателя бабушка и дедушка. Василий Каширин научил Горького грамоте по церковным книгам, а Акулина Каширина читала ему сказки и стихи. Позднее писатель вспоминал: «Я был наполнен стихами бабушки, как улей медом; кажется, я и думал в формах ее стихов».
К 1870-м годам дед Максима Горького разорился. Семья переехала в самый бедный район Нижнего Новгорода — Кунавинскую слободу. Чтобы помочь родственникам, будущий писатель с детства пытался заработать и занимался ветошничеством — искал на улицах города вещи и продавал их.
В 1878 году Горький поступил в Слободско-Кунавинское начальное училище. Учился он отлично, от учителей получал награды за хорошие оценки — книги, похвальные листы.
«В школе мне снова стало трудно, ученики высмеивали меня, называя ветошником, нищебродом, а однажды, после ссоры, заявили учителю, что от меня пахнет помойной ямой и нельзя сидеть рядом со мной. Но вот наконец я сдал экзамен в третий класс, получил в награду Евангелие, басни Крылова в переплете и еще книжку без переплета с непонятным титулом — «Фата-Моргана», дали мне также похвальный лист. Я отнес книги в лавочку, продал их за пятьдесят пять копеек, отдал деньги бабушке, а похвальный лист испортил какими-то надписями и тогда же вручил деду. Он бережно спрятал бумагу, не развернув ее и не заметив моего озорства»
Из училища Горького исключили. В документах написали: «Курса по бедности не окончил». После этого он был учеником сапожника и чертежника, посудомойщиком на пароходе, помощником иконописца и продавцом в купеческой лавке. С детства Горький много читал, среди его любимых авторов были Стендаль, Оноре де Бальзак и Гюстав Флобер. Интересовался будущий писатель и философией — изучал труды Артура Шопенгауэра и Фридриха Ницше.
Свои впечатления от прочитанных книг Горький вносил в личный дневник.
«Я почувствовал себя не на своем месте среди интеллигенции»
Алексей Пешков. 1889–1990. Нижний Новгород. Фотография: Максим Дмитриев / a4format.ru
Писатель Владимир Короленко. 1890-е. Нижний Новгород. Фотография: worldofaphorism.ru
Алексей Пешков. Фотография: kulturologia.ru
В 1884 году, в 16 лет, Максим Горький отправился в Казань — поступать в местный университет. Но у будущего писателя не было аттестата об образовании, и его не допустили к экзаменам. В повести «Мои университеты» он позднее писал: «Под шум ливня и вздохи ветра я скоро догадался, что университет — фантазия…». Денег на съем жилья у Горького не было. Первое время он жил у знакомых, а затем стал подрабатывать в казанском порту и снимать углы в ночлежках вместе с босяками. В свободное время он сочинял свои первые литературные произведения: заметки, рассказы и стихи.
Спустя несколько месяцев Горький нашел работу в булочной Василия Семенова, где часто собирались народовольцы. Там он познакомился с трудами русских революционеров, а вскоре вступил в один из подпольных кружков марксистов. Горький был агитатором, он проводил просветительские беседы с неграмотными и рабочими. Несмотря на всю активность во время собраний, Горького не воспринимали всерьез.
«Горькому не суждено было ни установить прочные связи с [Николаем — Прим. ред.] Федосеевым, ни познакомиться в то время с Лениным. Друзей в этой среде у Горького не было. . В среде студентов-народников он был не равным им человеком, а лишь «сыном народа», как они называли его между собой: он был для них как бы наглядным доказательством исповедуемой ими «веры в народ». Годы чрезмерной физической работы и напряженность переживаний подорвали его душевные силы. Весь противостоящий ему мир в его буднично-тяжкой обстановке противоречил всем его давним ожиданиям. Неприятие этого чуждого мира испытывалось им со всей глубиной»
1887 год был тяжелым для Максима Горького.
Умерла бабушка, у него стали возникать конфликты на работе, ссоры с членами кружка. Горький стрелялся. Ему повезло: он выжил, хотя и попал под церковный суд и был отлучен от церкви. После этого Горький переехал в Нижний Новгород, где стал работать помощником присяжного поверенного. Там же он познакомился с писателем Владимиром Короленко, которому показал свою поэму «Песнь старого дуба». Короленко прочитал произведение и нашел в нем много смысловых и орфографических ошибок. Позднее Горький писал об этом: «Я решил не писать больше ни стихов, ни прозы и действительно все время жизни в Нижнем — почти два года — ничего не писал».
В 1890 году Горький отправился в пешее путешествие и побывал на юге России, посетил города Кавказа и Крыма. В автобиографии он писал: «Я почувствовал себя не на своем месте среди интеллигенции и ушел путешествовать». На юге Горький много общался с местными жителями, занимался традиционными для них промыслами: ловил рыбу, добывал соль. В пути он писал рассказы и заметки, стихи, в которых подражал Джорджу Байрону.
«Не писать же мне в литературе — Пешков»
Максим Горький (в центре) среди сотрудников «Нижегородского листка». 1899. Фотография: a4format.ru
Максим Горький (справа) в группе сотрудников редакции «Самарской газеты». 1895. Фотография: a4format.ru
Максим Горький (справа) в группе сотрудников редакции «Самарской газеты». 1895. Фотография: a4format.ru
В 1892 году Горький остановился в Тифлисе, где познакомился с революционером Александром Калюжным. Писатель прочитал ему свои произведения, и Калюжин посоветовал Горькому опубликоваться и сам отнес его рассказ «Макар Чудра» в редакцию тифлисской газеты «Кавказ». Произведение опубликовали в сентябре 1892 года под псевдонимом Максим Горький. По словам Калюжина, писатель объяснил это так: «Не писать же мне в литературе — Пешков».
Вскоре Горький вернулся в Нижний Новгород на прежнее место работы. В свободное время он продолжал писать рассказы.
Их Горький читал друзьям и знакомым. Один из друзей отправил рассказ «Емельян Пиляй» в редакцию московской газеты «Русские ведомости». Вскоре произведение напечатали.
По совету Короленко при работе над следующими произведениями Горький стал тщательнее прорабатывать образы героев, старался выдерживать единый стиль повествования. Эти изменения заметны в рассказе «Челкаш», о котором Короленко написал: «Совсем неплохо! Вы можете создавать характеры, люди говорят и действуют у вас от себя, от своей сущности, вы умеете не вмешиваться в течение их мысли, игру чувств, это не каждому дается!.. Я же говорил вам, что вы реалист!.. Но в то же время — романтик!». Рассказ Горький отправил в известный петербургский еженедельный журнал «Русское богатство», где вскоре его опубликовали.
По рекомендации Короленко Горький в 1895 году стал журналистом «Самарской газеты» и переехал из Нижнего Новгорода в Самару. Там он писал о происшествиях в городе, театральных событиях и светской жизни, публиковал фельетоны под псевдонимом Иегудиил Хламида.
Через несколько месяцев писателю доверили вести литературную рубрику, в которой Горький еженедельно печатал свои произведения. Вскоре он вернулся в Нижний Новгород, где стал редактором «Нижегородского листка».
Горький стал известным журналистом. Крупная провинциальная газета «Одесские новости» предложила ему быть специальным корреспондентом издания на Всероссийской промышленной и художественной выставке, которая прошла в Нижнем Новгороде в 1896 году.
«Великий писатель Максим Горький»
Сцена из спектакля Константина Станиславского и Василия Лужского «Мещане». 1902. Московский Художественный театр имени А.П. Чехова, Москва. Музей МХАТ, Москва
Максим Горький (справа) и писатель Антон Чехов. 1900. Ялта, Республика Крым. Фотография: regnum.ru
Максим Горький (слева) и режиссер Константин Станиславский. 1928. Москва. Музей МХАТ, Москва
В середине 1890-х Горький в основном выполнял журналистские заказы.
Однако он не оставил литературного творчества: писал рассказы, стихи, работал над своей повестью «Фома Гордеев» о жизни русского купечества. В 1898 году вышел первый сборник Горького «Очерки и рассказы». После его публикации писатель начал общаться с Антоном Чеховым. Чехов давал Горькому советы и критиковал: «Несдержанность чувствуется в описаниях природы, которыми вы прерываете диалоги, когда читаешь их, эти описания, то хочется, чтобы они были компактнее, короче, этак в 2-3 строки». Писателю нравились сказки Горького, в том числе «Песня о соколе».
В 1899 году в газете «Жизнь» опубликовали «Фому Гордеева». Повесть прославила Горького: рецензии на нее появились в ведущих журналах России, в Петербурге организовали конференцию по творчеству писателя, а Илья Репин написал портрет Горького. В Нижнем Новгороде Максим Горький занялся общественной деятельностью: устраивал благотворительные вечера, новогодние елки для детей бедняков. Писатель постоянно находился под надзором полиции, поскольку не переставал общаться с революционерами.
«Не писал Вам потому, что был занят разными делами до чертиков и все время злился, как старая ведьма. Настроение — мрачное. Спина болит, грудь тоже, голова помогает им в этом… С горя и от скверного настроения начал пить водку и даже писать стихи. Думаю, что должность писателя не такая уж сладкая должность»
В 1899 году Горького выслали из Нижнего Новгорода за пропаганду революционных идей в небольшой город Арзамас. Перед ссылкой ему разрешили съездить в Крым поправить здоровье: у писателя был туберкулез.
В Художественном театре в Москве в то же время начали готовить постановку первой пьесы Горького — «Мещане». Премьера состоялась через три года во время гастролей в Петербурге в марте 1902 года, но прошла без успеха. Вскоре после выхода спектакля закончилась ссылка Горького, и он вернулся в Нижний Новгород, где дописал пьесу «На дне». На сцене Художественного театра в Москве премьера одноименного спектакля состоялась в декабре 1902 года. Постановку готовили Константин Станиславский и Владимир Немирович-Данченко.
Они тщательно подбирали актеров, проводили долгие репетиции. Помогал постановщикам и сам писатель. Он хотел, чтобы исполнители главных ролей вжились в образы босяков.
«Горького надо уметь произносить так, чтобы фраза звучала и жила. Его поучительные и проповеднические монологи надо уметь произносить просто, с естественным внутренним подъемом, без ложной театральности, без высокопарности. Иначе превратишь серьезную пьесу в простую мелодраму. Надо было усвоить особый стиль босяка и не смешивать его с обычным бытовым театральным тоном или с актерской вульгарной декламацией. Нужно проникнуть в душевные тайники самого Горького, как в свое время мы это сделали с Чеховым, чтобы найти потайной ключ к душе автора. Тогда эффектные слова босяцких афоризмов и витиеватых фраз проповеди наполнятся духовной сущностью самого поэта, и артист заволнуется вместе с ним»
Премьера «На дне» прошла с успехом, билеты на спектакль было трудно достать. Однако в правительственных изданиях пьесу критиковали, а вскоре запретили играть в провинциальных театрах без специального разрешения.
Максим Горький (слева) и певец Федор Шаляпин. 1901. Нижний Новгород. Фотография: putdor.ru
Среди писателей издательства «Знание». Слева направо: Максим Горький, Леонид Андреев, Иван Бунин, Николай Телешов, Скиталец (Степан Петров), Федор Шаляпин, Евгений Чириков. 1902. Москва. Фотография: auction.ru
Максим Горький и актриса Мария Андреева на пароходе перед отъездом из Америки. 1906. Фотография: gazettco.com
В том же 1902 году Горький возглавил издательство «Знание». Он публиковал писателей-реалистов: Ивана Бунина, Леонида Андреева и Александра Куприна. Для публикации он старался выбирать произведения, которые были понятны даже читателям из рабочих и крестьян. Горький писал: «Самый лучший, ценный и в то же время самый внимательный и строгий читатель наших дней — это грамотный рабочий, грамотный мужик-демократ. Этот читатель ищет в книге прежде всего ответов на свои социальные и моральные недоумения, его основное стремление — к свободе». Тех же принципов он придерживался в своих произведениях следующих лет — пьесах «Варвары», «Дачники» и «Дети солнца», в которых критиковал буржуазию.
22 января 1905 года началась Первая русская революция. Горький поддержал восставших рабочих и написал прокламацию «Всем русским гражданам и общественному мнению европейских государств», в которой призывал к «немедленной, упорной и дружной борьбе с самодержавием». Вскоре писателя задержали и заточили в Петропавловской крепости. На арест Горького отреагировали зарубежные деятели искусств. Французское «Общество друзей русского народа» опубликовало призыв к освобождению писателя: «Великий писатель Максим Горький должен будет предстать, за закрытыми дверьми, перед беспрецедентным судом по обвинению в заговоре против государства Нужно, чтобы все люди, достойные называться людьми, защитили, в лице Горького, свои священные права». Под давлением общества уже в феврале 1905 года писателя отпустили. Чтобы избежать нового задержания, Горький уехал из страны. Около полугода он прожил в США, где написал сборник очерков «В Америке».
Из-за обострения туберкулеза в конце 1906 года Горький уехал в Италию и поселился на острове Капри недалеко от Неаполя.
К писателю из России приезжали его друзья Федор Шаляпин, Иван Бунин и Леонид Андреев.
В эмиграции Горький много писал. Он создал роман «Мать», на который его вдохновили революционные события на Сормовском заводе. В полном виде произведение издали в Германии, в России сокращенную версию изъяли из печати. Следующее произведение Горького — пьесу «Враги» — цензура опубликовать не разрешила. Пьесы «Последние» и «Васса Железнова», роман «Жизнь Матвея Кожемякина» и другие работы писателя этих лет выходили в изданиях Германии, Франции и США, почти сразу их переводили на иностранные языки. В этот период Горький сотрудничал с Владимиром Лениным и другими коммунистами, был членом Российской социал-демократической рабочей партии (РСДРП). В официальной газете РСДРП писатель публиковал обличающие статьи и памфлеты.
«На Русь надвигаются тучи»
Максим Горький. Фотография: epwr.ru
Чествование Максима Горького (сидит, третий справа) в связи с его 50-летием в издательстве «Всемирная литература».
30 марта 1919. Иллюстрация из книги Валерия Шубинского «Зодчий. Жизнь Николая Гумилева». Москва: Издательство Corpus, 2014
Максим Горький. 1916–1917. Петроград. Фотография: velykoross.ru
В 1913 году в честь трехсотлетия дома Романовых Николай II объявил частичную амнистию политическим преступникам, в число которых входил и Максим Горький. Писателю разрешили вернуться в Россию. Друзья и родственники отговаривали его. Ленин писал: «Я страшно боюсь, что это повредит здоровью и подорвет вашу работоспособность». Горький отложил возвращение на несколько месяцев. К декабрю 1913 года он закончил автобиографическую повесть «Детство» и отправился в Россию. Писатель поселился в Петербурге, где вновь попал под надзор полиции. Несмотря на это, он продолжил общаться с революционерами, писать статьи о судьбе России и критиковать власть.
«Никто не станет отрицать, что на Русь снова надвигаются тучи, обещая великие бури и грозы, снова наступают тяжелые дни, требуя дружного единения умов и воль, крайнего напряжения всех здоровых сил нашей страны Несомненно также, что русское общество, пережив слишком много потрясающих сердце драм, утомлено, разочаровано, апатично»
В Петербурге Горький закончил автобиографическую повесть «В людях» — продолжение ставшего популярным «Детства».
В 1915 году писатель начал издавать журнал «Летопись», в котором свои научные и политические статьи публиковали Юлий Мартов, Александра Коллонтай, Анатолий Луначарский и другие. Среди литераторов, которые здесь печатались, были Владимир Маяковский, Сергей Есенин, Александр Блок. Вскоре Горький стал редактором большевистских изданий «Правда» и «Звезда».
В годы Первой мировой войны писатель работал над циклом рассказов «По Руси», в основу которого легли его впечатления от первых путешествий по югу России, Кавказу и Поволжью. В газетах и журналах Горький публиковал антивоенные статьи. Тогда же писатель основал издательство «Парус». В нем свои произведения печатали Иван Бунин, Владимир Короленко и другие.
Февральскую революцию 1917 года Горький воспринял настороженно. Писатель критиковал Временное правительство за неорганизованность, политическую разнородность: «Не нужно забывать, что мы живем в дебрях многомиллионной массы обывателя, политически безграмотного, социально невоспитанного.
Люди, которые не знают, чего они хотят, — это люди опасные политически и социально». В мае 1917 года Горький начал издавать газету «Новая жизнь», где в разделе «Несвоевременные мысли» публиковал свои статьи с размышлениями о политике. После Октябрьской революции писатель критиковал действия большевиков и Владимира Ленина.
«Ленин, Троцкий и сопутствующие им уже отравились гнилым ядом власти, о чем свидетельствует их позорное отношение к свободе слова, личности Слепые фанатики и бессовестные авантюристы сломя голову мчатся якобы по пути к «социальной революции» — на самом деле это путь к анархии, к гибели пролетариата и революции. За Лениным идет довольно значительная — пока — часть рабочих, но я верю, что разум рабочего класса, его сознание своих исторических задач скоро откроет пролетариату глаза на всю несбыточность обещаний Ленина, на всю глубину его безумия»
В июле 1918 года за критику власти газету Горького закрыли, а статьи из цикла «Несвоевременные мысли» в СССР не издавали до перестройки.
Тогда писатель прямо у себя на квартире в Петрограде создал «Дом искусств» — организацию, которая стала прообразом будущего Союза писателей. Здесь действовала творческая студия Николая Гумилева, проводили встречи участники литературного объединения «Серапионовы братья», читал лекции Александр Блок.
В 1919 году Горького назначили главой оценочной комиссии наркомата торговли и промышленности. Ему поручили контролировать работу антикваров, которые составляли каталоги конфискованных частных коллекций. Писатель и сам увлекся собирательством — начал покупать старинные китайские вазы, японские статуэтки.
По инициативе Горького в том же 1919 году организовали издательство «Всемирная литература», в котором начали печатать произведения русской и мировой классической литературы с комментариями литературоведов.
«Периоды счастья и непонимания»: личная жизнь
Максим Горький и жена Екатериной Волжина с детьми — Максимом и Екатериной.
1903. Нижний Новгород. Фотография: a4format.ru
Максим Горький и актриса Мария Андреева позируют художнику Илье Репину в усадьбе «Пенаты». 18 августа 1905. Санкт-Петербург. Фотография: Карл Булла / Мультимедиа Арт Музей, Москва
Мария Закревская-Будберг. Фотография: fotoload.ru
Когда Горький работал журналистом в «Самарской газете», он познакомился с Екатериной Волжиной — она подрабатывала в этом же издании корреспондентом. В августе 1896 года они сыграли свадьбу. Волжина была единственной законной женой писателя. С ней в браке Горький прожил семь лет, у них родилось двое детей — сын Максим и дочь Екатерина. Волжиной Горький писал: «Я люблю тебя не только как мужчина, муж, люблю как друг, может быть, больше — как друг».
В 1902 году, во время репетиции пьесы Горького «На дне», писатель познакомился с актрисой Марией Андреевой, женой чиновника Андрея Желябужского. Вместе они прожили больше 15 лет и поддерживали отношения до смерти Горького. Андреева писала: «Были периоды, и очень длительные, огромного счастья, близости, полного слияния — но сменялись они столь же бурными периодами непонимания, горечи и обид».
В 1920 году Горький встретился с бывшей фрейлиной баронессой Марией Закревской-Будберг. Она стала последней музой писателя, ей он посвятил роман «Жизнь Клима Самгина». Будберг переводила произведения Горького на английский язык, редактировала его рукописи. Они расстались за несколько лет до смерти писателя, в 1933 году. После этого Будберг уехала в Лондон, где жила с Гербертом Уэллсом. В Советском союзе о ее отношениях с Горьким писать запретили: она была шпионкой и сотрудницей НКВД.
Эмигрант и глава Союза писателей СССР
Максим Горький на Первом всесоюзном съезде советских писателей. 17 августа — 1 сентября 1934. Москва. Мультимедиа Арт Музей, Москва
Максим Горький среди пионеров. 1930-е. Мультимедиа арт музей, Москва
Встреча Максима Горького на вокзале. 1928. Можайск, Московская область. Мультимедиа арт музей, Москва
В 1921 году Максим Горький уехал в Германию. Официальной причиной в советской прессе назвали ухудшившееся здоровье писателя, но на самом деле он покинул страну из-за разногласий с правящей партией.
Однако все расходы Горького за границей оплачивала РКП (б). Отношения писателя с Владимиром Лениным наладились, они вновь начали переписываться. Горький сообщал Ленину о своем лечении: «Лечусь. Два часа в день лежу на воздухе, во всякую погоду, — здесь нашего брата не балуют: дождь — лежи! снег — тоже лежи! и смиренно лежим».
В Берлине Горький основал журнал «Беседа», в котором печатал русских писателей-эмигрантов. Издание выходило редко, а вскоре закрылось. Литературовед Анри Труайя писал: «Слишком уж много расхождений во взглядах существовало между теми, кто покинул Россию, чтобы бежать от диктатуры пролетариата, и теми, кто предпочел остаться в стране». Писателя критиковали в эмигрантской прессе за его связи с Советским правительством. В ответ в газете Manchester Guardian он опубликовал статью, где сообщал, что поддерживает большевиков и жалеет о написанных в 1917–1918 годах критических статьях. Многие друзья писателя, в том числе Иван Бунин, перестали с ним общаться.
Горький писал: «С изумлением, почти с ужасом слежу, как отвратительно разлагаются люди, еще вчера «культурные»».
В 1924 году Горький уехал в Италию и поселился в городе Сорренто. К этому году он закончил автобиографическую повесть «Мои университеты» о своей жизни в Казани, роман «Дело Артамоновых», а затем приступил к созданию эпопеи «Жизнь Клима Самгина». Журналисту Константину Федину об этом произведении Горький писал: «Это будет вещь громоздкая и, кажется, не роман, а хроника 1880-х — 1918 годов». Над книгой он работал до конца жизни.
В 1928 году Горький отметил шестидесятилетний юбилей. По приглашению Иосифа Сталина в мае того же года он приехал в СССР и совершил путешествие по стране, во время которого встречался с поклонниками, посещал литературные встречи. В 1929 году писатель вновь побывал на родине. На этот раз он посетил лагерь «Соловки», пообщался с его заключенными, выступил с речью на Международном съезде атеистов. В следующие несколько лет Горький еще несколько раз приезжал в СССР, но окончательно вернулся туда только в 1933 году. Многие писатели не принимали его решения.
«Мы говорили между собой: он [Максим Горький — Прим. ред] вот-вот взорвется. Но все сотрудники «Новой жизни» исчезли в тюремных застенках, а он не говорил ни слова. Литература умерла, а он не говорил ни слова. Я как-то случайно увидел его на улице. Один на заднем сиденье огромного «Линкольна», он показался мне отделенным от улицы, отделенным от московской жизни и превратившимся в алгебраический символ самого себя. Существо аскетическое, изможденное, жившее только желанием существовать и думать. Может быть, думал я, это началось у него старческое иссушение и одеревенение?»
В Москве Горькому устроили торжественный прием. Для жизни ему и семье выделили бывший особняк миллионера Сергея Рябушинского в центре Москвы, дачу в деревне Горки в Подмосковье, дом в Крыму. Именем писателя еще при его жизни назвали улицу в Москве и родной город — Нижний Новгород.
По инициативе Горького в начале 1930-х создали журналы «Литературная учеба» и «Наши достижения», издали книжные серии «Жизнь замечательных людей», «Библиотека поэта», открыли Литературный институт. В августе 1934 года в Москве состоялся Первый съезд советских писателей, на котором был принят устав нового органа — Союза писателей СССР. Горький стал его первым руководителем. В это время он почти не покидал свою дачу в Горках. Туда же приезжали иностранные писатели и поэты: Ромен Роллан, Герберт Уэллс и другие.
В мае 1936 года Горький вернулся из Крыма и простудился. Он тяжело заболел и уехал на дачу в Горки. Туда к писателю приезжал Иосиф Сталин. Умер Максим Горький 18 июня 1936 года. После вскрытия его мозг извлекли и отдали в НИИ мозга СССР для изучения, а тело писателя кремировали. Урну с прахом Максима Горького замуровали в Кремлевской стене.
Интересные факты
Максим Горький (справа) и писатель Иван Бунин. 1900. Ялта, Республика Крым. Фотография: autogear.ru
Максим Горький (справа) и писатель Лев Толстой. 1900. Ясная Поляна, Тульская область. Фотография: Софья Толстая / rulex.ru
Строительство Беломорканала. 1933. Фотография: Алексей Родченко / bessmertnybarak.ru
1. Максима Горького пять раз номинировали на Нобелевскую премию по литературе, но так и не вручили ее. Последний раз его представили к награде в 1933 году. Тогда в списке номинантов были сразу три русских писателя: Горький, Мережковский и Бунин. Награду за «строгое мастерство, с которым он развивает традиции русской классической прозы» вручили Бунину. У него, как и у Горького, это была пятая номинация.
2. Горький общался со Львом Толстым. Впервые писатели встретились в январе 1900 года в Москве в доме Толстого и вскоре начали переписываться. Толстой внимательно следил за творчеством Горького. Он писал: «За ним [Горьким] всегда останется крупная заслуга. Он показал нам живую душу в босяке. Жаль только, что он много выдумывает… Я говорю о выдумке психологической».
3. Горький посетил «Соловки» и строительство Беломорско-Балтийского канала, на котором трудились заключенные. Писатель назвал советские лагеря «небывалым, фантастично удачным опытом перевоспитания общественно опасных людей», а в 1930-х редактировал сборник «Беломорско-Балтийский канал имени Сталина: История строительства, 1931–1934 гг».
Театр «Русская песня» представил музыкальный спектакль «Горько»
Премьера в театре «Русская песня» — музыкальный спектакль «Горько». Искрометная комедия о русской свадьбе по произведениям сразу двух мастеров сатиры — Чехова и Зощенко. Зрители становятся полноправными участниками. А еще неожиданный образ Надежды Бабкиной.
На сцене все закручивается в настоящий вихрь из песни и танцев, а также самых невероятных событий. Ведь все что угодно может случиться на русской свадьбе. «Чинно-благородно», как у Зощенко, или «полное безобразие», как писал Чехов.
Театр «Русская песня» соединил свадебные произведения Чехова и Зощенко, чтобы составить своеобразную свадебную энциклопедию. Поначалу зрители недоумевают: где же сама Надежда Бабкина? Этот секрет раскрывается прямо на сцене. Специальная маска изготовлена по слепку Надежды Бабкиной, каждый волосок в усах продевался вручную мастерами театра.
«Я играю иностранного гостя, который присутствует на свадьбе, — грека-кондитера», — говорит народная артистка РФ, художественный руководитель театра «Русская песня» Надежда Бабкина.
Когда страсти накаляются и говорить уже невозможно, герои начинают петь. Репертуар специально подбирался для того, чтобы подчеркнуть самые яркие и эмоциональные моменты в текстах Чехова и Зощенко.
«Я не могу спокойно существовать в спектакле, когда я слышу, как поет хор Нади Бабкиной. Когда они поют Есенина, я всегда плачу. Потому что это невозможно. Даже говорю сейчас с вами — подпирает», — признался заслуженный артист РФ Алексей Маклаков.
Сами артисты говорят — даже им сложно определить жанр спектакля. Драма встречается с балетом, а народное пение — с эстрадой.
«Это на самом деле уникальный коллектив, который вмещает драматическое искусство, фольклор, городской романс», — отметил актер Андрей Кайков.
«Тут такая прекрасная атмосфера, тут всегда радостно. Даже если какие-то неприятности и нет настроения, прихожу к Надежде Георгиевне — они начинают петь, танцевать», — говорит актриса Олеся Железняк.
На сцене по-настоящему звездный состав. Одна из главных ролей досталась олимпийскому чемпиону по фигурному катанию Алексею Ягудину. Он сыграл сразу двух женихов.
«У меня есть реальная мама, которая дала мне жизнь, у меня есть мама на катке, в спорте — это Татьяна Анатольевна Тарасова, а еще есть такая творческая мама. Мы давным-давно знакомы с Надеждой Георгиевной. Круто быть с ней на одной сцене, это человек-зажигалка», — сказал Алексей Ягудин
Перед каждым спектаклем Надежда Бабкина лично проверят каждую пуговку на костюмах своих артистов. В театре «Русская песня» работники сцены и закулисья не просто коллеги — настоящая семья. Поэтому и свадебное застолье у них получается по-семейному теплым.
«Огурцы наши, нашего засола, капуста наша. Я говорю: Леша, на огурец. Он съел, говорит, где такие? Рецепт скажете?» — рассказала Надежда Бабкина.
Зрители тоже становятся полноправными участниками спектакля. Весь зал приглашают на грандиозную свадьбу. Ну что тут еще скажешь, горько! На премьере спектакля даже нашли пару, которой через пару дней предстоит жениться по-настоящему. И после аплодисментов артистам звучали аплодисменты молодоженам.
14 фильмов о любви, которую не выразить словами — Что посмотреть
Для того чтобы объясниться в любви, иной раз приходится пройти не одну жизненную преграду. Но всегда необходимо сделать первый шаг.
Если жизнь больших городов не сделала вас циничными, не отняла желание творить для любимого человека чудеса и всегда говорить ему: «У нас всё будет хорошо», то фильмы, которые Титр собрал для всех влюбленных, придадут вам вдохновения и желания каждый день начинать с поцелуя.
P.S. Я люблю тебя кадр: Warner Bros. Pictures Главная героиня пытается все делать по плану, а ее муж готов к подвигам хоть сейчас, ведь жить нужно не завтра, а сегодня. Выходя из кинотеатра после этого фильма, каждая женщина думала: «Ах, где же мне найти такого красавца, умника, романтика, и чтобы еще и пел? Где же он?» Мужчины же думали примерно так: «Мда, бледновато я смотрюсь на его фоне. На гитаре, что ли, научиться играть?»Спеши любить кадр: Warner Bros. Picturesкадр: ВВС Этот мини-сериал, добротно снятый компанией ВВС, просто образец для подражания всем романтическим фильмам мира. Ничего удивительного. Всегда легко и приятно смотреть, как в обстановке старой доброй дворянской Англии молодые, но ужасно гордые молодые люди тонко подкалывают друг друга, изысканно ухаживают и любезничают, а сами не замечают самого очевидного: да ведь они же безумно влюблены!
Воды слонам! кадр: 20th Century Fox Любовная история между пылким юношей и умудренной житейским опытом прелестницей полна интриг, опасностей со стороны законного мужа и осложнена тем, что разворачивается она в мчащемся на полной скорости поезде. А если обратить внимание, что все это происходит в настоящем старинном цирке со слонами, львами и зебрами, то настроение от просмотра становится еще фееричнее. Неспящие в Сиэтле кадр: TriStar Pictures Романтично настроенным личностям любых полов и возрастов, ценителям жанра романтической комедии и почитателям тематики «Любовь и судьба» обязательно смотреть! Зачем? Ваше сердце будет постоянно сжиматься от печального ощущения, что герои никогда не смогут встретиться. Если вы не испытаете восторга от сцены, в которой они все же берутся за руки, вы никогда не сможете считать себя причастными к хорошему, доброму, светлому. Он – драконНашли ошибку? Выделите фрагмент и нажмите Ctrl+Enter.
«Молодые нам кажутся инопланетянами» | Статьи
150-летие со дня рождения Максима Горького мастер детективного жанра Александра Маринина отметила трехтомным романом-экспериментом «Горький квест». При подготовке к его созданию автор организовала фокус-группы, состоящие из молодых людей, родившихся после распада СССР. Ее целью было понять, как бы они поступили в той или иной ситуации, если бы на дворе были 1970-е годы. «Известия» расспросили писательницу о впечатлениях от российской молодежи и жанре детектива в современной отечественной литературе.
— Чем «Горький квест» отличается от других ваших произведений?
— Если говорить о линейке детективных романов с Каменской и не с Каменской, то я и раньше отходила в сторону: «Фантом памяти», «Взгляд из вечности», «Обратная сила». Но «Горький квест» — это попытка написать то, чего я еще не пробовала. Редактор назвал ее литературно-аналитическим детективом, но это шуточное определение.
В центре сюжета — рукопись, которая представляет собой сборник эссе по произведениям Горького. Она была написана во второй половине 1970-х годов молодым человеком. Перед организаторами квеста стоит задача восстановить особенности мышления, характера, психики автора. Для этого набирается группа молодых людей от 20 до 27 лет, которые помещаются в обстановку эпохи застоя: телефоны — стационарные, телевизор — только две программы, сотовой связи и интернета нет, комсомольские собрания — есть.
— Почему Горький? Потому что он был «наше всё» в советской литературе?
— В учебниках. В душах людей он «всем» не был. Когда я училась в школе, он преподносился как великий пролетарский писатель, певец революции. У меня как у человека здравомыслящего и в меру циничного эти определения вызывали отторжение. Я изучала творчество Горького ровно столько, сколько полагалось по программе. Как почти все мои ровесники.
Прошло много лет. Я собиралась писать роман «Обратная сила». Чтобы погрузиться в строй фразы, быт XIX века, перечитала Тургенева, Чехова, Толстого, Гоголя, Достоевского. И задумалась, почему я с таким отвращением в школе-то этих авторов читала, почему было так скучно? Тогда я открыла учебники литературы с 8-го по 10-й класс — а там какой-то кошмар написан. И я решила прочесть то, что больше всего не любила, — Горького. Взяла «Дело Артамоновых», проглотила запоем. Прекрасная семейная сага.
— А как же революция?
— Революцию ему придумали потом, потому что революции нужен был певец. Бунин уехал, Куприн уехал. Никто не хотел быть певцом, а кто хотел, у того такого авторитета и популярности не было. Горький согласился. За определенные бонусы: право выезжать за границу и жить там, сколько ему хочется, право жить в большом хорошем доме… Но настоящие идеи Горького как писателя великолепно описаны и изложены в произведениях от 1898 до 1910 года. Весь Горький — там. В них я просто влюбилась. Жаль, что огромное количество мыслей, чувств, нужных и правильных слов прошли в свое время мимо. Мне стало обидно за хорошего писателя. Поэтому я придумала «Горький квест».
— Как думаете, произведения Горького, избавленные от революционного контекста, сегодня могут быть интересны молодым читателям?
— Зависит от учителя. Если он сможет заинтересовать их человеческой проблемой, то да. Речь не о Горьком конкретно, с таким же успехом можно и Толстого взять. Подавать писателя нужно так, чтобы у подростка возникла интеллектуальная или эмоциональная потребность прочитать его произведения.
У Горького есть два варианта пьесы «Васса Железнова» — один 1910 года, другой — 1935-го. Поздний ставится везде и всюду, он же был экранизирован Глебом Панфиловым. Ранний менее известен. А ведь это просто другая пьеса. С другой семьей, другими характерами, другими проблемами. Там достаточно сильная детективная интрига, построенная на желании матери заставить детей жить той жизнью, которая кажется ей правильной. И эта любимая тема Горького школьнику близка. Выпускной класс — это же бесконечное давление родителей: «Что ты будешь делать дальше? Куда поступать? Собираешься ли работать?..», советы, наставления, поучения. Ровно то, о чем и писал Горький.
— Сейчас и в кино, и в литературе идет волна интереса к советской эпохе. Как вам кажется, почему?
— Это стремление хоть какой-то мост перекинуть для понимания между поколениями, потому что непонимание уже достигло катастрофического размера. Мы не понимаем молодых вообще, они нам кажутся инопланетянами. А они не понимают, почему мы такие. Мы же продолжаем жить по своим старым этическим правилам. Сказать человеку в глаза то, что ты думаешь, очень трудно. Если возникает такое желание или необходимость, 10 раз подумаешь, особенно когда начинаешь говорить — и видишь, как ему больно, как ему тяжело это слышать.
Мы росли в условиях, когда общались глаза в глаза, поэтому всё, что мы хотели сказать или говорили, пропускали через этический фильтр. Сейчас общаются в интернете, говорят, не выбирая слов, не думая о том, как они обижают собеседника. «Обидится — я его забаню и других найду».
Мы так думать не могли. Если я обижу одноклассника, мне придется завтра с ним опять за партой сидеть. Мы были привязаны. Наверное, это плохо, но это заставляло нас выстраивать отношения. Нынешняя свобода лишает детей необходимости думать, сопереживать. Новое поколение перестало ценить теплоту отношений, они ее не знают.
— А вы присутствуете в интернете, следите за повесткой дня?
— Зачем? Писатель никому ничего не должен. Уверяю вас, когда Джордж Мартин писал «Игру престолов», ему контекст дня был не нужен, и тем не менее он написал гениальное произведение. Оно интересно всем: и подросткам, поскольку там очень много детей, и взрослым, потому что там достаточно много взрослых интриг. Я «Игру престолов» использую для тренировки мозгов. Это очень сложный текст. Когда Мартин его писал, он ни одной минуты не думал о читателе. Колоссальное количество имен и географических названий, и все их нужно держать в голове, чтобы не упустить нить интриги, не запутаться, у кого с кем конфликт, по какому поводу, кто кому кем приходится, кто в какой части королевства находится… На слух это воспринимать труднее, именно поэтому я не читаю, а аудиокниги слушаю, тренирую голову.
— Детектив по-прежнему считается «низким жанром»?
— Это еще традиция XIX века. Кстати, у Горького очень хорошо в «Дачниках» об этом сказано. Если несчастному писателю удалось написать книгу, которая заинтересовала большое число людей, его немедленно возводили в кумиры. Всё, что он сказал, — истина в последней инстанции, каждая написанная им строчка — повод для цитирования.
А что такое детектив? Просто занимательная история. Там не про революцию, не про коммунизм. Поэтому при советской власти были «правильные» писатели и были писатели, которые не про коммунизм, не про светлое будущее, а про каких-то милиционеров, раскрывающих преступление. Вот и осталось пренебрежительное отношение к детективу как к литературе второго сорта, потому что литература первого сорта — идейно и, главное, духовно насыщенная. Эта «сортность» в голову вбита с детства.
— Может, в этом есть доля истины?
— Не берусь судить. Но скажу, что написать хороший детектив, где есть преступление, интеллектуальный поиск, сопоставление фактов, выводы, анализ, логичный финал — технически тяжелая работа, которая не каждому под силу. Написать любовный роман гораздо проще, чем такие проработанные, продуманные книги, какие писали братья Вайнеры, Хруцкий, Леонов. Люди, которые не умеют этого делать, страшно злятся на тех, кто умеет.
— При этом начиная с 1990-х детектив стал самым популярным и издаваемым жанром.
— В 1991 году многие издательства стали частными. Старая идеология была выброшена на свалку, а новая не сформирована. Но издатели прекрасно помнили советские годы, когда детективов было не достать. Поэтому их и стали издавать в первую очередь, когда появилась возможность. А в 1990-е можно было всё. Тогда и порнографию, насколько я помню, издавали.
— Вы никогда не пробовали перейти на кардинально другой жанр — фантастику или фэнтези, которые сегодня потеснили детектив?
— Про фантастику я не думала, хотя был период в моей жизни, когда я очень ее любила, особенно Азимова, Кларка. Потом — как отрезало. До сих пор желания написать фэнтези у меня не было, но я прекрасно помню 2001 год, когда в интервью меня спросили, не хочу ли попробовать себя в новом жанре. Я к тому времени написала уже 20 книг про Каменскую и искренне ответила, что ни в какой другой меня не тянет. А на следующее утро я проснулась с пониманием, что хочу написать семейную сагу. Я женщина, у меня в голове ветер. Сейчас говорю, что фэнтези писать пока не хочу, но к вечеру могу и передумать.
Справка «Известий»Александра Маринина (настоящее имя — Марина Анатольевна Алексеева) окончила юридический факультет МГУ имени Ломоносова и Академию МВД СССР. Имеет научные труды по криминалистике. Службу в МВД завершила в звании подполковника. Известна в первую очередь по детективам о следователе Анастасии Каменской. Автор нескольких десятков книг.
ЧИТАЙТЕ ТАКЖЕ
Эхо смысла (СИ) — Кривченко Олег Сергеевич » Страница 21 » Каждый день читать книги онлайн бесплатно без регистрации
Ø
Бездна Зла притягательна вне зависимо от выгод, сопряженных с дурными поступками.
Жорж Батай
Ø
Самый страшный грех, который мы совершаем, грех без насилия страсти.
Алексей Ильич Осипов
Ø
Каждый грязен ровно настолько, насколько любит грязь.
Игорь Флавьевич Юганов
Раздел IX. Ad honores — Ради чести
Рисуешь верблюда — рисуй горб.
Саади
Совесть, светильник опасный и жгучий,
Вспышки и блески различных огней, —
Где, как не в ней,
Бури проносятся мысли могучей!
Константин Дмитриевич Бальмонт
Быстро приподнявшись, Сазонка вскрикнул:
— Господи! Да что же это? — Он совершенно забыл про узелок и испуганными глазами смотрел на него: ему чудилось, что узелок сам своей волей пришёл сюда и лёг рядом, и страшно было до него дотронуться. Сазонка глядел, глядел не отрываясь, и бурная клокочущая жалость и неистовый гнев подымались в нём. Он глядел на каёмчатый платок и видел, как на первый день, и на второй, и на третий Сениста ждал его и оборачивался к двери, а он не приходил. Умер одинокий, забытый, как щенок, выброшенный на помойку. Только бы на день раньше — и потухающими глазами он увидел бы гостинец, и возрадовался бы детским своим сердцем, и без боли, без ужасающей тоски одиночества полетела бы его душа к высокому небу.
Леонид Николаевич Андреев (Гостинец)
9.1. Светильник совести
Ø
Нельзя быть в большей или меньшей степени честным, но можно быть в большей или меньшей степени нечестным.
Тадеуш Котарбиньский
Ø
Поступайте по собственной совести, но при этом понимайте, что Ваша совесть может ошибаться.
Виктор Эмиль Франкл
Ø
Если в тебе заговорила совесть — не перебивай её.
Бауржан Тойшибеков
Ø
9.2. Чем дышит эгоизм
Ø
Эгоизм ненавистен, и те, которые не подавляют его, а только прикрывают, всегда достойны ненависти.
Блез Паскаль
Ø
Делайте только то, что вам нравится и приносит наслаждение, всё прочее — ерунда.
де Сад
Ø
Эгоизм записывает чернилами сделанное ему зло и карандашом — сделанное ему добро.
Софья Федоровна Сегюр
Ø
9.3. Так и живём
Я живу — не придумаешь лучше,
Сам себя подпирая плечом,
Сам себе одинокий попутчик,
Сам с собой не согласный ни в чём.
Игорь Миронович Губерман
Отдать все свои долги — вот радость!
Цзин Шэньтань
Ø
Закон, который я не могу не выполнить, который превышает мои силы, не есть закон для меня.
Людвиг Фейербах
Ø
Да кто я такой, чтобы не пить.
Михаил Михайлович Жванецкий
Ø
Кристаллизация
Я изучил по сотням судеб
И по бесчисленным калекам,
Насколько трудно выйти в люди
И сохраниться человеком.
Игорь Миронович Губерман
Не следует простирать своё бескорыстие до того, чтобы отдаться во власть
неблагодарности.
Пьер Буаст
Ø
Этическое — это нечто большее, чем не эгоистическое!
Альберт Швейцер
Ø
Братолюбие живёт тысячью душ, себялюбие — только одной, и очень жалкой.
Мария Эбнер-Эшенбах
19. Совесть (Совесть, Стыд, Правда)
Блажен муж, который не ходит на совет нечестивых
и не стоит на пути грешных и не сидит в собрании развратителей.
Библия. Псалтырь 1.1
И горько стало мне, что жизнь моя прошла,
Что ради замысла я потрудился мало,
А за меня добро вставало против зла,
И правда за меня под кривдой умирала.
Арсений Александрович Тарковский
Quasi una fantasia!_Как бы фантазия
Ø
Честность не бывает респектабельной — респектабельно лицемерие.
Гилберт Кит Честертон
Ø
Стыдливость представляет собой некоторую тайну природы для ограничения необузданного влечения.
Иммануил Кант
Ø
Честь — это внешняя совесть, а совесть — это внутренняя честь.
Артур Шопенгауэр
Ø
Совесть: то, что заставляет мальчишку сознаться во всём своей матери, пока его не опередила сестра.
Лоренс Питер
Ø
Делай хорошо и правильно, и пусть мир погружается в пучину.
Джордж Герберт
Ø
Миф — не вымысел, а концентрированная правда.
Марк Твен
Ø
Порядочность плюс сентиментальность как раз равняется глупости.
Владимир Владимирович Набоков
Ø
Совесть — это эмоциональный страж убеждений.
Василий Александрович Сухомлинский
Ø
Торгуют не совестью, а её отсутствием.
Александр Фюрстенберг
Ø
Совесть — это инстинкт нравственного человека.
Жозеф Саньяль-Дюбе
Ø
Ложь расположена ниже правды, художественный вымысел — выше.
Хуго Штейнхаус
Ø
Смотреть на людей со сломанной совестью ещё страшнее, чем на избитых.
Юлиус Фучик
Ø
Потерянная совесть, как ампутированная конечность — её нет, а она болит.
Стас Янович Янковский
Ø
Ложь в отношениях между людьми подобна смазке для машины: она уменьшает трения.
Эмиль Кроткий
Ø
Твоя совесть — это мерило искренности твоего желания быть самим собой.
Ричард Дэвис Бах
Ø
Самобичевание — не совесть, как хорошие мысли — не мудрость.
Елена Владимировна Ермолова
Ø
Ложь — это правда жизни.
Владимир Ильич Голобородько
Ø
Правда имеет границы, а ложь может быть бесконечной.
Акакий Швейк
Ø
Каждый хочет, чтобы правда была на его стороне, но не каждый хочет быть на стороне правды.
Ричард Уэйтли
Ø
С совестью всегда можно договориться, если не скупиться на обещания.
Игорь Анатольевич Карпов
Ø
Дремлющая совесть чаще засыпает, чем просыпается.
Геннадий Ефимович Малкин
Ø
Вслух все осуждают лжецов, но правдорубов ненавидят молча.
Александр Конопатский
Ø
Между правдой и ложью есть место для чего-то более человеческого.
Доминик Опольский
Ø
Кто же пустит голую правду в приличное общество?
N
Ø
Bon mot_Вроде шутки
Ø
Совесть не уберегает от греха. Она мешает получать удовольствие.
Морин Мерфи
Ø
Три вида лжи: обычная ложь, наглая ложь и статистика.
Максим Горький. Десять главных произведений
Текст: Арсений Замостьянов, заместитель главного редактора журнала «Историк»
Коллаж: ГодЛитературы.РФ
В ХХ веке он был и властителем дум, и живым символом литературы, и одним из основоположников не только новой словесности, но и государства. Не сосчитать диссертаций и монографий, посвященных «жизни и творчеству» «классика пролетарской литературы». Увы, его посмертную судьбу слишком крепко связали с судьбой политической системы, которую Горький после многолетних колебаний все-таки благословил. После распада СССР о Горьком стали старательно забывать. Хотя лучшего летописца «эпохи первоначального капитала» у нас не было и не будет. Горький оказался «в искусственном положении вне игры». Но, кажется, он из него вышел, а когда-нибудь выйдет по-настоящему.
Из огромного и многожанрового наследия Максима Горького выбрать «десятку» непросто и потому пользительно. Но речь пойдет почти сплошь о произведениях хрестоматийных. По крайней мере, в недавнем прошлом их прилежно штудировали в школе. Думаю, не забудут и в будущем. Второго Горького у нас нет…
1. СТАРУХА ИЗЕРГИЛЬ
Это классика «раннего Горького», итог его первых литературных исканий. Суровая притча 1891 года, страшная сказка, излюбленный (в системе Горького) конфликт Прометея как с Зевсом, так и с хищными птицами. Это новая литература для того времени. Не толстовский, не чеховский, не лесковский рассказ. Расклад получается несколько вычурный: Ларра — сын орла, Данко высоко поднимает над головой собственное сердце… Сама рассказчица-старуха, по контрасту, земная и суровая. В этом рассказе Горький исследует не только суть героики, но и природу эгоизма. Многих гипнотизировала и мелодия прозы.
Вообще-то это готовая рок-опера. И метафоры соответствующие.
2. СУПРУГИ ОРЛОВЫ
Столь жестокого натурализма — да еще и со знанием среды — русская литература не знала. Тут уж поневоле поверишь, что автор босиком исходил всю Россию. Горький в подробностях рассказал о жизни, которую хотелось бы изменить. Обыденные драки, кабак, подвальные страсти, болезни. Светочь в этой жизни — студент-санитар. Этому миру хочется бросить: «Ах вы, гады! Зачем живёте? Как живёте? Жулье вы лицемерное и больше ничего!». У супругов есть воля, чтобы изменить ситуацию. Они работают в холерном бараке, работают неистово.
Впрочем, «хеппи-эндов» Горький не любит. Но вера в человека проступает и в грязи.
Если вдуматься, это вовсе не банальность. Такова пешковская хватка. Таковы горьковские босяки. В стиле этих картин в 1980-е работали творцы перестроечной «чернухи».
3. ПЕСНЯ О СОКОЛЕ, ПЕСНЯ О БУРЕВЕСТНИКЕ
Всю жизнь Алексей Максимович писал стихи, хотя не считал себя поэтом. Известны полушутливые слова Сталина: «Эта штука посильнее, чем «Фауст» Гёте. Любовь побеждает смерть». Вождь говорил о стихотворной сказке Горького «Девушка и смерть», в наше время забытой. Горький слагал стихи в несколько старомодном духе. Он не вникал в искания тогдашних стихотворцев, но читал многих. Но две его «песни», написанные белым стихом, из русской литературы не вычеркнуть. Хотя… Стихи, опубликованные, как проза, в 1895 году воспринимались как нечто диковинное:
«Безумству храбрых поем мы славу!
Безумство храбрых — вот мудрость жизни! О смелый Сокол! В бою с врагами истек ты кровью… Но будет время — и капли крови твоей горячей, как искры, вспыхнут во мраке жизни и много смелых сердец зажгут безумной жаждой свободы, света!
Пускай ты умер!.. Но в песне смелых и сильных духом всегда ты будешь живым примером, призывом гордым к свободе, к свету!
Безумству храбрых поем мы песню!..»
Это о Соколе. А Буревестник (1901 год) стал настоящим гимном русской революции. В особенности — революции 1905 года. Революционную песню нелегально переиздавали многотысячными тиражами. Можно не принимать бурную горьковскую патетику, но стереть из памяти эту мелодию невозможно: «Между тучами и морем гордо реет буревестник».
Горького и самого считали буревестником.
Буревестником революции, которая действительно свершилась, хотя поначалу и не порадовала Алексея Максимовича.
4. МАТЬ
Этот роман, написанный под впечатлениями от событий 1905 года, считался фундаментом социалистического реализма. В школе его штудировали с особым напряжением. Переиздавали бесчисленно, несколько раз экранизировали и, между нами говоря, навязывали. Это вызывало не только почтение, но и отторжение.
На баррикадной волне 1905 года Горький вступил в партию большевиков. Еще более убежденной большевичкой была его спутница — актриса Мария Андреева, самая очаровательная революционерка ХХ века.
Роман тенденциозен. Но как же он убедителен эмоционально
— в том числе и в своей надежде на пролетариат. Но главное, что этот роман — не только исторический документ. Сила проповедника и сила писателя перемножились, и книга получилась мощная.
5. ДЕТСТВО, В ЛЮДЯХ, МОИ УНИВЕРСИТЕТЫ
Корней Чуковский сказал, прочитав эту книгу: «На старости лет Горького потянуло к краскам». Между революцией 1905 года и войной главный писатель показал, как в ребенке зарождается и мужает бунтарь, Прометей. За это время ушел Толстой, и Горький стал «главным» русским писателем — по влиянию на читательские умы, по репутации среди коллег — даже таких придирчивых, как Бунин. И повесть с нижегородскими мотивами воспринимали как программу властителя дум. От сравнений с «Детством» Толстого отмахнуться невозможно: две повести разделяет полвека, но главное, что авторы из разных созвездий. Горький почитал Толстого, но перечеркивал толстовство. Воссоздавать в прозе реальные миры он не умел, Горький слагал песню, былину, балладу о молодых годах героя, о его путях-дороженьках.
Горький любуется людьми суровыми, храбрыми, толстокожими, его восхищают сила, борьба.
Показывает он их укрупненно, пренебрегая полутонами, но от поспешных приговоров воздерживается. Он презирает безволие и смирение, зато любуется даже жестокостью мира. Лучше Горького и не скажешь: «Началась и потекла со страшной быстротой густая, пестрая, невыразимо странная жизнь. Она вспоминается мне, как суровая сказка, хорошо рассказанная добрым, но мучительно правдивым гением». Один из самых ярких эпизодов в повести «Детство» — о том, как Алёша учился грамоте: «Буки-люди-аз-ла-бла». Это и стало главным в его жизни.
6. НА ДНЕ
Тут аттестации излишни, это просто горьковская Библия, апофеоз русских отверженных. Горький вывел на сцену обитателей ночлежки, бродяг, воров. Оказывается, в их мире происходят высокие трагедии и борения, не менее весомые, чем у шекспировских королей… «Человек — это звучит гордо!» — провозглашает Сатин, любимый герой Горького, сильная личность, которую не сломили ни тюрьма, ни пьянство. У него есть сильный соперник — бродячий проповедник всепрощенчества. Горький ненавидел этот сладкий гипноз, но воздержался от однозначного разоблачения Луки. У Луки своя правда.
Героям горьковской ночлежки рукоплескали не только Москва и Петербург, но и Берлин, Париж, Токио…
И ставить «На дне» будут всегда. И в бурчании Сатина — искателя и разбойника — будут находить новые подтексты: «Существует только человек, все же остальное — дело его рук и его мозга! Че-ло-век! Это — великолепно!»
7. ВАРВАРЫ
В амплуа драматурга Горький наиболее интересен. И «Варвары» в нашем списке представительствуют сразу за несколько горьковских пьес о людях начала ХХ века. «Сцены в уездном городе» печальны: герои оказываются фальшивыми, провинциальная реальность пошла и пасмурна. Но в тоске по герою есть предчувствие чего-то великого.
Нагнетая печали, Горький не впадает в прямолинейный пессимизм.
Неудивительно, что у пьесы сложилась счастливая театральная судьба: как минимум, две роли — Черкун и Монахова — прописаны с блеском. Там есть что искать интерпретаторам.
8. ВАССА ЖЕЛЕЗНОВА
А вот эту трагедию в наше время просто необходимо перечитывать и пересматривать. Думаю, более прозорливой книги (не говоря о пьесах) о русском капитализме не существует. Беспощадная пьеса. Ее даже в наше время побаиваются ханжи. Легче всего повторять расхожую истину, что за каждым крупным состоянием стоит преступление.
А Горькому удалось показать психологию этой преступности богатых кварталов.
Живописать пороки он умел как никто. Да, он разоблачает Вассу. И все-таки она получилась живой. Актрисам играть ее неимоверно интересно. Некоторые даже ухитряются оправдывать эту убийцу. Вера Пашенная, Фаина Раневская, Нина Сазонова, Инна Чурикова, Татьяна Доронина — Вассу играли актрисы, которым поклонялся театральный мир. А публика наблюдала за тем, как бесится с жиру, чудит и погибает русский капитализм.
9. ГОРОДОК ОКУРОВ
Эту повесть Горький написал в 1909-м. Серый уездный городок, вечное сиротство суетливых, несчастливых людей. Хроника получилась полнокровная. Горький наблюдателен и ироничен: «Главная улица — Поречная, или Бережок, — вымощена крупным булыжником; весною, когда между камней пробьется молодая трава, градской голова Сухобаев зовет арестантов, и они, большие и серые, тяжелые, — молча ползают по улице, вырывая траву с корнем. На Поречной стройно вытянулись лучшие дома, — голубые, красные, зеленые, почти все с палисадниками, — белый дом председателя земской управы Фогеля, с башенкой на крыше; краснокирпичный с желтыми ставнями — головы; розоватый — отца протоиерея Исаии Кудрявского и еще длинный ряд хвастливых уютных домиков — в них квартировали власти: войсковой начальник Покивайко, страстный любитель пения, — прозван Мазепой за большие усы и толщину; податной инспектор Жуков, хмурый человек, страдавший запоем; земский начальник Штрехель, театрал и драматург; исправник Карл Игнатьевич Вормс и развеселый доктор Ряхин, лучший артист местного кружка любителей комедии и драмы».
Важная для Горького тема — вечный спор о мещанстве. Или — «мешанстве»?
Ведь в русском человеке многое перемешано, и, возможно, именно в этом его загадка.
10. ЖИЗНЬ КЛИМА САМГИНА
Роман — самый крупный в горьковском наследии, «на восемьсот персон», как язвили пародисты — так и остался неоконченным. Но то, что осталось, по отточенности превосходит всё, написанное Горьким. Оказывается, он умел писать сдержанно, почти академично, но в то же время по-горьковски.
По горьковскому определению, это книга про «интеллигента средней стоимости, который проходит сквозь целый ряд настроений, ища для себя наиболее независимого места в жизни, где бы ему было удобно и материально и внутренне».
И всё это — на фоне переломных революционных лет, вплоть до 1918-го. Горький впервые показал себя реалистом, объективным аналитиком, нашел для своей последней книги гармоничный повествовательный тон. Он писал «Самгина» десятилетиями. При этом заглавного героя автор не любит. Самгин — самый настоящий уж, напоминающий к тому же щедринского Иудушку Головлева. Но ползает он «по всей Руси великой» — и нам открывается пространство истории. Кажется, Горькому, жившему в вечной спешке, не хотелось расставаться с этой книгой. Получилась энциклопедия, и вовсе не идеалистическая. Горький без ханжества пишет о любви и флирте, о политике и религии, о национализме и финансовых аферах… Это и хроника, и исповедь. Подобно Сервантесу, он даже упоминает в романе себя: герои обсуждают писателя Горького. Как и мы сто лет спустя.
ВСЕ ДЕЛО В ШЛЯПЕ | HIAS
История Златы Раздолиной, композитора и исполнителя, внучки и матери раввинов. Записала Наоми Зубкова
Мои корни
Слово «эмиграция» не описывает того, что со мной происходило в 1990-м году. В моем понимании «эмиграция» – продуманное, спланированное перемещение с родины в какую-то другую цивилизованную страну. У меня же это был вынужденный побег. Именно так — несмотря на то, что моя семья имела очень глубокие еврейские корни, и, казалось бы, мы должны были эмигрировать в первых рядах. Мой прадедушка Срубинский был главным раввином Красноярска, богатым, благополучным человеком. Его раввинство завершилось с приходом Октябрьской революции, что вынудило прадеда эмигрировать в Америку. Однако его дочь, моя бабушка, тогда уже была замужем и эмигрировать не могла, поскольку ее муж был в призывном возрасте. Сейчас эти осколки нашей семьи отыскались, здесь они Рубины. Надо сказать, что и мамин папа был тоже раввином – закончил ешиву в Риге, но работать по этой специальности не смог. Стал он главным бухгалтером, но в доме соблюдались еврейские традиции. Основная часть жизни семьи прошла в ленинградских коммуналках: сначала в Павловске, после войны — на 6-й Советской, и везде умудрялись зажигать субботние свечи, праздновать Шаббат. Кстати, меня назвали Златой в честь этого дедушки Залмана, умершего за год до моего рождения.Еврейские праздники я помню с раннего детства. Когда не могли купить мацу – пекли сами, в Суккот дом превращался в суку, завешанную виноградными гроздьями. Мама накрывала огромные столы, вокруг них собирались друзья родителей. Многие узнавали еврейские традиции от моей мамы, что им потом очень пригодилось в Израиле. Мои родители говорили на идише, папа учился в хедере. Его дед, кстати, тоже был раввином. Мой папа из Белоруссии, родился в маленьком городке Туров. Маму сожгли в синагоге в Турове. А почти все старшие сестры и братья отца – он был одиннадцатым ребенком в семье – погибли в Минском гетто. Папе, тогда 16-летнему парню, удалось бежать вместе со старшим братом, который позже погиб на фронте. Вот так, вся моя жизнь – один сплошной еврейский вопрос, он же ответ. Я всегда знала, что я – еврейка. С пяти лет дома пела песни на идише – «Афен припичек» и тому подобное. В придачу ко всему мама была большой сионистской. Она собирала деньги на государство Израиль, будучи еще студенткой филфака Ленинградского университета, за что чуть не поплатилась. Ее уже обвинили в космополитизме, собирались исключить из комсомола и вызвали на комсомольское собрание университета. Но она была душой курса, у нее было множество русских друзей – и все они пришли на это собрание ее защищать. Они сказали, что она – интернационалистка, которая помогает всему миру: и евреям, и русским, и татарам, и грузинам. И они ее отстояли. Была и пострашнее история. Маминого преподавателя литературоведа Григория Гуковского обвинили в космополитизме и арестовали в 1949 году, в тот момент, когда студенты пришли поздравлять его с днем рождения. А потом на государственном экзамене по научному коммунизму мою маму, которая заканчивала университет с красным дипломом, попросили перечислить идеологические ошибки Гуковского. На что она отвечать отказалась. И услышала приговор: «Считайте, уважаемая, что университета вы не закончили». Правда, тройку ей в итоге все же поставили и диплом выдали. И еще про маму. В 1952 году родился мой старший брат. И мама решила, что не сможет привести необрезанного внука своему отцу, раввину. Но мой папа, военный врач, майор медицинской службы, категорически ни в чем таком участвовать не хотел: боялся преследований. Мама долго искала моэля, нашла его где-то в Молдавии, в Акермане, когда моему брату было уже месяца три, и с трудом уговорила обрезать сына. Когда позже ребенка показывали педиатру, доктор удивился, что такой малыш носит трусы. Мама на это объяснила, что евреи воспитывают своих отпрысков в скромности с пеленок… Вот какая отчаянная у меня была мама. И при таком глубоком еврейском самосознании моей семьи, я, ассимилянт, большая поклонница русской литературы, написав несколько десятков романсов на стихи Анны Ахматовой и поэтов Серебряного века, несколько десятков произведений на стихи Вадима Шефнера, Дудина, Льва Куклина, Семена Ботвинника – с которыми я выступала в Ленинграде, я слышать ни о каком отъезде не хотела. Мне было слишком хорошо, я слишком любила Петербург – и думать не могла о том, чтобы сорваться с этого места. А еще у моего папы, который долгие годы прослужил в Советской Армии, была секретность и его никто бы не выпустил. Это был дополнительный – и очень весомый — аргумент против отъезда: родителей я бы никогда не оставила. И вот тут-то началось…
Мой успех
Про антисемитизм, который преследовал нас всегда, говорить излишне. Достаточно того, что уже в 16 лет мне пришлось взять творческий псевдоним Раздолина – иначе я не могла выступать на радио и телевидении, издавать свои песни. (Первый сборник моих песен в издательстве «Советский композитор» вышел, когда мне еще и 20 лет не исполнилось.) Но и это меня не смущало. Мне было хорошо. Но случилось непредвиденное. Я написала «Реквием» на стихи Ахматовой. С этим произведением я выступала дважды на всесоюзных конкурсах – в Москве и в Ленинграде. Когда я выступала в Москве в Театре эстрады и стала лауреатом конкурса, меня услышали члены комиссии по празднованию столетия Анны Андреевны Ахматовой.«Реквием» был впервые издан только в 1988 году. А к 1989 году, к столетию Ахматовой, на него уже написали музыку такие именитые композиторы, как Владимир Дашкевич, Борис Тищенко, профессор Ленинградской консерватории, английский композитор Джон Тавенер, и не только они. Тем не менее, комиссия решила, что в Колонном зале в Москве и в Октябрьском зале в Ленинграде на юбилейных вечерах будет звучать «Реквием» на музыку молодого ленинградского композитора Златы Раздолиной. Я была счастлива. Зал аплодировал мне стоя. Там же на концерте я подписала договоры на новые записи, на издание моих произведений, на гастроли. Жизнь заиграла всеми цветами радуги. С этим настроением я на «Красной стреле» помчалась домой. А там – мне позвонили. «Злата Раздолина?» «Да!» – гордо ответила я, готовая выслушать очередные поздравления. И из трубки услышала текст, пересыпанный бранными словами: «Жидовская морда, если еще раз ты тронешь нашу Ахматову, наших поэтов, мы тебя с твоими тремя детьми здесь прибьем. Убирайся в свой Израиль». Поначалу я решила, что это розыгрыш. Но когда моего восьмилетнего сына, гулявшего во дворе, избили так, что его на руках принес сосед, я поняла, что это не шутка. Избили его двое каких-то парней, сказавших на прощание: «Привет маме». Тогда атмосфера была чрезвычайно накалена: мой успех совпал с разгулом общества «Память». Уехать в Израиль немедленно было невозможно: тогда уезжали очень многие (1989 год – пик эмиграции) и в консульстве образовалась очередь, говорили, что ожидание может затянуться чуть ли не год. А еще мы боялись, что папу не выпустят из страны из-за его секретности…
Мой исход
Но в начале 1990 года мне позвонила редактор хельсинского радио Кристина Рочерк, сказала, что финны планируют устроить юбилей Ахматовой и пригласить меня. Она когда-то слышала мое выступление в Ленинграде в музее Достоевского, после чего дважды приглашала меня в Финляндию. Я ей честно сказала, что приеду со всей семьей, быстро запишу передачу – и обратно в Союз не вернусь: мы едем в Израиль. Кристина заверила меня, что проблем не возникнет, что она сразу же отведет меня в израильское консульство, поможет уехать. И прислала мне приглашение поработать полгода на хельсинском радио, чтобы я могла взять с собой семью и побольше вещей. Мой начальник все понял и написал мне хорошие рекомендации. Я даже взяла с собой рояль — не свой любимый Бехштейн, а советский инструмент, который потом я чудом отыскала в Израиле. В Финляндию мы, всей семьей – родители и трое моих детей, ехали на поезде. Называлась эта поездка «гастролями». Состав сопровождающих на гастроли и наш багаж — чемоданы с нотами и пуды магнитофонных бобин – насторожил пограничницу: она решила устроить мне личный досмотр и попросила всех выйти из купе. Но досмотра допустить я никак не могла, поскольку на теле прятала все наши документы, не разрешенные к вывозу за границу: оригиналы свидетельств о рождении, советские паспорта, трудовую книжку, дипломы – все, что нужно было для репатриации в Израиль. Все мое тело было облеплено «корочками». Я понимала, что если разденусь, то тюрьмы не миную: советские документы провозить за границу нельзя, это верное основание для обвинения в шпионаже. Это был мой выход из Египта, когда море передо мной расступилось. Пограничница была молоденькая, это меня и спасло. Я начала ей говорить, что ни золота, ни бриллиантов у меня нет, ничего на мне нет. Проверьте меня детектором, но обыск! Как вы можете меня раздевать? За что? Проверьте меня машинкой, почему раздевать? Чем больше я говорила, тем сильнее заводилась, распалялась, входила в раж – обвиняла ее в том, что у нее нет детектора .И она испугалась: увидела много афиш, решила, видно, что я могу на нее пожаловаться. Она неожиданно изменила свое решение – ограничилась тем, что обстукала меня, можно сказать, для проформы и ушла. Уверена, что это было по велению Всевышнего. На вокзале в Хельсинки нас встречали репортеры, моя Кристина организовала радио и телевидение. Я жутко испугалась, что такая шумиха мне помешает, но меня заверили, что опубликуют все эти кадры только после моего благополучно отъезда. Они сдержали слово. Но начались новые волнения.
Моя алия
На следующий день после приезда мы всем семейством отправились в израильское консульство, думая, что сейчас нас наши родные евреи с радостью примут. Но не тут-то было.- Вы и рояль вывезли? Как здорово!.. А теперь с этим роялем возвращайтесь-ка обратно, становитесь в очередь, оформляйте все, как положено – получайте иммиграционные визы. И тогда – милости просим. А сейчас мы вам не поможем, — сказали нам в родном израильском консульстве. – Мало ли что вас там запугивают и избивают. Вы хотите зарубить нам всю нашу алию? Мы готовим большую алию из Советского Союза и не станем портить отношения с этой страной из-за одного, даже самого ужасного, случая! Вам грозит опасность, но мы не можем рисковать судьбами тысяч евреев и ставить под удар всю алию.Мы с мамой ушли в рыданиях. А между тем финны предложили нам подать в Финляндии прошение о политическом убежище. И мы могли остаться там преспокойно.Но моя мама и я пришли в ужас: какая Финляндия?! Если уж бежать из Павловска, бросать любимый Павловский парк, уезжать из Петербурга, то только в родной Израиль, в золотой Иерусалим!
Помогла нам все та же Кристина. Она послала в израильское посольство своего мужа, известного дипломата.И тот сказал израильтянам:«Уважаемые господа! Если вы не отправите эту сумасшедшую женщину – а она, конечно, сумасшедшая сионистка, раз не хочет остаться даже в нашей прекрасной Финляндии – с ее семьей в Израиль, то моя жена со своими коллегами-телевизионщиками снимет фильм о том, как израильское консульство не помогает еврейке, бегущей от угрозы смерти, и ославит вас на всю Европу».
Через два дня нам позвонили, пригласили в консульство – все было готово: и визы, и билеты. Мы летели в Израиль как олим хадашим, и в аэропорту имени Бен-Гуриона нам тут же выдали теудат-оле (удостоверение нового иммигранта). Невозможно передать, каких нервов нам это стоило, и какое облегчение мы ощутили, оказавшись на борту самолета Эль-Аль. И вместе с тем…В хельсинский аэропорт мы приехали вместе с Кристиной Рочерк, известным финским композитором Тони Эдельманом и другими провожатыми, которые суетились, старались помочь, тащили чемоданы. Но в какой-то момент общее оживление погасло – они остались за пограничным контролем, а мы двинулись к самолету. Тут-то мне и стало не по себе: я предстваить себе не могла, что меня ждет.Мы еще с пересадкой летели – в Стокгольме. А у нас было столько пекелах – ручная кладь, и чтобы дети поели, и чтобы то, и чтобы другое. Моему младшему сыну было всего два года. И мы еле успели на самолет в Стокгольме. Там нам очень помог финн, наверное. Он схватил несколько наших чемоданов, маленького ребенка и – бегом к самолету. И первая моя песня, написанная в Израиле, начинается словами:
«Я вскочила в Стокгольме на летучую яхту,На крылатую яхту из березы карельской. Капитан, мой любовник, встал с улыбкой на вахту, Закружился пропеллер белой ночью апрельской.» На стихи Северянина.
Это, как говорила Ахматова, «из какого сора растут стихи».
Вот краткий рассказ о моем переходе через Красное море .Еще и рояль мы получили. Когда еще мы были в Хельсинки, нам позвонили с таможни с вопросом, куда посылать рояль «Красный октябрь». А у нас в Израиле не было ни одного адреса, и мы сказали: отправляйте его в Хайфу, там за ним придет наша бабушка. Мы боялись сказать, что мы сами едем в Израиль, где и заберем рояль. А в Ленинграде нас очень скоро стали искать. Приходили какие-то люди, расспрашивали у соседей, что да как. Месяца через три досталось и моем бывшему начальнику, давшему мне рекомендации для Финляндии. Его письма помогли мне рояль вывезти. И этот инструмент жив у меня до сих пор, это моя бесценная реликвия. Работаю я, правда, уже давно на другом рояле.
Моя клита
Как мы осваивались? Это долгий разговор.Страна эта гениальная. Приютить такое количество народу. Причем с любовью!Помню, когда мы приехали в нашу первую квартиру в Нетанию, соседи, незнакомые нам люди пришли и принесли горы сладостей, подарков – принимали нас, как своих родственников.Потом это закончилось. Но поначалу была общая эйфория – все тебя встречали, как родную, все хотели помочь, дарили, приносили, возили. Эта эйфория продолжалась несколько месяцев, складывалось ощущение, что ты ужас как здесь нужна и все умерли бы, если бы ты не приехала. Конечно, это было заблуждение. Но…Мне повезло: уже через месяц я выступала. И я пела там «Все мне видится Павловск холмистый». Для меня эта разлука была трагедией.Ведь в чем была особость моего положения? Нормальные иммигранты уже через год-другой ездили навещать своих родных, любимые места. Но я-то выехала нелегально и думала, что никогда туда не вернусь. Мое счастье, что распался Советский Союз, а иначе бы я, возможно, до сих пор не могла бы там побывать. Я была невозвращенка, нарушившая законы страны. Такое положение было источником щемящей ностальгии.Сегодня я благодарна тем антисемитам, которые меня вытурили из дома. Если посмотреть на события тех лет философски, то подонки, предложившие мне убираться в свой Израиль, на самом деле перевели на понятный мне язык известное выражение из Торы – слова Всевышнего, услышанные Авраамом: «Лех леха ле-арцеха» (Иди себе в свою страну).Вообще, если бы не антисемитизм, мы бы уже все ассимилировались, и как народа нас бы уже не существовало давным-давно. Одна Тора не справилась бы с задачей сохранения еврейского народа.В Израиле я всех троих своих детей – двух мальчиков и девочку – отдала в еврейское религиозное воспитание. Младший пошел в хедер – в садик, а старшие — в религиозную школу.Поселились мы сначала в Нетании, но квартиры там были очень дорогие. И первые два года мы много переезжали.Нам дали государственную квартиру в Цфате. Мама очень хотела в Цфат: близко к Богу, горы, артисты, художники. Но мне это было чрезвычайно неудобно: концерты кончались поздно, приходилось ловить последние автобусы, вечно опасаясь не попасть домой. Эту квартиру мы поменяли на жилье в Беэр-Шеве. Там мне было очень хорошо. Я выступала там для тогдашнего премьер-министра Ицхака Шамира, когда ему вручали звание Почетного гражданина Беэр-Шевы.Шамиру очень понравилось мое выступление, и он захотел мне чем-нибудь помочь. Я попросила квартиру. В нашей тогдашней было две комнаты: в одной стоял рояль, в другой жило все наше многочисленное семейство. Шамир дал мне пятикомнатный дом. Правда, клерки, которым было поручено подобрать мне жилье, пренебрегли пожеланием премьера относительно района, где это жилье должно было находиться. И мы оказались в очень неблагополучной части города, где жили наркоманы и прочие деклассированные элементы. Снова пришлось уезжать.Мы уехали в Нагарию, где я и живу до сих пор. Нагария мне понравилась тем, что город перерезает канал, через который перекинуты мостики и вдоль которого растут гигантские эвкалипты. Его строили немецкие евреи по европейским стандартам, и он чем-то напомнил мне Петербург. Не знаю, какое место конкретно – то ли канал Грибоедова, то ли Фонтанку, то ли что-то совсем другое. Ассоциации размытые, но они определенно были. Просто сам факт одновременного наличия деревьев, воды и мостиков был невероятным везением.Другое дело, что место это находится на границе с Ливаном и туда нередко залетают «катюши».Кстати, канал этот сейчас подгнивает, попахивает. Но все равно красиво – и море рядом, и городок маленький, уютный. А поскольку Израиль – страна маленькая, то на поезде за два часа можно доехать до Тель-Авива. Главное, чтобы был повод для поездок – чтобы была работа.Мне повезло: в 1993 году Дуду Фишер пригласил меня на свою телевизионную передачу на кабельном канале – он захотел исполнить мой «Реквием» на стихи Ахматовой. Позже эту передачу показали по Петербургскому телевидению, чему я очень радовалась: хотела показать тем антисемитам, что не просто пою Ахматову, — я пою ее на иврите!Ахматова не ушла из моего репертуара. В Израиле я пою песни на ее стихи по-русски и на иврите. Программа называется «Анна Ахматова в переводах израильских поэтов». Есть у меня программа произведений на стихи израильских поэтесс, а еще я написала новый реквием – о Катастрофе. Он звучал по многим радиостанциям мира и в Нью-Йорке дважды исполнялся Бруклинским оркестром.
Мои сыновья стали раввинами: старший – в Кфар-Хабад в Израиле, младший сейчас работает в Нью-Йорке: помогает русскому еврейству, лекции по иудаизму читает по всему миру.
Я выступаю с русскими программами – сейчас как раз еду в Петербург, где будут мои авторские вечера. А в Большом зале Московского Международного Дома Музыки будет исполняться Ахматовский «Реквием» и десять романсов Анны Ахматовой с оркестром «Русская филармония» под управлением Феликса Ароновского, Нина Шацкая будет петь, а Ольга Кабо – читать стихи.Мои российские произведения живут своей жизнью – независимо от меня. Тот же «Реквием» вернулся в Россию и широко исполняется в самых лучших и престижных залах. У меня есть отдельные циклы на стихи поэтов Серебряного века. Программу, посвященную Цветаевой, «Прохожий, остановись» – я буду исполнять в ЦДРИ в Санкт-Петербурге в зале на 600 мест. Есть программа на стихи Гумилева, которую перед самой смертью записал Эдуард Хиль, программа Блока – по-настоящему еще не исполненная, Есенина, Мандельштама «Петербург, я еще не хочу умирать», программа Северянина «В белом платье муаровом». Обожаю Северянина – могу петь его бесконечно.
Моя шляпа
Я подобна моей шляпе. Меня часто спрашивают, почему Вы так любите шляпы? Почему Вы вечно в шляпе? В шляпе соединились два моих начала. Носить ее я начала в Израиле. Дети пошли в религиозные школы, и оказалось, что я не могу приходить в синагогу или к ним в школы без головного убора. Тем более, когда я сама начала молиться и соблюдать Субботу. Тогда я вместо того, чтобы надевать некрасивую кисуй-рош (авоську на голову), решила купить шляпку. И мне все сказали: «О, как тебе идет».И я подумала, что шляпа, конечно же, идет мне не случайно. Поскольку шляпа – это, с одной стороны, еврейская традиция, а с другой – Серебряный век. Таким образом, я и моя шляпа символизируем это сочетание: еврейская традиция – шляпа, Серебряный век – тоже шляпа. Две очень разные шляпы я объединила в одну, и получилось, что все дело в шляпе. Мне нередко говорят, как ты можешь объединять свою русскую культуру с еврейской, это же такие разные вещи?! И никакие они не разные. Если мы, евреи, рождены были в России, то какой у нас выбор? Если мы настоящие евреи, мы соблюдаем свою традицию, пишем еврейскую музыку. Мой Реквием о Катастрофе был признан Би-би-си лучшим произведением о Катастрофе. В 1998 году на сайте еврейской музыки (jewishmusic.com) продавались диски с Реквиемом никому не известного тогда композитора Златы Раздолиной, и среди 10 произведений о Катастрофе он занимал первое место, причем на пятом месте в том рейтинге был «Бабий яр» Шостоковича. А 20 декабря в Нью-Йорке у меня будет программа «Еврейский джаз» — я соединила джаз и еврейские мелодии. Я не чувствую, что во мне надо что-то одно открыть, а что-то другое закрыть. Это два русла одной реки. Даже интересно составлять мои концерты в Израиле, Америке или Германии из двух разных частей — русской и еврейской. Никому это еще не мешало, а многих даже и поражало, как это органично сочетается. Думаю, что это соединение мне дает Бог, и я должна дорожить этим даром.
Мой реквием
Я и в Израиль очень органично вписалась. Правда, я могу быть чем-то не удовлетворена: Израиль — пирог маленький, а желающих на него более чем… Поэтому вынуждена им не ограничиваться, с этого пирога сыт не будешь. Приходится все время разъезжать по свету. Этим я компенсирую то, что первые 13 лет вообще не покидала пределы Израиля. Я панически боялась, что что-то произойдет и я не смогу вернуться обратно. Так что в эти первые годы я на большие гастроли не ездила. Один раз съездила в Чехию – на запись, пару раз ненадолго в Париж, Лондон. Но остальное время сидела в Израиле. К тому же и дети были маленькие, и материально трудно…Но в 2002 году я впервые приехала на гастроли в Америку. Выступала с Бруклинским оркестром, исполняли мой реквием о Катастрофе — «Песнь об убиенном еврейском народе». Но… Хочу поделиться своей болью. Этот реквием написан. За него меня благодарил, руку жал Ариэль Шарон, восторженные письма написал и Дуду Фишер, и Аркадий Лейтуш, в массе статей и газетных публикаций дается высокая оценка.Это тема моей жизни: у моего отца вся семья погибла в гетто. Мой муж Шломо Блумберг — в Израиле я снова вышла замуж — сын переживших Катастрофу. Это наш с ним общий проект. Шломо подарил мне стихи Ицхака Каценельсона о Катастрофе в переводе на иврит, когда услышал «Реквием» Ахматовой в моем исполнении. Он решил использовать мой драматический трагический талант в еврейских целях. И он правильно рассчитал: я написала музыку на эти стихи. На мой взгляд, это произведение имеет особый смысл сегодня, когда есть люди отрицающие Холокост, фальсифицирующие историю, а также когда мы каждый день боимся за существование Израиля, а значит и за существование всего еврейского народа. Каценельсон написал стихи о Катастрофе на идише, но в свой реквием я вложила также некоторые из этих стихов, переведенные на иврит. И очень важно, чтобы это произведение прозвучало в исполнении хазана, а не в чисто инструментальной версии. Дуду Фишер хочет его исполнить. Каценельсон, несмотря на все страдания, перенесенные им в Варшавском гетто – потеряв в Треблинке своих младших детей, любимую жену, каждый день видя, как всех уводят и увозят, ожидая, что вот-вот придут за ним и его старшим сыном — думал о том, чтобы донести свои стихи до потомков, рассказать о Холокосте. А мы сегодня не можем найти средства, чтобы их исполнить. Мне это очень горько.
Моя музыка
В Израиле состоялось серьезное продолжение музыкальной карьеры.Еще до отъезда из Петербурга, я позвонила маме друга моего брата, которую я в жизни не видела – других знакомых у меня в Израиле не было. Я ей позвонила, чтобы хоть что-то узнать-понять про свою будущую жизнь.Она мне тогда сказала: «Златочка, я с вами лично не знакома, но знаю, что вы – прекрасный композитор. И я вам скажу: готовьтесь перебирать апельсины. Сюда приезжает множество великолепных, блестящих музыкантов и никогда заранее неизвестно, чем они смогут заниматься». С таким напутствием я и ехала в Израиль. Слава Богу, за 22 года жизни здесь я апельсины не перебирала, я занималась только музыкой, выступала. Правда, не всегда мне было легко, я не нажила больших палат каменных от трудов праведных, но от своих занятий я всегда получала огромное наслаждение. Написала музыку к ряду театральных постановок и фильмов. Я написала музыку к фильму «Дело Кастнера», удостоенному израильской премии «Оскар». А за музыку к спектаклю «Моя дорогая Эстер» по Агнону я получила очень престижную премию Шолом Алейхема. Многие мои работы были успешны в Израиле. Я выступаю от организации «Аманут ле-ам» (Искусство народу), много делаю для развития русской, ивритской и идишской культуры, пропагандирую повсюду израильскую культуру, страну. Много занимаюсь благотворительностью. Я даже получила грамоту от Ассамблеи Нью-Йорка за благотворительную работу в пользу Израиля. Сборы от концерта «Еврейский джаз» пойдут центру ХАМА израильского городка Кирьят-Малахи. Я не получу не копейки, это моя благотворительная лепта. Таких концертов я дала сотни. Так что и этой стороной своей деятельности я удовлетворена.
Мой Израиль
Я должна быть благодарна судьбе. И прежде всего, я должна быть благодарна маме за еврейское воспитание. Я смотрела на людей, которые были рядом со мной, на таких же, как я, евреев, приехавших из Ленинграда, из других городов. Морально им было тяжелее, чем мне. Они не считали Израиль своим, многое из происходящего они воспринимали как «у них». Как писал мой замечательный израильский соавтор Владимир Добин, уже ушедший, «Нам все казалось здесь чужим, таким непоправимо чуждым, хлеб горьким, виноград гнилым, опасным море, а над ним — закат, невыносимо душным». Как ни парадоксально, мне ничего не казалось чужим. Правда, когда мы ночью, прилетев в Израиль, ехали в такси из аэропорта в Тель-Авив, стало жутковато: мы не видели ни одного нормального дерева за окном. В голове билась мысль: «нет деревьев, нет деревьев, что такое – нет деревьев». Я же считала, что еду в цветущую пустыню. Но в то же время, прямо в аэропорту я увидела всех этих религиозных евреев, кипы, шляпы – для меня это все было родным. Мне казалось, что в моей прошлой реинкарнации я была частью одной из таких религиозных общин. Видеть все это мне было уютно. Не говорю, что смогла бы тогда жить в этой ситуации. Но видеть этих людей, как они одеты, как они молятся, быть в синагогах – все это для меня родное, как будто так я и жила. Но я не жила так.
В ленинградской синагоге я была считанные разы. В юности я не могла там бывать. Лет в пятнадцать мне, начинающему композитору, хотелось услышать еврейские песнопения, меня тянуло к этой музыке, но услышать мне ее было негде. Дома были только пластинки Нехамы Лифшицайте, с которой я теперь дружу. На этих пластинках я росла, но хотела услышать настоящие еврейские, израильские песнопения-молитвы. Училище при консерватории, где я тогда училась, находилось в переулке Матвеева, в двух минутах ходьбы от Лермонтовской, где синагога. Я оделась под старушку в платок, напялила немыслимое какое-то пальто и пошла в синагогу. А на утро комсорг нашей группы, сидевшая со мной рядом на занятии, написала мне записку: «Злата, ты случайно не была вчера в синагоге?» На что я честно ответила: «Галя, случайно нет». И это была чистая правда: я же была там совсем не случайно.На этом дело не кончилось. Меня потом вызвал к себе наш завуч Винниц – к счастью, тоже еврей. И он мне сказал: «Ты зачем ходила в синагогу? В следующий раз ты свои артистические находки репетируй, но лучше вообще больше туда не ходи – если хочешь получить диплом». Даже нельзя было ходить в синагогу!Поэтому с первой минуты в Израиле я почувствовала себя, как рыба в воде. Синагоги на каждом углу, песнопения – на любой вкус. Хочешь, целыми днями сиди в разных синагогах и слушай, как молятся на все лады евреи из Йемена, Туниса, Марокко, Ирака, из разных местечек Польши и Германии – слушая и радуйся жизни.Я получала удовольствие! Когда я видела все эти еврейские проявления, то чувствовала себя человеком, который вернулся к чему-то родному, что у него отнимали силой. А мои друзья, знакомые, коллеги, приехавшие из одних со мной мест, относились ко всему этому, как к экзотике. Им все было внове: оказывается, в Йом-Кипур надо голодать. Одеваться в белые одежды. Если бы я потеряла все, что имела, да еще чувствовала бы себя изгоем, будучи к тому же одной с тремя детьми – я бы уж точно удавилась. Но это ощущение, что я вернулась на свою землю – без дураков, не для красного словца, абзаца в газете – меня и спасло. То же ощущали и мои дети. Ведь мы их отдали в школу движения религиозных сионистов, но они так увлеклись всеми этими религиозными делами, что сменили вязаные кипы на черные – ХАБАДские. С нашей подачи, им все это было так близко, так понятно, что они не ограничились полумерами. Они пошли в ХАБАД. Спасибо, они не пошли еще дальше. ХАБАД признает государство Израиль, мой старший сын был в армии…Они не фанаты, они понимают жизнь и знают, что мама у них поет для мужчин тоже, она не поет только для женщин, как принято в ортодоксальных общинах. Им даже разрешено приходить на мои концерты – маму можно слушать. Другое дело, что мой старший сын не видит в этом потребности, он немножко другой по складу, он далек от русского искусства. А вот мой младший сын, приехавший в Израиль двухлетним ребенком, благодаря моей маме, филологу, научившему его русскому языку, и благодаря моему воспитанию, прочитал все лучшее из русской литературы, и будучи раввином, он может поговорить со светскими людьми на их языке. Он читает лекции, в которых может процитировать, скажем, Льва Толстого. Не думаю, что от этого его лекции проигрывают. Я его в этом поощряю, хотя, возможно, кто-то со мной не согласится. Но сегодня настоящий раввин, который хочет приблизить к иудаизму огромные массы нерелигиозного еврейства, должен говорить с ними на языке, понятном им, а не только оперировать постулатами из Торы, не представляя себе, чем живут эти люди. И он ходит на мои концерты. Он любит музыку, уважает русскую культуру. На мой взгляд, это шаг вперед в воспитании раввина. Я старалась по мере сил сделать из него разносторонне развитого человека.Это к тому, что без моего еврейского воспитания, мои первые годы в Израиле были бы мне особенно тяжелы. Я же приняла Израиль сразу. И все неприятности и трудности, которых, безусловно, было немало, я воспринимала как исключение. И наоборот, те, кому Израиль был чужим, хорошее — удачи и приятности — воспринимали как исключение. Правилом, нормой для них была тяжесть, мрак.Конечно, самое грустное то, что страна наша маленькая, страна воюющая. Ни минуты покоя. Поэтому чем дальше, тем больше мне приходится путешествовать – чтобы зарабатывать на хлеб и пропагандировать свое искусство. Сегодня невозможно прожить пением на израильской ветке. И слава Богу, что я сейчас очень часто бываю в Америке, в Канаде, в Европе. В России я бываю два-три раза в год, там у меня очень много исполнителей. Там есть люди, которые хотят исполнять то, что я пишу. А ведь у меня не только задачи исполнителя, моя композиторская задача – в том, чтобы исполнялись мои произведения. В этом отношении Россия, как никакая другая страна, дает возможность для пропаганды моего творчества. Есть замечательные артисты, которые ищут новые репертуары. И я восстанавливаю свои связи с российскими театральными режиссерами – мне хочется писать музыку для российских постановок, для фильмов. У меня много песен о войне. Эта тема для меня тоже очень важна. Мамин единственный брат пропал без вести на Курско-Орловской дуге, и папин брат погиб на фронте. Еще в Ленинграде в 25 лет я получила необычную награду — «Почетный ветеран Второй гвардейской армии» за цикл песен о войне. Есть у меня песни и об израильских войнах на стихи израильских поэтов. Известный поэт Натан Йонатан считал мои песни на его стихи лучшими. Сотрудничаю со многими ведущими израильскими поэтами.
Мой Олимп
У меня есть немало дисков. Но все они записаны давно. Сейчас я все исполняю иначе. Ведь что для меня сейчас важно в исполнительском плане: если раньше я исполняла под рояль эстрадный классический романс, то сейчас я поняла, что возможности романса безграничны – его исполнение можно начать в традиционном жанре и выйти на джаз, на все, что я хочу. Я уже дошла до такого состояния, когда могу позволить себе в одном и том же произведении сделать все, на что я способна. И это подходит той же Ахматовой, которая пишет «Что? И ты не хочешь спать, В год не мог меня забыть, Не привык свою кровать Ты пустою находить?».Они совершенно современные – и Цветаева, и Ахматова. Это вечная поэзия. Ее можно решать в любом ключе. К этому я пришла сегодня. Нет никаких рамок, ограничений. Все их надо разбивать и делать то, что просят стихи. Меня спрашивают: как вы это задумали? Я никогда ничего не задумываю: беру стихотворение и мой организм (сердце, голова, интуиция, аура) сам понимает, что надо написать. Заранее я никогда не знаю, что получится из того или иного стихотворения. Знаю только, что если это настоящее стихотворение с талантливой, оригинальной рифмой, если это талантливая глубокая поэзия – я напишу то, что это произведение требует…А еще меня радует, что я сейчас сотрудничаю с совершенно потрясающими музыкантами, такими, как Борислав Струлев, виолончелист мирового класса. Он записал мои романсы с Эдуардом Хилем, он исполняет партию виолончели просто божественно. А сейчас мы готовим с ним программу «Еврейский джаз», в которую войдет и «Израильская рапсодия», и «Тель-Авив», и еврейские танцы, и «Нью-Йорк». Кстати, я дописала целую часть в этот «Нью-Йорк» после урагана Сэнди. Получился джазовый ураган, несколько веселее того, который тут пронесся. Но в нем много драматизма.Не могу не говорить про свое творчество. Помню себя в четыре года играющей не инструменте, в пять уже писала какие-то песенки.Музыка – это судьба. Все мои трудности, неполадки – это возмездие за то, что главное в моей жизни – музыка. Дети – это святое. И музыка. Никакие жизненные блага меня не прельщают. Музыка определяет всю мою жизнь и, безусловно, за это право жить музыкой я очень дорого плачу. Эта свобода, возможность быть музыкантом в нашем трудном мире – стоит дорого. Я многим жертвую ради этого. Но не иду ни на какие компромиссы. Я же даже не преподаю. Я держусь. Понятно, что в Израиле, в окружении еврейских родителей, имея инструмент – можно было набрать учеников в день прилета в алию и беды не знать. Но я понимала, что если я сразу начну преподавать, то уже больше ничего не создам. У меня с первых дней в Израиле образовался очень большой друг – журналист и поэт Илья Войтовецкий. На первом моем концерте в Беэр-Шеве, собравшем на удивление много народу, я пела стихотворение Ахматовой «Все мне видится Павловск холмистый», поскольку в Павловском парке прошла большая часть жизни – с ним связаны мои дети, романы, творчество. После исполнения этой песни на сцену поднялся незнакомый мне мужчина и сказал: — Дорогие друзья, я хочу посвятить этой героической женщине, исполняющей в пустыне поэзию Серебряного века, стихотворение, которое я только что написал. И прочитал:
«Не замирайте на высокой ноте
Туда, где плещет невская волнаВы не вернетесь, Павловск не вернете,
К Вам Павловск не вернется никогда. Стряхните грезы, встаньте утром рано
И пусть неторопливы и грустны
Звучат для Вас под небом Авраама
Гортанные мелодии пустынь…»
Потом он посвящал мне еще много стихотворений. Однажды меня пригласили тапером в театральное фойе – попеть в антракте какого чеховского спектакля. Поставили расстроенный рояль рядом с горой салатов – израильтяне жрали салаты, а меня посадили создавать атмосферу русского романса.
После чего Войтовецкий написал:«Не для романса, не для утробы Поет им Злата высокой пробы»
И кончалось это стихотворение словами, смысл которых в том, что нельзя спускаться с Олимпа — не прощает измен Олимп. И я поняла, что если я ради хлеба насущного спущу свою планку этой высокой поэзии, если я сейчас продам это высокое искусство – то я уже его никогда себе не верну. И я смогла – с Божьей помощью – устоять. Меня приглашали в кибуцы, я ездила по стране, иногда в одних и тех же местах бывала по несколько раз в году. Люди хотели меня слышать – и я смогла продолжать свою работу. Я смогла остаться композитором – и это чудо, свершившееся на Cвятой земле.
Горечь — почему это реальная психологическая проблема
Автор: SpaceShoe Учимся жить в условиях кризиса
Работа, которую вы годами ждали продвижения по службе, передается новому сотруднику. Партнер, которого вы любили, уходит к другому. Друг, которому вы доверяете, убегает с вашими сбережениями, которые вы ему добросовестно одолжили. Есть бесконечное количество причин, по которым вы можете быть уверены, что заслуживаете того, чтобы провести остаток своей жизни с горечью и обидой.
Но стоит ли горечь? Как горечь влияет на психологическое благополучие? И почему одни люди ожесточаются из-за жизненного опыта, а другие — нет?
Определение горечи из психологии
В психологии эмоциональная реакция и горечь называют «озлоблением».Это эмоциональное состояние, когда вы чувствуете себя подавленным и неспособным что-либо с этим поделать, или, говоря более простым языком, всегда чувствовать себя «неудачником».
Озлобленность отличается от гнева, потому что , хотя и включает в себя то же возмущение, но также включает в себя чувство беспомощности, чтобы что-то изменить.
Горечь — психологическое расстройство?
Насколько серьезна горечь? Так считает немецкий профессор и психиатр Майкл Линден. Он был первым, кто предположил, что горечь должна быть собственным психологическим расстройством , назвав это «посттравматическим расстройством озлобления» (PTED).
Линден заметил, что некоторые люди переживают жизненную травму, такую как смерть любимого человека или серьезное заболевание, а не развивает основанную на страхе тревогу, которая приводит к диагнозу посттравматического стрессового расстройства (ПТСР), но все же страдает. долгосрочные негативных психологических реакций. Линден считал, что общепринятое использование обобщающего термина «расстройства адаптации» не относится к этой группе всерьез и является слишком расплывчатым, что означает, что это расстройство упускается из виду для дальнейших исследований.
Автор: Гэвин Стюарт
Его особенно вдохновило то, что он наблюдал в Германии после падения Берлинской стены, на борьбу за новый диагноз.
Несмотря на то, что сразу после воссоединения страны не произошло заметных изменений в уровне зарегистрированных психических расстройств, десять лет спустя люди сообщали о серьезных психологических реакциях на события, произошедшие в их прошлом. Но эти пациенты не совсем подходили под диагностические критерии посттравматического стрессового расстройства или обычных депрессивных расстройств.
Linden предлагает следующие критерии диагностики PTED:
- одно исключительное жизненное событие вызывает его
- Негативное психологическое состояние пострадавшего, развившееся в результате происшествия
- испытываемые эмоции — озлобленность и чувство несправедливости
- больной неоднократно вспоминает событие
- нет других диагнозов, соответствующих тому, что испытывает больной
- длится не менее 3 месяцев
Многие из симптомов PTED такие же, как и PTSD , такие как чувство беспомощности, обвинение себя, чувство резкости и агрессии, проблемы со сном, изменение аппетита, снижение либидо, снижение мотивации и фобии, связанные с посещением мест, которые напоминают вам события.
Разница между посттравматическим расстройством озлобления и посттравматическим шоковым расстройством состоит в том, что посттравматический стресс вызывает постоянные панические реакции, которые оставляют вас в состоянии повышенной готовности, тогда как PTED не вызывает это состояние постоянного страха, а скорее состояние ярости и беспомощности (озлобления). .
Несмотря на исследования, проведенные Linden, согласие других специалистов в этой области и тот факт, что PTED можно клинически отличить от PTED, этот термин еще не получил официального признания.
Долгосрочные эффекты горечи
Как показывает исследование Линдена, горечь может привести к долгосрочному психологическому стрессу , который влияет на все, начиная от режима сна, аппетита и сексуального влечения. Какие еще эффекты горечи могут повлиять на вашу жизнь?
Автор: BK
Изменяет личность и самооценку.
Зацикливание на том, что произошло, позволяет горечи стать постоянной частью вашего характера, заставляя ваше представление о себе скатиться от компетентного и целеустремленного человека к беспомощной жертве.
Поднимает цинизм и паранойю.
Горечь может сделать вас настолько самозащищенным, что вы смотрите на весь мир предвзятым взглядом, избегая возможностей и отношений, которые могли бы принести удовлетворение.
Останавливает часы вашей жизни.
Зацикливание на том, что вам больно, удерживает вас в ловушке прошлого, продлевая вашу боль и не давая вам двигаться вперед по жизни. Это также мешает вам пребывать в настоящем моменте, ослепляя вас, чтобы увидеть все хорошее, что происходит прямо перед вами.
Пустая трата времени и энергии.
Люди, которые озлоблены, обычно тратят изрядное количество времени, переигрывая событие, пересказывая его и раскручивая сценарии «если бы этого не произошло». А это требует времени и энергии, ресурсов гораздо более важных, чем то, что у вас отняли.
Влияет на отношения.
Несмотря на то, что пройти через трудный период — это нормально, и поддержка — это то, для чего нужны друзья, когда кто-то навязчиво жалуется или перефразирует одно и то же событие снова и снова, в конечном итоге это становится утомительным для других.Горечь может оттолкнуть близких вам людей, в то же время привлекая в вашу жизнь других озлобленных людей.
Почему сохраняется горечьЕсли горечь вызывает столько проблем, почему люди цепляются за нее?
Мы можем утверждать, что наша обида и озлобленность вызваны только «честностью» или «чувством справедливости», но обычно существует более глубокая психологическая причина, по которой мы держимся за что-то.
Горечь на самом деле может вызывать у кого-то чувство цели, даже если она отрицательная. Таким образом, это может быть обратным способом повысить низкую самооценку и уверенность в себе или укрепить слабое чувство самоидентификации.
Горечь — это еще и способ спрятаться от страха перед переменами в жизни или неудачей. Если случилось что-то плохое, из-за чего вы можете огорчиться, вы можете использовать это как предлог, чтобы не пробовать другие вещи.
И утверждение, что жизнь была бы прекрасной, или вы были бы очень успешны, «если бы только это ужасное событие / человек никогда не произошло» — это также способ избежать ответственности за то, чтобы ваша жизнь шла так, как вы хотите, или, действительно, , за то, что случилось.
Вы проигнорировали предупреждающие знаки и вступили в неблагоразумные отношения? Верить обещаниям кого-то плохого вложения или безрассудной ипотеки? Люди, которые отказываются избавиться от горечи, часто знают, что они приложили руку к тому, что произошло, но их охватывает чувство стыда, настолько сильного, что они не могут двигаться дальше.
Когда искать поддержки в своей горечи
Горечь может прогнать друзей и семью, на которых мы когда-то полагались, и лишить вас возможности ясно видеть себя.Если ваша горечь влияет на вашу повседневную жизнь, отношения и карьеру, или если вы чувствуете, что, читая приведенный выше список диагнозов для PTED, вы соответствуете симптомам, рекомендуется обратиться за помощью к психологу или терапевту. Они могут помочь вам понять, когда началась ваша горечь и есть ли другие психологические проблемы, такие как тревога и депрессия.
Вы преодолели горечь? Поделитесь своей историей ниже, мы рады услышать от вас.
стихотворений «Горечь» — Hello Poetry
Джона Гринлифа Уиттиера (1807–1892)«Как Духи Тьмы сильнее во тьме, так и Добрые Духи, которые являются Ангелами Света, усилены не только Божественным Светом Солнца, но и нашим общим светом. Дровяной огонь: и как небесный Огонь изгоняет темных духов, так и наш Лесной Огонь творит то же самое.”
COR. АГРИППА,
Оккультная философия, книга I. гл. т.
« Воззвал все трубы неба,
Приходит снег; и, проезжая по полям,
Кажется, некуда сойти; белый воздух
Скрывает холмы и леса, реку и небо,
И скрывает дом на краю сада.
Сани и путник остановились, курьер под ногами
Задержавшись, все друзья закрылись, соседи по дому сидят
Вокруг сияющего камина, взаперти
В уединении шторма. ”
EMERSON
Солнце в тот краткий декабрьский день
Безрадостное поднялось над серыми холмами,
И, обведенное темным кружком, дало в полдень
Более печальный свет, чем убывающая луна.
Медленное движение по сгущающемуся небу
Его безмолвное и зловещее пророчество,
Знамение, кажущееся меньшим, чем угроза,
Оно исчезло из поля зрения прежде, чем зашло.
Холодное пальто без шерсти, хоть и плотное,
Из домотканого материала, которое можно было бы скрыть,
Жесткая, тусклая горечь холода,
Это сдерживало, среднюю жилку, кружащуюся гонку
Живая кровь на заостренном лице,
сообщил о приближении снежной бури.
Ветер дул на восток; мы услышали рев
Океана на его зимнем берегу,
И почувствовали, как там пульсирует сильный пульс
Бьет с низким ритмом наш внутренний воздух.
А мы тем временем занимались своими ночными хлопотами, —
Приносили дрова с улицы,
Засорили стойла, а от косилок
Загребли пастушью траву для коров;
Слышал, как лошадь ржёт из-за кукурузы;
И, резко ударяя рогом о рог,
Нетерпеливо спускаются по рядам стоек
Скот трясет ореховыми луками;
В то время как, глядя со своего раннего насеста
На берёзовый столб эшафота,
The **** его гребенчатый шлем согнулся
И послал его сварливый вызов.
Не согретый никаким светом заката
Серый день потемнел в ночи,
Ночь сделалась седой рой
И вихрем ослепляющей бури,
Зигзагом, колеблющимся взад и вперед,
Пересекли и пересек крылатый снег:
И еще до того, как пришло время ложиться спать
Белый занос завалил оконную раму,
И сквозь стекло столбики для белья
Смотрелся, как высокие, покрытые брезентом призраки.
Так всю ночь бушевала буря:
Утро наступило без солнца;
В крошечной сферуле, начерченной линиями
Геометрических знаков Природы,
И, когда засияло второе утро,
Мы посмотрели на неизвестный мир,
Ни на что, что мы не могли бы назвать своим собственным.
Вокруг изогнутого сияющего чуда
Синие стены небосвода,
Ни облаков наверху, ни земли внизу, —
Вселенная неба и снега!
Наши старые знакомые взгляды
Приняли чудесные формы; странные купола и башни
Возвышались там, где стояли хлев или хлев,
Или садовая стена, или пояс из дерева;
Гладкий белый холм, который виднелась куча кустов,
Сугроб без заборов, который когда-то был дорогой;
На уздечке сидел старик
В распущенном пальто и в высокой треуголке;
У колодца крыша была китайская;
И даже длинный взмах, высокий отчужденный,
В своем наклонном проводнике, казалось,
рассказывал об наклонном чуде Пизы.
Человек стремительный, решительный, без дыхания
Отец растерялся: «Мальчики, путь!»
Хорошо доволен (ибо когда мальчик-крестьянин
посчитал такой призыв меньше, чем радость?)
Наши котлеты на ногах мы нарисовали;
С руками в рукавицах и низко задвинутыми шапками,
Чтобы уберечь наши шеи и уши от снега,
Мы прорезаем сплошную белизну насквозь.
И там, где дрейф был самым глубоким, сделали
Туннель, обнесенный стенами и обложенный
С ослепительным кристаллом: мы прочитали
О чудесной пещере редкого Аладдина,
И на свое имя, которое мы дали,
Многие пожелали удачи
Чтобы испытать божественные силы своей лампы.
Мы дошли до амбара с веселым шумом,
И разбудили заключенных в нем зверей.
Старый конь высунул свою длинную голову,
И могила с удивлением смотрела вокруг;
***** Его ***** приветствие сказал:
И вперёд вел его пятнистый гарем;
Волы хлестали свои хвосты и цепляли,
И смотрел кроткий укор голода;
Рогатый патриарх овец,
Как египетский Амон, пробудившийся от сна,
Покачал своей мудрой головой немым жестом,
И подчеркнул топом ноги.
Весь день порывистый северный ветер доносил до
Дыхание расслабляющее;
Низко кружит вокруг своей южной зоны,
Солнце сквозь ослепительный снежный туман светило.
Ни один церковный колокол не придавал христианского тона
В дикий воздух, не было дыма в обществе
Обвился над лесами из заснеженного дуба.
Одиночество, сделанное более интенсивным,
Уныло-голосовыми стихиями,
Визг бессмысленного ветра,
Стонущие ветви деревьев, слепые,
И по стеклу бессмысленное биение
Призрачных кончиков пальцев мокрого снега.
За пределами круга нашего очага
Никакого приветствия труда или веселья
Освободить чары и засвидетельствовать
О человеческой жизни и мыслях за пределами.
Мы думали, что самое острое ухо
Погребенный ручей не может слышать,
Музыка жидкой губы
Была с нами дружбой,
И в нашей одинокой жизни выросла
До почти человеческого тона.
Когда наступила ночь, и с гребня
Лесных холмов, обрамлявших западный хребет,
Солнце, занесенный снегом путник, затонул.
из дерева у камина, —
дубовое бревно, зеленое, большое и толстое,
и на его вершине толстая задняя палка;
Разложенная узловатая лесенка,
И заполненная любопытным искусством
Рваная кисть; затем, паря рядом,
Мы наблюдали появление первого красного пламени,
Услышали резкое потрескивание, поймали блеск
На побеленной стене и провисшей балке,
До старой, грубо обставленной комнаты
Вспыхнул, как цветок, в розовом ;
В то время как сияющий имитирующим пламенем
Снаружи искрящийся занос стал,
И сквозь оголенную сирень
Казалось, что наш собственный теплый очаг пылает свободным.
Показали подъемный кран и подвесные трамваи,
Головы турок на андиронах светились;
Пока детская фантазия, подскажи
Значение чуда,
Прошептала старую рифму: «Под деревом,
Когда огонь на улице весело горит,
Там ведьмы заваривают чай».
Луна над восточным лесом
Сияла во всей своей полноте; горный хребет стоял
Преобразованный в серебряном потоке,
Его метели, сверкающие холодными и острыми,
Мертво-белые, за исключением того места, где какой-то острый овраг
Принимал тень или мрачно-зеленый
Болиголов превратился в угольно-черный
На фоне белизны на их обратно.
Для такого мира и такой ночи
Самый подходящий этот немогущий свет,
Который только казался, откуда он упал
Чтобы сделать холод видимым.
Закрывшись от всего внешнего мира,
Мы сидели у очага с чистыми крыльями,
Довольны, чтобы позволить реву северного ветра
В озадаченной ярости у окон и дверей,
Пока красные бревна перед нами били
Мороз- линия спины с тропическим зноем;
И всегда, когда более громкий взрыв
сотрясал балку и стропила,
Тем веселее поднималась его ревущая тяга
Огромное горло дымохода смеялось;
Собака на лапах распростерла
Прижала к огню свою сонную голову,
Темный силуэт кота на стене
Казалось, упал купальный тигр;
И на зимнюю встречу у камина,
Между ног андиронов, расставленных между ног,
Кружка сидра медленно кипела,
Яблоки брызнули в ряд,
И рядом стояла корзина
С орехами из коричневого октябрьского дерева .
Как ни крути как ночь себя вела?
Как бредил северный ветер?
Дуть высоко, дуть низко, не весь снег
Мог бы погасить румяное сияние нашего очага.
О Время и Перемена! — с седыми волосами
Как был мой отец в тот зимний день,
Как это странно, когда так много ушло
Жизни и любви, чтобы жить дальше!
Ах, брат! только я и ты
Остались теперь из всего этого круга, —
Дорогие домашние лица, после чего
Этот прерывистый свет костра побледнел и засиял.
Впредь, слушайте как мы,
Голоса этого очага тихие;
Посмотри, где мы можем, широкая земля,
Эти светлые лица больше не улыбаются.
Мы идем по тропам, протоптанным их ногами,
Мы сидим под их фруктовыми деревьями,
Мы слышим, как и они, жужжание пчел
И шелест колотого зерна;
Мы переворачиваем страницы, которые они читают,
Их написанные слова мы задерживаемся,
Но на солнце они не отбрасывают тени,
Ни голоса не слышно, ни знака не делается,
На полу сознаний нет ни шага!
И все же Любовь будет мечтать, и Вера будет доверять,
(Поскольку Тот, кто знает нашу нужду, справедлив,)
Это как-то где-то встретиться мы должны.
Горе тому, кто никогда не видит.
Звезды светят сквозь его кипарисы!
Кто, безнадежный, кладет мертвого,
Не смотрит на рассвет
По печальным шарикам играют!
Кто не научился в часы веры,
Истина для плоти и неведомые чувства,
Эта Жизнь — всегда владыка Смерти,
И Любовь никогда не потеряет своей собственной!
Мы ускорили время, рассказывая старые истории,
Придумывая головоломки и рассказывая загадки,
Или запинаясь из наших школьных преданий
«Вождь золотого берега Гамбии.
Как часто с тех пор, когда вся земля
была глиной в формирующей руке Рабства,
Как будто доносившаяся далеко труба взволновала
Пробуждающее слово госпожи Мерси Уоррен:
«Не кричит голос разума,
Захвати первое право, которое Природа дала,
От красной беды ******* летать,
Ни соизволить жить тягостным рабом! »
Наш отец снова поехал на своей поездке
По лесистой местности Мемфремагога;
Снова сел лоси и заболел
В хижине зверолова и в лагере индейцев;
Жил в старой идиллической легкости
Под Св.Болиголовы Франсуа;
Снова ему сиял лунный свет.
На норманнской шапке и поясе с корсажем;
Снова он услышал скрипичную игру.
Которая унесла деревенский танец прочь.
И смешались в его веселом водовороте
Бабушка и смеющаяся девушка.
Или, ближе к дому, по нашим следам он вел
Где ровные болота Солсбери раскинулись
В ширину на милю, как мухи груженой пчелы;
Где косилки веселые, бодрые и сильные,
Шли косой на косе, своими полосами
По невысоким зеленым степям моря.
Мы делили рыбную ловлю у Вепряной Головы,
И вокруг скалистых островов Мелководья
Жареный хек на дрейфующих углях;
Похлебка на песчаном пляже,
Обмакиваемая голодными, горячая паром,
С ложками моллюсков из ***.
Мы слышали старые сказки о колдовстве,
И мечты, и знамения, и чудеса рассказывались
Сонным слушателям, когда они лежали
Лениво растянулись на соленом сене,
Дрейфовали по извилистым берегам,
Благоволили ветрам, которые соизволили дуть
Квадратный парус Gundelow
И на холостом ходу лежали бесполезные весла.
Наша мать, пока она крутила колесо
Или запустила только что вязанный каблук,
Рассказывала, как пришли индийские орды
В полночь на город Кончеко,
И как ее собственный двоюродный дедушка
носил Его жестокий скальп- Оценка в четыре балла.
Вспоминая своей подходящей фразой:
Такая богатая, живописная и свободная,
(Обычная, не рифмованная поэзия,
О простой жизни и деревенских укладах),
История ее ранних дней, —
Она приветствовала нас в своем доме;
Старые очаги расширились, давая нам место;
Мы украли вместе с ней испуганный взгляд
На волшебную книгу серого волшебника,
Слава о которой разнеслась по всему миру
Через всю простую деревню;
Мы слышали ястребов в сумеречной игре,
Лодочный рог на Пискатакве,
Странный смех гагары вдалеке;
Мы ловили ее маленький форелевый ручей, знали
Какие цветы в лесу и на лугу росли,
Какие солнечные склоны холмов осенне-коричневые
Она поднялась, чтобы стряхнуть спелые орехи,
Видела, где в защищенной бухте и заливе,
Утиная черная эскадрилья стояла на якоре,
И слышал громкий крик диких гусей
Под серым ноябрьским облаком.
Тогда, может быть, с более серьезным взглядом,
И более трезвым тоном, она рассказала какую-то сказку
Из мучительного старинного фолианта Сьюела,
Любимая в каждом квакерском доме,
О веры, огнем, крылатой мученичеством,
Или Журнал Чолкли, старый и старый. причудливый, —
Нежнейший из капитанов, редкий морской святой! —
Кто, когда преобладали тоскливые спокойствия,
И вода — ****, и бочка с хлебом не хватило,
И жестокие, голодные глаза преследовали
Его дородное присутствие, безумное от еды,
С темными намеками бормотало себе под нос
Жребий на жизнь или смерть,
Предлагается, если Небеса удерживают припасы,
Быть самопожертвованием.
Затем, внезапно, как будто чтобы спасти
Доброго человека из его могилы,
Волна на воде росла,
В поле зрения мелькнула коса морских свиней.
«Возьми, ешь, — сказал он, — и будь доволен;
Эти рыбы вместо меня посланы
Тем, Кто дал запутавшегося барана
Чтобы пощадить дитя Авраама ».
Наш дядя, невиновный в книгах,
Был богат знанием полей и ручьев,
Древние учителя никогда не молчали.
Из бездомного лицея природы.
В лунах, приливах и погодных условиях,
Он читал облака как пророчества,
И грязное, или прекрасное могло хорошо предугадывать,
Многие оккультные намеки и знамения,
Держа в руках хитроумные ключи
Сам к сердцу Природы так близко
v Что все ее голоса в его ухе
Звери или птицы имели ясное значение,
Как Аполлоний в древности,
Кто знал сказки, которые рассказывали воробьи,
Или Гермес, который истолковал
Что мудрец журавли Нилуса сказали;
Простой, бесхитростный, детский человек,
Довольный жить там, где жизнь началась;
Сильный только на своей родной земле,
Маленький мир зрелищ и звуков
Чей пояс был границей прихода,
Который его нежная частичная гордость
Общие черты увеличивались,
Когда холмы Суррея превращались в горы
Белизна любящего вида Селборна , —
Он рассказал, как он стрелял чирка и гагары,
И как он добыл орлиные яйца,
Подвиги на пруду и реке совершены,
Чудеса удочки и ружья;
Тиль, согревающийся сказками, которые он рассказывал,
Забытый был внешний холод,
Дул резкий ветер, не замеченный,
Из созревающей кукурузы полетели голуби,
Куропатка барабанила в лес, норка
Пошли ловить рыбу по реке- край.
В полях с фасолью или клевером веселый,
Сурок, как отшельник серый,
Смотрел из дверного проема своей кельи;
Ондатра занималась ремеслом каменщика,
И ярус за ярусом лежали его глиняные стены;
И из махорки над головой
Седая белка уронила панцирь.
Далее, дорогая тетя, чья радостная улыбка
И голос во снах, который я вижу и слышу, —
Самая милая женщина на свете Судьба
Извращенная женщина отвергла домочадца,
Который, одинокий, бездомный, тем не менее
Нашел мир в бескорыстие любви,
И добро пожаловать, куда бы она ни пошла,
Спокойная и доброжелательная стихия,
Чье присутствие казалось сладким доходом
И женственной атмосферой дома, —
Вызывали ее воспоминания о девичестве,
Шелуха и яблочные пчелы,
Катание на санях и летние паруса,
Плетение сквозь все жалкие детали
И домотканая основа обстоятельств
Золотая нить романтики.
Хорошо, что она сохранила свое добродушное настроение.
И простую девичью веру;
Перед ней все еще лежала земля облаков,
Мираж маячил на ее пути;
Утренняя роса, которая так быстро сохнет.
С другими сияла в ее полдень;
Через годы тяжелого труда, почвы и заботы,
От блестящей прядки до тонких седых волос,
Все непрофессиональное она держала в стороне
Чертовы фантазии сердца.
Стыдись ему рожденной женщины
Кто имеет за таких, но помышляет о презрении.
Вот и наша старшая сестра выполнила
Вечернее задание стояла рядом;
Полная, богатая натура, свободная доверять,
Правдивая и почти суровая справедливость,
Импульсивная, серьезная, побуждающая к действию,
И сделать свою щедрую мысль фактом,
Сохранение многих легких маскировок
Секрет самопожертвования .
О, истерзанный!
у тебя есть лучшее, что небо может дать тебе, — покой,
отдых от всех горьких мыслей и всего остального!
Сколько благословений бедняков прошло
С тобой под низким зеленым шатром
Чья занавеска никогда не раскачивается наружу!
Как та, которая держала себя частью
Из всего, что она видела, и позволила своему сердцу
На домашнюю ***** опереться,
На пеструю плетеную циновку
Села наша самая младшая и самая дорогая,
Поднимая свою большую, сладкие, просящие глаза,
Теперь купаются в неувядающей зелени
И святой покой рая.
О, глядя с какого-то небесного холма,
Или из тени святых пальм,
Или серебряного досягаемости речных спокойствий,
Эти большие глаза все еще видят меня?
Со мной один год назад: —
Холодная тяжесть зимнего снега
Несколько месяцев пролежала на ее могиле;
И теперь, когда летом дуют южные ветры
И снова цветут шиповник и заячий колокольчик,
Я иду по приятным тропам, по которым мы шли,
Я вижу посыпанный фиолетовым дерн
К которому она наклонилась, слишком хрупкая и слабая
Цветы на склоне холма, которые она любила искать,
И все же, преследуя меня, куда я пошел
С темными глазами, полными любви.
Птицы рады; шиповник наполняет
воздух сладостью; все холмы
Зеленые простираются к безоблачному июньскому небу;
Но все же я жду ухом и глазом
Что-то ушедшее, что должно быть близко,
Утрата всего знакомого,
В цветке, который цветет, и птице, которая поет.
И все же, милое сердце! вспоминая тебя,
Разве я не богаче прежнего?
В безопасности в бессмертии твоем,
Какая перемена может достичь моего богатства?
Какой шанс может испортить жемчуг и золото
Твоя любовь доверила мне?
И в то время как в жизни поздний день,
Где прохладные и длинные тени растут,
Я иду навстречу ночи, которая скоро
Примет форму и переполнится тенями,
Я не чувствую, что ты далеко,
Поскольку ангелы близки в нужде ;
И когда закатные ворота откроют решетку,
Не увижу ли я тебя, ожидающего стоять,
И, белый на фоне вечерней звезды,
Приветствие твоей манящей руки?
Бодрый владелец березы и правила,
Мастер районной школы
У костра свое излюбленное место,
Его теплое сияние освещало смеющееся лицо
Свежий и светлый, на котором почти не появлялось
Неопределенное пророчество о бороде .
Он дразнил кота в рукавицах,
Играл крестиком на шляпе моего дяди,
Пел песни и рассказал нам, что происходит
В классических залах Дартмутского колледжа.
Родился среди диких северных холмов,
Откуда выжил его отец-йомен
Терпеливым трудом скудно,
Некомпетентен и все же не нуждался,
Он рано обрел способность платить
Его веселый, самостоятельный путь;
Мог бы непринужденно снять свою ученую мантию
Перебрасывать товары из города в город;
Или через долгие каникулы
В пустынных низинных районах учат,
Где можно найти все забавные впечатления
В чужих очагах в пансионах,
Лунный восторг конькобежца,
Катание на санях морозной ночью,
Деревенская вечеринка , с его грубым
Сопровождение баффа для слепых,
И вращающейся пластиной, и уплаченными штрафами,
Его зимняя задача превратилась в развлечение.
Счастливы заснеженные дома, в которых
Он настраивал свою веселую скрипку,
Или играл атлетом в сарае,
Или держал пряжу доброй дамы,
Или веселые версии рассказывал
О классических легендах, редких и старых,
Где сцены Греции и Рима
Были все банальные дома,
И мало что казалось в лучшем случае шансами
‘Twixt Yankee коробейники и старые боги;
Там, где родился Пинд Арахт,
Облик любого ручья для мельницы,
И ужасный Олимп по его воле
Стал черничным холмом.
В ту ночь он казался беспечным мальчиком;
Но за своим столом у него был вид
И вид того, кто мудро замышлял,
И заложник из будущего взял
В обучении мысли и знания книги.
С большими мозгами, с ясными глазами, из таких, как он
Будут юные апостолы Свободы,
Кто, идя по чертовски следу Войны,
Будет всякое затяжное неправильное нападение;
Все цепи от конечностей и призрачных ударов,
Поднимите и черное, и белое;
Рассеивание перед их стремительным продвижением
Тьма и невежество,
Гордость, похоть, убогая лень,
Который питал чудовищный рост Измены,
Сделал ****** времяпрепровождение и ад
Из тюремных пыток возможны ;
Жестокая ложь кастового опровержения,
Старые формы переделывают и заменяют
Удар рабства волей свободного человека,
Слепой распорядок, мудрое мастерство;
Школьный завод на каждом холме,
Растяжение оттуда лучистых нервных линий
Быстрые провода интеллекта;
Пока Север и Юг не объединились,
Раздели бы одну и ту же электрическую мысль,
С миром, салют под общим флагом,
И бок о бок в свободном труде
И беззастенчивом соперничестве,
Урожай поля, на которых они сражались.
Еще один гость той зимней ночью
Вспыхнул от блестящих глаз свет.
Не отмеченный временем, и все же немолодой,
Медовая музыка ее языка
И слова кротости, которые едва ли можно сказать
Природа страстная и смелая,
Сильный, самонадеянный, пренебрежительный проводник,
Его мягкие черты затмевают
Ее величественная гордость непреклонной воли.
Она сидела среди нас, в лучшем случае,
Не равнодушная, полу-желанная гостья,
Упрекающая своей культурной фразой
Наша домашняя непринужденность слов и обычаев.
Некая коварная милость, подобная милости,
Покачал гибкие члены и опустил плеть,
Белые зубы ослепили их сиянием;
И под низкими бровями, черными от ночи,
Лучи испускали временами опасный свет;
Острые молнии на ее лице
Предвещая зло тому, кого Судьба
Обречена разделить ее любовь или ненависть.
Женщина, тропическая, напряженная
В мыслях и действиях, в душе и чувствах,
Она сливалась в такой же степени
***** и преданный,
Раскрывая каждый урод или финт
Характер Кейт Петруччо,
Восторги святой Сиены.
Ее сужающаяся рука и закругленное запястье
Обладала способностью сжимать кулак;
Теплый, темный блеск ее глаз
Никогда не был застрахован от удивления гнева.
Брови святого спокойствия и набожные губы
Знал каждую смену хмурого взгляда и надутых губ;
И у сладкого голоса были ноты повыше
И пронзительный социальный боевой клич.
С тех пор какой старый кафедральный город
Скучал по паломническому посоху и платью,
Какие монастырские ворота держали замок
Против ее удара!
По залитым чумой улицам Смирны,
По каменистым лестницам Мальты на берегу моря,
Серым оливковым склонам холмов, окаймляющим
Твои гробницы и святыни, Иерусалим,
Или взорвавшимся на своем троне в пустыне
Сумасшедшая королева Ливана
С фантастическими претензиями как ее собственные,
Ее неутомимые ноги преградили путь;
И все же беспокойная, согнутая и седая,
Она наблюдает под восточными небесами,
С надеждой каждый день обновленной и свежей,
Быстрое пришествие Господа во плоти,
О чем она мечтает и пророчествует!
Куда может быть ее трудный путь,
Господи милостиво пожалеет ее, иди!
Внешняя своенравная жизнь, которую мы видим,
Скрытые источники, которых мы можем не знать.
И нам не дано различить
Какие нити плели роковые сестры,
Через какие родовые годы прошли
Печаль с рожденной женщиной,
Что выковало ее жестокую цепь настроений,
Что поставило ее ноги в уединение,
И держала любовь в своей немой,
Что смешало безумие в крови,
Раздор и досаду на всю жизнь,
Вода слез с маслом радости,
И спрятала в свернутом бутоне
Пороки цветов и фруктов.
Не наше разделять
Запутанный клубок воли и судьбы,
Чтобы показать, какие границы и границы должны стоять
На спорной земле души,
И между выбором и Провидением
Разделите круг событий;
Но Тот, кто знает нашу структуру, справедлив,
Милосерд и сострадателен,
И полон сладких заверений
И надежда для всех слов,
Что Он помнит, что мы прах!
Наконец-то огромные бревна, низко осыпающиеся,
Излучающие тусклый и тусклый свет,
Часы в яблочко, висевшие в поле зрения,
Проходя через утомительный кругооборот,
Указывая на немой предупреждающий знак
Его черная рука на час девять.
Тот знак, что приятный круг разорвался:
Мой дядя перестал курить трубку,
Выбил из чаши мусор серый,
И осторожно отложил;
Затем поднялся, чтобы надежно засыпать
тускло-красные марки пеплом.
И пока наша мать заботливо отложила
Работа в сторону, она осталась своими шагами
Одно мгновение, стремясь выразить
Ее благодарное чувство счастья
За еду и кров, тепло и здоровье,
И удовлетворенность любовью больше, чем богатство,
Простыми желаниями (не слабыми,
Напрасными молитвами, которые не ищут исполнения,
Но такими, как согревают щедрое сердце,
О’эр-побуждение сделать с Небесами его часть)
Чего не может не хватать никому, в ту горькую ночь,
Для хлеба и одежды, тепла и света.
В наших кроватях мы некоторое время слышали
Ветер, который гремел вокруг фронтонов,
Время от времени более грубые удары,
От которого качнулись даже наши кровати.
Мы слышали, как трещат расшатанные доски,
Гвозди ломаются на морозе;
И на нас, сквозь нештукатуренную стену,
Почувствовал, как падают легкие просеянные снежинки.
Но сон ускользнул, как сон
Когда сердца легки, а жизнь новая;
Слабый и слабый ропот рос,
Пока в летней стране снов
Они смягчились до звука ручьев,
Низкое шевеление листвы и плеск весел,
И плывущие волны на тихих берегах.
Веселых голосов высоких и ясных;
И увидел, что возницы приближаются к
Чтобы вырваться из занесенного шоссе.
Спускаемся по длинному склону, медленно ступая
Мы видели, как шли полупогруженные быки,
Снег трясли головой вверх,
Их напряженные ноздри побелели от инея.
Перед нашей дверью остановился поезд
Подъехал, добавленная команда, чтобы набрать.
Старейшины молотили руки холодно,
Пропустили кружкой сидра свои шутки
От губ до губ; молодежь
По рыхлым сугробам, борьба, катание,
Потом снова мчалась кавалькада
По ветреному холму, через забитый овраг,
И лесные тропинки, петляющие между
Низкими свисающими сосновыми сучьями, весили зимой.
Из каждого сарая бродит команда,
В каждом доме новобранец,
Где, нарисованный тончайшим законом Природы,
Счастливо бдительные молодые люди увидели
Милые изображения кудрей в дверном проеме
И любопытные глаза веселых девушек,
Поднимая свои Руки в имитационной защите
Против комплиментов снежного кома,
И читая в каждом бюллетене послания
Очарование с Иденом никогда не теряется.
Мы снова услышали звон саней;
И, следуя туда, куда вели возницы,
Старый мудрый Доктор пошел своим кругом,
Просто остановился у нашей двери, чтобы сказать:
В краткой автократической манере
О том, кто, посоветовавшись по зову Дьюти,
был свободен настаивать на своем требовании. всего,
Бедный сосед больной
Ночью нужна помощь матери.
Ибо человек в щедрых мыслях и делах,
Что имело значение в глазах больного
Внутренний свет квакерской матроны,
Послание Доктора кредо Кальвина?
Все сердца исповедуют святых избранных
Которые, двое в вере, в любви соглашаются,
И не тают в кислотной секте
Христианская жемчужина милосердия!
Так шли дни: прошла неделя
С тех пор, как великий мир прозвучал с последнего.
Альманах, который мы изучали ранее,
Прочитайте и перечитайте наш магазинчик
Книг и брошюр почти нет;
Один безобидный роман, по большей части спрятанный
От взглядов юных, книга запрети,
И стихи, (хорошо или плохо,
У нас была только одна книга) язычник Девять,
Пел, с несколько гнусавым нытьем,
Войны Давида и евреев.
Наконец барахтающийся носитель принес
деревенскую бумагу к нашей двери.
Ло! расширяясь наружу, как мы читаем,
В более теплые зоны простирался горизонт
В развернутой панорамной длине
Мы видели чудеса, которые он сказал.
Перед нами прошли раскрашенные ручьи,
И сумасшедший МакГрегор во время своих набегов
В вечных долинах Коста-Рики.
И медленный подъем Тайгета
Греки Майноте Роде Ипсиланти,
Голова турка на каждом луке седла!
Добро пожаловать к нам. Новости недельной давности. сказка о любви,
Последний преступник отправлен в тюрьму;
Его крик и крик украденного и потерянного,
Его распродажа и товары по себестоимости,
И трафик громко зовет наживу.
Мы чувствовали движение зала и улицы,
Пульс жизни, который нас окружал;
Холодное эмбарго снега
Растаяло в добродушном сиянии;
Широко распахнулась снова наша ледяная дверь,
И весь мир снова стал нашим!
Застежка, Ангел предсмертного взгляда
И сложенные пепельно-серые крылья
И голос эха вдалеке,
Медные обложки твоей книги;
Самый странный палимпсест, самый древний и обширный,
В котором ты скрывал призрачное прошлое;
Где, тесно смешиваясь, бледный и сияющий
Персонажи радости и горя;
Монографии пережитых лет,
Или озаренные улыбкой, или тусклые от слез,
Зеленые холмы жизни, которые ***** до смерти,
И прибежища дома, чьи величественные деревья
Тень к печальным кипарисам
Белыми амаранты снизу.
Даже когда я смотрю, я могу не обращать внимания.
Непрерывное падение беспокойных песков,
Настойчивые часы, когда часы сменяют друг друга,
Каждый кричит со своей острой потребностью,
И долг идет в ногу со всеми.
Отключить и закрыть тяжелыми крышками;
Я снова слышу голос, который предлагает
Мечтатель оставляет свою мечту на полпути
Для больших надежд и более серьезных страхов:
Жизнь радует в эти более поздние годы,
Сегодняшние цветы алоэ века!
И все же, может быть, в какое-то затишье в жизни,
Некоторое перемирие Божье, разрушающее его раздоры,
Глаза мирского соберутся росой,
Сновидения в многолюдных городских дорогах
Зимние радости познали его детство;
И дорогие и ранние друзья — те немногие
, которые еще остались — остановятся, чтобы просмотреть
Эти фламандские картины старых дней;
Сядьте со мной у домашнего очага,
И протяните руки памяти вперед
Чтобы согреть их в пламени костра!
И благодарность, не прослеживаемая к губам неизвестным
Приветствует меня, как веет запахами
С невидимых лугов, недавно скошенных,
С бахромой, взор за пределами дороги;
Путешественник обладает чувством благодарности
Сладости рядом, он не знает откуда,
И, остановившись, берет с обнаженным лбом
Благословение воздуха.
Написано в 1865 г.
Тейлор Свифт: «Я буквально собирался сломаться» | Taylor Swift
Квартира Тейлор Свифт в Нэшвилле — это мечта лихорадки Etsy, рождественский магазин, работающий 365 дней в году, чистый идентификатор девочки-подростка. Вы входите через вестибюль, обтянутый синим бархатом и покрытый позолоченными рамами, усыпанными искусственными цветами. Потолок раскрашен под ночное небо. Над прудом с карпами кои в жилой зоне узкая лестница вьется на шесть футов вверх к гигантской птичьей клетке с подушками, с которой, вероятно, открывается лучший вид в городе.Позже Свифт скажет мне, что ей нужны метафоры «чтобы понять все, что со мной происходит», и птичья клетка бросает вызов вам, если вы не интерпретируете это как резкий комментарий о противоречиях звездности.
Свифт, в светлых джинсах и крашеной рубашке, с песочными волосами, завязанными синей резинкой для волос, идет вверх по лестнице, чтобы показать мне вид. Обстановка не изменилась с тех пор, как она купила это место в 2009 году, когда ей было 19 лет. «С тех пор все эти многоэтажки новые, — говорит она, указывая на приземистые стеклянные конструкции и краны.Тем временем ее духовка все еще покрыта наклейками, скорее подростковый дневник, чем взрослый прибор.
Сейчас ей 29, и большую часть последних трех лет она тихо прожила в Лондоне со своим парнем, актером Джо Алвином, превратив пентхаус в своего рода капсулу времени, памятник юношеской наивности с неограниченным бюджетом — годы, когда она пела. о Ромео и Джульетте и в бальных платьях на церемонии награждения; прежде, чем она переехала в Нью-Йорк и оттачивала свою блестящую, мифологизирующую себя поп-музыку.
Сейчас середина августа.Это первое интервью Свифт в Великобритании за более чем три года, и она кажется нервной: ни президентской, ни тупой (ее обычные значения по умолчанию), но быстро произносит « ugh » сожаления или разочарования, когда выбирает свой блестящий фиолетовый гвозди. Мы спускаемся из клетки, чтобы сесть у пруда, и когда разговор заходит о 2016 году, году, когда у нее оторвались колеса, Свифт застывает, словно проезжает милю по лежачим полицейским. После серии публичных ссор (с Кэти Перри, Ники Минаж) в 2015 году произошло громкое противостояние с Канье Уэстом.Известие о том, что она была в отношениях с актером Томом Хиддлстоном, просочившееся вскоре после этого, было широко отвергнуто как отвлекающая тактика. Тем временем Свифт обратилась в суд с иском о сексуальном насилии и столкнулась с яростной реакцией, когда не поддержала кандидата на президентских выборах 2016 года, что позволило альт-райтам усыновить ее как свою «арийскую принцессу».
Ее критики считали, что ее заботит только чистая прибыль. На самом деле, говорит Свифт, она была полностью сломлена.« На каждые домино выпало», — с горечью говорит она. «Было очень страшно даже знать, где я. И я чувствовал себя совершенно неспособным делать или говорить что-либо публично. Даже о моей музыке. Я всегда говорил, что не буду говорить о том, что происходит лично, потому что это было личное время ». Она не будет вдаваться в подробности. «Мне просто нужны мои вещи», — в отчаянии она. «Всего или штуки».
Год спустя, в 2017 году, Свифт выпустила свой альбом Reputation, наполовину высокий каблук, опираясь на хип-хоп и водевиль (блестяще хамоватый Look What You Made Me Do), наполовину ошеломленный тем, что ее зарождающиеся отношения с Олвином выдержали шторм (мягкий, чувственный поп песен Delicate и Dress).
Вчера вышел ее новый седьмой альбом Lover. Это намного легче, чем Репутация: Свифт сравнивает написание этого чувства с чувством, будто «я могу снова сделать полный глубокий вдох». По большей части это об Олвине: в треке «Голуэйский девчонок» «Лондонский мальчик» перечислены их любимые городские достопримечательности и о том, как она впервые оценила просмотр регби в пабе со своими товарищами по команде; в задумчивом Послесвечении она просит его простить ее тревожную склонность предполагать худшее.
Со своим парнем, актером Джо Олвином, в этом году.«Наши отношения не обсуждаются. Если бы мы с вами выпили прямо сейчас бокал вина, мы бы об этом говорили, но это выходит в мир. Вот где граница ». Фотография: REX / ShutterstockХотя она всегда писала об отношениях, они были либо подростковой фантазией, либо посмертным вскрытием громкого разрыва с такими бывшими, как Джейк Джилленхол и Гарри Стайлс. Но ее и Олвина редко изображали вместе, и их отношения — единственное, о чем она не говорит.«Я узнала, что если я это сделаю, люди думают, что это подлежит обсуждению, а наши отношения не подлежат обсуждению», — говорит она, смеясь, когда я пытаюсь скрытно подойти к делу. «Если бы мы с вами выпили прямо сейчас бокал вина, мы бы об этом говорили, но дело в том, что оно выходит в мир. Вот где граница, и вот где моя жизнь стала управляемой. Я действительно хочу, чтобы это было управляемо ».
Вместо этого она сменила раскрытие личной информации на активизм. В августе прошлого года Свифт нарушила свое политическое молчание, чтобы поддержать кандидата от демократов из Теннесси Фила Бредесена на выборах в сенат в ноябре 2018 года.Vote.org сообщил о беспрецедентном всплеске регистраций для голосования после публикации Свифт в Instagram, а Дональд Трамп ответил, что ему нравится ее музыка «примерно на 25% меньше сейчас».
Между тем, ее недавний сингл You Need To Calm Down предостерег гомофобов и получил признание американской организации по защите прав ЛГБТК Glaad (которая затем увидела увеличение пожертвований). Свифт заполнила свое видео камерами квир-звезд, таких как Эллен ДеДженерес и певец Queen Адам Ламберт, и завершила его призывом подписать петицию в поддержку Закона о равенстве, который в случае принятия запретит дискриминацию по признаку пола и сексуальности в НАС.Видео, на котором польские фанаты ЛГБТК воспроизводят трек вопреки гомофобной программе своего правительства, стало вирусным. Но Свифта обвинили в «квирбейтинге» и прыгучести. Вы можете видеть, как ей может быть трудно понять, что именно люди хотят от нее.
Именно девичество сделало Свифт мультимиллионером. Когда привратники кантри-музыки клялись, что домохозяйки — единственные женщины, интересующиеся этим жанром, она доказала, что они ошибаются. Ее одноименный дебют ознаменовал самое долгое пребывание в Billboard 200 среди всех альбомов, выпущенных за десятилетие.Потенциально надоедливый образ — кудри со штопором, тексты, наполненные «папиной» и низменными ценностями — были подорваны тем фактом, что она, очевидно, мило, немного урод, необычное сочетание интенсивности и бесхитростности. Кроме того, она была действительно хороша в том, что делала, и не только для подростка: ее третий альбом, полностью написанный самим собой, Speak Now 2010 года, не имеет себе равных по своим разрушительным и резким увольнениям ужасных мужчин.
«Я ожидал, что все, что происходило в моей жизни, люди увидят»
В подростковом возрасте Свифт был одержим серией Vh2 Behind The Music, посвященной взлетам и падениям великих музыкантов.Она криминалистически пересматривала эпизоды, пытаясь определить момент, когда карьера пошла не так. Я прошу ее представить, что она смотрит серию о себе, и сделать то же самое: где была ее ошибка? «Боже мой», — говорит она, делая глубокий вдох и позволяя своим губам вибрировать, когда она выдыхает. «Я имею в виду, это так удручает!» Она думает и пытается отклониться. «Я помню, что [шоу] всегда было таким:« Потом мы начали драться в автобусе, а потом барабанщик ушел из , а гитарист сказал: «Ты мне недостаточно платишь».”’ ’’
Но она говорила не это. В интервью, когда ей было чуть за 20, Свифт часто отмечала, что артист терпит поражение, когда теряет самосознание, как будто повторение этого факта сработает как страховка от той же судьбы. Но допустила ли она эту ошибку сама? Прежде чем ответить, она сжимает нос и дует, чтобы убрать звон в ушах. «Я определенно думаю, что иногда ты не понимаешь, как тебя воспринимают», — говорит она. «Поп-музыка может быть похожа на« Голодные игры », а на нас — как на гладиаторов.И вы действительно можете потерять внимание к тому факту, что это именно то, что вы чувствуете, потому что именно так кажется, что многие обычные [фанаты] Twitter, таблоиды и блоги заставляют это казаться — чрезмерный анализ всего делает это действительно напряженным ».
С Селеной Гомес, Ники Минаж и Кэти Перри в 2011 году на церемонии вручения награды American Music Awards. Фотография: Лестер Коэн / WireImageОна описывает, как она сжигала мосты в 2016 году, как своего рода забвение. «Я не осознавал, что это было похоже на классическое свержение кого-то, кто находится у власти — когда вы не осознавали шепот за вашей спиной, вы не осознавали цепную реакцию событий, которая должна была развалить все в точности в , идеальное время для того, чтобы он развалился.
Вот и вся цепная реакция. Со своим альбомом 2014 года 1989 (год, когда она родилась) Свифт превзошла популярность кантри и стала такой же вездесущей, как Бейонсе. Впервые она публично приняла феминизм, от чего она отказалась в подростковом возрасте; но через некоторое время это превратилось в не более чем множество фотографий, на которых она тусуется со своим «отрядом», стайкой супермоделей, музыкантов и Лены Данэм. В состав очень сильно не входила ее бывшая подруга Кэти Перри, на которую Свифт нацелился в своей песне Bad Blood, как часть того, что казалось болезненно раздутым спором о некоторых танцорах бэк-вокала.Затем, когда Ники Минаж написала в Твиттере, что премия MTV Video Music Awards 2015 была вознаграждена белыми женщинами за счет цветных женщин, Свифт восприняла это как личное мнение, ответив: «Может быть, кто-то из мужчин занял ваше место». Для того, кто склонен говорить о ненавистниках, она быстро стала злейшим врагом для себя.
Ее старый противник Канье Уэст вновь появился в феврале 2016 года. В 2009 году Уэст вторгся на сцену Свифт на MTV VMA в знак протеста против ее победы над Бейонсе в категории женского видео года.Он остается пиком интереса к Swift в Google Trends, а конфликт между ними стал таким краеугольным камнем журналистики знаменитостей, что трудно вспомнить, как он бездействовал почти семь лет — пока Уэст не выпустил свою песню Famous. «Я чувствую, что мы с Тейлором все еще можем заниматься сексом», — сказал он. «Почему? Я сделал эту сучку известной ». На видео был изображен обнаженный манекен Свифта в постели с мужчинами, включая Трампа.
Канье Уэст выходит на сцену, чтобы протестовать против того, чтобы Свифт выиграла награду MTV VMA над Бейонсе в 2009 году.Семь лет спустя их вражда возобновилась. «Когда люди охвачены безумием ненависти и вместе находят то, что взаимно ненавидят, это их связывает. И все, что вы говорите, звучит эхом для насмешек », — говорит Свифт. Фотография: Кевин Мазур / WireImageSwift громко осудил обоих; хотя она и обсуждала трек с Уэстом, она сказала, что никогда не соглашалась с «сукой» лирикой или видео. Жена Уэста, Ким Кардашьян, выпустила сильно отредактированный клип, в котором Свифт, по крайней мере, соглашается на «сексуальную» линию по телефону с Уэстом, если не на «стерву».Свифт сослалась на формальность, но это не имело значения: когда Кардашьян зашла в Твиттер, чтобы описать ее как змею, сравнение прижилось, и певица оказалась публично «отмененной» — инцидент был воспринят как «доказательство» неискренности Свифта. Итак, она ушла.
Свифт говорит, что она перестала пытаться объясниться, хотя «определенно» могла бы. Работая над Reputation, она также писала «в день размышления, которые я знала, что никогда не опубликую: то, что я скажу, и различные аспекты ситуации, о которых никто не знал».Если она могла оправдать себя, почему она этого не сделала? Она наклоняется вперед. «Вот почему», — заговорщицки говорит она. «Потому что, когда люди охвачены безумием ненависти и вместе находят то, что взаимно ненавидят, это их связывает. И все, что вы говорите, звучит эхом насмешек ».
Тейлор Свифт: «Вам нужно успокоиться»Она сравнивает тот год с приливной волной. «Вы можете стоять там и позволить волне врезаться в вас, и вы можете изо всех сил стараться сразиться с чем-то более могущественным и большим, чем вы», — говорит она.«Или вы можете нырнуть под воду, задержать дыхание, подождать, пока оно пройдет, и, пока вы там внизу, попытаться чему-то научиться. Почему я оказался в той части океана? Там были явные знаки, говорящие: «Рип прилив! Подъём! Не плавай! Спасателей нет! » Она в ударе. «Почему я был там? Почему я доверял людям, которым доверял? Почему я впускал людей в свою жизнь так, как впускал их? Что я делал, что вызвало это? »
После инцидента с Минаж ее критики начали указывать на рассказ о «белой жертве» в карьере Свифта.Говоря медленно и осторожно, она говорит, что пришла к пониманию «многого о том, как моя привилегия позволила мне не узнавать о привилегиях белых. Я не знал об этом в детстве, и это само по себе привилегия, понимаете? И это то, чему я все еще пытаюсь заниматься каждый день. Как я могу увидеть, откуда приходят люди, и понять боль, связанную с историей нашего мира? »
Живут в Австралии в прошлом году. Фотография: Дон Арнольд / Getty ImagesОна также берет на себя некоторую ответственность за свою чрезмерную экспозицию и за некоторые бульварные драмы.Если бы она не поздравила друга с днем рождения в Instagram, были бы сообщения о разорванной дружбе, даже если бы они праздновали вместе. «Поскольку мы не писали об этом, этого не произошло — и я поняла, что я сделал это», — говорит она. «Я ожидал, что все, что произошло в моей жизни, увидят люди».
Но она также говорит, что не могла выиграть. «Я уже привыкла к газу», — устало протягивает она. «И я думаю, что с женщинами так часто случается, что, когда мы стареем и видим, как устроен мир, мы можем видеть сквозь то, что гасит газ.Так что я могу посмотреть на 1989 год и уйти — КИТТИ! » Она прерывается, когда ассистент входит с тремя любимыми кошками Свифт, звездами ее ленты в Instagram, от ветеринара перед вылетом в Англию на этой неделе. Бенджамин, Оливия и Мередит надменно кружат у наших ног (они боятся кои), пока Свифт возобновляет ход своих мыслей, возвращаясь к выпуску 1989 года и последующим последствиям. «Боже мой, они злились на меня за то, что я много улыбаюсь и цитирую-не цитирую фальшивку. А потом они разозлились на меня из-за того, что я был расстроен, ожесточен и сопротивлялся.«Правила постоянно менялись.
В новый альбом Свифт входят печатные отрывки из ее дневников. 29 августа 2016 года она написала девчачьим пузырчатым письмом: «Это лето — апокалипсис». По мере того, как разворачивался инцидент с Уэстом и Кардашьян, она готовилась к судебному разбирательству против радио-диджея Дэвида Мюллера, который был уволен в 2013 году после того, как Свифт сообщила, что он поднял руку на ее платье во время встречи. Он подал на нее в суд за клевету; ей предъявлен иск о сексуальном насилии.
«Разобравшись с некоторыми из них, нарциссы в основном придерживаются системы убеждений, что они должны иметь возможность делать и говорить все, что, черт возьми, они хотят, когда, черт возьми, они хотят», — говорит сейчас Свифт, разговаривая на полную.«И если мы — как и любой другой человек в мире, но особенно женщины — реагируем на это, что ж, нам не разрешено. Нам не разрешено реагировать на их действия ».
Летом 2016 года она находилась в процессе дачи показаний, практикуясь в даче показаний. «Вы должны быть действительно вежливыми со всеми», — говорит она. Но к тому времени, когда она попала в суд в августе 2017 года, «я думаю, что-то оборвалось». Она смеется. Ее показания были резкими и бескомпромиссными. Она отказалась позволить адвокатам Мюллера обвинить ее или ее охранников; Когда ее спросили, видела ли она этот инцидент, Свифт ответила «нет», потому что «моя задница находится в задней части моего тела».Это была блестящая грубая защита.
«В суде вы должны вести себя прилично и говорить« зад », — говорит она с притворной вежливостью. «Другой адвокат спрашивал:« Когда он коснулся твоей задницы ? »И я подумал:« Жопа! Называй это как есть! » Она хлопает в ладоши между каждым словом. Но, несмотря на признание ее показаний и возможную победу (она попросила один символический доллар), она все еще чувствовала себя униженной. Это было за два месяца до начала движения #MeToo. «Даже это дело было буквально извращено настолько, что люди называли его« делом с захватом задницы ».Они говорили, что я подал на него в суд, потому что есть рассказ о том, что я хочу подать в суд на всех. Это была одна из причин, по которым лето было апокалипсисом ».
Она никогда не хотела, чтобы нападение было предано гласности. Были ли другие случаи, с которыми она имела дело в частном порядке? «Вообще-то нет, — трезво отвечает она. «Мне очень повезло, что со мной такого раньше не случалось. Но это была одна из причин, по которой это было так травмирующе. Я просто не знал, что такое могло случиться. Это было действительно нагло перед семью людьми.«С тех пор на каждой встрече и приветствии у нее были установлены камеры видеонаблюдения, намеренно направленные на ее нижнюю половину. «Если что-то случится снова, мы можем доказать это с помощью видеозаписей со всех сторон», — говорит она.
Обвинения в адрес Харви Вайнштейна появились вскоре после того, как она выиграла дело. Кинопродюсер попросил ее написать песню для романтической комедии «Один шанс», которая принесла ей вторую номинацию на «Золотой глобус». Вайнштейн также получил ее роль второго плана в научно-фантастическом фильме 2014 года «Даритель» и присутствовал на вечеринке, посвященной запуску фильма в 1989 году.Но она говорит, что они никогда не были вместе наедине.
«Он звонил моему руководству и спрашивал:« У нее есть песня для этого фильма? »А я такая:« Вот она », — бесстрастно говорит она. «А потом я был бы на« Золотом глобусе ». Я абсолютно никогда не тусовался. И я бы почувствовал флюид — я бы никогда за него не поручился. Я верю женщинам, которые выступают вперед, я верю жертвам, которые выступают вперед, я верю мужчинам, которые выступают вперед ». Свифт взволнованно вздыхает. Она говорит, что Вайнштейн никогда не делал ей предложения. «Если вы послушаете рассказы, он выбрал людей, которые, по его мнению, были уязвимы.Казалось, что это была сила. Так что для меня это ничего не говорит о том, что я не был в той ситуации ».
С Харви Вайнштейном на премьере «Дающего». «Он выбрал людей, которые, по его мнению, были уязвимы. Казалось, что это была сила. Так что для меня это ничего не говорит о том, что я не был в такой ситуации ». Фотография: Мэрион Кертис / Starpix / REX / ShutterstockМежду тем Дональд Трамп был президентом более девяти месяцев, а Свифт все еще оставался на посту президента. не занял позицию. Но идея о том, что поп-звезда могла когда-либо помешать его пути в Белый дом, казалась все более наивной.Оглядываясь назад, можно сказать, что требование высказаться Свифт не столько касается политики, сколько ее личности (белой, богатой, могущественной) и моралистической потребности ее искупить вину — как если бы никто другой никогда не действовал из инстинкта мести или публично допускал грубую ошибку. .
Но она сопротивлялась тому, что могло быть легким возвращением к общественной благосклонности. Хотя «Репутация» содержала более мягкие любовные песни, она была более известна своей хрупкой и мстительной стороной (см. «Вот почему у нас не может быть хороших вещей»). Сейчас она описывает эту сторону альбома как «немного персонажа», а его продюсирование под влиянием хип-хопа — как «полноценный защитный механизм».Лично я подумал, что она никогда не была более общительной, нарушив договор благочестивой общности, который заманивает молодых женщин в ловушку на глазах у публики.
По словам Свифт, именно судебный процесс и наблюдение за нарушением прав ЛГБТ-друзей окончательно ее политизировали. «То, что происходит с вами в жизни, формирует ваши политические взгляды. Я жил в этом восьмилетнем раю Обамы: вы идете, отдаете свой голос, человек, за которого вы голосуете, побеждает, все счастливы! » она сказала.«Все это, последние три, четыре года, полностью ослепило многих из нас, в том числе и меня».
Первая вещь, которую они точно вбивают в вас как в кантри-артиста, — это «Не будь как Dixie Chicks!»
Она недавно сказала, что была «встревожена», когда друг указал, что ее позиция в отношении прав геев неочевидна (а что, если бы у нее был сын-гей, спросил он), поэтому этим летом курс корректируется с помощью сингла You Need To Успокойся («Ты летишь на моих друзей, как ракета / Почему ты злишься? / Когда ты мог бы быть ГЛАВНЫМ?»).Разве она не испытывала такого же беспокойства из-за того, что ее политика была непонятной? «Да, — настаивает она, — и мне неприятно это признавать, но я чувствовала, что не получила достаточного образования в этом вопросе. Потому что я не пытался активно изучать политику так, как считал нужным для меня, делая заявления, которые доходят до сотен миллионов людей ».
Она объясняет свой внутренний конфликт. «Я родом из кантри, . Первое, что они абсолютно врезают в вас как в кантри-артиста, и вы можете спросить об этом любого другого кантри-артиста, — это «Не будь как цыплята Дикси!» »В 2003 году трио техасских кантри осудило войну в Ираке, сказав им было «стыдно» делить родину с Джорджем Бушем.Был бойкот и мероприятие, на котором бульдозер раздавил их компакт-диски. «Я смотрел, как музыка в стиле кантри задыхает эту свечу. Самая удивительная группа, которая у нас была, просто потому, что они говорили о политике. И им угрожали смертью. Их сделали таким примером, что практически каждый кантри-исполнитель, пришедший после этого, каждый лейбл говорит вам: «Только не вмешивайся, несмотря ни на что».
С ее матерью, которая недавно пережила рецидив рака. В новом альбоме есть песня, написанная для нее: «Вы делаете лучшее из плохой сделки / Я просто притворяюсь, что это ненастоящее», — поет Свифт при поддержке Dixie Chicks.Фотография: Кевин Мазур / AMA2010 / WireImage«А потом, знаете, если бы у меня было время принять участие…» Свифт делает паузу. «Худшим моментом того, что произошло в 2016 году, было то, что я чувствовал себя полностью лишенным голоса. Я просто подумал, о Боже, кому я понадоблюсь? Честно.» В противном случае она поддержала бы Хиллари Клинтон? «Конечно», — искренне говорит она. «Я просто чувствовал себя совершенно бесполезным. А может, даже как помеха ».
Я предполагаю, что из-за эгоистичного мышления, ее выход на сторону Клинтона мог заставить людей полюбить ее.«Я так не думала», — подчеркивает она. «Я просто пытался защитить свое психическое здоровье — не очень много читаю новости, пойду проголосую, скажи людям, чтобы они голосовали. Я просто знал, с чем могу справиться, и знал, с чем не мог. Я буквально собирался сломаться. Некоторое время.» Она обращалась за терапией? «Я просто хочу сохранить личные данные, если это нормально», — говорит она.
Она не хочет обвинять кого-либо в своем политическом молчании. Она стала демократом после того, как покинула Big Machine, лейбл, на который она подписала контракт в 15 лет.(Сейчас они в ссоре после того, как глава лейбла Скотт Борчетта продал компанию и права на первые шесть альбомов Свифт Скутеру Брауну, менеджеру Канье Уэста.) Советовал ли Борчетта когда-нибудь ей не высказываться? Она выдыхает. «Это были только я и моя жизнь, а также я много размышлял о том, как я действительно чувствовал раскаяние из-за того, что ничего не сказал. Я хотел попытаться помочь всем, чем смогу, в следующий раз, когда у меня будет такая возможность. Я не помогал, я не чувствовал себя способным на это — и как только смогу, я сделаю это.
Премия «Грэмми», 2016. 29 августа 2016 года она написала в своем дневнике девчачьими пузырями: «Это лето — апокалипсис». Фотография: Марк Ральстон / AFP / Getty ImagesСвифт когда-то была известна своей экстравагантностью 4 Июльские вечеринки в ее особняке на Род-Айленде. Посты в Instagram об этих звездных мероприятиях, на которых гости были одеты в одинаковые бикини и комбинезоны со звездами и полосками, вероятно, обеспечили значительную часть ВВП индустрии новостей о знаменитостях. Но в 2017 году они прекратились. «Ужас!» написал Cosmopolitan, сославшись на «причины, которые остаются загадкой» их исчезновения.По ее словам, вечеринки закончились не из-за «командных» раздоров или отсутствия подходящих приятелей, а из-за разочарования Свифт в своей стране.
На новом альбоме есть умная песня об этом — трек, который должен был стать первым синглом, вместо мультяшного ME !. «Мисс Американа и принц с разбитым сердцем» — это жалкая готическая баллада в духе Ланы Дель Рей, которая использует школьные образы для разрушения американского национализма: «Вся школа бросает фальшивые кости / Вы играете в глупые игры / Вы выигрываете глупые призы», она поет с пренебрежением.«Тогда мальчики будут мальчиками / Где мудрецы?»
Пока мы говорим, законодатели Теннесси пытаются ввести почти полный запрет на аборты. «Не могу поверить, что это происходит»
Будучи амбициозной 11-летней девочкой, она поняла, что исполнение государственного гимна на спортивных играх — самый быстрый способ предстать перед большой аудиторией. Когда она начала испытывать противоречие по поводу того, что означает Америка? Она дает еще один подчеркнутый тьфу . «Дело в том, что были использованы все самые грязные уловки из книги, и это сработало», — говорит она.«Сейчас я не могу смириться с тем, чтобы заставить американскую публику быть похожей», — она принимает ханжеский тон, — « Если вы ненавидите президента, вы ненавидите Америку ». Мы демократия — по крайней мере , мы должны быть — там, где вам разрешено не соглашаться, не соглашаться, спорить ». Она не использует имя Трампа. «Я действительно думаю, что он думает, что это автократия».
Пока мы говорим, законодатели Теннесси пытаются ввести почти полный запрет на аборты. В последние месяцы Свифт стойко отстаивала свои «ценности Теннесси».Какое у нее положение? «Я имею в виду, очевидно, что я сторонник выбора, и я просто не могу поверить, что это происходит», — говорит она. Она выглядит близкой к слезам. «Не могу поверить, что мы здесь. Это действительно шокирует и ужасно. И я просто хочу сделать все, что в моих силах, в 2020 году. Я хочу выяснить, как именно я могу помочь, каковы наиболее эффективные способы помочь. Потому что это просто… — она снова вздыхает. «Это не то».
Легко забыть, что смысл всего этого в том, что Тейлор Свифт в подростковом возрасте хотела писать песни о любви.Немцы и негатив теперь настолько укоренились в ее публичном образе, что трудно понять, как она может вернуться к этому, хотя, похоже, она этого хочет. В конце Daylight, мечтательной финальной песни нового альбома, есть устная часть: «Я хочу, чтобы меня определяли вещи, которые мне нравятся», — говорит она, когда музыка стихает. «Не то, что я ненавижу, не то, чего я боюсь, не то, что преследует меня посреди ночи». Помимо песен, написанных для Олвина, есть песня для ее матери, которая недавно пережила рецидив рака: «Лучше сделай плохую сделку / Я просто притворяюсь, что это неправда», — поет Свифт при поддержке Дикси. Цыплят.
С Томом Хиддлстоном в 2016 году. Фотография: REX / ShutterstockКак работает писать о своей личной жизни, если она устанавливает более четкие границы? «Это действительно заставило меня почувствовать себя более свободной», — говорит она. «У меня всегда была эта привычка никогда не вдаваться в подробности о том, какая именно ситуация и что вдохновило, но сейчас это особенно актуально». Это правда только наполовину: в прошлом Свифт не стеснялась деталей, которые предлагали фанатам выяснить конкретную правду о ее отношениях. И когда я говорю ей, что Lover чувствует себя более эмоционально защищенным альбомом, она раздражается.«Я знаю разницу между искусством и жизнью звезды реалити-шоу», — говорит она. «И тогда, даже если другим людям это трудно понять, мое определение действительно ясное».
Тем не менее, Свифт начинает «Любовника», обращаясь к противнику, открываясь песней под названием «Я забыл, что ты существовал» («это не любовь, это не ненависть, это просто безразличие»), предположительно направленной на Канье Уэста, трек, который незначительно опровергает его предпосылку своим существованием. Но он отбрасывает старые драмы, чтобы противостоять самому себе, настоящему заклятому врагу Свифт.«Я никогда не росла / уже так стареет», — сетует она на «Лучника».
Ей пришлось научиться не предупреждать катастрофу и не убегать от нее. Ее жизнь определяли отношения, дружба и деловые отношения, которые начинались и заканчивались публично (хотя они с Перри снова стали друзьями). В то же время правила помолвки знаменитостей за 15 лет ее славы изменились до неузнаваемости. Вместо того, чтобы пытаться приспособиться к ним, она теперь спрашивает себя: «Как научиться поддерживать? Как научиться не иметь в своей голове этих фантомных катастроф, которые вы разыгрываете, и как удержать себя от саботажа — ведь механизм паники в вашем мозгу говорит вам, что что-то должно пойти не так.«Для нее это то, что значит взросление. «В жизни нельзя принимать простые решения. Многие вещи — это переговоры, серая зона и танец того, как это понять ».
Итак, на этот раз Свифт остается. В декабре ей исполнится 30 лет, и это станет точкой, после которой более половины ее жизни будет прожита на публике. Она начнет свое новое десятилетие с более сильной склонностью к самосохранению и более слабой хваткой (а также с эпизодической ролью в «Кошках»). «Оказывается, вы не можете управлять жизнью на микроуровне, — сухо говорит она.
Когда Свифт наконец ответила на мой вопрос о моменте, который она выберет в эпизоде о себе в Vh2 Behind The Music, в котором повернулась ее карьера, она сказала, что надеется, что это не будет сосредоточено на ее «апокалипсисе» летом 2016 года ». Возможно, это принятие желаемого за действительное, — сказала она, — но я бы хотела думать, что это произойдет через пару лет. Забавно слышать, как она надеется, что худшее еще впереди, сидя в своей сказочной гостиной, когда кошки расхаживают: прагматик расходится со своим романтическим памятником подростковым мечтам.Но это похоже на перспективу.
Lover уже отсутствует
Если вы хотите, чтобы комментарий к этой статье был рассмотрен для включения на страницу писем журнала Weekend в печатном виде, отправьте электронное письмо по адресу [email protected], указав свое имя и адрес (не для публикации).
Эми Ли из Evanescence рассказала, кто такой «Bring Me to Life»
Фронтмен Evanescence Эми Ли рассказала, о ком был написан сингл группы «Bring Me to Life». В новом интервью Ли говорит, что ее муж вдохновил ее спеть « Разбуди меня внутри », но она написала текст песни еще до того, как они начали встречаться.
«Верни меня к жизни» остается одним из самых известных и узнаваемых хитов 2000-х годов во всех жанрах. Песня получила платиновый или мультиплатиновый статус как минимум в пяти странах и остается самым популярным синглом Evanescence на Billboard, занимая пятое место в Hot 100 и первое место в Alternative Airplay.
«Я написала это о моем нынешнем муже до того, как мы поженились», — рассказывает Ли Sonic Seducer. «Был этот момент, я была в трудном месте и в плохих отношениях, а мой муж Джош в то время был просто другом и человеком, которого я едва знала.Это был, наверное, третий или четвертый раз, когда мы встречались, и мы пошли занять место в ресторане, пока наши друзья припарковали машину. Мы сели друг напротив друга, и он посмотрел на меня, и он просто сказал: «Итак, ты счастлив?»
Она продолжает: «И это застало меня врасплох, и я просто почувствовала, как это пронзило мое сердце, потому что мне казалось, что я очень хорошо притворялся, и это было вроде как кто-то мог видеть меня насквозь. А потом из него вышел весь первый куплет: «Как ты можешь смотреть мне в глаза, как открытые двери.«Это действительно заставило меня почувствовать и осознать чувство тоски по поводу того, что мне нужно было попасть в лучшее место, и это действительно как бы отправило меня в путешествие. Удивительно, что это стало песней, первой песней, которая вывела нас на сцену и заставила всех услышать о нас, потому что она была о чем-то настолько личном, что я узнал в своей жизни. «[Через Blabbermouth]
EVANESCENCE:» The Bitter Truth »Интервью с альбомом Эми Ли
« Bring Me to Life »выиграет премию« Грэмми »за лучшее рок-исполнение и сделает Evanescence звездой суперзвезды.Последний альбом группы, The Bitter Truth , вышел в этом году и представляет собой первую новую коллекцию музыки Evanescence за десятилетие.
«Это страна, находящаяся в состоянии войны с собой, и я ненавижу это», — сказал Ли Loudwire в эксклюзивном интервью. «Я не хочу усугублять безумие, я не хочу быть там и кричать. Я не думаю, что высказывание своего мнения с крыши здания на самом деле может изменить чье-то мнение».
Top 50 Rock + Metal Frontwomen всех времен
Размышление о горечи | Bending Genres
Мне пять лет, я учусь в школе с совместным обучением.Это лето после того, как я сдала 1-й стандарт, первая в своем классе. Я сижу между двумя монахинями, которые собираются взять у меня интервью, а моих родителей заставляют сидеть напротив нас на отдельном диване. Мы хотим, чтобы нас приняли в монастырскую школу. Моя мама считает, что девичья среда для меня лучше, безопаснее и сложнее. Она весь год молилась об этом переводе. Одна из монахинь достает две корзины с пластмассовыми фруктами и овощами и просит меня назвать как можно больше продуктов.Своим певучим голосом я выговариваю названия всех овощей, сложенных в одну корзину: лук, баклажан, перец, картофель, редис. Затем, указывая на корзину с фруктами, я говорю: груша, банан, манго, папайя. Я вижу, как родители выжидающе смотрят на меня, чтобы закончить называть все фрукты. Но я останавливаюсь в замешательстве. И возьми зеленую тыкву с чешуйчатой кожурой из корзины с фруктами и поднеси к моей щеке. Этот , я говорю, — это карела , сестра , горькая тыква. Это не фрукт, это овощ. И бросьте карелу в корзину для овощей. На вкус кадва , говорю я, еще не зная английского слова «горький». Через неделю школа отправляет письмо с отказом. Моя мама думает, что я неправильно пренебрегла монахинями, перемудрившись и засунув карелу в кучу овощей. Или, может быть, они были разочарованы тем, что я для горечи не знал английского. Мой папа думает, что они не приняли нас, потому что мы не предложили им неофициальное школьное «пожертвование» для поступления. Разумеется, следующим летом он платит им рупии.17 тысяч, и я поступаю на третий класс в монастырскую школу. Я по-прежнему занимаю первое место в классе.
*
Карела, грубая кожа и жесткая текстура, как сказала мне мама, была одним из первых овощей, которые я начал есть без суеты, когда она начала меня есть твердую пищу. И на сегодняшний день я люблю этот горький овощ всем сердцем и вкусовыми рецепторами. Многие люди морщатся и притворяются, что раздражаются при простом упоминании карелы, но для меня это волшебная еда. Я люблю есть его нарезанным и приготовленным на луково-томатной основе, или обжаренным с безаном, или с тушеным мясом.Мой любимый способ съесть этого горького зверя — съесть его целиком, фаршированным и приправленным. Вне всяких сомнений, я не смог бы объяснить вам точный рецепт фаршированной карелы. Дело в том, что я всегда любил есть, но ненавидел готовить. По мере того, как я проходил через все движения моей жизни с женским образованием, бизнес-школой и корпоративными устремлениями, я превратил кухню в пространство для тех, кто был вынужден там находиться. Это было похоже на наказание. Какая-то комната, где нереализованные мечты уносятся паром из скороварки.Моя мать, например, изучала домашнее хозяйство в колледже, была устроена в брак по расчету и провела в браке за семестр до того, как получила высшее образование. Улетела с четырьмя сумками в другой дом, чтобы стать домохозяйкой. Как я съежился от этого слова. Долгое время для меня это звучало как женщина, дышащая затхлым, замкнутым воздухом. Мы позволим тебе учиться и работать, пока тебе не исполнится 25, максимум 26, это больше свободы, чем у меня, но после этого … Моя мама меня предупреждала. И после этого, что, Я кричу, Не поэтому ли я так усердно учусь, чтобы испортить свою жизнь, как ты, на кухне?
*
Моя мать была покровительницей повторного использования и перепрофилирования.Эксперт по использованию продуктов для всего, что он может предложить. Мякоть сока пошла на лепешки, кожура банана стала отшелушивающим средством для лица. Она научилась сдирать зеленые внешние чешуйки карел с мамы моего отца — сушить их на солнце, хранить в банке с вареньем и жарить со специями, чтобы получился хрустящий гарнир, из-за которого было так много скучных обедов. поп.
*
Чтобы приготовить карелу с начинкой, можно начать с терки толстой внешней кожуры. Затем посолить очищенную карелу несколько часов.Соль впитывает естественную горечь. Отжать карелу, отжать всю лишнюю воду, дать горечи стечь в раковину.
*
Когда мама укладывала меня спать ночью, я заставлял ее гладить меня по голове, пока я не засыпал по колено. Часто я ощущал грубые линии на подушечке большого пальца между моими бровями. Так много линий, как перекрестие воспоминаний, накапливающихся на ее пальце из крошечного чхури, которым она нарезала овощи.У нас никогда не было разделочной доски. Это не наш путь , — говорила она, поднимая обе руки, , хватит . Как мне понравилось, как ее грубый палец касается моего лба. Как и моя палитра, я чувствовал, как моя кожа тяготеет к резкости.
*
После того, как карела посолена и отжата, прорежьте разрез по всей длине ее тела, но никогда не прорезайте ее полностью. При этом у вас должна получиться небольшая зеленая колыбель. Семена внутри тоже горькие.Вы можете удалить его. Но тогда вы потеряете легкие взрывы хрустящей горечи, которые улавливают вас без присмотра во всех остальных кусочках. Наполните колыбель пряно-пикантной пастой, приготовленной из лука, зеленого перца чили, листьев мяты, кориандра, сока лайма, тмина, соли и гарам масала. Но не переполняй его, , говорила мама. Оставьте немного места, чтобы он подышал пламенем.
*
Вечер, когда я окончил бизнес-школу; моя мать испустила последний вздох.Должно быть, через час после того, как церемониальный свиток был передан мне, мой отец сказал, моя мать спросила, , должна ли ее программа (выпускная прогулка) к настоящему времени закончиться . Как будто она ждала, когда ты закончишь , — говорит мой отец. Он полагает, что в эту минуту она, должно быть, восстановила поток когерентности, потому что она потеряла большую часть своего познания из-за гнева химиотерапии задолго до этого. В последний раз я видел ее живой в середине моего последнего семестра в бизнес-школе. Она мельком взглянула на меня, как будто встречалась со мной в первый раз.Ее глаза, пустые и расфокусированные, бегали по маленькой общей комнате крошечной поликлиники. Она не могла поддерживать постоянный зрительный контакт, сколько бы раз я ни щелкал или хлопал в ладоши, чтобы привлечь ее внимание. Это я , прошептала я. Это я , я повысил голос. Я чувствовал себя преданным из-за того, что я невидим для нее, хотя она исчезла. Я попытался сжать ее руку, но она оттолкнула ее, как ребенка. Она назвала меня по имени своей сестры. Затем имя моего отца.Тогда без имени. Ее губы, сухие и бесцветные. Я без особого энтузиазма предложил вернуться домой перед выпускным, визуализируя все развлечения и вечеринки, которые я пропустил. Но мой отец настаивал, что это не то, чего хотела бы мама. Она хочет, чтобы вы закончили . И я почувствовал странное облегчение. Тяжелое испытание видеть мою мать день за днем не как свою мать, а как сморщенную и лишенную памяти версию женщины, уложившей меня спать, казалось в моей двадцатилетней голове более тяжелым и тяжелым, чем страдания моей матери.
*
Последний шаг, чтобы убедиться, что эта великолепная начинка не выпадет из карелы, — это обвязать ее нитью перед тем, как положить на промасленную сковороду. Каждый раз, когда я пытаюсь сделать фаршированную карелу, я всегда берусь, когда мне нужно обрезать и заправить конец нити во что-нибудь. Где и как спрятать его потертый конец? Какой аккуратный узелок я могу сделать под давлением перегретой сковороды, чтобы то, что внутри, не вылилось наружу?
*
Сегодня, в моем мире без матери, особенно когда я ускользаю от сна, я иду на кухню.И молча ждать в компании кастрюль и сковородок и наблюдать за работой тепла и времени, пока я готовлю — как просто они, кажется, преобразуют природу всего, что когда-то было живым, когда-то существовавшим на этой земле. Если бы вы не были домохозяйкой, кем бы вы хотели быть, если бы вам разрешили закончить колледж, — это вопрос, который у меня никогда не хватало ума или смелости задать маме. Сожаление — это остаток, который я не могу использовать повторно. Независимо от того, сколько солнца.
*
Когда фаршированная карела готовится около восьми минут или столько времени, сколько нужно, чтобы выразить непримиримую вину или еще раз вспомнить, каким болваном вы были со своей матерью, считайте это готовым.Я разворачиваю нить и вгрызаю ее прямо вверх. Но вы также можете завернуть карелу в роти, сделать ее karela-frankie style , как ее называла моя мама, или затмить немного горечи миской йогурта, простого и холодного.
Прити Вангани — поэт и личный эссеист. Она является автором своего дебютного сборника стихов «Родным языком извиняться», лауреатом премии RL India Poetry Prize. Ее работы публиковались в Gulf Coast, Threepenny Review, Buzzfeed и других изданиях. Она имеет степень магистра в области письма Университета Сан-Франциско и работает наставником поэт-наставников в молодежной организации Bay Area.
Слово Божье сладко и горько (Часть вторая)
СЛУШАЙТЕ СЕЙЧАС!
22 января 2021 г.
Откровение 10: 9-10 (NIV)
Итак, я пошел к ангелу и попросил его дать мне маленький свиток. Он сказал мне: «Возьми и ешь. В желудке от этого станет кислым, но «во рту будет сладко, как мед» 10. Я взял маленький свиток из руки ангела и съел его. Во рту он был сладок, как мед, но когда я его съел, у меня стало кислым.
РАССМАТРИВАЙТЕ ЭТО
Во вчерашнем тексте пророку Иезекиилю было велено «съесть этот свиток» (Иез. 3: 3), и, сделав это, он обнаружил, что он слаще меда. Сегодня мы видим нечто похожее, но с ключевым отличием, по мере того, как раскрывается данное Иоанну откровение.
Во рту он был сладок, как мед, но когда я его съел, у меня закисло в желудке.
Иногда Слово Божье может быть таким; сладкий на вкус, но горький на вкус.На вкус он слаще меда, но при этом действует на наш организм как лекарство. Обычно мы слышим от больных раком, что химиотерапия вызывает у них тошноту, прежде чем им станет лучше. Открыты ли мы для такого рода переживаний со Словом Божьим?
Многие из вас знают об очень тяжелом сезоне в жизни моей семьи за последние несколько лет. В начале прошлого лета я делился с группой студентов колледжа, прося их поделиться отдельными отрывками из Священных Писаний, которые в настоящее время были живы и активны в их жизни.Один из них поделился этим словом пророка Аввакума:
Хотя фиговое дерево не дает бутонов
и на лозах нет винограда,
хотя урожай оливок не удается
и поля не дают еды,
хотя в загоне нет овец
и нет крупного рогатого скота в стойлах,
но буду радоваться в Господе,
буду радоваться в Боге, Спасителе моем.
Суверенный Господь — моя сила;
он делает мои ноги, как ступни оленя,
он позволяет мне ступать по высотам.(Дом 3: 17-19)
Я слышал этот текст раньше, но на этот раз он меня поразил иначе. Он нашептывал мне надежду посреди моего отчаяния, особенно заключительные стихи о восхождении к высотам. В течение следующих нескольких дней я размышлял над текстом, каждое утро записывая его в свой дневник. Вскоре я вспомнил об этом. Я начал исследовать Аввакум, чтобы узнать больше о том, как это вписывается в большую библейскую историю.
Примерно в середине лета, когда я читал эти стихи, я почувствовал, что Господь говорит со мной.Святой Дух заставил меня осознать, что я не смог репетировать это слово от Господа. Если бы вы прочитали мой летний дневник, вы бы увидели, как я начал сокращать Священное Писание: «Никаких смокв. Без винограда. Никаких оливок. Никакого зерна. Нет овец. Никаких коров. Но я буду радоваться в Господе ». В то время как № захватили мое чувство реальности, приглашение радоваться ускользнуло от моего опыта. Я читал эти слова, но они звучали как пустота в моей душе. Я чувствовал, как Господь спрашивает меня: «Ты ждешь, когда все станет лучше, не так ли? Вы ждете, чтобы порадоваться мне, пока ваши обстоятельства и условия не улучшатся и вы не пройдете через эту темную долину.”
Во рту он был сладок, как мед, но когда я его съел, у меня закисло.
Наступало несварение желудка. Мне было комфортно сочувствовать пророку в его отчаянии, но я сопротивлялся движению радоваться в Господе посреди этого. Я буду радоваться, когда Господь снял боль. Водительство Духа впечатлило меня: «Сейчас время радоваться посреди руин; не после того, как их как-то починят. Это тот момент для тебя, Джон Дэвид.Радуйтесь в Господе в развалинах. Не упустите этот момент ».
Во рту он был сладок, как мед, но когда я его съел, у меня закисло.
Разговор о кислом желудке. Мое сердце, разум и дух находились в незнакомой, очень трудной местности. Это была боль на уровне кишечника. Меня устраивала отчаянная реакция на безнадежные условия. Мне было совершенно чуждо радоваться Богу перед их лицом. Я буду радоваться, когда он их поднимет. «Нет, — сказал он, — сейчас самое время.”
«Возрадуусь в Господе. Буду радоваться о Боге, Спасителе моем »(Авв. 3:18). Сами слова начали тренировать мою волю. Послушавшись, я начал открывать следующий стих в своем опыте: «Суверенный Господь — моя сила» (Авв. 3:19). Я был готов перейти к последним двум стихам о том, как он сделал мои ноги похожими на ноги оленя и вернул меня на вершину горы. Господь упрекнул меня, чтобы я радовался внизу. Остальное придет в его время, а не в мое.
Я хотел бы сказать вам, что я снова на вершине, с невероятным урожаем и радостью на вершине горы.Я не. Я все еще усваиваю урок долины — радоваться руинам. На данный момент это по-прежнему самое трудное обучение в моей жизни. Каждый божий день в горечи утраты, как капающее лекарство от химиотерапии внутривенно, он вселяет в меня приглашение: «И все же я буду радоваться в Господе. Я буду радоваться Богу, моему Спасителю ». Постепенно я чувствую, что злокачественная опухоль отчаявшегося духа начинает рассеиваться. Я становлюсь сильнее в Господе. Я буду подниматься в его время, не цепляясь и карабкаясь наружу, но когда он поднимает меня к себе.
Во рту он был сладок, как мед, но когда я его съел, у меня закисло.
Первое слово. Последнее слово. Слово Божье.
МОЛИТВА
Отец, благодарю Тебя за Слово, которое пребывает вовек. Спасибо, что сделали это лекарством, когда оно нам больше всего нужно. Вы любезно обмазываете горькую пилюлю сахаром, чтобы мы могли ее проглотить, и все же вы не избавляете нас от пагубных последствий ее исцеления. Назови меня такими словами, чтобы я мог съесть их, не опасаясь побочных эффектов, потому что я знаю, что ты исцеляешь меня, избавляешь меня от болезни греха и смерти и наполняешь меня самой своей природой.Я молюсь во имя твоего Сына, Иисуса. Аминь.
ВОПРОС
Можете ли вы вспомнить время, когда вы воспринимали Слово Божье как лекарство? Может быть, сладкий на вкус, но кислый на вкус? Чувствуете ли вы сейчас эту потребность в своей жизни? Спросите у него такое Слово.
For the Awakening,
J.D. Walt
Sower-in-Chief
seedbed.com
Джон Фогерти рассказывает о распаде Зала славы CCR
За последние три десятилетия на ежегодной церемонии введения в Зал славы рок-н-ролла было много горьких и неловких моментов.Это мероприятие, на которое собираются участники группы, которые иногда не разговаривали много лет, часто после жестоких судебных исков и поливания грязи в прессе. Однако немногие ситуации были столь же нестабильными, как то, что произошло, когда Creedence Clearwater Revival пришла в 1993 году. На протяжении многих лет рассказывается, что барабанщик Дуг Клиффорд и басист Стю Кук были ошеломлены, когда Джон Фогерти отказался играть с ними и встал рядом на подиуме в яростной тишине, когда он подошел исполнить мелодии Creedence с Брюсом Спрингстином и Робби Робертсоном.
В эксклюзивном отрывке из своей новой книги, Fortunate Son: My Life, My Music (выходит сегодня), Джон Фогерти наконец рассказывает свою версию того, что случилось той роковой ночью. Он также вникает в последствия того инцидента, когда Кук и Клиффорд решили основать группу старичков под названием Creedence Clearwater Revisited, положив начало судебной тяжбе, которая продолжается и по сей день.
Зал славы позвонил в конце 1992 года. Они сказали: «Мы собираемся внести Creedence Clearwater Revival в Зал славы.Вы бы выступили с другими участниками группы? » Я сказал нет.» Я был на всех церемониях, кроме одной, поэтому я им сказал, что в конце, когда все на сцене, джемуют, если мы все оказываемся на сцене, это нормально. Я просто не собираюсь стоять на сцене с этими людьми втроем, играть наши песни и быть представленным как группа — особенно потому, что эти парни только что продали свои права на эту группу моему злейшему врагу. Я также очень ясно дал понять, что если я вообще не играл, это тоже было хорошо.
Ничего подобного раньше не случалось. После избрания Билла Клинтона они хотели, чтобы Криденс сыграла инаугурацию в январе 1993 года, и я отклонил это предложение. Я сказал: «Я не играю в группе с Creedence. Я не играю с этими парнями. Мы больше никогда не будем играть как группа ».
До 1993 года никогда не было церемонии, на которой настоящие призывники исполняли свои песни. Когда Бо Диддли, Джерри Ли и Джеймс Браун были введены в должность, они вообще не выступали. Просто так не делали.Год, в который попала Creedence, был первым годом, когда введенные в должность артисты действительно встали и выступили. Итак, это была новая концепция. После того, как я дал понять, что не собираюсь играть со Стю и Дугом, Зал славы вернулся ко мне с другим взглядом на это: они хотели, чтобы песни были услышаны, поэтому они предложили привлечь других людей, в том числе Брюс и Робби.
Я ожидал повеселиться той ночью. Но Стю и Дуг играли роль, которую они придумали.Если бы я знал, что они собираются это сделать, я бы выступил с другой речью. Вместо этого я уклонился, говоря что-либо о групповых торгах и шумихе, которые происходили, и я рассказал о замечательной музыке, которую мы создали. По правде говоря, они отвернулись от нашей группы, опозорили музыку и продались Саулу Зенцу, взяв деньги и заключив побочную сделку, в которую не входил я.
Я не хотел вдаваться в подробности, но они поступили с общественностью, как будто они были жертвами, играя из сочувствия! Это было фальшиво.
Я столкнулся с Дугом и Стю в день церемонии или, возможно, накануне, в той самой комнате, где должны были проводиться приобщения. Я хотел четко заявить о своих намерениях и их ожиданиях. Я сказал им: «Учитывая то, что вы сделали, я не буду с вами играть. Вы, ребята, пошли и присоединились к моему злейшему врагу.
Стю сказал: «Ну, мы как бы оставили тебя на ветру». Они знали об этом, но во время церемонии все равно притворились шокированными. Как будто они были чисты, как снег.
Любой, кто когда-либо был в группе, знает, насколько это отвратительно, что эти парни продали свои права голоса постороннему. Они навсегда опозорили себя. Ничто никогда этого не изменит.
Если фанаты были разочарованы тем, что произошло на церемонии в Зале славы рок-н-ролла, я сожалею об этом. Мне очень жаль. Фанатам все, что я могу сказать, это то, что в реальном мире все меняется. В частности, если между участниками группы происходят неприятные вещи, вы должны понимать, что они могут не быть счастливы снова увидеть друг друга.Но если бы вы спросили меня еще сотню раз, когда были такие условия, я бы сделал то же самое. Я не уважал и не уважаю этих людей за то, что они сделали.
За год до того, как Криденс вошла в должность, Ярдбердс были приняты в должность. Я был здесь. Это было забавно. Джефф Бек — величайший рок-н-ролльный гитарист в мире, и, конечно же, он играл в Yardbirds. Когда подошла его очередь произносить приветственную речь, он сказал: «Они выгнали меня [из группы]…». К черту их! » Вот и все, ха-ха.Мой рот открылся. А потом мой мозг догнал его слова. Это было абсолютно правильно. Какие еще эмоции у него могли быть? Он за себя заступился.
Я пытался примириться с Томом задолго до его смерти. Я бы подумал о Томми и Джимми Дорси, о том, как они годами враждовали и не разговаривали, но они воссоединились, и их мать была так счастлива.
Я хотел сделать это с Томом для нашей матери. Я имею в виду: «Насколько это может быть сложно?» Эта фотография Дорси была у меня в голове: Два брата примиряются, и их мать так счастлива. Итак, я начал диалог. Думаю, я написала ему письмо: «Было бы стыдно не сделать этого для нашей мамы». Мы хотя бы раз говорили по телефону.
Я сказал: «Том, я думаю, каждый из нас должен записать все наши проблемы, вещи, которые, как нам кажется, нас бесят. Запишите все это, расскажите об этом открыто, и мы поговорим о них ».
Я пытаюсь сделать это правильно. Посмотри в лицо. Разберитесь с реальностью.
Итак, я пишу письмо. Самое первое, что я говорю, это: «Номер один, Том, ты подал на меня в суд» — имея в виду судебный процесс, который он, Дуг и Стю возбудили против меня в связи с гонорарами за написание песен в канадском банке в эпоху Castle Bank.«Во-вторых, вы встали на сторону Саула». И так далее. В моем списке было, наверное, около восьми пунктов.
Я получаю ответное письмо, и он говорит: «Нет! Я не подавал на тебя в суд. Том объяснил, почему я не могу сказать, что он подал на меня в суд, был тот факт, что утром перед судом по делу Castle Bank он подошел к моему адвокату и сказал: «Я больше не подаю в суд на Джона . »Это было в 1983 году. Но я уже имел дело с иском с 1978 года! Это означало пойти на показания, встретиться с моим адвокатом и заплатить ему за подготовку защиты, а также справиться со всем беспокойством, связанным с правовой системой.Спустя много тысяч долларов Том решил отказаться от иска. По его мнению, это означало, что он не подавал на меня в суд.
Итак, я отправил ему титульную страницу подачи иска, которая гласила: «Том Фогерти против Джона Фогерти». Я не думаю, что мы продвинулись дальше этого. К сожалению, наша мама скончалась.
Я все еще буду получать сумасшедшие письма. Когда Саул подал на меня в суд за «Zanz Kant Danz», Том написал мне, приняв сторону Сола и разглагольствуя о том, что «Кант» в названии песни означает Берта Кантера, одного из тяжеловесов Castle Bank.Он закончил письмо словами: «Мы с Саулом победим». В конце восьмидесятых Дуг предлагал реформу Creedence, хотя Том был очень болен. (Тогда мир не знал, что у него СПИД, и я, конечно, не имел права говорить об этом. Это был семейный бизнес. До тех пор, пока его сын Джефф не начал открыто говорить об этом после смерти Тома, я не знал. Я не собираюсь сломать это доверие.) Все, что я мог думать, было: О, отлично — Дуг и Стю хотят перетащить Тома в r или n d мир в инвалидной коляске.
Я думал, они действительно хотели сделать это для себя. Мне это было странно и противно. Сразу же становишься циничным: «Ладно, давай, какой здесь угол?» Может, я просто заступаюсь за своего брата. Я бы не подумал, что он захочет, чтобы его возили в инвалидном кресле на какой-то концерт.
Я пару раз ходил к Тому в 1990 году, незадолго до его смерти. Он был очень худым и хрупким. Всегда в солнцезащитных очках, даже в помещении. И он все еще оставался отстраненным, начиная с 1969 или 1970 года.После того, как я выиграл суд по делу о плагиате, я столкнулся с Томом. Он сказал: «Поздравляю с испытанием». Как будто это был научный проект. Он стал таким отчужденным, до безумия отстраненным.
Даже в самый последний раз, когда я видел Тома, он сказал мне: «Сол мой лучший друг. Я могу на него рассчитывать ». * Он сказал это совершенно неожиданно. Том заставил вас приостановить реальность. Его рассуждения не основывались на законах Вселенной, таких как гравитация и то, как распространяется свет. Чтобы поговорить с ним, нужно было отказаться от логики. Мы просто поболтали, как два старожила в загородном магазине смотрят, как горит полено: «Ага, зима будет тяжелой, не так ли? Листья нужно сгребать… »
Я плохо разбираюсь в BS.Я не вижу смысла. Мне дорого время. Но что я мог сказать? Он был хрупким, умирал. Итак, я был хорошим солдатом, послушным братом.
Том скончался 6 сентября 1990 года. Мне было грустно, что у Тома отняли жизнь. И эта печаль смешалась со всеми остальными эмоциями. Я был зол на то, что Сол испортил наши отношения, потому что он определенно испортил их. Том был невольной пешкой. Но все это точно ничего не значит, где бы сейчас Том. Раньше я говорил: «Не могу дождаться. Я встречусь с ним снова.Я на него накричу. У нас будет битва в космосе.
Но я простила Тома. † Я больше не сержусь. Возможно, у Тома была мотивация получить деньги для своей семьи, потому что он умирал.
Я понимаю, как это помешает человеку рассудить. Я не ношу это с собой и думаю, что это важно сказать. Я люблю своего брата. Я действительно любил старые семейные времена, какими мы были в детстве. Мне не нужно переваривать кучу предполагаемых нарушений из туманного прошлого, которые больше ни на что не влияют.Все решено, и Том каким-то образом знает, что все в порядке, где бы он ни был.
—–
В 1995 году Стю и Дуг сформировали группу под названием Creedence Clearwater Revisited, чтобы играть мои песни в кругу старых песен. Вы, наверное, догадались, как я к этому относился. Только представьте: однажды вы едете по дороге и видите рядом с Walmart табличку: «Сегодня вечером! Только на одну ночь: Beatles! «Да, верно. Вы знаете, что что-то не так. Затем вы едете немного дальше по дороге и видите Kmart, на котором написано: «Сегодня вечером: Creedence!» К сожалению, это могло быть правдой.
Я никогда не думал, что мы станем сборной K-tel. Действуя как чудо одного удара, настолько отчаявшись в старости, что им пришлось собраться вместе и обмануть публику, заставив думать, что эта вещь каким-то образом является пережитком Creedence Clearwater Revival. А это не так. Чувак, я никогда не собирался играть в группе, которая превратилась в .
Как я уже объяснял, мы даже говорили об этом конкретно. Мы давно договорились, что любая версия нашей группы, которая называет себя Creedence Clearwater Revival, должна включать всех нас, иначе этого просто не могло быть.
Как это произошло? Оказывается, Стю и Дуг набросились на Тришу, вдову Тома, через пару лет после его смерти и заставили ее подписать свои добрые пожелания, а не ее голос, потому что Том уже продал их. Я говорю: «Подожди минутку. Они продали все свои голоса Саулу, так разве это не должно зависеть от него? » Не могу передать, как мне противно Дуг и Стю. Для этого нужно быть довольно скользким и хитрым человеком. И я очень разочарован тем, что она его подписала.
Почему и как это было разрешено? Люди говорят: «Джон, ты должен подать на них в суд!» Сначала я обратилась в суд. На мой взгляд, эти ребята пытались сорвать публику и запутать ее. Я выиграл, а затем дело было передано в суд более высокой инстанции, и они отменили решение. Я подумал, что это странно. Я полагаю, судьи, которые действительно понимают, что такое рок-н-ролльные группы, немногочисленны. Стю и Дуг получили письмо от Триши, в котором голосовал за них Тома; это дало им большинство, а в бизнесе побеждает большинство голосов.Но мы не IBM; мы четыре парня, которые дали клятву, заключили договор. Попробуйте объяснить это судье. А потом возникло чувство: «И снова Джон. Этот парень ничего не делает, кроме как подает иски ».
Наконец, около 2000 года я подумал: Почему — это моя работа — удостовериться, что в рекламе есть правда, а в рок-н-ролле — чистота? Почему я тот парень, которому придется провести остаток своей жизни, борясь с этим дерьмом, чтобы этой глупой шараде, которая называет себя Creedence Clearwater Revisited, не было позволено навязывать свою фальшь ничего не подозревающей публике? Это больше не может быть моей работой. Вместо этого я придумал способ взимать с них гонорар, но эти два парня настолько коварны, что отказались платить — и это была очень маленькая сумма, позвольте мне вам сказать.
И прямо сейчас они подают в суд на меня, потому что я рекламировал тот факт, что я делаю песни Creedence, когда я представляю альбом типа Green River на концерте. Различие? Я не притворяюсь, что я Creedence: я говорю, что собираюсь сыграть немного музыки Creedence (все это было написано мной). Я бы и глазом не моргнул, если бы Стю и Дуг решили поехать в тур под именем «Стю и Дуг.”
Я надеюсь, что когда-нибудь все уладится. Я просто надеюсь, что люди не ходят смотреть, как они ждут чего-то хорошего. В мире есть старая истина, я не знаю, кто сказал ее первым, Платон или Сократ: когда у вас нет вкуса, вы можете делать все, что угодно.
Репортеры всегда спрашивают меня, воссоединится ли когда-нибудь Криденс. Несколько лет назад кто-то спросил снова, и я был удивлен, что у меня не было своей обычной реакции, которая наступает до тех пор, пока ад не замерзнет. Но я больше не сержусь. Итак, я ответил так: хотя я и не пытаюсь этого добиться, может быть, есть ситуация, когда это может произойти .Я не знаю.
Это, конечно, вернулось к Стю и Дугу, и их реакция была примерно такой: «У нас никогда не будет воссоединения, уже слишком поздно, и, кроме того, у нас есть Creedence Clearwater Revisited, и у нас все хорошо. Зачем нам нужен Джон в нашей группе? » Ой.
Думаю, они все еще злятся. В начале декабря 2014 года, когда я заканчивал эту книгу, я узнал, что Стю и Дуг подали на меня в суд из-за проблем с товарными знаками. Это произошло сразу после того, как я отыграл тур по Канаде, посвященный всем песням, которые я написал для Creedence в 1969 году.Однако, в отличие от этих парней, я не называл себя какой-то версией Creedence; Я просто писал песни, которые создал.
Знаете, как бывает, когда люди действуют чрезмерно параноидально, а вы понимаете, что у них мало?
Я мог бы вникнуть во все подробности, но вы уже достаточно читали об этом. Я больше не буду причинять тебе это. Важно понять, что на этот раз меня это не особо коснулось. Раньше люди вокруг меня не хотели иметь с этим дело.Пришлось бороться самому. Теперь меня так сильно поддерживает Джули. Она просто закатала рукава и влезла в это. На этот раз я был не один.
* Саул Зенц не присутствовал на похоронах Тома. Так много для того, чтобы быть «лучшим другом Тома».
† По-видимому, недавно Дуг прочитал в газете, что я сказал, что прощаю Тома. «За что ему простить?» был ответ Дуга. О, я не знаю, Дуг. Может быть, за то, что назвал парня, который украл наших сбережений , своим «лучшим другом». Дуг ничего не понимает.
Из книги Джона Фогерти, Удачливый сын, . Авторские права © 2015, Джон Фогерти. Перепечатано с разрешения Little, Brown and Company, Нью-Йорк, штат Нью-Йорк. Все права защищены.
.